"Горец IV" - читать интересную книгу автора (Макнамара Кристофер Лоуренс)15Как молния, ударившая возле самых ног, как мушкетный выстрел в упор, — хлестнула по глазам вспышка. Нет, не по глазам — по внутреннему зрению… И мозг, пробудившись, поспешно разверз туманные недра памяти, позволяя всплыть оттуда воспоминаниям о том, чего не было. Во всяком случае — не было в этой жизни… …Много дней прошло с того времени, когда налет рейнджеров, организованный шерифом округа, смел с лица земли индейское стойбище. Самое заурядное стойбище, одно из многих… Да, одно из многих стойбищ индейцев Кайова. Именно то, народ которого недавно усыновил, принял в племя, как равного, белого воина. Донн Канн — называли его Кайова. Прозвище же его было — Большой Нож. Тогда, когда лагерь окружили рейнджеры, улюлюкая и стреляя на скаку из длинноствольных револьверов, Донна Канна не было в стойбище. Иначе все могло обернуться совсем по-другому… Но никто в племени не ожидал нападения. С какой стати? С бледнолицыми был мир… А осень — время охотничьих походов, добычи бизоньего мяса для еды и шкур для одежды. Вот почему Большой Нож и еще пятеро воинов отправились по бизоньим следам за день до налета. И вернулись — через день… хотя много жизней было у бессмертного Дункана, как веток у ствола, и в некоторых из них не шел Большой Нож за бизонами, а с мечом в руках встречал лихих ковбоев с дымящимися кольтами… Скелетами высились тогда над прерией обгоревшие остовы вигвамов. И лежали между ними убитые — в тех позах, в которых их настигла смерть. Гуще всего лежали они в центре стойбища, вокруг самого большого из вигвамов. Вождь племени Старая Выдра пользовался покровительством правительства Соединенных Штатов, в знак чего ему был выдан звездно-полосатый флаг. Флаг этот торжественно водрузили в самом центре, перед жилищем вождя. Именно под этим флагом и сгрудились во время атаки Кайова, до последней минуты надеясь, что происходит недоразумение. Даже теперь звездно-полосатое знамя все еще трепетало над остатками вигвама Старой Выдры — обгоревшее, простреленное… И плакал тот, кого звали Донн Канн, над телом девочки, прозванной Белым Цветком. Девочки, которая лучше всех знала песни и легенды племени… как плакал он над тем же телом, но с кровавой катаной за поясом — спутались жизни, как мокрые волосы… Плакал над телом Белого Цветка Дункан, потрясенный жестокой нелепостью случившегося. И не сразу он осознал, что кто-то стоит за его спиной. — Наконец-то я вновь нашел тебя, ученик мой… — произнес голос — полузабытый, но знакомый… Тогда, как и сейчас, долго говорили они. И только благодаря Конану Дункан смог пережить тот день… А те пятеро, которые были с ним, — не пережили. Даже и не пытались пережить. Ведь ветвь, отломленная от дерева, не живет долго… Сами выбирали они в прерии клочок травы помягче, куда им предстояло упасть. Сами произносили над собой последнее слово, обращаясь к Великому Небу или Старому Солнцу. А потом каждый из них проводил себе отточенным лезвием томагавка чуть ниже уха — там, где проходит главная из кровеносных жил. Ветвь, отломленная от дерева… Да, тогда, как и сейчас, Конан смог удержать Дункана в мире живых. Но и тогда, и сейчас Дункан был уверен: ему все-таки надлежит удалиться от жизни. Если не дорогой самоубийцы, — то дорогой отшельника. И еще в одном он был уверен — тогда и сейчас. В том, что решение свое он не переменит. Двое стояли на холме, и камень высился перед ними. А по камню вилась надпись, выбитая сотни лет назад. Не тот холм. Не тот камень. Не та надпись… Не рунами, а иероглифами была написана она. Никогда индейцы Кайова не знали иероглифов, да и вообще какой-либо письменности. Эти знаки оставил какой-то другой, древний народ, уже ушедший на Поля Счастливой Охоты. Но смысл надписи тоже передавался из поколения в поколение… Этому месту сужден покой. Если же кто нарушит его - Пусть ужас обрушится на его дом, В жилище его — пусть войдет смерть. Не оставляя в живых никого, Пусть станет рука его птичьим крылом, А ноги обуют копыт башмаки, Пусть не расстанется он в жизни с бедой, Пусть… А вот насчет дальнейшего — расходились во мнениях старейшины. Все-таки не век и не два прошли с того дня, как резец жреца или заклинателя духов покрыл валун иероглифическим узором. Ясно было одно: дальнейший текст сулил еще более страшные проклятья тому, кто посмеет нарушить покой. А слово «покой» на диалекте Кайова имеет много значений. И одно из них соответствует значению слова «святость». Святое Место… — Ну что ж, если ты решил, — не буду тебя отговаривать, — Конан смотрел на Дункана; во взгляде его смешивались грусть и жалость, и еще какие-то чувства, с трудом передаваемые словами… — Не буду. Но знай: жизнь неохотно отпускает тех, кто решил от нее удалиться. Дункан молча кивнул, — не соглашаясь со сказанным, но принимая его к сведению. — И еще знай: обратный путь тебе не заказан. Когда ты убедишься в ложности своего выбора, — я найду тебя… Говорили в старину: по течению плывет бревно, а человек — против. |
|
|