"Остров любви" - читать интересную книгу автора (Мартин Кэт)

Глава 4

Игра в бильярд была тайной страстью Глори. До сегодняшнего вечера этот факт оставался под строжайшим секретом, потому что ни одна уважающая себя леди не отважилась бы войти в прокуренную комнату, где уединялись мужчины, чтобы выпить по стаканчику-другому бренди и обсудить свои дела. Однако отцу девушки нравилось учить дочь игре на бильярде. Поначалу Глори предпочитала оставаться наверху, одевая своих кукол и упражняясь в игре на арфе и фортепьяно. Но девочка была очень привязана к отцу и, желая бывать с ним почаще, выучилась игре в бильярд.

Мать, естественно, возмущалась и делала все возможное, чтобы положить конец безобразиям, царящим в бильярдной, но ее усилия были тщетны. В конце концов девочка так же сильно, как и отец, полюбила эту мужскую забаву и научилась играть не хуже его самого. Ей удалось несколько успокоить мать обещанием никому не говорить о своем пристрастии, и до сегодняшнего вечера о нем не знал ни один посторонний.

Глори удивилась приглашению отца составить им компанию, но теперь, перед лицом свершившегося факта, решила показать, на что она способна.

Когда в бильярдную вошел Николас, она стояла у окна в дальнем углу комнаты. Девушка обернулась. Капитан не мог оторвать взгляда от ее тонкой талии, роскошной груди, открываемой глубоким декольте. В воображении молодого человека рисовались соблазнительные изгибы девичьих бедер, длинных, стройных ног. Черт бы побрал эту женщину, насколько она соблазнительна! Если Глори решила сделать его пребывание в этом доме сущим адом, ей это прекрасно удается. С тех пор, как капитан увидел ее, он не мог думать ни о чем другом.

Глори выпрямилась и направилась к капитану, с гордым видом сжимая длинный кий тикового дерева, инкрустированный слоновой костью. «Этот кий тоньше остальных, очевидно, изготовлен специально для женских рук», – подумал Блэкуэлл, стараясь не выдать своего изумления. Эта девушка преподносила ему все новые сюрпризы. И чем больше Николаса влекло к ней, тем сильнее приходилось жалеть о визите сюда, в поместье Саммерфилд.

Они начали игру. Николас разбил пирамиду, но не слишком удачно. Глори играла мастерски. Молодой человек не мог не удивляться тому, с какой точностью девушка отправляет в лузу шар за шаром. Она промахнулась лишь на пятом шаре, но Николас не мог признать, что справиться с ним будет трудно и ему самому. Блэкуэлл без особого труда выбил последующие три шара, но пятый остался на месте. Джулиан же выбил только два. Ведя в счете, девушка посматривала на капитана с такой самодовольной улыбкой, что тот вновь начал злиться. Девица играет в бильярд. Да это неслыханно! Неслыханно и недостойно настоящей леди. Прежде всего, девушка должна знать свое место в обществе, и уж он, Николас Блэкуэлл, научил бы ее этому! Мысль эта показалась ему интересной. Оставалось лишь сетовать на то, что Глори – дочь Джулиана.

Вечер продолжался. Будучи отличными игроками, все трое показали неплохие результаты. Но все же непревзойденной осталась Глори. Николас объяснял ее победу глубоким декольте, не без оснований считая, что невозможно сосредоточиться на игре, видя, как соблазнительная грудь Глори едва не выскакивает из лифа, когда она наклоняется над столом для удара. Стало ясным, почему женщин не слишком-то охотно желали видеть партнерами по игре в бильярд.

– Надеюсь, капитан, вы получили от этого вечера такое же удовольствие, как и я. – Девушка заулыбалась, и ее ровные белые зубы засветились влажным блеском.

Николас заставил себя улыбнуться.

– Никогда раньше не играл в бильярд с женщинами. И вряд ли придется делать это когда-нибудь. Но я должен сказать одну вещь, мисс Саммерфилд: вы никогда не перестанете изумлять меня.

