"Честь" - читать интересную книгу автора (Медынский Григорий)13И как все это удачно прошло – просто до удивления! Вернувшись с Галькой в общую комнату, Антон чувствовал себя очень неловко – ему противно было смотреть на Гальку, он не решался поднять глаза. А Галька настойчиво продолжала ловить под столом его руку и смеялась. Антон поймал на себе понимающий взгляд Вадика и, окончательно смутившись, решил идти домой. Вадик вывел его на улицу и на прощанье похлопал по плечу: – Ничего!.. Ты не бойся! Бояться Антон не боялся, но чем ближе подходил к дому, тем больше ломал голову: как его встретит мама и что он ей скажет? Обманывать ее он уже привык, но сейчас это почему-то было очень трудно: он с отвращением с какой-то даже тоской вспоминал Гальку и не знал хватит ли у него сил скрыть все это от мамы. К тому же он был пьян… Все получилось, однако, как нельзя лучше: мамы не было дома. Антон старательно, бодрым шагом прошел на кухню и долго, тщательно умывался. Ему даже захотелось принять ванну, но это было сложно – лучше поскорее умыться и в кровать! Спать ему не хотелось, взбудораженные мысли неслись в хаотическом, стремительном вихре, и, когда пришла мама, Антон, отвернувшись к стене, сделал вид, что спит. Все обошлось благополучно. И вдруг Антон получает повестку в детскую комнату отделения милиции, только уже другого, своего, мимо которого он каждый день проходит по пути в школу. И мама опять встревоженно смотрит на него. – В чем дело, Тоник? Что еще случилось? – Ничего не случилось. Я почем знаю? – отвечает Антон, а у самого сердце стучит, стучит и в голове сверлит тоскливая мысль: «Неужели о пирушке узнали?» А мама смотрит, мама спрашивает, продолжает допытываться и наконец решает: – Идем вместе! – Это почему? – настораживается Антон. – Вызывают меня, а ты при чем? – Я пойду с тобой! – А я с тобой не пойду! – так же твердо решает Антон и идет в милицию в другой, не в назначенный час. Заведующей детской комнатой он объяснил это школьными делами, а она и не допытывалась, – пришел, значит, давай разговаривать. Она усадила его напротив себя и начала расспрашивать об отметках, о жизни, о том, куда он собирается идти после школы. Это был совсем не «милицейский» разговор, да и сама заведующая Людмила Мироновна, молодая, миловидная женщина в вязаном жакете, совсем не походила на старшего лейтенанта милиции, форменный китель которого висел возле двери на вешалке. Но Антона именно это и насторожило. «Глубокая разведка», – подумал он словами какой-то не то повести, не то пьесы, которая запала ему в память. А когда Людмила Мироновна спросила его о товарищах, он окончательно решил, что здесь ему готовят подвох. Поэтому он отвечал осторожно, сдержанно, чтобы не проговориться и ничего не выдать. А Людмила Мироновна после «разведки» перешла к делу. – Ну, расскажи, что с тобой в кино случилось? За что был задержан? – А вы уже знаете? – усмехнулся Антон. – А как же? Мне сообщили. – Ну, значит, сообщили и за что был задержан. – Конечно, сообщили. А ты расскажи сам. – А что рассказывать, все равно не поверите. Как они сказали, так и будет. – Кто это – «они»? – спросила Людмила Мироновна. – Милиция ваша. Кто ж еще? – Чья это «наша»? А разве она не ваша? Маяковского-то читал? – «Моя милиция меня бережет»… Я уж это забыть успел. Это во всех хрестоматиях есть, – усмехнулся опять Антон. – Только меня моя милиция не бережет, а забирает, – виноват, задерживает… – А может быть, этим самым и бережет? – не обратив внимания на его колкость, спросила Людмила Мироновна. – У нас, очевидно, разные понятия о слове «беречь», – с независимым