"Всегда летальный диагноз" - читать интересную книгу автора (Серегин Михаил Георгиевич)

Глава 15

– Не волнуйтесь, Марина! – Голос Чехова звучал уверенно и обнадеживающе. – Сегодня он будет под присмотром! А кроме того, я попросил своих старых коллег немного прижать ребят, которые развели вокруг нас канитель. Сегодня у нас с Володей будет просто увеселительная прогулка.

Интересное дело – он говорил примерно то же самое, что и я, но звучало это куда убедительнее и ярче. Сказывалась, видимо, профессиональная жилка – за время совей долгой карьеры Юрий Николаевич насобачился убеждать самых закоренелых преступников. Глядя на его суровое, жесткое лицо, хотелось верить в торжество правды и закона.

Марина тоже в это поверила – во всяком случае, так мне показалось, – вчерашняя тревога в ее глазах уже растаяла. Мы поцеловались на прощание, и я с легким сердцем отправился вслед за Чеховым, который уже поторапливал меня.

– Сначала заскочи домой, – напомнила мне Марина. – Надень какую-нибудь куртку.

– Разумеется, я это сделаю, – пообещал я. – Если у Юрия Николаевича «Москвич» дотянет до Смоленской.

– Не слушайте его, Марина, – откликнулся Чехов. – Моя колымага опять на ходу. Я даже включу печку, чтобы наш друг не замерз.

Как ни странно, печка в машине действительно работала. Да и мотор завелся с полоборота. Видимо, вчера Юрий Николаевич не терял времени даром. Мы выехали на проспект и помчались к центру.

– Значит, вчера тебя опять чуть не пристукнули? – спросил, усмехаясь, Чехов.

– Чуть-чуть не считается, – смущенно сказал я.

– Как же было дело? – поинтересовался Юрий Николаевич, делаясь серьезным.

– Меня подставил коллега Груздев, – объяснил я. – Тот, что любит горячительные напитки. Видимо, он специально караулил меня в районе метро. Хотя сначала я думал, что встретились мы случайно. Он уговорил меня выпить, а затем пообещал свести с Малиновской. Как он меня заверил, она часто бывает в одной забегаловке на Дегтярной.

– И ты туда поперся? – с осуждением сказал Чехов.

– Я думал застать ее врасплох, – пояснил я.

– И все получилось с точностью до наоборот? – подхватил Чехов. – Понятно!

– Да. Меня бросили в машину и отвезли на стройку в районе Марьиной Рощи, – продолжал я. – Это оказались люди Грека, ее двоюродного брата. Один раз я с ними уже сталкивался, ты помнишь… В недостроенном доме они устроили мне допрос. Интересовались в основном твоей персоной. По-моему, нас опять приняли за шантажистов. Если бы они посчитали, что ты тоже в их руках, меня бы, наверное, просто сбросили в шахту лифта… Не зря мы забрались аж на седьмой этаж!

– Но? – насмешливо подсказал Чехов.

– Вот именно! – кивнул я. – Но, оказывается, за мной довольно плотно ходили щукинские молодцы…

– А я тебя предупреждал! – с укоризной сказал Чехов. – Хотя в данном случае это был, как я понимаю, приятный сюрприз! Наверное, Щука рассчитывал найти на этой стройке самого Бухгалтера…

– Не знаю, кого он рассчитывал там найти, но одного из сутенеров они пристрелили! – с досадой сообщил я. – Виноват в этом, конечно, Грек. Нервный субъект. Не знаю, что он вообразил, но эти гангстеры свалились ему как снег на голову, и он сразу открыл стрельбу. В общем, я дал деру, а их повязали. Меня же особенно и не искали.

– Правильно! На кой ляд ты им нужен. Они ищут Бухгалтера, – заметил Чехов. – У них это уже превратилось в манию.

– Да, как у нас – Малиновская, – согласился я. – Мне кажется, нужно срочно брать за горло Заболоцкого, иначе мы ее упустим.

Юрий Николаевич кивнул с важным видом.

– Это верно. Ради любовницы мужики идут на все. Он из кожи вон вылезет, но постарается ее спрятать. Не удивлюсь, если он действительно отправит ее в круиз по Европе. Ищи тогда ветра в поле. Как ты думаешь, это он предупредил Малиновскую, что ты ее разыскиваешь?

