"Последние похождения Арсена Люпэна. Часть II: Три убийства Арсена Люпэна" - читать интересную книгу автора (Леблан Морис)

III

— Это серьезно… Это уже звучит серьезно… — молвил господин Формери после недолгого раздумья. — Но, увы…

Он усмехнулся.

— Но, увы, ваши рассуждения сводятся на нет важной ошибкой.

— Да ну! Какой же?

— Той, что все это, мсье Люпэн, — огромное надувательство… Что поделаешь? Я начинаю разбираться в ваших фокусах, и чем они туманнее, тем меньше я им доверяю.

— Идиот, — пробормотал Люпэн.

Господин Формери встал.

— Итак, переходим к делу. Как вы поняли, это был чисто формальный допрос, предварительная встреча двух дуэлянтов. Теперь, когда шпаги скрещены, не хватает только обязательного свидетеля для такой схватки — вашего адвоката.

— Ба! Разве без него нельзя обойтись?

— Никак нельзя.

— Беспокоить мэтра ради таких малозначительных, в сущности, дебатов?

— Придется.

— В таком случае выбираю мэтра Кимбеля.

— Председателя? В добрый час, у вас будет отличная защита.

Первая встреча была окончена. Спускаясь по лестнице Мышеловки между обоими Дудвилями, заключенный произнес отрывистыми, повелительными фразами:

— Вести наблюдение за домом Женевьевы… Четыре человека у ее жилья… У госпожи Кессельбах — тоже. Обе подвергаются опасности… В вилле Дюпон состоится обыск; вы должны присутствовать. Если Штейнвега обнаружат, устройте дело таким образом, чтобы он не проговорился… Если потребуется — щепотку порошка, пусть поспит…

— Когда будете на свободе, патрон?

— Сегодня ничего не придумаешь… Впрочем, никакой спешки нет… Я — на отдыхе…

Внизу его сразу окружили городские полицейские, ожидавшие у машины.

— Домой, ребята! — скомандовал им Люпэн. — И побыстрее, у меня назначена встреча со мною же, ровно на два часа.

Переезд состоялся без инцидентов.

Вернувшись в камеру, Люпэн написал большое письмо с подробными указаниями для братьев Дудвиль и еще два послания. Одно из них было адресовано Женевьеве:

«Вы знаете теперь, Женевьева, кто я такой, и поймете, почему я скрывал от Вас имя человека, который дважды уносил Вас, совсем еще маленькой, на руках. Я был другом Вашей матери, другом далеким, чья двойная жизнь для нее оставалась тайной, но на которого она всегда могла рассчитывать. Поэтому перед своей кончиной она написала мне несколько слов и попросила позаботиться о Вас.

Как бы ни был недостоин Вашего уважения, Женевьева, я сохраню свою преданность Вам. Не изгоняйте меня совсем из Вашего сердца.

Арсен Люпэн».

Второе письмо было предназначено Долорес Кессельбах.

«Только собственные интересы привели вначале князя Сернина к госпоже Кессельбах. Но безграничное стремление быть ей преданным удержало его близ нее. Сегодня, когда князь Сернин — не более, чем Арсен Люпэн, он просит госпожу Кессельбах не лишать его права защищать ее издалека, как предоставляют защиту кому-нибудь, кого больше не суждено увидеть».

На столе лежало несколько конвертов. Люпэн взял один, затем — второй; протянув руку за третьим, он с удивлением заметил листок белой бумаги; к листку были приклеены слова, очевидно, вырезанные из газеты. Он разобрал:

«Борьба против Альтенгейма тебе не удалась. Отступись от этого дела, и я не стану препятствовать твоему побегу.

Подписано: Л.М».

Люпэна снова охватили отвращение и ужас, которые внушало ему это безымянное, таинственное существо, — то крайнее омерзение, которое испытываешь, прикоснувшись к ядовитой твари, к гаду.

«Опять он! — подумал Арсен Люпэн. — Даже здесь!»

Это вызывало у него подлинный страх; в воображении снова возникал темный образ враждебной силы, такой же могущественной, как его собственная; располагавшей огромными возможностями, которые он не мог себе даже представить.