Глори сомневалась, расценивать ли слова Блэкуэлла как комплимент или как оскорбление, но это совсем ее не трогало. Сегодня вечером она уложила Николаса на обе лопатки и не могла не радоваться.

– Спокойной ночи, капитан. – Победительница прошла мимо к мягкому кожаному креслу, в котором сидел отец, и поцеловала его в щеку. – Спокойной ночи, отец.

Тот нежно похлопал ее по руке.

–Отдыхай, моя дорогая, – ласково сказал он дочери. – Увидимся утром.

Глори кивнула и вышла из комнаты с довольной улыбкой на лице.

На следующее утро девушка проснулась в приподнятом настроении, которое не посещало ее вот уже несколько дней. Потягиваясь и зевая, она вспоминала вчерашний вечер, проведенный с мистером Зазнайкой. Суетилась Эйприл, отбрасывая москитную сетку, раздвигая шторы и широко раскрывая тяжелые деревянные ставни, чтобы впустить в комнату прохладный утренний воздух. Наконец-то, Глори достигла превосходства над капитаном. Когда заканчивалась игра, он был чернее тучи. Подумав об этом, Глори улыбнулась. Давно пора взять верх над этим человеком хоть в чем-нибудь. Судя по поведению, он к такому обороту событий не привык, что доставляло ей истинное наслаждение.

– Поторопись, девочка моя. – Глори как раз заканчивала одеваться, когда в комнату торопливо вошла Плэнти. – Тебя ждут. Приехал мистер Эрик. Он в гостиной вместе с твоим папенькой и капитаном.

Девушка заулыбалась.

– Скажи им, что иду. – Надушив мочки ушей, Глори обернулась к своей служанке. – Эйприл, будет лучше, если ты поторопишься и поскорее сделаешь мне прическу. Нехорошо заставлять гостей ждать.

Плэнти заковыляла назад к дверям, а Эйприл принялась расчесывать волосы молодой хозяйки. Сегодня Глори собиралась навестить Мириам – капитан доставил немало хлопот, – а восторги Эрика всегда поднимали ее настроение. Неожиданно созрело коварное решение откровенно пофлиртовать с ним, чтобы показать этому неотесанному Блэкуэллу, какой очаровательной она может быть.

Последний раз критически осмотрев себя в зеркало, Глори поспешила вниз по широким ступеням лестницы, порхая, словно бабочка, в своем нежно-розовом шелковом платье. Пока Эйприл накручивала волосы и укладывала их в прическу, Плэнти принесла теплые сладкие булочки и кофе: девушка пропустила завтрак. Отец, судя по мрачному выражению лица, был недоволен.

– Доброе утро, джентльмены, капитан, – поздоровалась Глори, от чего отец нахмурился, а Николас не смог скрыть изумления.

– Доброе утро, – ответил Эрик. Взгляд карих глаз скользил по фигуре девушки, и было видно, как он обожает ее. – Вы выглядите, как всегда, великолепно.

– Спасибо, Эрик.

– Глори, мы терпеливо ожидаем здесь вот уже несколько часов, – заметил Джулиан. – Мы с Николасом отправляемся на рисовые поля. И, поскольку сегодня чудесная погода, мы подумали, что, может быть, и тебе захочется поехать с нами.

– Большое спасибо, отец, – ответила девушка, – но у меня встреча в Баклэнд Оукс.

– Буду счастлив сопровождать вас, – воскликнул Эрик, глаза которого так и сияли.

– Что за встреча? – не понял отец.

? Мириам хочет устроить костюмированный бал, и я согласилась помочь. Кроме того, заболела ее мать, нужно отвезти лекарство, которое приготовила Плэнти.

Джулиану ничего не оставалось делать, как просто вздохнуть.

–Если миссис Аллстор больна, тогда конечно.

Глори улыбнулась капитану, не проронившему ни слова, с необычайно скучающим видом наблюдавшему за всем этим разговором.

– Желаю вам хорошо провести время, капитан. Увидимся за ужином.

Он кивнул, пристально глядя на Эрика, поспешившего открыть перед девушкой дверь. Потом взгляд Николаса переместился на Джулиана, которого, казалось, ничуть не радовал такой ход событий.

