"Последние похождения Арсена Люпэна. Часть II: Три убийства Арсена Люпэна" - читать интересную книгу автора (Леблан Морис)III— Это серьезно… Это уже звучит серьезно… — молвил господин Формери после недолгого раздумья. — Но, увы… Он усмехнулся. — Но, увы, ваши рассуждения сводятся на нет важной ошибкой. — Да ну! Какой же? — Той, что все это, мсье Люпэн, — огромное надувательство… Что поделаешь? Я начинаю разбираться в ваших фокусах, и чем они туманнее, тем меньше я им доверяю. — Идиот, — пробормотал Люпэн. Господин Формери встал. — Итак, переходим к делу. Как вы поняли, это был чисто формальный допрос, предварительная встреча двух дуэлянтов. Теперь, когда шпаги скрещены, не хватает только обязательного свидетеля для такой схватки — вашего адвоката. — Ба! Разве без него нельзя обойтись? — Никак нельзя. — Беспокоить мэтра ради таких малозначительных, в сущности, дебатов? — Придется. — В таком случае выбираю мэтра Кимбеля. — Председателя? В добрый час, у вас будет отличная защита. Первая встреча была окончена. Спускаясь по лестнице Мышеловки между обоими Дудвилями, заключенный произнес отрывистыми, повелительными фразами: — Вести наблюдение за домом Женевьевы… Четыре человека у ее жилья… У госпожи Кессельбах — тоже. Обе подвергаются опасности… В вилле Дюпон состоится обыск; вы должны присутствовать. Если Штейнвега обнаружат, устройте дело таким образом, чтобы он не проговорился… Если потребуется — щепотку порошка, пусть поспит… — Когда будете на свободе, патрон? — Сегодня ничего не придумаешь… Впрочем, никакой спешки нет… Я — на отдыхе… Внизу его сразу окружили городские полицейские, ожидавшие у машины. — Домой, ребята! — скомандовал им Люпэн. — И побыстрее, у меня назначена встреча со мною же, ровно на два часа. Переезд состоялся без инцидентов. Вернувшись в камеру, Люпэн написал большое письмо с подробными указаниями для братьев Дудвиль и еще два послания. Одно из них было адресовано Женевьеве: «Вы знаете теперь, Женевьева, кто я такой, и поймете, почему я скрывал от Вас имя человека, который дважды уносил Вас, совсем еще маленькой, на руках. Я был другом Вашей матери, другом далеким, чья двойная жизнь для нее оставалась тайной, но на которого она всегда могла рассчитывать. Поэтому перед своей кончиной она написала мне несколько слов и попросила позаботиться о Вас. Как бы ни был недостоин Вашего уважения, Женевьева, я сохраню свою преданность Вам. Не изгоняйте меня совсем из Вашего сердца. Арсен Люпэн». Второе письмо было предназначено Долорес Кессельбах. «Только собственные интересы привели вначале князя Сернина к госпоже Кессельбах. Но безграничное стремление быть ей преданным удержало его близ нее. Сегодня, когда князь Сернин — не более, чем Арсен Люпэн, он просит госпожу Кессельбах не лишать его права защищать ее издалека, как предоставляют защиту кому-нибудь, кого больше не суждено увидеть». На столе лежало несколько конвертов. Люпэн взял один, затем — второй; протянув руку за третьим, он с удивлением заметил листок белой бумаги; к листку были приклеены слова, очевидно, вырезанные из газеты. Он разобрал: «Борьба против Альтенгейма тебе не удалась. Отступись от этого дела, и я не стану препятствовать твоему побегу. Подписано: Л.