Он сразу подумал о своем надзирателе. Но кто мог подкупить этого человека с твердокаменными чертами, с суровым выражением лица?

«Ладно, Люпэн, — подумал он, — все будет к лучшему. До сих пор я имел дело только с пугалами… Чтобы дать бой себе самому, пришлось назначить себя шефом Сюрте… На сей раз мне выпал достойный противник. Человек, который способен водить меня за нос… Играючи, так сказать… И если мне удастся, сидя в тюрьме, отбить его атаки, добраться до старого Штейнвега и вырвать у него его тайну, направить дело Кессельбаха на верный путь, довести его до благоприятного конца, защитить госпожу Кессельбах и обеспечить благополучие и счастье Женевьевы… Ну что ж… В таком случае Люпэн все-таки окажется Люпэном. А для начала нужно поспать…»

И он растянулся на койке, прошептав:

— Штейнвег, старина, потерпи уж до завтрашнего вечера, не умирай до тех пор… И тогда, клянусь…

Он проспал весь конец дня, всю ночь и утро. К одиннадцати часам к нему пришли с известием, что мэтр Кимбель ожидает его в комнате для встреч с адвокатами.

— Скажите Кимбелю, — ответил Люпэн, — что, если ему нужны сведения о моих делах, достаточно просмотреть газеты за последние десять лет. Мое прошлое принадлежит Истории.

В полдень, с тем же церемониалом и предосторожностями, что и вчера, его доставили во Дворец правосудия. Он опять встретился со старшим из Дудвилей, которому сказал несколько слов и вручил три письма, написанных накануне. Затем его ввели в кабинет господина Формери.

Мэтр Кимбель был уже там, держа портфель, набитый документами.

Люпэн сразу извинился.

— Прошу прощения, дорогой мэтр, что не смог вас принять; весьма сожалею также по поводу того труда, который вы благоволите взять на себя, труда совершенно излишнего, поскольку…

— Да, да, — оборвал его господин Формери, — мы знаем, вы собираетесь в путешествие. Об этом — договорились. Но до тех пор — займемся нашим делом. Арсен Люпэн, несмотря на все наши усилия, у нас все еще нет точных данных о вашем настоящем имени.

— Странно, не так ли? У меня — тоже.

— Мы не можем даже утверждать, что вы и есть тот самый Арсен Люпэн, который был заключен в Санте в 19… году и совершил отсюда свой первый побег.

— «Свой первый побег»! Очень точное выражение.

— Дело действительно таково, — продолжал господин Формери, — что в личной карточке Арсена Люпэна, обнаруженной в картотеке антропометрической службы, содержатся признаки, во всем отличающиеся от ваших нынешних примет.

— Все более и более странно.

— Разные указания, разные результаты измерений, различные отпечатки… Между обеими фотографиями — никакого сходства. Прошу вас поэтому соблаговолить дать нам точные сведения о вашей подлинной личности.

— Именно об этом мне бы хотелось вас спросить. Я столько прожил под разными именами, что давно забыл первое. Сам себя не узнаю.

— Следовательно, отказываетесь отвечать.

— Да.

— А почему?

— Потому что.

— Это ваше твердое решение?

— Да. Я уже вам сказал: ваше следствие не идет в счет. Вчера я поручил вам повести другое расследование, то, которое меня интересует. Я жду его результатов.

— А я, — воскликнул господин Формери, — я сказал вам вчера, что не верю ни словечку в вашей истории со Штейнвегом и не стану ею заниматься.

— Зачем же вчера, после нашей встречи вы отправились на виллу Дюпон, номер двадцать девять, и вместе с господином Вебером провели там тщательный обыск?

— Откуда вы об этом знаете? — спросил следователь, явно задетый.

— Из газет…

— А! Вы читаете газеты!

— Надо же быть в курсе.

— Это правда, для очистки совести я побывал в указанном доме, но проездом и не придавая этому существенного значения…

— Вы придали этому, напротив, такое значение и пытались выполнить задачу, которую я вам поручил, с таким похвальным усердием, что еще в этот час заместитель шефа Сюрте продолжает там обыск.

