Минков СвятославРассказ о бегонии

СВЕТОСЛАВ МИНКОВ

РАССКАЗ О БЕГОНИИ

Перевод С. КОЛЯДЖИНА

Незнакомый мужчина нажал кнопку. Где-то между стенами дома зазвенел звонок, словно запутавшаяся в паутине муха, затем послышались легкие шаги, щелкнул ключ, дверь отворилась.

На пороге появилась старая женщина в шали, накинутой на плечи. Ее маленькие ноги были обуты в громадные войлочные туфли-шлепанцы, поседевшие волосы излучали серебристое сияние в полумраке.

- Добрый день, - сказал мужчина. - Здесь сдается комната?

Женщина смерила незнакомца взглядом, словно желая определить по внешности, сможет ли он аккуратно платить. Вперив глаза в помятый галстук, выгоревшую шляпу, в поношенную одежду, она все никак не решалась сказать, что комната уже занята. Комната пустовала уже несколько месяцев, а съемщика найти было трудно. Нередко люди в поношенной одежде аккуратнее платят, чем те, которые ходят в шелковых рубашках и в новых шляпах с перышком за ленточкой.

- Заходите, - сказала старая женщина и впустила незнакомца внутрь.

Они прошли по темиому коридору в комнату с зелеными стенами.

Мужчина опытным глазом знатока окинул комнату: кровать, гардероб, стол, стулья, плюшевый диван - все ветхое, обшарпанное, потрескавшееся и полуразвалившееся от времени. Среди этого нагромождения старой мебели только две-три картины по стенам носили некоторую безвкусную свежесть своими изображениями голых женщин, купающихся с виду совсем нвинно на лоне природы, но улыбающихся порочно, как в кабаре. Незнакомец глубоко вдохнул спертый воздух комнаты, пропитанный тем тяжелым запахом, который издают старые сундуки и шкафы, и, подойдя к окну, рассеянно посмотрел наружу - на задний двор, на высокое здание с множеством балконов и окон. Комната ему понравилась, понравилась и печальная ее обстановка. Как видно, он был одним из тех вечных квартирантов, которые привыкли жить в таких комнатах - с такими же гардеробами с тусклыми зеркалами, с такими же скрипучими кроватями с продавленными пружинами, с такими же столами, стульями и плюшевыми диванами, питающими какое-то старческое озлобление к человеку и преследующими его всегда каким-нибудь коварным гвоздем, скрытно выскакивающим из их углов. Гость вернулся на середину комнаты и негромко спросил:

- А умывальника нет?

- Нет, - ответила женщина. - Будете умываться на кухне.

После этого заговорили об условиях. Во время разговора каждый сообщил кое-что из своей личной жизни.

Женщина была вдовой и получала маленькую пенсию. Кое-что имела от сдачи комнаты. Муж ее умер несколько лет тому назад. У нее была замужняя дочь в провинции и сын в Америке, в Детройте. Наверное, господин слыхал о Детройте? Чтобы скрыть свое невежество, господин ответил, что в Америке есть эмигранты со всего света. Потом опять заговорили о найме. Незнакомец сказал, что работает в частном предприятии и что заработок у него небольшой. Женщина уступила. Хорошо, она согласна сдать ему комнату по более низкой цене, но чтобы он платил аккуратно. И, наконец, много ли у господина знакомых и часто ли у него будут бывать гости? Нет, господин жил одиноко и никого близких не имел. С работы он возвращался домой и был тих, как муха. Старушка обрадовалась: тих, как муха. Она искала именно такого квартиранта. И как это обычно случается между совсем новым хозяином и съемщиком, женщина и незнакомец почувствовали взаимное расположение друг. к другу. Не , желает ли господин варенья? Господин пожал плечами и как-то смущенно заморгал глазами, но все-таки варенье съел, рассмотрел и портрет проживающего в Детройте сына и уплатил аванс за комнату.

На следующий день жилец перенес свой багаж на новую квартиру - пару чемоданов с чехлами, набитых одеждой и скудным домашним скарбом. Комната вдруг ожила от внесенных в нее вещей. На коврик перед кроватью легла пара стареньких домашних туфель, на спинке одного из стульев повисла куртка с потертыми рукавами, в гардеробе на плечиках повисло зимнее пальто, на столе - зазвякали алюминиевые кружки, жестяная спиртовка, ложки, вилки. Все эти предметы и одежда пустили в комнате невидимые корешки новой жизни, чей пульс опять начал биться в ее четырех стенах.

Новый жилец производил впечатление аккуратного человека. С разрешения хозяйки он вбил несколько гвоздиков в дверь с внутренней стороны, на которые повесил полотенце для лица, вязаный жилет и кепку. Наконец, он старательно написал на чистой визитной карточке свое имя и фамилию, а под ними добавил в скобках: "Звонить два раза!" Изготовленную табличку квартирант прикрепил на входной двери под кнопкой звонка. Он знал очень хорошо, что искать его никто не будет и что предупреждение "Звонить два раза!" было совершенно излишне, но ведь у всякого свои привычки. Аккуратный человек привык прикреплять подобные: таблички на Всех своих квартирах до сегодняшнего дня, не задумываясь над тем, что уже несколько лет подряд никто не интересуется его существованием.

Квартирант уходил рано утром и возвращался под вечер. Иногда он питался дома. Принеся кусок хлеба и что-то завернутое в бумаге, он застилал один край стола белой салфеткой и ел медленно и задумчиво. Если у него оставалась корочка хлеба или кусочек колбасы, он завертывал их в салфетку и прятал в ящик стола. Не выбрасывал даже крошек - сгребал их пальцами и жевал. Он был из тех людей, которые всему знают цену.

