"Майор запаса" - читать интересную книгу автора (Маккефри Энн, Скарборо Элизабет)

Глава 17

Идя следом за Клодах и Фиске, Яна услышала звук взлетевшего вертолета. Она задержалась, подождала, пока звук стал едва слышным, потом повернулась и последовала за Клодах. Как только Яна пошла дальше, она почувствовала, что атмосфера в пещере немного переменилась. Стало заметно светлее, и вся пещера как будто вздохнула с облегчением — она наконец смогла расслабиться и успокоиться. Недаром же, когда Яна впервые сюда вошла, ей показалось, что пещера как будто замерла, затаив дыхание.

Тут послышался какой-то всплеск, и Яна обернулась — но ничего не увидела и решила, что звук, наверное, донесся снаружи. Пробираясь следом за Клодах, Яна увидела небольшой ручеек, протекавший в пещеру через маленькое темное отверстие. Яна присмотрелась к ручейку повнимательнее.

И тут из ручья что-то вынырнуло. Плеснула вода, от удлинненного серебристо-коричневого тела, которое выбралось на берег, во все стороны полетели брызги — оно отряхивалось. Яна, как зачарованная, смотрела сквозь летящие капли на изящно очерченную голову с небольшими, аккуратными ушками и смышлеными глазами, которые явно искали выход из пещеры. Но вот животное отряхнулось, шерсть на его голове как будто распушилась, а тело удлинилось и вдруг сделалось человеческим — теперь это был мужчина, весь словно покрытый красивой шелковистой шерсткой. Или, скорее, одетый в мокрый серый костюм из шерсти. Когда мужчина подошел поближе, Яну ожидал приятный сюрприз — потому что это был не кто иной, как Шон, и на нем не было ничего, кроме серого вулканического пепла, который он, наверное, и пытался отмыть в источнике, прежде чем выбраться наружу.

— Ты всегда путешествуешь таким вот образом? — спросила Яна, не до конца веря тому, что только что видела, и надеясь, что Шон как-нибудь сам ей все объяснит или она найдет способ поделикатнее его расспросить.

Шон улыбнулся.

— Не всегда... Но хорошо, что ты теперь знаешь — как. — Он осмотрел свое тело. — Надо бы что-нибудь накинуть, раз уж я выбрался из воды.

В пещере хватало грязной, попорченной огнем форменной одежды, которую солдаты с шаттла побросали, поскольку она больше ни на что не годилась. Шон отыскал прожженный в нескольких местах, но более-менее сохранный летный комбинезон и надел его прямо на голое тело, чтобы выглядеть поприличнее.

— Пепел вместо маскировки, подводные реки — для перемещений? Неплохо придумано, — сказала Яна, сама не веря своей дикой догадке.

— Да, ничего, — сказал Шон. Он подошел к Яне вплотную и обнял ее за плечи.

Его прикосновение не отвлекло Яну от беспокойных мыслей, приводивших ее в смущение и замешательство. Ей не давал покоя странный способ появления Шона и еще — то, что самой ей казалось нелепым обманом восприятия, плодом разгулявшегося воображения.

— Знаешь... Я все думала о том вороне, который нас сюда привел... Мне казалось, будто я тогда ощущала твое присутствие. Скажи, ты при случае не можешь переодеться в такой блестящий черный костюм и слетать куда надо на глайдере, а? — спросила Яна и приподняла брови, требуя от Шона полного доверия.

Шон остался таким же смешливым и загадочным, как всегда.

— И сделаться маленьким-маленьким, да? Ну уж нет, такого я не умею. Крылья у меня не вырастают. Зато у меня исключительное взаимопонимание с водой. И еще у меня есть друзья, которые умеют летать.

Яна решила, что разберется со всем этим потом, а сейчас лучше заняться более насущными делами. Она взяла Шона за руку и сказала:

— Шон, давай я лучше расскажу тебе, что у нас тут произошло. Торкель Фиске хочет отдать меня под суд за то, что я пытаюсь защитить Сурс, а Клодах повела отца Торкеля в пещеру...