М». Люпэна снова охватили отвращение и ужас, которые внушало ему это безымянное, таинственное существо, — то крайнее омерзение, которое испытываешь, прикоснувшись к ядовитой твари, к гаду. «Опять он! — подумал Арсен Люпэн. — Даже здесь!» Это вызывало у него подлинный страх; в воображении снова возникал темный образ враждебной силы, такой же могущественной, как его собственная; располагавшей огромными возможностями, которые он не мог себе даже представить. Он сразу подумал о своем надзирателе. Но кто мог подкупить этого человека с твердокаменными чертами, с суровым выражением лица? «Ладно, Люпэн, — подумал он, — все будет к лучшему. До сих пор я имел дело только с пугалами… Чтобы дать бой себе самому, пришлось назначить себя шефом Сюрте… На сей раз мне выпал достойный противник. Человек, который способен водить меня за нос… Играючи, так сказать… И если мне удастся, сидя в тюрьме, отбить его атаки, добраться до старого Штейнвега и вырвать у него его тайну, направить дело Кессельбаха на верный путь, довести его до благоприятного конца, защитить госпожу Кессельбах и обеспечить благополучие и счастье Женевьевы… Ну что ж… В таком случае Люпэн все-таки окажется Люпэном. А для начала нужно поспать…» И он растянулся на койке, прошептав: — Штейнвег, старина, потерпи уж до завтрашнего вечера, не умирай до тех пор… И тогда, клянусь… Он проспал весь конец дня, всю ночь и утро. К одиннадцати часам к нему пришли с известием, что мэтр Кимбель ожидает его в комнате для встреч с адвокатами. — Скажите Кимбелю, — ответил Люпэн, — что, если ему нужны сведения о моих делах, достаточно просмотреть газеты за последние десять лет. Мое прошлое принадлежит Истории. В полдень, с тем же церемониалом и предосторожностями, что и вчера, его доставили во Дворец правосудия. Он опять встретился со старшим из Дудвилей, которому сказал несколько слов и вручил три письма, написанных накануне. Затем его ввели в кабинет господина Формери. Мэтр Кимбель был уже там, держа портфель, набитый документами. Люпэн сразу извинился. — Прошу прощения, дорогой мэтр, что не смог вас принять; весьма сожалею также по поводу того труда, который вы благоволите взять на себя, труда совершенно излишнего, поскольку… — Да, да, — оборвал его господин Формери, — мы знаем, вы собираетесь в путешествие. Об этом — договорились. Но до тех пор — займемся нашим делом. Арсен Люпэн, несмотря на все наши усилия, у нас все еще нет точных данных о вашем настоящем имени. — Странно, не так ли? У меня — тоже. — Мы не можем даже утверждать, что вы и есть тот самый Арсен Люпэн, который был заключен в Санте в 19… году и совершил отсюда свой первый побег. — «Свой первый побег»! Очень точное выражение. — Дело действительно таково, — продолжал господин Формери, — что в личной карточке Арсена Люпэна, обнаруженной в картотеке антропометрической службы, содержатся признаки, во всем отличающиеся от ваших нынешних примет. — Все более и более странно. — Разные указания, разные результаты измерений, различные отпечатки… Между обеими фотографиями — никакого сходства. Прошу вас поэтому соблаговолить дать нам точные сведения о вашей подлинной личности. — Именно об этом мне бы хотелось вас спросить. Я столько прожил под разными именами, что давно забыл первое. Сам себя не узнаю. — Следовательно, отказываетесь отвечать. — Да. — А почему? — Потому что. — Это ваше твердое решение? — Да. Я уже вам сказал: ваше следствие не идет в счет. Вчера я поручил вам повести другое расследование, то, которое меня интересует. Я жду его результатов. — А я, — воскликнул господин Формери, — я сказал вам вчера, что не верю ни словечку в вашей истории со Штейнвегом и не стану ею заниматься. — Зачем же вчера, после нашей встречи вы отправились на виллу Дюпон, номер двадцать девять, и вместе с господином Вебером провели там тщательный обыск? — Откуда вы об этом знаете? — спросил следователь, явно задетый. — Из газет… — А! Вы читаете газеты! — Надо же быть в курсе. — Это правда, для очистки совести я побывал в указанном доме, но проездом и не придавая этому существенного значения… — Вы придали этому, напротив, такое значение и пытались выполнить