"Остров любви" - читать интересную книгу автора (Мартин Кэт)

Глава 5

Глори была уверена, что не пережила бы столь суровое испытание, если бы не сводный брат Натан.

Этот стройный светлокожий негритянский паренек приехал из Нью-Йорка на почтово-пассажирском судне спустя два дня после смерти отца. Он как раз возвращался домой на каникулы. Брат выглядел моложе Глори, хотя на самом деле был старше. Красивый, прекрасно сложенный молодой человек, высокий и широкоплечий, как и отец, рожденный матерью-метиской, он походил скорее на кавказца, чем на негра. Большая часть его жизни прошла в закрытых учебных заведениях, где юноша получил хорошее образование и овладел правильной, грамотной речью.

– О, Натан, – рыдала Глори, уткнувшись в плечо брата. – Мне так плохо без папы. – Они шли по берегу реки вдоль английских садов. Надвигалась первая весенняя гроза: небо затянули мрачные, зловещие тучи, все вокруг потемнело, и даже воздух казался тяжелым и неподвижным.

– Никак не могу поверить, – говорил сестре Натан. – Все кажется, что он вот-вот подъедет к моему дому на вороном жеребце. – Юноше не разрешалось жить в господском доме – Луиза Саммерфилд не вынесла бы присутствия внебрачного сына Джулиана. Поэтому его растила Сара, негритянка, а жили они в домике, специально построенном Джулианом для Ханны. Дом стоял на некотором отдалении от всех остальных построек. В этом месте мальчик находил покой и уединение.

Ханна была молодой образованной женщиной, дочерью квартерона из Нового Орлеана. Маленькой девочкой ее научили читать и писать, хотя это и было запрещено законом. Вскоре мать Ханны умерла и ребенка продали в уплату за долги. В то время ей только исполнилось четырнадцать лет. В поместье она расцвела, превратившись в очаровательную молодую женщину, и Джулиан не устоял перед юной красавицей.

В серьезность их отношений не верил никто, даже Луиза. Связь длилась чуть меньше двух лет, на свет появился Натан. Ханна забеременела снова, но умерла в преждевременных родах. Мать Глори плакала от счастья, Джулиан горевал, а Натан остался без брата или сестры.

– Никогда не думала, что с ним может произойти такое, – говорила Глори. – Он был таким сильным. Как скала. Всегда спешил нам на помощь. – Девушка тихо плакала, брат осторожно успокаивал ее.

– Мне тоже без него плохо, – признался Натан.

Он не питал никаких иллюзий относительно своей жизни. Очень любил отца. Теперь его нет, как раньше не стало матери. Незаконнорожденный всегда одинок, Глори это понимала и старалась не позволять брату скучать.

– Ну почему это случилось именно с ним? – плакала девушка, – таким хорошим, таким добрым. Он всегда беспокоился обо всех, кроме себя, всегда желал людям добра.

– Я знаю, Глори, знаю.

Сначала она не могла плакать, не верила, что отца больше нет. Когда же домой приехал Натан, и они разделили это огромное горе на двоих, осиротевшая дочь плакала не переставая. Ко дню похорон девушка, казалось, выплакала все слезы.

Глори стояла на маленьком семейном кладбище, обнесенном стальной изгородью. Она держалась особняком. Луиза отослала Натана туда, где стояли негры, несмотря на все доводы. Натан едва убедил сестру не срываться по этому поводу.

– Отцу очень хотелось бы, чтобы ты был тут, – не успокаивалась Глори.

– Он знает, что я здесь, рядом.

После этого девушка уже не могла стоять возле матери и отступила на несколько метров. Злой весенний ветер путал тяжелые юбки черного шелкового платья скорбящей дочери. Мрачный, непогожий день соответствовал печальному событию. Когда священник читал молитву, Глори стояла с высоко поднятой головой, густая вуаль скрывала от друзей и родственников, собравшихся проводить в последний путь Джулиана, искаженное горем лицо.