— Я знаю, Яна, знаю. И я все тебе объясню, как только у нас будет время. А сейчас давай лучше поможем доктору Фиске и Клодах.

Его теплая, сильная рука, лежавшая у Яны на плече, успокаивала и придавала уверенности. Так, обнявшись, они и пошли в глубь пещеры, туда, куда ушла Клодах с доктором Фиске.

Яна встревожилась, снова услышав рокот винтов вертолета, который совсем было утих, когда появился Шон, а теперь стал слышен гораздо громче прежнего. Она непроизвольно пошла быстрее. Шон тоже услышал вертолет и ускорил шаги. Они плечом к плечу быстро вошли в узкий коридор в конце пещеры.

Свет в пещере стал еще ярче, и Яна издалека услышала голос Клодах, которая говорила, успокаивая:

— ..некто, кто хотел с вами встретиться, доктор Фиске.

Рокот вертолета становился все громче и громче, потом внезапно снова начал затихать, и Яна услышала сзади, в проходе, быстрые шаги.

— Мэддок, Шонгили, стоять! Руки вверх! — крикнул Торкель. — Я видел, как вы встретились! И молитесь, чтобы мой отец был цел и невредим, а не то...

— Поможешь мне? — тихо спросил Шон у Яны. Яна молча кивнула. Они быстро стали с обеих сторон прохода, прижавшись к стенам, и замерли, ожидая. Разъяренный Торкель позабыл все, чему его учили в военной академии, и по-глупому угодил прямо в засаду. Яна без труда обезоружила Торкеля и завернула ему руки за спину, а Шон одним быстрым движением сделал так, что тело Торкеля ослабло и безвольно обвисло у него на руках. Со стороны наружной пещеры слышались шаги других людей, но Шон, не обращая на это внимания, потащил Торкеля дальше по проходу, во внутреннюю пещеру, где Клодах, Шинид, Банни, Нанук и Дина стояли вокруг доктора Фиске.

От множества тоненьких ручейков, струившихся по полу и стенам пещеры, поднялся теплый туман, который уже заполнил всю подземную полость. От тумана исходил свежий запах земли, озона, живых зеленых растений и перегноя. К этому букету примешивался тонкий, изысканный аромат каких-то экзотических цветов. Туман струился над полом и обвивался вокруг колен людей, словно уговаривая их присесть на землю.

Мягкое свечение на стенах пульсировало, игра теней создавала впечатление отблесков пламени. Казалось, стены пещеры бьются, как большое сердце. Туман сгустился и окутал фигуры людей, словно полупрозрачная вуаль, тяжелый, теплый туман, пропитанный ароматами живой планеты — самой сущностью всех ее пещер, земли, воды, воздуха. Этот живой туман с каждым вдохом вливался в тела людей и снова вытекал наружу.

Сзади послышалось быстрое шарканье ног, воздух чуть заколебался — Яна поняла, что в пещеру вошел еще кто-то. Но никто ничего не сказал, и когда Яна обернулась посмотреть, то увидела, что фигуры вновь прибывших тоже затянуло туманом. И их дыхание и биение их сердец тоже влились в общий ритм пульсирующей пещеры.

Все звуки стали громче, легкое журчание ручейков, струящихся по стенам, стало похожим на шелест капель дождя, барабанящего по крыше, — к размеренному ритму пульса пещеры прибавился нежный, воздушный оттенок.

Внезапно Торкель дернулся и высвободил руки из Яниной хватки. Яна поняла, что он полностью пришел в себя. Сбивчивое, неровное дыхание Торкеля слышалось даже сквозь завесу того, что сейчас происходило в пещере.

— Не-ет! — закричал Торкель. — Нет! Прекратите! Они промывают вам мозги! Папа, не слушай их!

Голос доктора Фиске прозвучал чуть приглушенно, в нем слышалось легкое удивление и смущение:

— Со мной все в порядке, Торкель. Не будь таким ослом!