Выйдя из дома, Глори велела закладывать экипаж, попросив оставить верх открытым; погода была великолепной. Пока слуга выполнял ее распоряжение, девушка беспечно болтала с Эриком. Он признавался, что думал о ней каждую минуту со дня ее рождения, распространялся о том, как сильно любит ее, и умолял пойти на костюмированный бал к Мириам вместе с ним. Но, хотя Эрик был таким милым и внимательным, Глори с трудом могла заставить себя следить за нитью разговора. Она вдруг пожалела, что не поехала с отцом и капитаном, хотя не могла понять, почему.

Мириам Глори испытывала то же беспокойство, что и утром. Приехав в Баклэнд Оукс, девушка попрощалась с Эриком, сославшись, что им с Мириам предстоит еще много дел, и пообещав вместе пойти на бал. Ее неотступно преследовала мысль, что сейчас делают Николас Блэкуэлл и ее отец? Мириам только подлила масла в огонь:

– Как продвигаются твои отношения с этим дьявольски красивым капитаном? – поинтересовалась она. – Он, несомненно, самый привлекательный мужчина, которого я когда-либо видела. Думаю, мне бы было очень приятно провести в его обществе целый день. Но у тебя и без него полно поклонников, поэтому вряд ли тебе понадобится еще один.

Девушки сидели на балконе, любуясь красотами ухоженных садов, протянувшихся вдоль реки.

– Я уже говорила тебе, Мириам, капитан Блэкуэлл – самодовольный, несносный человек. Он не джентльмен, в этом я уверена.

– Но он поцеловал тебя, Глори? Поцеловал?

– Не будь дурой, Мириам. У нас с капитаном Блэкуэллом нет ничего общего. И если бы не отец, клянусь, я даже не стала бы с ним разговаривать. Он груб, несносен, вспыльчив, невнимателен, он…

– Просто божественен, – перебила подругу Мириам. Мечтательно закатив глаза, она принялась обмахиваться расписным веером. Глори почувствовала желание задушить подругу…

Долгий день клонился к закату. Глори не хотела возвращаться домой раньше отца и капитана, поэтому приходилось терпеть назойливую болтовню Мириам. Она задержалась в доме подруги дольше обычного. Когда же, наконец, девушка вышла на улицу, ее кучер, старый Моуз, нервно потирал свои костлявые руки.

– Вашему папеньке не нравится, когда вы возвращаетесь домой поздно, мисс Глори. Он шкуру с меня снимет.

– Глупости, – ответила Глори, не обращая внимания на слова старого кучера. – Если мы поспешим, то будем дома еще до темноты.

Но на полпути к дому экипаж заехал в колею, и одно из колес соскочило с оси. Сухие узловатые руки кучера были уже не такими ловкими и быстрыми, как раньше, а Глори не имела ни малейшего представления о том, чем помочь ему. Она просто спокойно сидела и терпеливо ждала, когда можно будет ехать. Голова была занята одним: успокоить отца, который наверняка будет недоволен.

– Черт бы побрал эту девчонку, – кипятился Джулиан Саммерфилд. – Она прекрасно знает, что не должна задерживаться допоздна.

– Может быть, просто не заметила, как пролетело время, – пытался успокоить его Николас. Мужчины сидели наверху, в гостиной, потягивая виски с содовой и куря тонкие сигары. Тревога Джулиана все возрастала.

– Что действительно необходимо моей взбалмошной дочери, так это муж, – бушевал он. – И чем скорее, тем лучше!

– Послушай, Джулиан, я уверен, что с Глори все в порядке, но, на всякий случай, не помешает встретить ее.

– Я еду с тобой. – Мистер Саммерфилд сделал несколько торопливых шагов, потом вдруг резко остановился, схватившись рукой за поясницу. – Будь я проклят, если не растянул себе мышцу, – сказал он, избегая взгляда Николаса. – Проклятый радикулит!

Николас не без труда сдержал улыбку.

– Я знаю дорогу в Баклэнд Оукс. Глори скорее всего уже на пути к дому.

– Спасибо тебе, Николас. Эта чертова спина всегда меня подводит.