Услышав тихое причитание рабов на склоне холма, увидев первую горсть земли, брошенную на гроб отца, ее захлестнуло отчаяние. Уронив голову, девушка зашаталась. На глаза наворачивались слезы, которые невозможно было сдержать. Присутствующие на похоронах люди слились в одно большое серое пятно. Еще до того, как до нее дотронулась сильная мужская рука и подхватила под локоть, чтобы передать немного своей силы, она почувствовала присутствие Николаса Блэкуэлла. Ей не нужно было поднимать голову, чтобы убедиться в этом. Повернувшись к нему, Глори увидела: капитан смотрит прямо перед собой. Его безмолвная поддержка дала мужество, так ей сейчас нужное. Блэкуэлл не проронил ни слова, обычно смуглая кожа казалась бледной.

Глори поняла, что Николас принимает на себя часть боли, и, осознав, что другие любили отца так же сильно, как и она, девушка почувствовала, что горе отпускает ее.

Когда церемония была окончена, Николас увел девушку с кладбища.

– Примите мои искренние соболезнования, – произнес капитан тихим, печальным голосом.

– Спасибо, что приехали.

– Боюсь, надолго остаться не смогу. Я услышал о несчастном случае в порту, к югу отсюда. Вашего отца уважали, восхищались им. Весть о случившемся быстро облетела всех. Я постарался приехать как можно скорее, но должен уже сейчас возвращаться назад, на корабль.

– Понимаю.

– Мы следуем в Барбадос. В конце месяца, по дороге на север, я дня на три заеду в Чарлстон. Если что-нибудь понадобится, если потребуется моя помощь, дайте знать.

– Спасибо.

О будущем не было сказано ни слова, ему не хотелось встречаться с этой девушкой еще раз. С того дня, как Николас уехал из поместья, его неотступно преследовал образ Глории Саммерфилд. Капитан пытался подавить в себе воспоминания и начинал уже было забывать, когда вдруг узнал о случившемся. Теперь Николас чувствовал в себе все ту же страсть к ней, он знал, что придется провести еще несколько недель в борьбе с охватившим его желанием.

«Точно так было и с твоим отцом», – твердил Николасу внутренний голос. Слова эти изводили его днем и ночью. Страсть к женщине превратила Александра Блэкуэлла в жалкого пьяницу-неудачника, и, в конечном счете, убила его. Ни Глория Саммерфилд, ни любая другая женщина не сможет привести его к такому же финалу!

Он проводил девушку до холма, на котором стоял дом.

– До свидания, капитан, – тихо сказала Глори.

Николас сжал в своей руке ее худенькую ладонь, попрощался и подошел к матери Глори, выразив и ей свои соболезнования. Исполнив последний долг перед другом, капитан уехал так же тихо, как и появился. Оглянувшись напоследок, он отыскал в толпе одетую в траур Глори, бледную и изможденную. Девушка смотрела ему вслед, не замечая никого вокруг себя.

– Мама, неужели это твое окончательное решение? – Глори металась по гостиной со сжатыми кулаками, светлые пряди выбились из аккуратной прически. – Ведь Натан – мой брат. Он член этой семьи, такой же, как и я!

– Не говори глупостей! Я больше не желаю тебя слышать! – лицо матери перекосилось от злости, карие глаза метали молнии. – Натан – раб, и ничего больше. Он принадлежность поместья Саммерфилд. Отныне ему придется работать в поле, как и другим рабам.

– Не прошло и двух недель со смерти отца, а ты уже пытаешься уничтожить его сына!

Замахнувшись, мать ударила Глори по щеке с такой силой, что на глаза девушки навернулись слезы. Пощечина эхом отдалась в пустой комнате.

– Никогда не смей называть этого негра сыном моего мужа.

Глори проглотила обиду, продолжая стоять на своем.

– Отец хотел, чтобы Натан был свободным, и собирался передать ему свои бумаги по исполнении двадцати лет, и тебе это прекрасно известно.

– Джулиан хотел! Да он всегда чего-то хотел! А о моих желаниях кто-нибудь вспоминает? Ты думаешь, я хотела, чтобы твой отец таскался к этой черномазой рабыне? Тебе кажется, я хотела, чтобы он растил своего ублюдка прямо под моим носом? Думаешь, мне нравилось выслушивать насмешки соседей у себя за спиной?