Клодах подбодрила его, пробормотав:

— Все хорошо, вы оба в порядке...

Сзади, у Яны из-за спины, протянулись еще одни руки и тоже легли на плечи капитана Фиске — стараясь не удержать его, а скорее успокоить и подбодрить.

— Не надо противиться этому, капитан, — тихо прошептал Диего. — Пожалуйста, не противьтесь. Слушайте! Она не хочет вам навредить, она хочет только, чтобы вы ее выслушали.

— Я тоже здесь, капитан Фиске, — шепотом сказал Стив Марголис, но вовсе не так мягко и заботливо, как Диего. — Я — ученый, и ваш отец — тоже ученый. Если это — какая-нибудь мистификация, мы сумеем это понять. С нами вы в безопасности. Грин и второй пилот тоже здесь. Вы в безопасности.

— Вы в безопасности, и с вами все в порядке. И вы здесь потому, что Сурс хочет очень многое сказать потомкам тех, кто первым пробудил его к жизни, — сказала Клодах.

Торкель снова попытался вырваться, и тут вся пещера внезапно содрогнулась и стала содрогаться снова и снова, в такт слившемуся воедино дыханию присутствующих. По стенам заскользили смутные образы, и Яна снова ощутила уже знакомое потрясение от мысленного контакта с планетой. Ее пробрала приятная дрожь.

Вдоль позвоночника словно пробежали искорки, и разум Яны озарился новым всплеском неземной радости и блаженства от полного единения с иным разумом — самое прекрасное и захватывающее чувство из всех, которые ей когда-либо доводилось испытать. Какой-то частью сознания Яна уловила изумленный возглас Торкеля, которого тоже захватило волной этого ощущения — как, впрочем, и всех остальных. Все застыли в изумлении, прикоснувшись к нечеловеческому разуму планеты, слившись с ним воедино. Каждый стал частью одного целого, каждый ощущал близость других: теплая кожа и теплые стены пещеры, теплый туман и теплое дыхание — все смешалось и растворилось в тяжелой ритмичной пульсации огромного сердца планеты.

Прохладный пол пещеры представился Яне раковиной изо льда и камня, в котором томилось до времени это сердце. Потом, казалось, самая суть Яны содрогнулась от невыразимого счастья и блаженства — это было блаженство пробуждения, пробуждения планеты к жизни. Жизнь наполнила ее до краев и забурлила неудержимым потоком радости. Ее тело не могло удержать в себе такую радость жизни, и прекрасные новые живые создания стали прорастать прямо сквозь ее кожу, и волосы, и глаза, и рот, и нос, и уши, и каждый ноготь, и каждый волосок на коже сочился жизнью, каждое мгновение порождая тысячи тысяч новых, прекрасных созданий — цветущих и покрытых мехом, крылатых и когтистых, и мягкую стелющуюся губку зеленого мха, и стройные, устремленные ввысь стволы деревьев с нежными, трепетными листьями, источающими сладостный аромат. И посредством каждого из этих прекрасных существ она могла с необычайной легкостью — стоило только пожелать — говорить и петь, играть и танцевать, любить и смеяться — и жить. Даже смерть была только частью жизни — она чувствовала это, с сожалением, но без печали.

Эти чудесные создания вызывали у нее блаженный трепет, они ласкали ее кожу, они ныряли и плавали в ее живой крови, насыщая ее и поддерживая в ней жизнь. Ей было хорошо, она была одним целым со всеми этими прекрасными живыми созданиями, она жила и была счастлива.

Но вот она вдруг почувствовала боль — несильную боль, совсем рядом с сердцем. Сначала эта боль побеспокоила ее всего раз и совсем недолго. Боль стала сильнее, когда часть созданий, выросших из ее тела, покинули ее — но и эту боль она поначалу смогла вынести. Но прошло время, а боль не унималась, и пришла другая боль. Боль становилась все сильнее и сильнее — острая, резкая боль пронзала тело, как будто кто-то безжалостно терзал ножом ее плоть, живьем резал ее на куски. Она содрогнулась и вскрикнула от боли, и заплакала — посредством тех существ, что выросли из нее. И были такие, кто услышал и пожалел ее, но были и те, кто не смог вынести тяжести ее страданий. Задыхаясь от боли, она терпеливо ждала, когда станет легче — и боль отступала, но только для того, чтобы вскоре вернуться вновь.