– Вполне возможно. Поэтому нужно ехать к нему в первую очередь.

– В первую очередь мы заедем к тебе домой, – сурово сказал Чехов. – Тебе нужно приодеться – не май месяц.

Мы завернули на Смоленскую, и я отыскал свою старую кожаную куртку, у которой был один существенный недостаток – незастегивающаяся «молния». Я несколько компенсировал этот дефект теплым шарфом, и мы поехали дальше – на Петровский бульвар.

– Разговаривать буду я! – категорически заявил Чехов, когда мы поднимались по ступеням особняка. – Когда врач разговаривает с врачом, получается консилиум и никакого результата.

Я решил пропустить мимо ушей этот очередной выпад в сторону отечественной медицины, тем более что, как уже говорилось раньше, признавал за Юрием Николаевичем умение говорить особенно убедительно и конкретно.

Мы позвонили и некоторое время ждали, пока нам откроют. Я почему-то ужасно нервничал, и по мне это было хорошо заметно – во всяком случае, Чехов косился на меня весьма неодобрительно. Зато его лицо приобрело такое официальное и неприступное выражение, точно в кармане у него лежал, по крайней мере, ордер на обыск.

На домработницу Заболоцкого, однако, не подействовали ни суровость Чехова, ни мое смятение. Она с одинаковым недовольством оглядела наши фигуры и сказала, как отрезала:

– Доктора нет дома!

Посчитав свой долг выполненным, она попыталась тут же захлопнуть дверь, но Чехов успел поставить ногу.

– Минутку, уважаемая! – сказал он металлическим голосом. – Что значит доктора дома нет? Надеюсь, он не переквалифицировался в участковые?

Однако здесь, несомненно, нашла коса на камень – домработница, ничуть не смутившись, отчеканила:

– Раз вам говорят, что нет дома, значит, так оно и есть! И не пытайтесь здесь безобразничать, иначе я вызову милицию!

По моему мнению, дискуссия заходила в тупик. Но Чехов думал иначе. Надавив на дверь плечом, он оттеснил хранительницу докторского очага в прихожую и следом вломился сам, для пущей убедительности эффектным жестом выхватив из-за пазухи пистолет.

Я давно обратил внимание на эту забавную особенность – даже самые стервозные и несгибаемые леди при виде огнестрельного оружия становятся кроткими и послушными, как овечки. Примерно такой же священный трепет они испытывают перед приборами, работающими на электричестве, но только когда те начинают искрить и бить током. Огнестрельное оружие они почитают всегда.

Домработница Заболоцкого не была исключением – при виде пистолетного ствола она мгновенно растеряла весь свой апломб и сделалась растерянно-покорной, как пациентка, которой только что объявили о том, что результаты ее анализов никуда не годятся. Даже ее строгое лицо стало чуть-чуть миловиднее.

– Вашему доктору скоро действительно понадобится милиция! – с угрозой сказал Чехов. – Я не шучу. Я собираюсь предъявить ему обвинение в соучастии в похищении человека и попытке убийства!

– Боже мой! – прошептала домработница. – Это какая-то ошибка! Анатолий Александрович – порядочный человек!

– Тогда, может быть, вы все-таки посвятите нас – куда отправился этот порядочный человек?

– Боже мой! – повторила женщина. – Он поехал навестить в больнице своего друга, доктора Миллера…

– Миллера? – невольно воскликнул я. – А что с ним случилось?

– Разве вы не слышали? – поджав губы, спросила она. – У доктора Миллера обширный инфаркт! Он в очень тяжелом состоянии, и Анатолий Александрович счел своим долгом…

Мы с Чеховым озадаченно переглянулись.

– Ничего себе! – сказал я. – Когда Заболоцкий узнал об этом?

– Ему позвонили сегодня утром, – сообщила домработница.

– Что будем делать? – спросил я Чехова.

– В какой больнице лежит Миллер? – деловито осведомился Юрий Николаевич.

– Этого я не знаю, – печально ответила женщина.

Чехов спрятал пистолет в карман и обернулся ко мне.

– А ты не в курсе, где живет твой коллега-собутыльник?

– Как же! Я был у него дома! – обрадованно сказал я. – Как я сразу не сообразил! Он наверняка должен знать что-то о Малиновской!

– О ней вряд ли, – строго заметил Чехов. – Но кое о чем он должен знать непременно… Только бы и его не шарахнул какой-нибудь инфаркт! Это было бы очень некстати.