Блэкуэлл только кивнул. Затушив сигару, он направился к двери и по пути поставил стакан на столик у камина. Взяв в комнате черный шерстяной плащ – вечера все еще были прохладными – молодой человек спустился вниз.

Один из мальчишек-конюхов оседлал для него Ганнибала. Капитан и сам начинал беспокоиться, хотя и не мог понять, почему. Ведь Глори сейчас, скорее всего, развлекается. Она капризна и своенравна. О такой девушке вряд ли стоило беспокоиться. Джулиану много лет назад стоило взять девчонку в ежовые рукавицы, теперь же время ушло. Слишком поздно для отца, но не для мужа. В этом Джулиан был прав.

Направив Ганнибала рысью по дороге, ведущей в Баклэнд Оукс, капитан думал о том, что его познания в области брака довольно-таки скудны. Мать Николаса – красивая француженка-креолка – была желанной гостьей на каждом вечере, первой дамой на каждом балу и покоряла мужчин красотой и обаянием. Александр Блэкуэлл, отец Николаса, не был исключением. Он страстно любил свою жену Колетту, но, к сожалению, супруга не отвечала ему взаимностью. По крайней мере, она любила мужа не так пылко. На такое чувство Колетта Блэкуэлл была неспособна.

После рождения сына Колетта стала заводить романы с каждым вторым денди Нового Орлеана. Отец Николаса знал о неверности жены, но смирился с этим в надежде, что когда-нибудь сумеет завоевать ее любовь.

Когда Николасу исполнилось семь лет, мать сбежала с богатым торговцем во Францию, забыв о сыне и муже. Спустя несколько лет они узнали, что Коллета умерла от тяжелой болезни. Как не хватало Николасу материнской любви! Как он скучал по маме…

Как всегда, воспоминания о детстве испортили Блэкуэллу настроение. Глория Саммерфилд со своим мягким смехом и желанием флиртовать направо и налево может стать такой же, как и все женщины, с которыми его сводила судьба. И уже сотый раз за сегодняшний день Николас дал себе клятву не увлекаться этой девушкой. Николас с нетерпением ждал завтрашнего дня, чтобы покинуть поместье Саммерфилд и вернуться к своему судну и привычной жизни.

– Ты еще не закончил, Моуз? – спросила Глори, с тревогой вглядываясь в темную, окаймленную деревьями дорогу. В сумерках слышалось лишь отдаленное уханье совы, но когда поднялась луна, стали слышны другие звуки, казавшиеся зловещими в этом пустынном месте. Девушке хотелось поскорее добраться до дома.

– Все в порядке, мисс Глори. – Моуз заковылял к экипажу и занял свое место. Экипаж тронулся с места. Сначала у Глори отлегло от сердца, но чем дальше продвигался экипаж, тем страшнее становилось. Заметив, что старик нервно оглядывается по сторонам, девушка почувствовала, как по спине побежали мурашки. Странные, пугающие звуки раздавались все ближе – уже ясно различим был лай собак, стук копыт. Волнение Глори возрастало, сердце бешено колотилось и было готово выскочить из груди.

Старый Моуз подстегивал лошадей, заставляя их скакать все быстрее. Въехав в густой сосновый лес, экипаж накренился, и девушка вовремя успела ухватиться за бархатное сиденье, чтобы не вывалиться. Заметив, что впереди дорога поворачивает, кучер придержал лошадей. В этот момент маленький негритенок, бросившийся к экипажу со стороны дороги, заставил Моуза натянуть поводья, чтобы не сбить его. На какой-то миг мальчик замер на месте, и Глори узнала в нем брата Эфрама, Уилли. Но потом тот стремительно понесся в сторону леса.

– Уилли, подожди! – закричала девушка. – Не беги туда, они обязательно тебя поймают.

Негритенок обернулся и, узнав голос Глори, бросился к экипажу. Худенькое тело ребенка было мокрым, одежда изорвана, руки и ноги поцарапаны.

– Пожалуйста, мисс Глори, – умоляющим голосом произнес он. – Они убьют меня, это точно.

