"Карл Ругер. Боец" - читать интересную книгу автора (Мах Макс)

4.

Утро оказалось таким же солнечным, как и накануне. День обещал быть теплым и ясным. Карл проснулся, что называется, с петухами, хотя петухов в Семи Островах, к его удивлению, не оказалось. Зато, когда он открыл маленькое затянутое промасленной бумагой окно своей комнаты, вместе со свежестью и запахами печного дыма и моря, легкий ветерок донес до него крики чаек. Карл постоял с минуту, подставляя лицо прохладному и влажному морскому ветру, и рассматривая дома напротив. По его разумению, заглянуть к нему в комнату, спрятавшуюся под крышей, на третьем этаже гостиницы, было не откуда. Поэтому, не одеваясь, он встал рядом с узкой кроватью, на единственном свободном пятачке своего временного жилья, и полчаса изнурял тело упражнениями, которым научил его еще в раннем детстве отец. Конечно, места в крошечной комнате было мало, к тому же он был в пути, поэтому Карл сократил список упражнений, с сожалением выбросив из него самые сложные, требующие времени и свободного пространства, но зато приносящие необыкновенную телесную радость. Затем он обтерся холодной водой из кувшина, воспользовавшись чистой тряпицей, которую всегда имел в дорожном мешке на такой именно случай, побрился тонким и острым ножом с костяной резной рукояткой, оделся, и принялся за меч. Это была еще одна вещь, которой научил его отец. Меч или кинжал, лук или арбалет, одним словом, оружие, которое ты считаешь своим, требует заботы, и вправе ее ожидать, наравне с твоим собственным телом, заботится о котором, ты должен, чтобы жить.

Оплетка рукояти была в полном порядке, витой эфес тоже, но клинок, хотя он и выглядел хорошо, требовал полировки. В сыром морском воздухе даже такая отличная сталь, как та, из которой выковали его меч, могла пострадать. Предусмотрительный человек обязан это учитывать, и на не долгие двадцать минут Карл предался монотонному, и потому, утомительному, но такому необходимому делу — он полировал клинок. Работой своей он остался доволен, лезвием можно было побриться не хуже, чем его любимым ножом, и острие меча было именно острием, а не его подобием. Выглядел клинок тоже отлично. Закончив с этим неотложным делом, Карл аккуратно сложил в кожаный мешочек точильный камень, которым так и не воспользовался, тряпочки и обрезки замши, плотно закупорил и убрал глиняный кувшинчик с гвоздичным маслом. Масла осталось совсем не много, и Карл решил, что первым делом поищет аптеку, а потом уже пойдет осматривать город, в котором, определенно, было на что посмотреть.

Он спустился в общий зал, оказавшийся в этот ранний час совершенно пустым, и, найдя служанку, получил миску овсяной каши, пару холодных яиц, испеченных еще накануне, кусок жесткого овечьего сыр, свежую лепешку и пиво. Каша была горячей и густой, лепешку, хоть и испекли из ржаной муки грубого помола, но зато, буквально, пол часа назад, а пиво, светлое и крепкое, было просто великолепным, так что завтрак вышел на славу. Карл с сожалением допил пиво, отдал появившемуся, наконец, хозяину деньги за еду и кров, неспешно раскурил трубку и, так же не торопясь, вышел из гостиницы.

Он не ошибся накануне. Фонтан на площади был, действительно, изысканно красив, и он, на самом деле, не только украшал, но и служил. Около сложного сооружения из темно-красного камня, чугунного литья и кованой бронзы, топталось человек десять горожан обоего пола, набиравших в деревянные ведра воду, льющуюся из толстого бронзового крана, выполненного в виде слоновьего хобота. Подойдя к ним, Карл спросил, как ему найти аптекарскую лавку, если таковая, конечно же, в городе имеется. В ответе он, в принципе, не сомневался, но вежливость — прежде всего, особенно, в чужом городе.

Горожане смотрели на него с интересом, но и только, а на его вопросы отвечали обстоятельно, не чинясь и не путая чужестранца. Выяснилось, что в Семи Островах есть аптекарская лавка, и не одна, но, что большинство аптекарей живет на Третьей Сестре. Однако одна лавка, все же, имелась и здесь, на Первой Сестре — недалеко от рыбного порта — и найти ее было не сложно, если все время идти на восток, а потом, когда станет виден маяк, ориентируясь на него, потому что дом старого Медведя стоит как раз рядом с маяком. Поблагодарив немолодую женщину и паренька лет двенадцати, которые дали ему столь исчерпывающие разъяснения, Карл отправился в путь.

Улицы города приятно удивили его своей шириной и чистотой. Высокие, в три и даже четыре этажа — каменные дома стояли по обеим сторонам мощеных булыжником улиц плечом к плечу, но, время от времени, они расступались, оставляя место то для маленькой площади, то для такого же небольшого сквера. Впрочем, встретилась ему и одна большая площадь, раскинувшаяся перед ступенями храма Единому, и большой парк, окружавший роскошный дворец — вернее городской замок — неожиданно открылся взору Карла слева по ходу движения, как раз в тот момент, когда он уже увидел маяк. Карл постоял с минуту, рассматривая замок, который, судя по размерам и изысканной архитектуре, принадлежал одной из Семей, и пошел дальше. Он обратил так же внимание, что, если на небольших боковых улицах шумели грязным стоком привычные глазу и носу любого горожанина — что здесь, что в Загорье — сливные канавы, то на больших — центральных — улицах ничего подобного не было. Это могло означать только одно, в Семи Островах была построена канализация, вроде той, какую описывал в своей книге о правильном градоустройстве Александр Нобель, или какая-то другая, но, в любом случае, именно это, а не дворцы и храмы, являлось самым большим чудом.