Домработница прислушивалась к нашему разговору с недоумением и страхом. Я обратил внимание, что фамилия Малиновской не произвела на нее никакого впечатления. Значит, дома свои связи Заболоцкий ни перед кем не афишировал.

– Ладно, мамаша! Было очень приятно побеседовать, – грубовато сказал Чехов. – Если увидите своего хозяина, так и передайте – милиция очень скоро им заинтересуется. Пускай начинает паниковать и делать ошибки… Ну, гудбай!

Мы повернулись и, оставив испуганную женщину в полной растерянности, сбежали с крыльца.

– Куда едем? – крикнул мне Чехов на бегу.

– В Денежный переулок! – ответил я.

Мы прыгнули в машину и поехали в обратную сторону.

– Послушай, Володя, – сказал Юрий Николаевич, крутя баранку. – По всему выходит, что твой Груздев знаком с компанией Грека? Расскажи подробнее, как он вел себя, когда на тебя было совершено нападение!

– Да никак, откровенно говоря, он себя не вел! – ответил я. – Он пил водку и был, по-моему, вполне счастлив. По сторонам не смотрел, ни с кем не перемигивался. Правда, он стал в конце концов делать мне намеки, что я зря связался с Малиновской, но тут в ресторан зашла она собственной персоной, и я погнался за ней. Собственно, и нападения-то не было – я сам сел в машину и позволил себя увезти. Не уверен, что Груздев даже что-то заметил – он уже порядочно набрался к тому времени.

– Значит, ты утверждаешь, что он ни с кем в контакт не вступал? – задумчиво произнес Чехов. – Но откуда-то они узнали, что ты уже прибыл, так сказать, на место… Может быть, он выходил позвонить, пока вы там сидели?

– Никуда он не выходил, – сказал я. – Хотя постой! Когда мы покинули его квартиру, Груздев на минуту вернулся – сказал, что что-то забыл… Наверное, он возвращался, чтобы позвонить! А я даже не обратил внимания, лопух!

– Отлично! – заключил Юрий Николаевич. – Значит, ему известен, по крайней мере, номер телефона. Это уже кое-что… Лишь бы он оказался сейчас на месте!

– По моим понятиям, каждый алкоголик считает долгом возвратиться после пьянки домой. Сколько мы видим на улицах сомнамбулических личностей, которые на автопилоте пробираются в родной аул! Это древний инстинкт, почти такой же, как у пчел или воробьев. Сейчас раннее утро… Так что, думаю, Груздев еще дома и даже не проснулся.

– Ладно, сейчас проверим, насколько хорошо ты проник в тайны подсознательного, – хмыкнув, сказал Чехов. – Кстати, со своей стороны, хочу добавить, что сомнамбулических автопилотов иногда забирают в вытрезвитель… Или в морг!

– Только этого еще не хватало! – ужаснулся я. – По-моему, трупов и так уже перебор. Николая Петровича мне вообще жалко, хотя он меня и подставил. Нет ему удачи ни в работе, ни в любви…

– И в криминальной деятельности удачи ему тоже не будет! – жестко заявил Чехов. – Если он еще жив и здоров, то он горько пожалеет о том, что поддался искушению!

– А что мы ему можем предъявить? – резонно заметил я. – Факт распития спиртных напитков и невнятные угрозы?

– Я предъявлю ему то же, что и в доме Заболоцкого! – мрачно пообещал Чехов. – Плохо ты знаешь алкоголиков, Володя! Если в обычном состоянии вид пистолета просто страшен, то с похмелья он совершенно невыносим! Твой Груздев выложит нам все, что знает!

Мы въехали в Денежный переулок, и я указал Чехову, возле какого дома остановиться. Выйдя из машины, он внимательно огляделся по сторонам и пробурчал:

– Ох уж эти мне незримые соглядатаи! Если они и сейчас испортят нам мероприятие…

– Ты же вроде сказал, что просил их немного придержать, – напомнил я.

– Чудак ты, Володя! Думаешь, у Гузеева нет других забот, как только придерживать всех придурков в городе? Я сказал это специально, чтобы не волновалась Марина. Пока нам придется рассчитывать только на самих себя…

Мы вошли в подъезд, и я сказал:

– Седьмой этаж, Юрий Николаевич!