видом ответил Антон. – Да? – пристальным взглядом посмотрела на него Людмила Мироновна. – Очень жаль! А наше дело честное! Мы бережем труд и покой советских людей. И если у нас с тобой разные понятия об этом, очень жаль! И откуда у тебя это? Что у тебя за товарищи?.. По школе? Или нет? В вопросах Антон опять увидел скрытую и потому самую большую для себя опасность. Он назвал только Вадика, а об остальных сказал, что не знает их фамилий – ребята, и все! – Эти дружки тебя от патруля хотели отбить? – спросила Людмила Мироновна. – Это не дружки, а друзья, – ответил Антон. – Ну друзья! А кто они? – Вы что же хотите? – твердо глянул на нее Антон. – Чтобы на дружбу я ответил предательством? – Значит, и о дружбе у нас с тобой разные понятия, – заметила Людмила Мироновна. – Очевидно, – пожал плечами Антон. – Невесело! – вздохнула Людмила Мироновна. – Боюсь, Антон, это может завести тебя совсем не туда куда нужно… А как у тебя дома? – Дома? – Антон опять неопределенно пожал плечами. – Ничего! Вас, очевидно, интересует мои папа номер два? – Меня интересуешь ты! – Людмила Мироновна продолжала смотреть на него изучающий взглядом. – И я хотела, чтобы ты откровенно со мной поговорил. – Милиция, по-моему, не очень подходящее место для откровенностей, – ответил Антон. Выйдя на улицу, он вспомнил весь этот разговор и остался доволен собой: никого не выдал, ничего не рассказал. Рад он был и тому, что не оправдалось его главное опасение: о пирушке у Капы в милиции ничего не знали, и потому маме он рассказал о своем визите к Людмиле Мироновне легко и даже с оттенком некоторого юмора. – А почему ты все-таки пошел один? – вскипела Нина Павловна. – Так что, я тебе вру, что ли? – Почему ты не хотел со мной идти? Тебе что – мать мешала? Взволнованная, Нина Павловна решила зайти в милицию сама – узнать и проверить: а может быть, Антон и действительно что-нибудь еще натворил? Но Людмила Мироновна и ей ничего нового не сказала, зато, обрадовавшись ее приходу, стала расспрашивать о «папе номер два» и о домашних условиях жизни Антона. Тогда насторожилась Нина Павловна. – А откуда вам это известно? Это он вам нажаловался? – Нет, он мне ни на что не жаловался, – ответила Людмила Мироновна. – А откуда нам известно, это уж разрешите нам и знать. О своем разговоре с Прасковьей Петровной, о всех ее наблюдениях и опасениях говорить не хотела. А Нина Павловна увидела во всем этом угрозу себе и той новой жизни, которую она, с таким трудом построив, хотела сохранить и совместить с сыном и своей заботой о нем. И вот уже закипает раздражение и набегают слезы, и Нина Павловна лезет в сумочку за платком и не находит его и от этого еще больше раздражается. – Это совсем не ваше дело! Личная жизнь совсем не ваше дело! – почти выкрикивает она резким и враждебным тоном. – Но если она отражается на мальчике, – пытается возразить Людмила Мироновна, но встречает еще больший отпор. – И ничем она не отражается!.. И мальчика моего вы не марайте. Если за ним ничего больше нет, кроме той глупой истории в кино, нечего его дергать тогда, по двадцать раз в милицию таскать. А если он учится неважно, то нужно еще разобраться, кто виноват. Нельзя только ребят винить, и школа бывает виновата – не привлекает, а отталкивает их. А что вы говорите о товарищах… И никаких у него особых товарищей нет, и нечего наговаривать на мальчишку всякие глупости. Я все-таки мать ему и слежу. И сама слежу и бабушка. А вы бы лучше поинтересовались теми, кто разными нехорошими делами занимается. А то нашли преступника! Рассердившись, Нина Павловна поднялась и, хлопнув дверью, вышла. |
|
|