Звуки хлыста все еще звенели в ушах девушки. Каким-то чудом Эфраму удалось уцелеть после тех страшных побоев. Но у маленького Уилли не было ни крепкого тела, ни выносливости старшего брата.

Погоня приближалась. Глори уже различала голоса мужчин, переговаривавшихся друг с другом и не сомневавшихся, что поймают беглеца. Стук копыт казался девушке настолько громким, что она перестала слышать биение своего колотящегося сердца.

– Прошу вас, мисс Глори, – умолял Уилли. – Вы – моя единственная надежда.

Девушка посмотрела в сторону леса, затем перевела взгляд на мальчишку, на лице которого, казалось, не было ничего, кроме огромных перепуганных глаз.

– Мы должны найти место, где ты мог бы спрятаться.

– Под моим сидением стоит ящик для инструментов, – предложил Моуз. – Он достаточно большой, и мальчик поместится в нем.

Глори раздумывала только мгновение.

– Полезай! – велела она, и благодарная улыбка, сверкнувшая на лице мальчика, была для нее лучшей наградой.

– Что за чертовщина здесь происходит? – Николас Блэкуэлл появился как раз в тот момент, когда Уилли приподнял брезент, скрывающий ящик с инструментами под сидением.

На лице девушки застыло выражение ужаса, она оцепенело уставилась на капитана. Выло видно, что он сердит.

– Прошу вас, Николас, – взмолилась Глори, судорожно вцепившись руками в складки юбки. – Если я не помогу, они убьют мальчика. Вернитесь немного назад. Никто и не догадается, что вы здесь.

Блэкуэлл подумал, повернулся в сторону леса, потом взглянул на взволнованное лицо девушки в экипаже.

– Делай, как говорит мисс Саммерфилд, – велел он мальчику, и Уилли забрался в ящик. – У вас есть что-нибудь, чем мы могли бы отвлечь их внимание? Остатки еды, например?

– У меня есть немного жареного цыпленка, которого положила мне в дорогу миссис Аллстор.

Николас спешился. Трясущимися руками Глори поспешно передала ему маленькую плетеную корзинку, лежавшую на сидении рядом с ней. Девушка не могла ослышаться: Николас сказал «мы». Ее охватила волна нежности, столь сильная, что она внезапно почувствовала легкую слабость. Николас заглянул в корзинку. – Перец. Будем надеяться, что это поможет.

Поставив корзинку на подножку экипажа, он рассыпал приправу вокруг ящика с инструментами, поправил брезент и снова вскочил в седло, и сделал это своевременно: из леса на дорогу выскочили около двадцати конных людей. Приземистый, тучный человек едва удерживал свору лающих гончих, громко и тяжело храпели лошади, прерывисто дышали всадники; все звуки раздавались одновременно и чуть не лишили Глорию чувств.

Из центра группы отделился Томас Джерри, крепкий мужчина лет сорока, которому принадлежала соседняя плантация.

– Мисс Саммерфилд. – Хотя было довольно прохладно, он приподнял свою фетровую шляпу и локтем вытер пот со лба. – Извините за беспокойство, но гончие идут по следу негра, сбежавшего из Баклэнд Оукс.

Псы рвались с поводков и неистово лаяли на кучера.

– Судя по поведению собак, он должен быть где-то рядом. Простите за любопытство, но что вы делаете здесь в столь поздний час?

– Я навещала Мириам Аллстор. По пути домой колесо моего экипажа сломалось. И Моуз только что все починил. – Глори показала на сломанное колесо, лежавшее в экипаже с правой стороны. – И, поскольку мое долгое отсутствие обеспокоило домашних, капитан Блэкуэлл выехал мне навстречу.

– Вы не будете возражать, если мы осмотрим экипаж? – спросил Джерри, и Глори почувствовала, как кровь отлила от лица.

– Ради Бога, – заговорил Николас, спешиваясь и подходя к экипажу поближе. Тучный мужчина, с трудом удерживающий собачью свору, обошел вокруг экипажа, гончие рвались к сидению. У Глории нервы были на пределе.