– Что вас, эскулапов, заносит вечно куда-то под крышу? – проворчал Чехов. – Сейчас еще окажется, что лифт неисправен…

Но лифт работал. Мы сели в кабину и поднялись на седьмой этаж.

– Вот здесь мы вчера с Николаем Петровичем культурно отдыхали, – указал я на дверь.

– Ну что ж! Звони! – распорядился Чехов. – Я требую продолжения банкета!

Звонить пришлось долго. Мы вслушивались в булькающий звук сигнала, который раздавался в тишине квартиры, и все больше мрачнели. Было похоже на то, что Груздева накануне все-таки подвел автопилот и ловить нам здесь нечего.

Мы уже намеревались отступиться и отправиться восвояси, как вдруг где-то в глубине квартиры послышался глухой шум, падение чего-то тяжелого и как будто даже сдавленный человеческий крик.

Мы оживились, и я с энтузиазмом принялся давить на кнопку звонка. Страдальческий то ли стон, то ли крик повторился уже в коридоре, вслед за чем дверь квартиры отворилась – как мне показалось, со страшным скрипом и сопротивлением. В следующую секунду перед нами появился Груздев.

Вид его был ужасен – в трусах и майке он был похож на огромный скелет, обтянутый бледной кожей. Волосы на голове свалялись и стояли дыбом. В заплывших глазах читалась невыносимая мука. Вдобавок Николая Петровича окружало густое облако смрадного перегара. Меня он узнал только после минутного раздумья.

– А, это вы… – с большим трудом проговорил он. – Что-то я хотел вам сказать… – Попытка вспомнить причиняла ему невыносимую боль. – Вот черт! Голова трещит…

– Пожалуй, мы войдем, – заявил Чехов, бесцеремонно оттесняя хозяина в сторону. – А вы пока думайте!

Он уверенно направился в комнату. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Груздев, пожалуй, не очень и удивился. Он с облегчением захлопнул дверь и присоединился к нам.

Чехов нашел свободный стул и уселся на него верхом, сверля хозяина беспощадным взглядом. Груздев, тяжело дыша и дрожа всем телом, принялся одеваться. Это оказалось делом весьма непростым, потому что одежда его валялась по всем углам, точно разбросанная взрывом.

– Так о чем вы хотели поговорить с моим другом? – спросил Чехов. – Не о гражданке Малиновской ли?

Николай Петрович замер на секунду, а потом обрадованно сказал:

– Точно! О ней… – Тут на лице его появилось сомнение, и он уже не так уверенно добавил: – Хотя… послушайте! Мы же с вами вчера виделись!

– Совершенно верно, – подтвердил я.

– Значит… значит… Надо же, ничего не помню! – пожаловался он и попросил меня: – Ну-ка, подскажите, где мы с вами вчера были?

– То ли «Гавана», то ли «Павана», я сам точно не помню…

Николай Петрович зафиксировал на мне измученный взгляд и сказал:

– Точно! Значит, я вам вчера все и сказал! Ну и как – видели Малиновскую?

– А сами-то вы ее видели? – поинтересовался я.

– Провал в памяти, – признался Груздев. – Вот как из дому с вами выходили – помню, а дальше – как отрезало!

– Ну, раз помните, как из дома выходили, – рассудительно заметил Чехов, – значит, помните и кому звонили, верно?

– Звонил? – удивился Груздев. – Кто звонил?

– Ну не я же, – сказал Чехов. – Кому вы звонили, когда на минуту вернулись в квартиру?

Груздев испуганно посмотрел на него и сказал упавшим голосом:

– Звонил… А кому звонил – не знаю… Мне этот телефон дала Юлия Дмитриевна.

– Зачем же вы звонили неизвестно кому? – с издевкой спросил Чехов. – И что вы этому неизвестному сказали?

Груздев сделал слабую попытку сопротивляться.

– А кому какое дело, что я сказал? – угрюмо произнес он. – Какого вообще черта…

– Ладно-ладно, не ершитесь, – бросил Чехов. – А то предъявлю вам обвинение в соучастии…

– В каком таком соучастии? – подозрительно спросил Груздев, обессиленно опускаясь на диван. На лбу у него выступил пот, а сил не хватило даже на то, чтобы застегнуть брюки, – так и сидел перед нами в незастегнутых.