– Я понимаю, тебе было нелегко, мама. Но разве Натан виноват в этом? Позволь ему уехать назад, на Север, для продолжения учебы. Он может уехать прямо сейчас, не дожидаясь осени.

– Нет! Раб должен жить с рабами.

– Мама, ну, пожалуйста. Ты только подумай, ведь Натан никогда не работал в поле, у него другое воспитание.

– В таком случае ему придется этому научиться. – Луиза направилась к двери. – Больше разговаривать на эту тему я не собираюсь, Глори. Никогда. Отправляйся в свою комнату. И когда выйдешь оттуда, надеюсь, ты будешь вести себя, как подобает настоящей леди. Я не желаю больше слышать имя этого раба в своем доме!

Мать Глори собиралась было выйти из комнаты, как вдруг остановилась и повернулась к дочери.

– И еще, – добавила она. – Я хочу, чтобы ты прекратила общаться с рабами. Отец закрывал на это глаза. От меня такого не дождешься. Знай свое место! – Мать вышла из комнаты, оставив дочь в полном оцепенении.

Как такое могло случиться? Как могла женщина так пренебречь памятью мужа, прах которого еще не остыл? Вспоминая гневные, исполненные злобы слова матери, Глори поняла, что никогда не знала глубины позора и унижения ее жизни. Она никогда по-настоящему не понимала мать. Одна половинка сердца девушки испытывала искреннюю жалость к ней. Другая ненавидела ее за то ужасное наказание, которое Луиза Саммерфилд приготовила для Натана, а может быть, и для нее самой.

Глори удалось увидеться с братом с глазу на глаз лишь через восемь дней. Все это время он работал на рисовых полях. Лицо юноши выглядело изможденным, руки и ноги покрылись волдырями, рубашка изорвалась и хранила следы крови от ран, оставленных на спине хлыстом. Увидев его, Глори заплакала.

– О, Боже, Натан! Что они с тобой сделали?

Молодой человек распрямил плечи, неистребимая гордость придавала его лицу суровость, которой девушка не замечала раньше.

– Ничего такого, чего не делают с моим народом.

– Но ведь ты отличаешься от них. Ты другой – образованный, нежный, добрый. Тебе не вынести такого обращения. Нужно что-то делать!

– Мы ничего не сможем сделать, Глори. Твоя мать все уже решила. Если я попытаюсь бежать, меня все равно поймают. Она считает меня своей собственностью и может делать со мной все, что захочет.

– Но нельзя же сидеть сложа руки. У меня было время подумать обо всем, Натан, и я кое-что придумала.

– Глори, это бесполезно.

– Слушай меня! Мы должны попытаться. Отец хотел бы, чтобы мы попробовали что-нибудь предпринять.

Натан тяжело вздохнул и взглянул на спокойные воды лагуны. Они с Глори стояли под дубами, среди густых зарослей, прятавших их от острых глаз надсмотрщика.

– Думаю, что ты права. Как всегда, права.

– У отца есть друг, капитан Николас Блэкуэлл. Он прибудет в конце месяца. Если мы наведем справки у рабов, то сможем узнать, когда капитан окажется в Чарлстоне. Его судно пробудет в городской гавани три дня, но мы отправимся к нему за день до отплытия. Уверена, можно добраться до Чарлстона прежде, чем нас хватятся.

– Он отвезет меня на Север? – спросил Натан.

– Я… я не знаю. Блэкуэлл уже отругал меня однажды, и я думаю, что не нужно рисковать и говорить ему всю правду. Я скажу, что в нашей семье произошло нечто неординарное. Несколько моих родственников и в самом деле живут на Севере, поэтому он должен поверить. Нужно сыграть на его верности памяти отца.

– А как ты убедишь его взять с собой и меня?

– Скажу, что взяла тебя в качестве своего защитника. – Девушка улыбнулась брату. – После того, что случилось с тобой за последнее время, ты, должно быть, сумеешь сыграть роль раба.

На этот раз улыбнулся Натан.

– Да, мисс Глори, – сказал он, подражая протяжному южному говору, – все, что скажете, госпожа.