И тогда первая боль, главная, основная боль, чем-то похожая на тот экстаз освобождения, который когда-то разорвал оковы льда и камня, пленившие ее живое сердце, — стала сильнее и глубже, пронизала все ее существо, так что она не в силах была больше терпеть. И тогда она рассекла свое тело... Она сдавливала больное место все сильнее и сильнее, напрягая всю силу своих мышц и остова, и до звона натянутых нервов, направляя туда свою кровь — и нарыв лопнул, а она вздохнула с облегчением, истекающая кровью, но освободившаяся от боли. Те существа, что питали ее тело, бросились ей на помощь и собрались вокруг больного места, чтобы поддержать ее. И она почувствовала эту поддержку и помощь и снова ощутила целостность и единство с ними, покой и радость освобождения от боли — ощутила посредством тех, кто первым ее освободил.

Постепенно образ вулкана, разорвавшего изнутри ее грудь, померк, растворился в ощущении боли, хлынувшей наружу из всех пор на ее коже — и понемногу затихшей. Образ рассеялся — Яна восприняла боль Сурса изнутри, как свою собственную, и освободилась от этой боли, пропустив ее через себя. Она лежала на полу пещеры, рядом всхлипывал Торкель Фиске, здесь же лежал Диего, а с другой стороны — Стив Марголис и Шон.

Туман исчез. Доктор Фиске сидел на полу и смотрел на светящиеся стены пещеры, по его щекам катились слезы. Больной рукой Фиске неловко обнимал за плечи Клодах, а второй рукой — Банику.

Все медленно поднялись и вышли из пещеры. О'Ши и Грин пришли в пещеру последними, и поэтому первыми оказались снаружи и первыми подошли к ожидавшему вертолету. Яна забралась в кабину и пристроилась рядом с носилками, на которых лежал Джианкарло. Вдоль носилок вытянулся во весь рост Нанук. Пятнистый котище мурлыкал и делал то, чем обычно занимались его рыжие собратья. Шон присел возле Яны с другой стороны. Пока вертолет летел, никто не сказал ни слова.

— То, что вы терраформировали, оказалось разумным существом, которое — так уж случилось — имеет форму планеты, — сказал Шон, когда все уютно разместились в домике Клодах.

— С научной точки зрения, мне трудно в это поверить, — ответил доктор Фиске, сидевший на кровати Клодах.

Сама Клодах тем временем замешивала очередную порцию лечебной мази от ран и ожогов — для Яны и Торкеля. Джианкарло отправили в госпиталь на космобазе. О'Ши снова пришлось улететь, и он предпочел не сообщать дежурному офицеру, что на борту было еще несколько пассажиров — пассажиров, которые сейчас пытались переварить огромную порцию новой информации. По пути на космобазу О'Ши приземлился в Килкуле — там вышли те, кто присутствовал при откровениях Сурса.

Торкель медленнее всех приходил в себя от потрясения после общения с планетой и долго еще оставался очень тихим и задумчивым. Но тем не менее он все с таким же тихим и задумчивым видом взял у Стива Марголиса комм и приказал отряду солдат, расквартированному в Килкуле, вооружиться и окружить дом Клодах.

Торкель был смущен — Яна прекрасно это понимала и не могла винить его за это. Она и сама немного смутилась, но гораздо сильнее обрадовалась, узнав об истинной природе того, что связывает планету с ее обитателями. Еще бы не смутиться — после того, как непосредственно почувствуешь на своей шкуре все то, что чувствовала целая планета!