задачу, которую я вам поручил, с таким похвальным усердием, что еще в этот час заместитель шефа Сюрте продолжает там обыск. Господин Формери, казалось, окаменел. Он пролепетал: — Что за выдумки! У нас, господина Вебера и меня, есть тысячи более важных дел… В эту минуту вошел служащий, шепнувший на ухо следователю несколько слов. — Пусть заходит! — воскликнул тот. — Пусть заходит! И, бросившись навстречу: — Ну что, господин Вебер, какие новости? Вы нашли этого человека? Он уже не притворялся, так ему не терпелось узнать, что удалось коллеге. — Нет, — отозвался заместитель шефа Сюрте. — О! Вы уверены? — Готов утверждать, что в доме нет никого, живого или мертвого. — Однако… — Это, увы, так, господин следователь. Оба выглядели разочарованными, словно уверенность Люпэна передалась также им. — Вот видите, Люпэн, — не без сожаления в голосе произнес господин Формери. И добавил: — Можно лишь предположить, что старый Штейнвег действительно содержался там, но теперь его больше нет. Люпэн, однако, заявил: — Еще позавчера утром он там был. — А в пять часов вечера мои люди заняли особняк, — заметил господин Вебер. — Придется, следовательно, признать, что во второй половине дня его опять похитили, — заключил господин Формери. — Нет, — сказал тут Люпэн. — Вы так думаете? Наивной данью уважения проницательности Люпэна, подсознательной, заранее выраженной готовностью подчиниться любым предписаниям противника — вот чем прозвучал невольный вопрос следователя. — Более чем уверен, — решительно заявил Люпэн. — Физически невозможно, чтобы старик Штейнвег к этому времени оказался на свободе или в другом месте заключения. Он по-прежнему находится в вилле Дюпон. Господин Вебер поднял руки к потолку. — Но это же безумие! — воскликнул он. — Поскольку я как раз оттуда! Поскольку я обыскал каждую комнату! Человека нельзя спрятать, словно монету в сто су! — Что же теперь делать? — простонал господин Формери. — Что делать, господин следователь? — отозвался Люпэн. — Очень просто. Сесть вместе со мной в машину и гнать, со всеми мерами предосторожности, которые вы посчитаете необходимыми, к номеру двадцать девять, на виллу Дюпон. Теперь час дня. В три часа я найду Штейнвега. Предложение было самым четким, повелительным, требовательным. Оба должностных лица сполна почувствовали силу этой незаурядной воли. Господин Формери посмотрел на господина Вебера. В конце концов, почему бы нет? Чем может помешать такая новая попытка? — Что скажете, господин Вебер? — Ба! Не знаю… — Да… Но все-таки… Речь идет о человеческой жизни… — Очевидно… — произнес заместитель шефа Сюрте, продолжая раздумывать. Дверь открылась, служащий принес письмо. Господин Формери вскрыл конверт и прочитал строки: «Будьте осторожны. Если Люпэн попадет на виллу Дюпон, он выйдет из нее свободным. Его побег уже подготовлен». Господин Формери побледнел. Опасность, которой он избежал, еще повергала его в ужас. Лишний раз Люпэн над ним посмеялся. Никакого Штейнвега не существовало. Следователь благодарил в душе Всевышнего. Если бы не чудесное появление этого анонимного письма, он бы погиб, был опозорен. — На сегодня довольно, — объявил он. — Допрос будет продолжен завтра. Отвезти заключенного в Санте! Люпэн не дрогнул. Он понял, что удар нанесен тем, другим. И подумал, что оставался один шанс против двадцати в пользу скорого спасения Штейнвега. Но этот единственный, двадцать первый шанс еще существовал, так что не было причины для отчаяния. И сказал просто: — Господин следователь, назначаю вам встречу на завтра, в девять часов утра, на вилле Дюпон. — Вы с ума сошли! Я не желаю… — Этого желаю я, и этого достаточно. Итак, завтра, в десять. Извольте не опаздывать. |
||
|