– Вижу, что ты справишься.

– А ты уверена, что будешь в безопасности с этим… капитаном Блэкуэллом?

Глори вспомнился страстный поцелуй высокого капитана, лихорадочный блеск его глаз той ночью на дороге, и ее щеки запылали.

– Я буду в безопасности, – ответила девушка, хотя сама не знала, хочется ли ей этого.

Натан сжал руку сестры.

– Хорошо, мы попытаемся. Говори, что я должен делать.

Как и предполагалось, Глори узнала о приезде капитана в Чарлстон от рабов. Он направлялся в Нью-Йорк с партией сахара и табака.

– Корабль причалил сегодня утром, – сообщила своей госпоже Плэнти, предварительно убедившись, что в комнате больше никого нет. – Не нравится мне все это, девочка. – Плэнти укоризненно покачала головой, ворча, как наседка над цыплятами. – Не нравится мне, что ты убегаешь из дома совсем одна.

– Я буду с Натаном, – напомнила ей Глори, – и потом, я скоро вернусь. Как только отвезу брата в Нью-Йорк, поплыву домой на первом же почтовом судне. Благодарю Бога за то, что отец обеспечил нас деньгами. У Натана их достаточно, чтобы завершить образование, да и мне не придется сидеть на шее у матери.

– Без тебя на нее свалятся все дела по управлению поместьем, девочка моя.

– Она справится. Мама не хуже разбирается во всех этих делах, чем отец. И потом, к моему мнению она совсем не прислушивается, предпочитая в качестве советника Джонаса Фрая. Вот уж кого отец стал бы слушать в последнюю очередь!

– Мне кажется, ты права. Хорошо, что ты хочешь помочь Натану. Этот Фрай возненавидел мальчика. У него хватает наглости говорить, что сын покойного хозяина всего лишь жалкий ниггер. Твоему папеньке это очень не понравилось бы.

– Надеюсь, все пройдет, как задумано, – сказала Глори. – Мы с братом должны быть в Чарлстоне в четверг утром, перед самым отплытием «Черного паука».

Но все прошло не так гладко. Погода испортилась. Хотя воздух был влажным и теплым, небо затянули тучи, время от времени прорываемые молниями. Глори подождала, пока все в доме уснут, надела черное, отделанное плессировкой дорожное платье. Зачесав волосы назад и надев шляпку, она захватила легкую накидку и тихо спустилась по лестнице для слуг к задней двери.

– Удачи тебе, девочка моя, – прошептала Плэнти, заключая Глори в объятия. – Обещай, что будешь осторожной.

– Обещаю. Ни о чем не волнуйся. Плэнти только кивнула. Стоя у открытой задней двери, она смотрела, как Глори пробирается к конюшням.

В конюшне, около двуколки с брезентовым верхом, девушку ждал Натан в рваной рабочей одежде и шляпе с обвисшими полями, натянутой на самые уши. Для маленькой двуколки было достаточно одной лошади. Молодые люди уселись, и Натан взялся за вожжи.

– Сначала я решила, что непогода помешает нам, но сейчас думаю, что, наверное, это к лучшему. Нас вряд ли кто увидит под покровом темноты, а дорогу так развезло, что, скорее всего, мы не встретим на ней ни души.

– Только бы этот дождь не натворил бед, – засомневался Натан, – по дороге очень трудно ехать.

Дождь усиливался под неистовое завывание ветра. Несколько раз приходилось останавливаться, чтобы убрать с дороги тяжелые сучья и холмики грязи, нанесенной потоками дождя. За несколько недель каторжного труда на рисовых полях мышцы юноши укрепились, а волдыри превратились в мозоли. Когда неподалеку от Чарлстона двуколка увязла в грязи, Натан без труда вытащил ее, что раньше вряд ли смог бы сделать.

Когда они выехали на Митинг-Стрит, уже почти совсем рассвело. Свернув на Трэдд-Стрит, двуколка покатила к пристани Саут Эджерс, где виднелись мачты «Черного паука».