— С научной точки зрения этому не существует никаких объяснений, — сказал Шон, спокойно соглашаясь с доктором Фиске. — Я сам и в юности, и всю свою взрослую жизнь изучал науки, которые так или иначе имели отношение к этой природной загадке — и не нашел никаких приемлемых с научной точки зрения объяснений того, что здесь происходит. Но я знаю, что планета воздействует на нас, изменяет нас — и изменяется сама. Можно сказать, что Сурс и его обитатели живут в уникальном симбиозе.

— Согласен, это может быть некой разновидностью симбиоза, — сказал Фиске-старший и кивнул. Свободной рукой ученый поглаживал пушистую кошку. — Весьма примечательной и определенно уникальной. И все же я хотел бы узнать еще кое-что. К примеру, скажите, Шонгили, догадывался ли ваш дедушка о том, что планета разумна и способна чувствовать? Установил ли он, что планета стала разумной в процессе терраформирования или после его завершения? Как вы сами узнали о том, что планета разумна, и — самое главное — как быть теперь с ее дипломатическим статусом? Я не думаю, что в Интергале существуют подобные прецеденты — в любой другой исследованной Компанией системе. Я понимаю теперь — по крайней мере, мне кажется, что понимаю, — почему наши научно-ориентированные и совершенно не подготовленные к такому исследовательские партии не сумели справиться с этим... Как бы поточнее выразиться? Скажем так — с непосредственным психическим постижением разумности Сурса. Бедный Франсиско Метаксос прекрасный ученый, но он всегда был слишком рассудительным...

— И все же он не так уж плох, дорогой, — заметила Клодах. — Он и раньше был не так плох, а теперь, как мне кажется, он гораздо лучше готов это понять и принять.

После событий в пещере между Клодах и доктором Фиске зародилась странная нежная привязанность. Всю дорогу, пока они летели обратно на вертолете, доктор Фиске держал Клодах за руку. Они сидели рядышком и смотрели в окно вертолета и время от времени обменивались долгими, заинтересованными взглядами. Яна с удовольствием посмотрела бы точно таким же взглядом на Шона Шонгили — но только не сейчас, когда их окружала такая толпа людей.

— Эйслинг скоро приведет Фрэнка сюда, — продолжала между тем Клодах. — Как только они закончат кормить и чистить кудряшей. Может, удастся как-нибудь привезти в Килкул и полковника Джианкарло, после того, как ему станет чуть получше? Он был так настроен против нас, что ни за что не выжил бы в пещере, особенно в таком состоянии — слабый, раненый. Пусть немного поправится, окрепнет — и можно будет представить его Сурсу. Может, он даже начнет нас немного понимать...

Фиске-старший кивнул, а Яна подумала, что Клодах по доброте своей склонна переоценивать достоинства Джианкарло, его психологическую гибкость и приспособляемость. Этот тип такой же прямолинейный, как Устав строевой службы Компании.

— Я расскажу вам, что смогу, доктор Фиске, — сказал Шон. Он наклонился вперед и оперся локтями о колени. — Расскажу все, что я сам знаю о Сурсе. Начать с того, что я никогда не старался держать это в тайне и ни от кого этого не скрывал — другое дело, что, как вы сами теперь знаете, трудновато объяснить это кому-нибудь на словах, а тем более убедить кого-нибудь в это поверить. Вот все, что мы знаем: когда процесс терраформирования, запущенный вашим прадедом, завершился и планета была готова к заселению, специалисты Интергала определили наиболее подходящую для нее экологическую систему.

Шон смыл с себя весь пепел и надел чистые брюки и толстый серый свитер ручной вязки, который дала ему Шинид. Серый свитер очень удачно сочетался с серебристыми глазами и светлыми, платиново-русыми волосами Шона — Яне вспомнилось, как она увидела его на берегу маленького ручейка в пещере и по ошибке приняла за тюленя. Яна легонько погладила Шона по руке — от локтя к кисти. Шон поймал ее ладонь в свою и нежно пожал, не отвлекаясь от разговора.

