Норочка

Мне не хочется заканчивать историю жизни собак у Виктории Викторовны на этой печальной ноте. По своему, да и не только по своему, опыту знаю, как пусто и одиноко становится в доме, когда…

Сколько раз приходилось слышать от опечаленных владельцев после утраты любимца, что, мол, никогда больше не заведут собаку, что пережить подобную потерю – врагу не пожелаешь, что собачий век так короток, что ужас от грядущих через десять–пятнадцать лет событий, связанных с уходом стареющей собаки из жизни, заранее отравляет их радость от появившегося в доме щенка… Вариантов множество, но исход почти всегда один: через какое-то время в доме опять раздается требовательный и звонкий собачий голосок; весело крутя хвостом, вертится под ногами нечто о четырех лапах, а на лицах людей появляются улыбки и дополнительный повод спешить после работы домой, чтобы, не дай бог, не пропустить очередное кормление песьего ребенка!

Зная Викторию Викторовну, я ни секунды не сомневалась, что спустя какое-то время в их доме опять появится ризен и что он будет из того же кинологического клуба, что и Аза, а может быть, даже и кто-то из внуков Азы. Так оно и случилось. Продолжением Азочки стала Норочка, тоже ризен, прекрасное животное, активное, жизнерадостное, выносливое, в отличной спортивной форме.

Об этом событии я узнала по телефону от самой Виктории. Правда, она тут же сказала, что пока меня в гости не приглашает, что Норочку надо еще подкормить, и вот уж тогда… Не успела я про себя в отчаянии подумать, что история Азы может повториться, как Виктория, чуть помолчав, произнесла:

– Я знаю, что вы подумали, но такого больше не будет! И хватит об этом… – в ее голосе зазвучало «железо», и я как-то сразу без сомнений в душе поверила.

Увиделись мы через месяц. Тем более что подходил срок купирования ушей у малышки. Она была забавна и весела, как и все малыши. Хозяйка ее потрудилась на славу: придраться к лишнему весу или еще к чему-нибудь я не смогла, как ни старалась. Все было, как говорят, ни отнять, ни прибавить. Чуть постарела Виктория Викторовна, но это никак не сказалось на ее энергии. Она так же верховодит в своем доме, безумно любит Норку, а та – обожает свою хозяйку. При малейшем намеке на нездоровье своей любимицы всех ставит по стойке «смирно», а в моей квартире раздается требовательный телефонный звонок. Голос Виктории Викторовны узнаваем мгновенно, и я безропотно настраиваюсь на длительное изложение недомоганий ризенихи. Потому, что после Азы у Виктории появился новый собственный синдром, я бы его назвала гипертрофированным синдромом страха. Как-то при случае я в шутку поведала о своих наблюдениях по этому поводу ей самой. На что тут же услышала в ответ:

– Та ж пуганая ворона куста боится!

– Ничего, ничего… Пусть лучше «пере-», чем «недо-».

Любого ветеринарного врача – и я не исключение – частенько спрашивают, как же можно ставить диагнозы и заниматься лечением, когда ваши пациенты не умеют говорить, по крайней мере, на человеческом языке. Мне очень нравятся такие вопросы. Они позволяют с приличествующими случаю восторгом и благоговением рассказать о профессии ветеринарного врача и насладиться изумленными лицами слушателей. Вообще-то вопрос серьезный. Наши пациенты действительно не говорят. Поэтому нам приходится быть еще и психологами, и следователями, чтобы всеми правдами и неправдами собрать необходимую информацию о состоянии животного. Зачастую начало процесса выглядит примерно так.

– Доктор! Какой-то ужас творится с собакой! – женский голос в телефонной трубке почти захлебывается от слез.

– Для начала, пожалуйста, успокойтесь и ответьте на вопрос: какая температура?

– А я не мерила… – вместо слез уже появились нотки растерянности, – но нос холодный!

– Это понятие весьма относительное, а термометр изобрели в веке, кажется, семнадцатом, если не раньше. А сейчас вроде как двадцать первый. Так что давайте сначала спокойно займемся измерением температуры, а дальше посмотрим, так ли все ужасно, – как можно спокойнее говорю я.

Через несколько минут выясняется, что температура действительно нормальная – 38,4. А причина паники хозяйки – рвота шестимесячного щенка овчарки, который на утренней прогулке много и с аппетитом пощипал травы и уже в доме, на досуге, решил почистить таким образом желудок. Кстати сказать, собаки так делают очень часто, и только если дело не ограничивается двумя-тремя рвотными движениями, тогда и нужно подключать врача… Хорошо, когда все объясняется просто и не становится первыми признаками заболеваний! Бывает и поинтереснее…

Вот о последнем разговоре я и хочу рассказать, ибо он прекрасно иллюстрирует мой следующий постулат: информацию любого владельца надо делить на два или больше, в зависимости от эмоциональности владельца.

– Доктор, у нас несчастье! Норочка вчера вечером подралась с догиней, та ж вы ее знаете, злющая, шакал… (Положим, и догиню я знаю, да и Норочка спуску не даст. Обе хороши!) Мы их еле-еле разняли, но у Норочки – прямо ужас что такое – на плече эта здоровая негодяйка вырвала кусок мяса. (Владельцы догини мне уже позвонили, доложили, что у дога прокушена передняя лапа и основательно пожевана шея, а у Норки рана на лопатке размером 3 см на 1 см.) А по телефону продолжение:

– А ее, бедненькую, вчера же и зашили, четыре шва наложили. Она всю ночь металась, беспокоилась, вечером даже кушать не стала. Вот вы мне все время говорите, что я преувеличиваю, а я ж как есть правду говорю! Вот сегодня утром она все ж поела, но лежит у меня на кровати и не встает. А я к ней наклоняюсь и говорю: «Норочка!» – а она мне: «Оуух! Ууу!» – стонет, стонет так жалобно! Мои нервы начинают сдавать, и я в уме просчитываю, что еще могло повредиться, а я, старая, не заметила, – Виктория Викторовна на секунду прерывается, и я слышу, как в ее квартире раздается мелодичный звонок входной двери. И одновременно с ним в телефонной трубке раздается грозный рев далеко уже не умирающей Норы и ойканье самой Виктории Викторовны, которую прыжок собаки, вероятно, свалил с кровати. Я так ясно представила себе все происходящее, что буквально задыхаюсь от хохота. Через несколько минут, обретя способность внятно говорить, отвечаю в трубку:

– Похоже, вы действительно сказали мне всю правду!

Ехать-то все же пришлось, но не к Норочке, а к догине.