– Поспешим, Натан, – умоляюще произнесла Глори. – Он вот-вот отчалит. – Сердце девушки бешено стучало. Дождь сильно задержал их в дороге. Еще несколько минут, и им пришлось бы возвращаться. – «Кто-нибудь рано или поздно обнаружит двуколку, но мы к тому времени будем далеко».

Выскочив из экипажа, брат с сестрой бросились к трапу. Глори бежала впереди, ее одежда промокла и прилипала к телу, несколько мокрых прядей выбились из-под шляпы. Бежавший позади Натан нес ее большой саквояж и свою маленькую сумку. Ветхая, изорванная одежда и мускулистое тело делали его неотличимым от любого другого чернокожего.

Над высокими мачтами корабля носились чайки. Их пронзительные крики и суматоха людей на палубе привлекли внимание девушки, осторожно ступавшей по узкой дощечке, переброшенной с пристани на корабль.

Глори заметила Николаса издалека, хота неясные контуры его фигуры были едва различимы на фоне сумеречного неба. Широкие плечи, высокий рост и благородство фигуры выделяли капитана среди окружающих. На какой-то миг девушку охватила робость. Как подойти с просьбой к этому человеку, с безаппеляционной строгостью отдающему приказы команде? Но, вспомнив о Натане, Глори расправила плечи и направилась к капитану, попросив сводного брата оставаться в тени.

Изумление, появившееся на загорелом лице Блэкуэлла, тотчас сменилось беспокойством, и он заспешил навстречу девушке.

– Глори, в чем дело? – воскликнул он, вглядываясь в ее усталое лицо и перепачканную одежду. – Что-нибудь случилось? – Он взял мокрые руки Глори в свои, и с беспокойством заглянул в глаза. Девушка с удивлением заметила в ухе капитана золотую серьгу.

– Мне необходимо поговорить с вами, капитан.

– Конечно. Следуйте за мной. – Они спустились в небольшую каюту, и Глори с облегчением сняла, промокший плащ и шляпу. Николас повесил вещи девушки на спинку стула и зажег большую керосиновую лампу, стоящую рядом с койкой, хотя сквозь стекла иллюминатора начинали проникать первые лучи восходящего солнца. Каюта содержалась в образцовом порядке, и только несколько книг, судовой журнал и карты говорили о том, что это рабочее место Блэкуэлла.

Николас налил из хрустального графина немного бренди, и, протянув стакан девушке, уселся на край койки лицом к гостье.

– А теперь рассказывайте, что все это значит.

– Мне необходима ваша помощь, капитан. Моя тетушка в Нью-Йорке серьезно больна, и я должна немедленно туда добраться.

– И вы решили ехать в одиночестве?

– Не совсем. – Девушка сделала глоток спиртного, чтобы успокоить нервы. – Со мной поедет один из моих слуг.

– А где же ваша компаньонка[5]? – спросил Николас, удивленно поднимая брови.

– У меня не было времени найти ее, – солгала Глори.

Мужчина внимательно смотрел на нее.

– Вы говорите, что ехали сюда ночью, под дождем, без надежного спутника, потому что надеялись, что я помогу вам добраться до больной тетушки. – По взгляду его серых глаз девушка поняла, что он не верит ни единому ее слову. – Но почему вы обратились ко мне? Почему не выбрали обычный пассажирский корабль? Ведь «Черный паук» – торговое судно.

Глори тяжело вздохнула. Все обстояло куда сложнее, чем она думала.

– Все дело в том, капитан, что моя мать не ладит с тетушкой. Она запретила мне ехать в Нью-Йорк. Думаю, вы мне поможете.

– Мне не хотелось бы идти против воли вашей матери, мисс Саммерфилд, – произнес Николас, начиная сердиться. Будет лучше, если вы со своим слугой вернетесь домой.

Глори встала, решив выложить последний козырь.

– Я поеду в Нью-Йорк, капитан Блэкуэлл, с вашей помощью или нет. Я пришла к вам потому, что вы с отцом были друзьями. Мне казалось, что дочери вашего друга можно чувствовать себя в полной безопасности на борту судна, которым вы командуете. Но раз вам не хочется везти меня в Нью-Йорк, это сделает кто-нибудь другой, хотя, если со мной что-нибудь случится, это будет на вашей совести. – Выпалив это, Глори направилась к низкой двери каюты, моля Бога, чтобы Николас остановил ее. Девушка успела сделать несколько шагов, прежде чем рука капитана легла на ее плечо.