Господин Формери, казалось, окаменел. Он пролепетал:

— Что за выдумки! У нас, господина Вебера и меня, есть тысячи более важных дел… В эту минуту вошел служащий, шепнувший на ухо следователю несколько слов.

— Пусть заходит! — воскликнул тот. — Пусть заходит!

И, бросившись навстречу:

— Ну что, господин Вебер, какие новости? Вы нашли этого человека?

Он уже не притворялся, так ему не терпелось узнать, что удалось коллеге.

— Нет, — отозвался заместитель шефа Сюрте.

— О! Вы уверены?

— Готов утверждать, что в доме нет никого, живого или мертвого.

— Однако…

— Это, увы, так, господин следователь.

Оба выглядели разочарованными, словно уверенность Люпэна передалась также им.

— Вот видите, Люпэн, — не без сожаления в голосе произнес господин Формери. И добавил:

— Можно лишь предположить, что старый Штейнвег действительно содержался там, но теперь его больше нет.

Люпэн, однако, заявил:

— Еще позавчера утром он там был.

— А в пять часов вечера мои люди заняли особняк, — заметил господин Вебер.

— Придется, следовательно, признать, что во второй половине дня его опять похитили, — заключил господин Формери.

— Нет, — сказал тут Люпэн.

— Вы так думаете?

Наивной данью уважения проницательности Люпэна, подсознательной, заранее выраженной готовностью подчиниться любым предписаниям противника — вот чем прозвучал невольный вопрос следователя.

— Более чем уверен, — решительно заявил Люпэн. — Физически невозможно, чтобы старик Штейнвег к этому времени оказался на свободе или в другом месте заключения. Он по-прежнему находится в вилле Дюпон.

Господин Вебер поднял руки к потолку.

— Но это же безумие! — воскликнул он. — Поскольку я как раз оттуда! Поскольку я обыскал каждую комнату! Человека нельзя спрятать, словно монету в сто су!

— Что же теперь делать? — простонал господин Формери.

— Что делать, господин следователь? — отозвался Люпэн. — Очень просто. Сесть вместе со мной в машину и гнать, со всеми мерами предосторожности, которые вы посчитаете необходимыми, к номеру двадцать девять, на виллу Дюпон. Теперь час дня. В три часа я найду Штейнвега.

Предложение было самым четким, повелительным, требовательным. Оба должностных лица сполна почувствовали силу этой незаурядной воли. Господин Формери посмотрел на господина Вебера. В конце концов, почему бы нет? Чем может помешать такая новая попытка?

— Что скажете, господин Вебер?

— Ба! Не знаю…

— Да… Но все-таки… Речь идет о человеческой жизни…

— Очевидно… — произнес заместитель шефа Сюрте, продолжая раздумывать.

Дверь открылась, служащий принес письмо. Господин Формери вскрыл конверт и прочитал строки:

«Будьте осторожны. Если Люпэн попадет на виллу Дюпон, он выйдет из нее свободным. Его побег уже подготовлен».

Господин Формери побледнел. Опасность, которой он избежал, еще повергала его в ужас. Лишний раз Люпэн над ним посмеялся. Никакого Штейнвега не существовало. Следователь благодарил в душе Всевышнего. Если бы не чудесное появление этого анонимного письма, он бы погиб, был опозорен.

— На сегодня довольно, — объявил он. — Допрос будет продолжен завтра. Отвезти заключенного в Санте!

Люпэн не дрогнул. Он понял, что удар нанесен тем, другим. И подумал, что оставался один шанс против двадцати в пользу скорого спасения Штейнвега. Но этот единственный, двадцать первый шанс еще существовал, так что не было причины для отчаяния.

И сказал просто:

— Господин следователь, назначаю вам встречу на завтра, в девять часов утра, на вилле Дюпон.

— Вы с ума сошли! Я не желаю…

— Этого желаю я, и этого достаточно. Итак, завтра, в десять. Извольте не опаздывать.