"Горец IV" - читать интересную книгу автора (Макнамара Кристофер Лоуренс)16Сила не может проявиться на Священной Земле. Но это — та Сила, которая стоит над людьми… А ею владеют немногие. Знают же о ее существовании — тоже немногие. Зато те силы (именно так — с маленькой буквы), которые доступны людям, — способны проявить себя везде. И проявляют… Особенно же часто люди пускают их в ход именно в пределах тех мест, которые другими людьми почитаются за святыню. И пускают в ход когда — по невежеству, а когда — осознанно, с расчетливым злорадством… Тот, кто носил прозвище «Большой Нож», прожил в пределах Священной Земли три года. А потом… А потом он убедился, что жизнь действительно не склонна отпустить его на покой. Сперва индейская война краем прокатилась по этой территории. Но вот уже несколько месяцев, как боевые действия возобновились с невиданной прежде силой. И случилось так, что разношерстный отряд тех, кого в еще ненаписанных вестернах будут называть «ковбоями» (получающие жалование от правительства рейнджеры, разорившиеся скотоводы, да и просто молодцы, не владеющие никаким ремеслом, кроме умения быстро стрелять и точно попадать в цель), — прижал к холму объединенное племя Кайова и Могауков. Численность нападавших и обороняющихся была примерно равна, но оружие было лучшим у ковбоев. Да к тому же — слишком по-разному понимали они задачу войны… Белые стреляли, чтобы одержать победу. А индейцы… Даже сейчас, защищая свою жизнь и жизнь племени, они прежде всего стремились проявить воинскую удаль. Лихо проносились вплотную к врагу, стремясь коснуться его оперенной палочкой без острия (это было большей честью, чем убить); гарцевали в пределах прямого выстрела — мол, не боимся вас!.. Результат был понятен… Ковбои знали, что где-то здесь, на кургане, обитает странный индеец-отшельник. Прозвище у него было почему-то такое же, как у солдат регулярной кавалерии. А кавалеристов индейцы звали «Большие Ножи» — потому что те носили сабли… Но мало кто из ковбоев помнил об этом в горячке битвы. А те, кто помнили, уж конечно, не собирались менять свои планы из-за какого-то краснокожего отшельника. В конце концов, за его скальп выплатят премию не хуже, чем за любой другой! Вот тут-то и появился он — отшельник — из-за венчающего курган валуна. Когда ступил он вперед, не остерегаясь выстрелов, — пули шли сквозь него, как сквозь облако: насквозь, но без результата… Когда «Большой Нож» в его руке, описав сверкающий полукруг, надвое развалил одного из оторопевших ковбоев… как их позже назовут, но этого уже не назовут никогда… Тогда, наверное, не было в отряде человека, который не пожелал бы, чтобы руки его, обретя легкость птичьих крыл, унесли его прочь от этого жуткого места. Но каждый почувствовал, как страх отяжеляет его ноги, словно прикрепляя к ним грузные бизоньи копыта, непригодные для бегства… И вспомнили все тогда о проклятии, связанном с этим холмом. Именно все вспомнили, даже те, кто вроде бы и не слыхал о нем никогда. А точнее — не осознал услышанное, счел его дикарским суеверием. Вспомнили — но поздно. И не было им уже никакого проку от воспоминаний. Много могли бы порассказать потом ковбои, — если бы было кому рассказывать. Но когда дрогнули их ряды, — с леденящим душу воем, потрясая на скаку луками и копьями, устремились в погоню Кайова и свирепые Могауки — признанные мастера ближней схватки, с томагавками наперевес. Уж они-то не видели в происходящем ничего необычного. Так все и должно быть! Ведь именно так гласило пророчество… А в самом центре боя раз за разом вздымался длинный, слегка изогнутый клинок — взлетал и опускался с мокрым хрустом. И когда под владельцем этого клинка убивали лошадь, — кто-нибудь из краснокожих, спешившись, тут же подавал ему своего коня, чтобы ни на миг не прекращалась погоня. И ни один из бледнолицых не сумел уйти, чтобы поведать своим собратьям о том, что произошло… Впрочем, слухи вскоре действительно распространились. Слухи о том, что какой-то вождь сумел сплотить вокруг себя всех индейцев Аппалачской возвышенности и повести их в бой… Слухи, что вождь этот носит на груди щит не из трех слоев бизоньей кожи — как обычные щиты Кайова — а легкий, сотканный из перьев… Но будто бы семь лучших шаманов Аппалачей читали свои заклятья над ажурным, словно веер, плетением этого щита — и стал он с тех пор непроницаемым для пуль. Будто бы… Но лишь насмешливо пожимали плечами те, кто не видел Донна Канна, идущего в атаку: ох, уж эти индейские суеверия! А те, кто видел, — как правило, уже не могли рассказать… Говорили в старину: порой даже монаху приходится творить крестное знамение левой рукой — потому что правая рука его занята мечом. |
|
|