Приподняв брезент, Николас вытащил оттуда корзинку с остатками ланча. Собаки, встав на задние лапы, принюхались, потом принялись чихать, жалобно завыли и, поджав хвосты, рванули прочь, увлекая за собой и толстяка. Заметив плетеную корзинку, открытую Николасом, и лежащего там цыпленка, посыпанного перцем, мужчины громко Рассмеялись.

– Извините, что побеспокоили вас, мисс Глори, – улыбаясь, проговорил Томас Джерви. – Но все же, будьте предельно осторожны. – Он повернулся к Николасу. – Вы проводите девушку до дома, капитан? – Тот кивнул, вскочил в седло, и темный плащ волной взметнулся вслед.

– Удачной вам охоты, – сказал он Джерри. И потом сделал знак Моузу трогаться.

Глори бессильно откинулась на спинку сиденья. Они проехали по дороге несколько миль, и Николас велел кучеру остановиться. Спешившись, привязал своего жеребца к экипажу и пересел к девушке.

– Может быть, объясните мне, что все это значит? – спросил он, устраиваясь поудобнее на сидении.

Глория чувствовала, что происшествия этого дня на дороге еще не кончились. Она ощущала присутствие капитана, его мускулистое, крепкое бедро прижималось к ней.

– Мне очень жаль, но я мало что могу рассказать, капитан. Все это произошло так быстро. Я делала то, что казалось наиболее правильным в тот момент.

Николас внимательно смотрел на девушку.

– Значит, вы готовы были подвергнуть риску репутацию и положение в обществе своего отца, чтобы спасти беглого раба? Но ведь еще вчера вы заставили человека пройти четыре мили только потому, что не хотели испачкать амазонку.

– Иногда все выглядит не так, как кажется на первый взгляд, капитан. Джонас, тот надсмотрщик, имеет обыкновение пускать в ход хлыст. И я подумала, что мальчику лучше проделать этот путь, чем залечивать шрамы на спине.

Николас подумал: «Может быть, эта девушка гораздо лучше, чем я думаю?» Лунный свет пробивался сквозь тучи, затянувшие небо, и время от времени освещал лицо Глори.

– Я никогда еще не встречал женщину, от которой можно было бы получить столько неожиданностей, как от вас, милая.

Глори зарделась, услышав теплое, сердечное слово, а молодой человек почувствовал, что его начинает тянуть к этой загадочной девушке.

– Я благодарна вам за помощь, капитан. Но, боюсь, должна просить вас о большем. Уилли будет в безопасности только на Севере. Можно попробовать доставить его туда на борту вашего судна?

Николас посерьезнел.

– Я не сторонник рабства, Глори. Но у меня есть друзья и среди южан. Такие, как ваш отец. Люди, которых я люблю и уважаю. Я сотрудничаю с этими людьми. И не хотел бы вмешиваться в их стиль жизни.

– Ценю ваши чувства, капитан. Но, может быть, все же…? Никто не узнает!

Николас коснулся щеки девушки. Она была так красива, так нежна. У него и в самом деле не было выбора, это стало понятно еще тогда, на дороге.

– Хорошо. Но в первый и последний раз! Больше меня об этом не просите.

– Спасибо, капитан.

– Там, на дороге, вы называли меня Николас. Мне нравится, как мое имя звучит в ваших устах.

– Николас, – едва слышно прошептала Глори.

Ему хотелось поцеловать девушку, это казалось так естественно в тот момент. Ну что может быть плохого в одном легком поцелуе? Николас приподнял подбородок девушки и коснулся мягких коралловых губ. Капитан забыл об обещаниях, данных себе, забыл обо всем, кроме теплого дыхания Глории и ее нежного шепота. Поцелуи Николаса становились все смелее, и вскоре он почувствовал, как изящные ручки девушки обвились вокруг его шеи и пальчики запутались в буйстве густых вьющихся волос.

Глори растерялась от охватившего ее желания, такого сильного, что закружилась голова. Губы молодого человека становились все жарче, от чего по всему телу девушки разлилось приятное тепло. Она вся горела и чувствовала слабость, напряжение и дрожь одновременно. Николас осторожно ласкал ее лицо. Под поцелуями девушка затаила дыхание и откинула голову назад.