Чехов уже собирался объяснить про соучастие, но Груздев вдруг зашевелился и с тоской в голосе объявил:

– Я вообще не понимаю, чего вы от меня хотите. Давайте сначала вот что сделаем: пропустим по маленькой! Мне нужно поправиться.

Юрий Николаевич недобро сверкнул глазами и ответил:

– У меня тоже есть предложение. Сначала вы отвечаете на мои вопросы, а потом поправляйтесь сколько душе угодно. Чем быстрее вы ответите, тем раньше сможете вернуться к любимому занятию. И наоборот – чем дольше будете тянуть резину, тем дольше будут ваши муки…

– Это что же за наказание такое? – чуть не плача, сказал Груздев. – Кто вы такой вообще?

– Я из РУОПа, – скромно сказал Чехов.

– Такой же милиционер, как этот? – неприязненно спросил Груздев, кивая в мою сторону.

– А кстати, – вмешался я, – кто вам сообщил, что я не милиционер?

Груздев мутно посмотрел на меня и промямлил:

– А! Точно – сообщили… А кто? Да все говорят… Малиновская…

Я вспомнил пачки денег, которые он выгружал из своих карманов, и спросил:

– Это она вам заплатила, чтобы вы доставили меня в ресторан?

– А хоть бы и она, – пробормотал Груздев. – Ну да, она! Пришла на днях… У меня глаза на лоб полезли! Сами понимаете, к таким, как я, такие женщины не ходят. Посочувствовала мне насчет того, что с работы выгнали. Сказала, что все это из-за вас. – Он кивнул на меня. – Сказала, что вы и ей житья не даете, и Миллеру… Шантажируете…

– Вы знаете, что Миллер лежит в больнице с инфарктом? – быстро спросил Чехов.

Николай Петрович оборвал свою речь и, болезненно морщась, посмотрел на Юрия Николаевича. Соображал он туго, и смысл вопроса не сразу дошел до него.

– Миллер? С инфарктом? – вяло удивился он наконец. – Первый раз слышу. А впрочем, наплевать. Как говорится, отольются кошке мышкины слезки.

– Ну, насчет мышки вы поскромничали, – заявил Чехов. – Вы все-таки животное более крупное… Скорее крыса… Значит, за некоторую сумму вы пообещали Малиновской заманить Ладыгина в ловушку, так, что ли?

Груздев подумал и кивнул.

– Пообещал, – без тени смущения сказал он. – Она сказала, что этот ваш Ладыгин живет где-то недалеко от меня. Главное условие, чтобы встреча наша выглядела случайной, потому что Ладыгин всегда настороже и все вынюхивает…

Пожалуй, эта характеристика звучала даже лестно, учитывая ту беспечность, с которой я вел себя в последние дни.

– Но вы же к тому времени знали, что Малиновская не в ладах с законом, – напомнил Чехов. – Почему же вы так легко согласились ей помогать? Тем более что это ее предложение выглядело тоже достаточно подозрительно…

Груздев вытер пот с лица рукавом рубашки и сказал с подкупающей откровенностью:

– Знаете что? Чтобы было понятнее, я вам такой пример приведу – если, скажем, у меня будет двухместная лодка, а рядом будут тонуть красивая женщина и такой вот несимпатичный фрукт, как Ладыгин, я спасу, разумеется, женщину, даже если у нее будет небезупречная биография… Понимаете?

– Это на вас похоже, – согласился Чехов. – Только вам не повезло. Несимпатичный Ладыгин занимался в молодости подводным плаванием и сумел выплыть.

Груздев пожал плечами.

– Это не мне не повезло, – сказал он. – Готов его поздравить. В конце концов, для меня это была чисто абстрактная задача, ничего личного.

– Ничего себе, абстракция! – крякнул Чехов. – Сколько огребли? В денежном то есть выражении?

– Гораздо меньше, чем вы думаете, – спокойно ответил Груздев. – Я же говорю, что действовал не из корыстных, а из эстетических соображений. От вознаграждения, каюсь, не отказался… Но я же не граф Монте-Кристо, а простой российский безработный… Заниматься чистоплюйством мне кажется чересчур циничным.

– Да уж, в чистоплюйстве вас не упрекнешь! – заметил с усмешечкой Чехов.