– Вам на самом деле нужно в Нью-Йорк так срочно?

– Да.

– Но вы, надеюсь, понимаете, что по дороге туда мы будем заходить в несколько портов. На пассажирском судне вы добрались бы туда на несколько дней быстрее.

– Безопасность много значит для меня, капитан.

– В таком случае, мне ничего не остается, как отвезти вас. Но я обязан поставить в известность вашу мать.

– Мне не нужно разрешение матери, капитан. Я взрослая женщина, хотя вы, должно быть, этого не заметили.

Взгляд Блэкуэлла скользнул по стройной фигуре девушки. Намокшее платье плотно облегало ее тело, подчеркивая вздымающуюся от волнения прекрасную грудь и очаровательную линию бедер. Спутанные ветром мокрые волосы мягко светились в полумраке каюты.

Николас оценил все достоинства Глори еще при первой встрече и не раз грезил об этой светловолосой красавице, хотя и не хотел себе в этом признаться.

– Я заметил, мисс Саммерфилд. Не сомневаюсь также, что это заметит и мой экипаж. – Услышав это, девушка вспыхнула, и Николас вспомнил, как нежно ласкал ее. – Если вы едете со мной, вам придется беспрекословно выполнять мои требования. Это понятно?

– Конечно, капитан.

– На борту есть еще две женщины.

Глори вздохнула с облегчением, но потом подозрительно уставилась на капитана.

– Эти женщины пассажирки, – спросила она, – или личные знакомые?

Вспомнив, что Глори говорила о Лавинии Бонд, Николас не смог сдержать улыбки.

– Они пассажирки… Хотя, думаю, эти женщины отличаются от тех, с которыми вы привыкли иметь дело.

– Уверена, что получу удовольствие от их компании.

Николас усмехнулся.

– Они покажутся вам образованными, в этом я не сомневаюсь. Можете поселиться с Розабеллой, – сказав это, Николас направился к двери.

– А мой слуга?

Капитан повернулся к Глори. Девушка лгала, и он знал это. Но память Джулиана обязывала Николаса позаботиться о его дочери.

– У меня есть деньги, чтобы оплатить проезд, – добавила она прежде, чем Блэкуэлл успел ответить.

– Я понимаю. – Взгляд капитана задержался на лице девушки. В ее глазах читалась такая же решимость, как и тогда, перед безумной скачкой на рисовых полях. Николас с тревогой подумал, что история с этой упрямой и своенравной девчонкой может кончиться неприятностями. В то же время он помнил, как Глори спасла негритянского мальчика.

– Идемте, мисс Саммерфилд. Я покажу вам вашу каюту.

Глори приподняла свои грязные юбки и последовала за Блэкуэллом.

– Капитан! – окликнул Николаса симпатичный блондин в добротном костюме, стоящий на верхней палубе. – Мы готовы отдать швартовы, ждем вашего приказа.

Николас повернулся к нему.

– Действуйте, мистер Пинтассл. Я присоединюсь к вам, как только провожу нашу новую пассажирку в каюту. – Молодой человек бросил изумленный взгляд на Глори, повернулся и ушел.

Николас тихо постучал в дверь одной из кают. Получив разрешение войти, он распахнул дверь. В этот момент корабль начал скрипеть и раскачиваться на волнах. От неожиданности Глори невольно ухватилась за дверь.

– Надеюсь, вы не страдаете от морской болезни, – сказал Николас, нахмурившись.

– Нет, – ответила девушка, моля Бога помочь ей благополучно перенести качку. До этого ей приходилось быть в море всего один раз – они с отцом ездили в Саванну на почтово-пассажирском судне. Во время этого короткого путешествия у Глори лишь немного кружилась голова, но море было спокойным, а большой корабль – устойчивым. Сейчас же волны неистово бились в борт, хотя судно еще не вышло из порта. Но шторм, к счастью, стихал. Выглянув в иллюминатор, Глори увидела проясняющееся небо и сочла это хорошим знаком.