Глори десятки раз целовалась и раньше, но это были чистые, целомудренные поцелуи, лишь намекавшие на возможность последующего блаженства. Но никто не целовал ее так.

Ей хотелось, чтобы поцелуй длился целую вечность. Пальцы Николаса скользнули по лифу платья и нежно коснулись груди, дотронулись до затвердевших сосков через мягкую ткань платья. Вдруг Глори осознала, чего ей хотелось от Николаса Блэкуэлла, и эта мысль, охладила рассудок, словно она окунулась в ледяную воду.

– Прошу вас, капитан, – прошептала девушка дрожащим голосом, отодвигаясь от Николаса. – Это уж слишком… Я хотела сказать, что не собиралась… То есть, что мы не должны…

– Я прекрасно знаю, что вы хотите сказать, мисс Саммерфилд.

Голос Николаса прозвучал несколько хрипло. Он отвернулся, стараясь скрыть свои переживания. Лицо Глори пылало, и она обрадовалась, когда луна скрылась за тучами.

Капитан посмотрел на обочину.

– Я тоже не собирался.

Оставшийся отрезок пути проехали молча, губы девушки все еще хранили жар страстного поцелуя, сердце беспокойно стучало. Вглядевшись в четкий профиль спутника, залюбовавшись рассыпавшимися от ветра буйными прядями его волнистых черных волос, освещенных ярким светом луны, Глори поняла, почему такие женщины, как Лавиния Бонд, были готовы поставить под удар свою репутацию ради Николаса Блэкуэлла.

Моуз остановил экипаж на некотором отдалении от главной дороги, чтобы выпустить из ящика Уилли и объяснить, в какой хижине он сможет переночевать. Утром мальчик снова спрячется в ящике, и проделает уже более долгое путешествие в Чарлстон, откуда капитан Блэкуэлл поможет ему бежать на Север.

Глори и Николас с невозмутимым видом пожелали друг другу спокойной ночи, но девушке показалось, что молодой человек смотрит на нее уже как-то по-другому. Она знала, что предстала перед ним в совершенно другом свете. Глория испытывала страсть к Николасу Блэкуэллу, впервые в жизни испытывала страсть к мужчине, и это чувство и удивляло, и заставляло немного стыдиться. Она всегда знала, что ее отец был физически крепким человеком, по крайней мере, оставался таким до смерти Ханны. Глори не сомневалась, что он переехал в Чарлстон и стал посещать званые вечера и балы из-за потери возлюбленной.

До сегодняшнего вечера девушка думала, что унаследовала от матери гораздо более деликатную чувственность, чем того требовали от женщины супружеские отношения. Для Луизы близость с мужем была самой настоящей пыткой. И только после рождения Глори, когда Джулиан перестал ночевать в ее комнате, она вздохнула спокойно. Мать объясняла дочери: то, что происходит в постели между мужчиной и женщиной, необходимо лишь для продолжения рода, для того, чтобы внести в мир новую жизнь. Удовольствие же от этого получал лишь мужчина. Глори верила матери. До сегодняшнего вечера. Она была уверена, что унаследовала холодность матери, а не страстность отца. Теперь же эта уверенность пошатнулась.

Джулиан заметил, как изменились отношения дочери и капитана на следующее утро, когда они вошли в столовую. Накануне вечером оба, сославшись на усталость, разошлись по своим комнатам. Утром Глори то и дело украдкой посматривала на Николаса из-под густых длинных ресниц.

Тот только улыбался, но теперь улыбка не казалась натянутой и показной, как раньше. Особенно, когда его взгляд задерживался на смущенной девушке.

Джулиан терялся в догадках, что, интересно, могло произойти на дороге вчера вечером, и одна частичка его души было засомневалась, не слишком ли он торопил события, подталкивая их друг к другу? Другая успокаивала и вселяла надежду, может быть, дочери улыбнется счастье, и она встретит такую же любовь, какую испытал и он.

Но Николас уезжал. По выражению лица Глори без особого труда можно было понять, что ей этого совсем не хочется. Да и сам Блэкуэлл не казался веселым.