Возникла короткая пауза. Блуждающий взгляд Николая Петровича перебегал с моего лица на чеховское, не останавливаясь ни на секунду. Дышал Груздев по-прежнему тяжело, поминутно облизывая сухие губы. Наконец он взмолился:

– Давайте же возьмем чего-нибудь! Худо мне!

– Будет еще хуже, – непреклонно объявил Чехов. – Если вы не сообщите номер телефона, по которому вчера звонили…

– Да ради бога! – буркнул Николай Петрович. – Там где-то на телевизоре бумажка валялась с номером. На память я не помню, конечно.

Чехов, проявляя сочувствие к неопохмелившемуся, сделал попытку подняться, но я предупредил его, сказав:

– Я поищу!

Пока я лазил вокруг телевизора в поисках бумажки, Юрий Николаевич продолжал допрос.

– Итак, чей же это оказался телефон? – спросил он. – Самой Малиновской?

– Да откуда мне знать! – воскликнул Груздев. – Мне всего-то надо было сказать в трубку два слова: «Мы выходим», и все дела… Слушайте, кончайте с этими дурацкими вопросами! Если я сейчас же не выпью – отправлюсь за дядюшкой Миллером!

– Вы знаете, Николай Петрович, я, в некотором роде, тоже эстет, – абсолютно серьезно произнес Чехов. – Мне нравится, когда действительность самоочищается от своих уродливых проявлений… Поэтому ваше намерение отправиться, так сказать, на поля вечной охоты, я могу только приветствовать. Тем более что вы принадлежите к ненавистной мне касте врачей. Мне удалось примириться с существованием единственного в своем роде Володи Ладыгина – вам же я могу пожелать лишь счастливого пути!

Эта отповедь произвела на хозяина квартиры необыкновенно сильное впечатление. Он поник головой и окончательно впал в депрессию.

– Да, теперь я знаю, что такое ад, – покорно сказал он. – Это похмелье пополам с Ладыгиным.

– Ад на самом деле – это нечистая совесть, осложненная алкоголизмом! – назидательно промолвил Чехов. – Только чистосердечное признание может теперь чуть-чуть облегчить вашу участь…

– Какое признание! – горько воскликнул Груздев. – Я оказался игрушкой в чужих руках.

– Весь вопрос в том – в чьих! – сказал Чехов. – Кому вы должны были сообщить, что выходите? Ведь вы должны были как-то убедиться, что дозвонились туда, куда нужно?

– А ведь верно! – обрадовался вдруг Груздев. – Мне должны были ответить: «Грек слушает!»

– Ну слава богу! – тоже обрадовался Чехов. – Наконец-то! Что от вас и требовалось… Теперь чувствуете, что вам сразу стало легче?

– Значительно легче! – язвительно откликнулся Груздев.

– Нашел! – объявил я, размахивая бумажкой с номером, которую мне удалось отыскать в прихожей среди грязной обуви.

Чехов слез со стула и с любопытством уставился на цифры, наспех написанные простым карандашом.

– Тот самый? – ткнул он бумажку под нос Николаю Петровичу.

– Тот-тот, – проворчал Груздев. – Я наконец могу быть свободен?

– Мы еще не закончили! – строго сказал Чехов.

С бумажкой в руке он подошел к телефону и набрал номер.

– Здравствуйте! Николай Сергеевич, с вами говорит Чехов. Помните? Спасибо, нормально. Будьте любезны уточнить, кому принадлежит телефонный номер… – И он продиктовал цифры с бумажки.

Голос его звучал так убедительно, что даже отчаявшийся Груздев поднял голову и спросил:

– Он что – в самом деле из управления?

– А то! – сказал я, как бы купаясь в лучах чужой славы.

Юрий Николаевич внимательно выслушал ответ неизвестного мне Николая Сергеевича и с удовлетворенным видом положил телефонную трубку.

– Итак, адрес у нас имеется, – сообщил он мне, пряча бумажку в нагрудный карман пиджака. – Конечно, это не бог весть что, но все же зацепка. Чем черт не шутит – может быть, это и есть адрес Малиновской.

– Ну теперь-то я свободен? – нетерпеливо спросил Груздев.

– Мы еще не закончили! – повторил Чехов. – Имеется еще вопрос. Фамилия Заболоцкий вам о чем-нибудь говорит?

Груздев изобразил на лице работу мысли.

– Это композитор, что ли? – проговорил он с сомнением.

– Не знаю, какой он композитор, – заметил Чехов. – Но по основной профессии он ваш коллега, косметолог.