— Моему деду, ведущему биогенетику Интергала, поручили произвести необходимые биологические изменения, чтобы приспособить к суровому климату планеты те виды животных, которые смогут существовать в таких условиях и будут полезны поселенцам там, где современные технологии и механизмы оказались непригодными. И он сделал это — он создал экологическую систему с полноценной пищевой цепочкой, которая включала в себя низшие растения, деревья, злаковые культуры, животных, годных в пищу, и животных, которые пригодятся для разнообразных хозяйственных нужд — к примеру, собаки для санных упряжек или кудряши. Все, что здесь живет и растет, и растения, и животные, все это появилось здесь благодаря ему.

— Он сделал гораздо больше, чем от него требовалось, — заметил Торкель. Он встревожился, но был настроен уже не так воинственно, как раньше.

— Я бы так не сказал. Мой дед, как и вы, был ученым, и он не рассматривал саму планету как часть экосистемы. Но, однажды пробудившись, планета стала действовать по собственному разумению и внесла свой вклад в изменения, начатые моим дедом, усиливая и подкрепляя их — тогда и теперь, в тех случаях, когда это кажется ей необходимым. Те из нас, кто большую часть жизни проводит в естественных природных условиях Сурса — как Лавилла, — гораздо более подвержены таким изменениям, по сравнению, например, с молодыми людьми, которые завербовываются в Интергал, на службу вне планеты. Я сам никогда не покидал Сурс. И знаю, что никогда не смогу этого сделать, — Шон мило улыбнулся. — И я не хочу никуда отсюда уезжать. Планета сделала меня частью себя и в то же время стала неотделимой частью меня самого.

Торкель покачал головой — и соглашаясь, и не соглашаясь.

— Мне этого недостаточно, Шонгили. Скажите, что именно там с нами произошло? Насколько я могу судить, это не было промывание мозгов, — Торкель явно был озадачен.

— Планета показала вам, как она воспринимает то, что вы с ней делаете, — сказал Шон.

Торкель скривился, не желая принимать такое объяснение.

— Ладно, но я все равно не понимаю, как вам удалось заставить планету делать то, что она вытворяла последние несколько дней. Все эти вулканы, землетрясения, потепление и ледоход на полтора месяца раньше обычного срока...

Шон пожал плечами.

— Я не заставлял ее ничего делать. Фиске. Она сама решила, как себя защитить. Я ничего не сделал — только поспособствовал тому, чтобы послания планеты дошли до тех, кому они предназначались.

— Послания, которые только вы можете разъяснить? Шон покачал головой.

— Мы с вами вместе были тогда в пещере, Фиске. И вы можете понять и объяснить то, что почувствовали, точно так же, как и я, — если только перестанете закрывать глаза на очевидное и немного подумаете. Разве нет? Если бы вы тогда совсем не приняли этого — как пытаетесь сделать сейчас, — вы были бы в таком же состоянии, как Фрэнк Метаксос. И все, что я сделал, — все, что все мы сделали, — мы постарались защитить вас самого от вашего идиотского упрямства и помогли нужным людям оказаться в нужном месте и в нужное время, чтобы планета могла передать вам свое послание. И она сделала это — тогда, в пещере.

— И в чем же именно состояло то послание, которое мы с вами получили, — как вы его понимаете? — с живой заинтересованностью, а никак не с вызовом, спросил Фиске-старший.

— Планета постаралась донести до нас, что она — живое и разумное существо, доктор Фиске, — невозмутимо ответил Шон. — И она не хочет, чтобы разрывали ее кожу, чтобы забирали и увозили куда-то ее плоть. Она не хочет, чтобы от ее тела отрывали куски, чтобы на ее детей охотились, чтобы их крали у нее и куда-то увозили против их воли. Она счастлива, что ее разбудили к жизни, и с удовольствием готова поделиться тем, что у нее есть, — в том числе и тем, про что вы и ваше начальство даже не догадываетесь.

— К примеру, лекарствами, которые делает Клодах, — вмешалась Яна. — По-моему, медикам Компании очень и очень пригодится средство от кашля, которое может полностью вылечить легкие, пострадавшие так сильно, как у меня.