– До свидания, капитан, – попрощалась с ним Глори. Они вышли на веранду, залитую теплыми лучами весеннего солнышка.

Николас прикоснулся к тоненьким пальчикам девушки и поднес их к губам. Его глаза, обычно темно-серые, казались почему-то светлее.

– Очень рад, что мы познакомились, мисс Саммерфилд. Рад гораздо больше, чем мог предположить.

– Вы скоро вернетесь в Чарлстон? – спросила Глори, больше всего на свете желая, чтобы он сказал «да».

– Боюсь, что нет. – К этому Николас ничего не добавил, и Джулиан недоумевал, почему его слова прозвучали как прощание, хотя лицо говорило совсем о другом.

Глория выпрямилась.

– В таком случае, желаю вам всего хорошего. – Она повернулась, чтобы уйти с высоко поднятой головой.

– А вы, Глори, не довольствуйтесь малым, когда можете получить все, – он красноречиво посмотрел на Джулиана. Потом сел в экипаж. Лошадь, на которой он приехал сюда, была привязана сзади. Утром капитан обнаружил, что конь хромает, поэтому Моуз вызвался отвезти его в Чарлстон.

– Еще раз большое спасибо, Джулиан, – поблагодарил Николас.

Когда экипаж отъехал, мистер Саммерфилд подошел к дочери. Она смотрела вслед экипажу, пока тот не свернул и не скрылся из вида.

– Он ведь понравился тебе, верно? – мягко спросил Джулиан, встретившись с беспокойным взглядом дочери.

– Даже слишком. – Это было все, что смогла произнести Глори.

Все следующие после именин недели Глори пыталась забыть Николаса Блэкуэлла. Она присутствовала на нескольких званых вечерах и на костюмированном балу Мириам. Теперь мужчины, увивавшиеся вокруг девушки, казались или слишком молодыми, или чересчур щеголеватыми. Глори, поцеловав Эрика, не испытала ровным счетом ничего. При встречах с Лавинией Бонд у нее разыгрывалось воображение: Николас лежит рядом с этой хорошенькой рыжеволосой женщиной, ласкает ее, целует. Глори испытывала жгучую ревность, почему Лавиния, а не она?

И только к первому мая жизнь девушки кое-как вошла в привычное русло. Она отказалась выйти замуж за Эрика Диксона, несмотря на все уговоры матери.

– Пора выходить замуж, – говорила Луиза. – Эрик – настоящий джентльмен, южанин. Вы будете великолепной парой!

Это было так похоже на нее. Их брак с Джулианом Саммерфилдом заключался по расчету. Любовью здесь и не пахло. Насколько Глори знала, ее мать никогда по-настоящему не любила. Она жила со своим мужем в одном доме, только и всего. Гордясь плантацией, которую они построили вместе, Луиза высоко ценила семью и собственную усадьбу. Она любила дочь и Джулиана, но по-своему. На самом деле миссис Саммерфилд жила в другом, далеком мире, где близость друг с другом непозволительна.

Глори сидела наверху, в гостиной, упражняясь в игре на фортепиано и греясь в лучах солнышка, светившего в открытое окно. В комнату вошла мать. Девушка никогда прежде не видела ее такой бледной, никогда еще выражение столь полного отчаяния не появлялось на обычно безмятежном лице.

– Мама! Господи, что случилось? – Вскочив с табурета, стоящего перед пианино, она бросилась к матери, путаясь в юбках пышного платья, отделанного рюшами. За Луизой в гостиную вбежала Плэнти, а за ней – рыдающая Эйприл.

– Помоги своей мамочке сесть на диван, девочка моя, – велела Плэнти. – И сама присядь тоже.

– Зачем? Плэнти, объясни, наконец, что произошло?

– Джулиан, – задыхаясь, произнесла мать. – Он ехал на Ганнибале, прыгал через живые изгороди. Конь упал. Джулиан ударился головой о землю. – Луиза сидела, глядя прямо перед собой, лицо ее было белым, как полотно, глаза – пусты и бессмысленны. – Глори, твой отец мертв.