– Мисс Саммерфилд, это Розабелла, – представил Николас будущую соседку Глори.

– Рада с вами познакомиться, мисс…?

– Розабелла, просто Розабелла.

Глори взглянула на капитана и снова перевела взгляд на девушку.

– Розабелла, – поправилась она. В каюте было сумрачно, и Глори не могла разглядеть лица соседки. Та встала и подошла к иллюминатору, оказавшись немного полноватой, маленького роста, очень молодой девушкой. Ее круглое лицо обрамляли густые каштановые волосы.

– Я велю вашему слуге принести сюда вещи, – обратился к Глори Николас. – А потом один из моих людей покажет ему место, где можно будет поспать.

– Благодарю вас, капитан.

Николас кивнул и закрыл дверь. Он спускался по узкому трапу, размышляя о своем решении. «Покойный Джулиан был бы доволен», – подумал Блэкуэлл. Четырнадцать дней никто не отвлечет его внимания от этой девушки. Неожиданно вновь встретив Глори, Николас вспомнил, как часто думал о ней в последнее время. Он помнил тот поцелуй, вкус ее губ с такой ясностью, словно это случилось всего минуту назад. Да, он хотел Глорию Саммерфилд, но мог получить ее, только женившись. Брак же представлялся кошмаром. Не могло быть и речи об этом.

Как капитан корабля, он должен обращаться с Глорией с холодной учтивостью. Необходимо освободиться от чар этой голубоглазой красавицы или заставить возненавидеть его так, что ей самой захочется держаться подальше!

– Похоже, мы с вами будем соседями по каюте, – сказала Розабелла мягким голосом.

– Да, наверное, – согласилась Глори, вежливо стараясь поддерживать беседу, хотя больше всего ей хотелось снять мокрую одежду и забраться в постель.

– Вы едете в Нью-Йорк?

– Нет, в небольшой городок, расположенный недалеко от Кейпфира. Но добираться туда довольно долго. Капитан сказал, что корабль будет заходить в несколько портов.

Стук в дверь прервал разговор девушек. Это был Натан, принесший тяжелый саквояж сестры. Он ничего не сказал, просто улыбнулся ей, подмигнул и вышел из каюты. Глория повесила на крючок рядом с дверью несколько черных платьев, сбросила промокшую одежду и растянулась в постели. Девушка уснула мгновенно и проспала часов десять. Разбудил ее стук в дверь.

– Минуточку, – отозвалась она. Набросив легкий шелковый халат, Глори, как могла, пригладила свои взъерошенные волосы. Она знала, что выглядит не лучшим образом и молила об одном: пусть стоящий за дверью не окажется капитаном. Но это был он.

Суровое лицо Николаса немного смягчилось, стоило ему увидеть заспанное лицо девушки.

– Простите, что разбудил вас, – сказал он. – Я думал, вы уже встали.

– Вы должны извинить меня, капитан. Я и не собиралась спать так долго. Который час?

– Почти три.

– Наверное, от поездки в Чарлстон я устала гораздо больше, чем предполагала.

– Уверен, это действительно так, – согласился Николас. – Я зашел, чтобы пригласить вас осмотреть судно, но, боюсь, что пришел не вовремя.

– Если вы дадите мне несколько минут на то, чтобы привести себя в порядок, я с удовольствием приму ваше приглашение.

Даже сейчас, только что проснувшись, Глори выглядела привлекательно, подумал Николас. Больше всего на свете он хотел бы отвести ее в свою каюту. Луч солнца, падая на волосы девушки, делал их золотистыми. Нежное личико девушки было все еще розовым ото сна. Хотя Глори и придерживала тонкой рукой ворот халатика, Николас ясно различал выпуклые холмики грудей, и ему страстно хотелось узнать, как они выглядят без одежды. Но вместо этого он предложил девушке заняться туалетом и вернулся на палубу. Через несколько минут капитан увидел льняные волосы Глори, поднимающейся по трапу на вычищенную песчаником палубу.