Вечером, прежде чем лечь спать, он любил посидеть у окна, поглядеть на высокую мрачную стену соседнего здания. Там, как раз напротив него, в темноте всегда желтело одно освещенное окно, в раме которого, точно на экране, мелькала все одна и та же картина: какой-то молодой человек играл на скрипке. Противоположное окно всегда было закрыто, оттуда не доносилось никаких звуков. Очевидно, музыкант" был еще новичком. Он упорно отсчитывал такт всем своим телом, рука его неуверенно вела смычок по струнам скрипки. Это зрелище повторялось каждый вечер - оно было так же неизменно, как неизменно было желание квартиранта созерцать его с равнодушным постоянством.

О чем думал тогда этот пятидесятилетний мужчина с плешивой головой и с бесцветными глазами? Напоминал ли юноша со скрипкой что-нибудь из его собственного прошлого? Может быть, он и сам когда-то играл на скрипке и верил, что станет музыкантом? Дети гонятся вслед за бабочками, пытаясь во что бы то ни стало поймать их. Став взрослыми людьми, они даже не замечают их. В юности человек мечтает и преследует какую-нибудь цель, потом волосы его седеют или неожиданно вылезают, лицо покрывается складками морщин, руки становятся тонкими, как птичьи лапки. Он погружается в густую серость будней, невидимый для других и незаметный для самого себя. Жил ли в самом деле квартирант? Мир был чужд ему, до него не доходило ни одно событие, огромная пустота наполняла все его существо. Он знал только дорогу от дома до канцелярии, до дешевого ресторана и ветхой прачечной, куда отдавал в стирку белье. В праздничные дни он выходил на прогулку, но скоро опять возвращался в свою комнату, полагая, что может простудиться, если погуляет подольше. Этот необъяснимый страх простуды преследовал его неотступно - ему все казалось, что он стоит на сквозняке, что ему откуда-то дует. Единственным безопасным развлечением для него было бессмысленно и тупо наблюдать за высокой стеной с балконами и окнами противоположного дома, смотреть на парня со скрипкой, ждать терпеливо, когда тот погасит лампу, чтобы затем погасить и свою.

Однажды утром, когда он уходил на работу, в коридоре его встретила хозяйка и сказала, что вечером хочет уехать на несколько недель в провинцию к дочери. У дочери родился ребенок, и надо было помочь ей. Она просила его закрывать хорошенько дверь и завинчивать покрепче кран над раковиной на кухне.

Жилец остался один, точно выполняя поручения своей хозяйки. Надежно закрывал входную дверь и тщательно завинчивал кран над раковиной.

Так наступил день, когда произошло нечто необыкновенное. Было воскресенье. Отшельник сидел в своей комнате и готовил кофе на спиртовке, как вдруг совсем неожиданно в глубине коридора продолжительно и глухо дважды прозвенел звонок. Квартирант навострил уши. Звонили к нему. Кому бы он мог быть нужен? После стольких лет, значит, были все-таки люди, которые не забыли его! Разумеется, аккуратный человек встретил этот необычайный случай в своей жизни как нечто совершенно естественное, как будто звонок ежедневно звонил два раза. Он подошел к входной двери, выглянул сквозь занавеску. Снаружи никого не было. Он открыл дверь и увидел на пороге письмо. Нагнувшись, он поднял синий конверт: на конверте были написаны его имя, улица, номер дома.

Всякий другой на его месте остановился бы, немного удивленный полученным письмом, после того как в течение многих лет почтальон не звонил ему, чтобы вручить письмо; уловил бы неясную связь между собой и внешним миром, почувствовал бы легкий ток от этой таинственной цепи, которая связывает людей друг с другом даже в полном их одиночестве. Но этот человек словно был лишен чувства и мысли. Он спокойно вскрыл конверт, извлек из него сложенную бумажку и прочитал от начала до конца.

Письмо было от хозяйки. Она просила его поливать бегонию на окне в гостиной. На полочке над кухонным краном была белая кружка. В этой кружке и нужно было носить воду для поливки. Кроме того, хозяйка опять напоминала не забывать закрывать на замок входную дверь и завинчивать кран над раковиной на кухне.

В далеком провинциальном городке старая женщина не переставала думать о своем доме, о бегонии в гостиной, о белой кружке на кухне. Почему цветок нужно было поливать именно из этой кружки, а не из какой-нибудь другой посуды? Хозяйка не могла даже представить себе малейшего отклонения от ее повседневных привычек. Для нее мертвые предметы уже приобрели особенный смысл и предназначение, вросли в ее жизнь и сами играли в ней какую-то живую роль.

Не рассуждая, жилец пошел на кухню, взял белую кружку, наполнил ее водой и направился в гостиную.

Здесь, среди таинственных мелочей интимного музея со старыми семейными портретами, отшельник ступал словно в гробнице. Было тихо, на шкафу блестели два подсвечника, а напротив - часы с потрескавшимся циферблатом, в глубине холодно светило зеркало. Чем-то невыносимо безотрадным веяло от каждого предмета вокруг, опутывало невидимой паутиной всю комнату, скользило по лицам портретов, давило на листья бегонии, увядавшей за пыльными стеклами окна.

И потянулись ровные дни с бесконечно долгими часами и минутами. Жизнь в доме текла по-старому. У дверей других домов смеялись служанки, по лестницам бегали дети. Квартирант ходил как тень и заботливо поливал в гостиной бегонию, а за много километров от него пожилая женщина так же заботливо купала своего внучонка, начинавшего смотреть на мир удивленными глазами.

1939