Очередная улица, на которой ему встретились стоящие стена к стене крошечный храм Морской Девы и древнее по виду капище Живущих в Ночи, вывела Карла к маяку и рыбному порту. Маяк представлял из себя высокую — в пять сужающихся ярусов — башню из серого, потемневшего от времени и влаги, известняка, а рыбный порт оказался всего лишь небольшой гаванью между двух укрепленных стенами и башнями волнорезов. У деревянных причалов покачивались рыбачьи лодки, а на дощатых столах, расставленных длинной неровной линией вдоль одетой в камень оконечности острова, в больших плоских корзинах и прямо на оструганных досках был выставлен ночной и утренний улов. У столов толпились женщины — продающие и покупающие — воздух был пропитан запахом свежей рыбы, перебиваемым запахами рыбы жареной и копченой — чуть дальше, вблизи основания второго волнолома, дымили коптильни и испускали сытные ароматы большие жаровни. И гул, порождаемый множеством громко говорящих, спорящих, торгующихся и ссорящихся людей, плыл над рыбным рынком вместе с клубами дыма, запахами и криками чаек.

Карл втянул носом витающие над рынком ароматы и невольно пожалел, что так плотно позавтракал. Но, так или иначе, жареного тунца приходилось отложить на более позднее время. Он огляделся, и, как и говорили ему люди у фонтана, сразу увидел аптеку. Лавка размещалась в первом этаже углового дома на следующей выходящей к причалу улице. Над входом в лавку аптекаря слабый ветерок с моря покачивал связку каких-то трав, так что ошибиться было трудно. Пройдя вдоль рынка, Карл подошел к дому и толкнул дверь. Внутри было темновато, свет проходил через маленькое оконце, забранное слюдяными пластинками в густом свинцовом переплете, да в углу, на рабочем столе аптекаря, горели восковые свечи в бронзовых подсвечниках. Там, в относительно хорошо освещенном углу, и сидел, сгорбившись над крохотными весами, хозяин. Он действительно походил на медведя, и своими размерами, и цветом клочковатых черно-бурых волос. Аптекарь обернулся на скрип двери и секунду смотрел на вошедшего в лавку Карла. Затем он быстро встал — это оказалось неожиданным, что человек его габаритов способен так быстро двигаться — и склонил голову в поклоне, какой обычно предназначается только старшим по возрасту или положению.

— Я к вашим услугам, господин, — сказал аптекарь низким звучным голосом. — Это большая честь, что вы изволили меня посетить. Да, очень большая честь. Я польщен, господин.

Карл с интересом рассматривал стоявшего перед ним человека, гадая о том, что на самом деле он имеет в виду, говоря все эти странные вещи.

— Я весь к вашим услугам, господин, — аптекарь склонил свою огромную голову еще ниже.

Молчать было глупо, а отвечать нечего, разве что, спросить о том, за чем он, собственно, сюда и пришел.

Карл обвел взглядом полки, уставленные глиняными и каменными кувшинами и горшками, стеклянными склянками и деревянными ящичками, и вежливо сказал:

— Доброго вам дня, хозяин. Я чужеземец и не знаю ваших обычаев, но сюда меня привела нужда. Мне потребовалось гвоздичное масло, и я подумал, что найти его легче всего у вас. Я не ошибся?

— Разумеется, нет, мой добрый господин, — улыбнулся поднявший, наконец, голову аптекарь. — Все виды масел, любые травы и минералы, равно как и лекарственные средства,… У меня есть все!

— Все мне не надо, — усмехнулся Карл. — Но пол унции гвоздичного масла, я бы у вас купил.

Старик, а аптекарь, без сомнения, был уже не молод, посмотрел на Карла так, как если бы ожидал какого-то продолжения или объяснения, но ничего такого не дождавшись, повернулся к полкам и одним точным движением снял с одной из них маленький каменный кувшинчик.

— Вот, мой господин, здесь 300 гранов. Это, конечно, несколько больше, чем…

— Не утруждайте себя, мастер, — остановил его Карл. — Я знаю, что такое гран. Сколько я вам должен?

— Ничего! — испуганно возразил аптекарь. — Помилуйте, добрый господин, разве я могу взять с вас деньги?

— Но ведь масло чего-то стоит? — Карл был в полном недоумении, хотя привычно сохранял спокойствие. Держал лицо.

— Вы пришли, — почти шепотом произнес аптекарь. — Вы пришли! Я не могу принять от вас деньги. Вы должны меня понять, мой добрый господин.

— Ладно, — согласился Карл, видя, что уговоры бесполезны. — Пусть будет по-вашему. Но у меня есть к вам еще одно дело…

— Все, что угодно! — сразу же откликнулся старик и моментально смутился, осознав с какой поспешностью он ответил.

— Все, что в моих силах, — добавил он уже спокойнее.

— Мне нужен нотариус или судья, в общем, человек, сведущий в вопросах местного права.

— Нет ничего проще, — буквально просиял старый аптекарь. — Мой родной брат — судья корпорации корабельных мастеров.