"Братство Камня" - читать интересную книгу автора (Моррелл Дэвид)

3

Каждый из двадцати стандартных блоков состоял из двух этажей. Внизу находилась комната для занятий, оборудованная по выбору обитателя. Тут можно было рисовать, лепить, прясть или работать по дереву. Кроме того, к блоку примыкал небольшой, огражденный стеной участок, где хозяин блока мог посвятить досуг выращиванию овощей или цветов.

В данном случае жилец выбрал физические упражнения и занятия словесностью. Такое сочетание помогало ему сосредоточивать мысли. В прошлой жизни он изучал принципы дзэн-буддизма и знал, что гимнастика сама по себе есть нечто иное, как работа духовных сил. Поэтому он по часу в день поднимал гири, прыгал через скакалку и повторял различные каты восточных боевых искусств. Все эти упражнения он выполнял старательно, но не получая особого удовольствия от своего физического совершенствования, поскольку знал, что его тело было всего лишь инструментом души. К тому же результат ежедневных тренировок был не слишком ощутим. Мускулам все равно не хватало протеина, чтобы возмещать израсходованную энергию. Он не ел мяса. По пятницам его рацион ограничивался хлебом и водой. В некоторые дни он вообще обходился без еды. Его немало выручали врожденная непритязательность и привычка к дисциплине.

Его занятия словесностью преследовали иную цель. В первые месяцы пребывания здесь он пытался написать о своей жизни, чтобы высказать затаенную боль и избавиться от нее. Однако желание забыть о ней оказалось более насущным. Тогда он утолил жажду самовыражения тем, что написал свою первую танку, выбор которой был подсказан его буддистскими симпатиями. Используя эту стихотворную форму, он описывал то пение птицы, то дыхание ветра, то краски заката. Однако природа танки требовала лаконичности выражения, что лишало мысль глубины и заставляло все чаще поглядывать на нижнюю, незаполненную часть страницы. Неожиданно для себя он переключился на сонетную форму, промежуточную между шекспировской и петрарковской. Организация внутреннего ритма четырнадцати зарифмованных строчек оказалась довольно занятной проблемой, и он посвятил ей свой досуг. Теперь его интересовало не что, а как написать: прогресс был налицо. Но он все равно знал, что ему не хватало красноречия. Возможно, в соседнем блоке жил человек — такой же, как и он, — который многократно превосходил его в поэзии. Возможно, этот другой обитатель поселения писал сонеты даже лучше, чем Шекспир или Петрарка.

Впрочем, это не имело значения. Все созданное жителями блоков — картины, статуэтки, гобелены или предметы мебели, — все было заведомо лишено какой-либо ценности. Когда люди, сделавшие эти вещи, умирали, их хоронили в безымянной могиле, а то, что после них оставалось — одежда, небогатый скарб, произведения искусства, — сжигали. А затем все было так, будто ничего этого никогда не существовало.