– Вроде слышал чего-то… – неуверенно сказал Груздев. – Но врать не буду, не помню!

Чехов посмотрел на меня вопросительно. Я пожал плечами. Пожалуй, больше из этого типа ничего нельзя было выжать.

– Хорошо, Николай Петрович! – важно произнес Чехов. – Мы сейчас уходим. Можете вплотную заняться лечением. Только предупреждаю – о нашем разговоре никто не должен знать. Это понятно?

– Да ради бога! – воскликнул обрадованно Груздев. – Да и кому мне докладывать о нашем разговоре? Ко мне никто и не заглядывает давно! Ну кроме, конечно…

– Понятно! – заключил Чехов. – Ну тогда всего хорошего! И не забудьте застегнуть штаны, когда пойдете из дома…

Николай Петрович был настолько осчастливлен нашим уходом, что даже это отчасти обидное замечание воспринял как должное – лишь на губах его мелькнула виноватая улыбка.

А Юрий Николаевич как ни в чем не бывало направился к выходу, хлопнув меня мимоходом по плечу.

– Двигаем, Володя! – провозгласил он.

Когда дверь груздевской квартиры закрылась за нами, Юрий Николаевич задумчиво сказал:

– А правильно Миллер его уволил! Страшно подумать, что может отрезать такой, с позволения сказать, хирург на операционном столе!

– Ну что такого он может отрезать, – успокоил я Чехова. – Он же, в конце концов, не уролог!

– Шуточки у вас! – неодобрительно покачал головой Чехов. – Вверяй после всего этого свое здоровье всяким шутникам!

Мы спустились вниз и сели в машину. Юрий Николаевич не торопился отъезжать. Он достал из кармана папиросу и с удовольствием закурил.

– Сегодня – первая! – похвастался он. – Хочу себя немного урезать. Кашель стал мучить по утрам, понимаешь?

– Понимаю, – сказал я. – Курить – здоровью вредить.

Чехов саркастически покосился на меня, но потом вздохнул и согласился:

– Это точно. Уж лучше пить.

– А почему не едем? – поинтересовался я.

– Хочу убедиться, – объяснил Чехов, – что твой коллега действительно поскачет сейчас за вином, а не куда-то еще…

– А насчет Щуки что скажешь? – спросил я. – Кажется, их не видно.

– Вот именно – кажется… – многозначительно произнес Чехов. – У них нюх – собачий. Как только запахнет Бухгалтером, так они и появятся. Но пока для этого рановато.

– А если он за это время смоется?

– Он, может, и смоется, а вот его лобастый дружок никуда не денется… Он работает каким-то администратором при спортивной школе. Это официально. А что уж он вкручивает в свободное от работы время… Только, похоже, сейчас он для Бухгалтера – последняя соломинка. Тот без него и шагу ступить не сможет… А вон, смотри – наш хирург!

Действительно, из дверей подъезда появился Груздев – в распахнутом плаще и в неизменной кепке. Не оглядываясь по сторонам, он бросился через дорогу, держа курс на сверкающие витрины продуктового магазина. Со стороны это выглядело именно так, как выразился Чехов, – поскакал.

Не прошло и пяти минут, как он скакал уже обратно, придерживая рукой оттопыривающийся карман. Окружающее абсолютно не интересовало его. Хлопнула дверь подъезда, и Николай Петрович исчез.

– Ну что ж, теперь видно, что этому человеку можно доверять, – одобрительно пробурчал Чехов и повернул ключ зажигания. – Можно ехать! Кстати, знаешь, какой адрес дал мне Николай?.. Это сослуживец мой бывший. Стрелецкая улица! То есть не особенно они себя и утруждали, когда тащили тебя на стройку, – у них, оказывается, там рядом хата…

– Что из этого следует? – поинтересовался я.

– То, что ребята незамысловатые, прямые и горячие. Работать с ними будет, я думаю, и легко, и сложно. Тут главное, кто кого сумеет сильнее напугать. Не знаю, чем будут пугать нас, но у нас с тобой секретное оружие имеется.

– Это какое же? – удивился я.

– А вот то невидимое оружие, которое все время катается у нас за спиной. Один раз они уже столкнулись с ним, и, если судить по твоему рассказу, им это совсем не понравилось. Вряд ли они рискнут пойти на новый контакт.