Торкель с удивлением посмотрел на нее, потом отвернулся и крепко задумался, а его отец глубокомысленно кивнул, провел пальцами по завернутой в прочную шину больной руке и сказал:

— Не говоря уж об этом гипсе для поломанных костей... Предельно простая штука, а применений для нее найдется огромное множество. Причем, заметьте — никаких побочных эффектов. Продолжайте, Шонгили.

— А особенно Сурс страдает из-за наплыва людей в район космобазы и слишком оживленного движения транспорта, — сказал Шон. — Планета может укрепить переходную зону под территорией базы и таким образом обеспечить безопасность небольшого числа необходимых взлетов и посадок и наземных перемещений. Но сейчас нагрузка превысила все допустимые пределы — планета просто не справляется. Сурс не хочет кормить и снабжать всем необходимым такое огромное количество людей, которое скопилось сейчас на космобазе. Это истощит его природные ресурсы, особенно в такое время года, после долгой, изнурительной зимы.

— И все же планета рада, что те из нас, кто давно, еще в детстве, покинул ее, прилетели домой — хотя бы ненадолго, в гости, — вдруг сказал капитан Грин. Они вместе с О'Ши увлеченно работали ложками, склонившись над кастрюлей лосиного жаркого, которую им дала Эйслинг. — Планета была очень рада, что я вернулся. А я и не думал, что она меня все еще помнит.

— Вам с О'Ши еще придется за многое ответить, капитан, — сказал Торкель. — Например, за то, что вы не арестовали всех этих людей, когда увидели, что нас захватили и затащили в эту пещеру.

О'Ши пожал плечами.

— Как говорится, капитан, мы — местные. И нам хватило ума не вмешиваться, когда начался лэтчки.

— Вы — с Сурса? — Торкель в изумлении уставился на них. — Не удивительно, что вы не поддержали меня, когда я так на вас рассчитывал! — В Торкеле пробудился его прежний воинственный пыл. Он повернулся к Шону и спросил:

— Это тоже вы подстроили, Шонгили?

Шон только пожал плечами.

— Вы меня переоцениваете, капитан. То, что капитан Грин и мичман О'Ши оказались здесь, — чистая случайность. Фиске. Но вы нисколько не пострадали, так что, по-моему, этих людей не в чем винить.

— Не надейтесь, что вам хоть что-нибудь сойдет с рук, Шонгили! — сказал Торкель. Потом подошел к двери, распахнул ее и подозвал одного из солдат, карауливших снаружи. — Мне нужен портативный комм, с прямым подключением к главному компьютеру. Принесите его сюда, и быстро. Надо проверить кое-какие данные относительно участия коренных жителей в этом проекте.

Солдат браво откозырял и, как Яне показалось, чуть улыбнулся. Эта улыбка заставила Яну призадуматься о том, что же такого смешного обнаружит Торкель в раскладке личного состава солдат Компании, командированных на Сурс. Она заметила также, что Стив Марголис все время молчит и с задумчивым видом поглядывает то на Шона, то на Торкеля, то на доктора Фиске. Но то, что его беспокоило, Стив Марголис предпочитал держать при себе.

— Рассказывай дальше об этих адаптационных изменениях, сынок, — попросил Шона доктор Фиске. Ему не терпелось вернуться к обсуждению этого важного вопроса. — В чем они, собственно, состоят?

Шон заговорил так увлеченно, с таким живым интересом, который двое других ученых, сидевших в комнате, могли понять лучше всех остальных.

— Самое важное вот что: не только я или мой дед, но, по большей части, сама планета развила и усилила умственные способности некоторых самых смышленых видов животных.

— Вроде этих кошечек, что окружили Фрэнка? — спросил Стив Марголис.

— Да, и еще — вот этих, — сказал Шон, потом поднял руку и закрыл глаза. И сразу же за дверью послышался скулеж и повизгивание, и по подоконнику заскребли чьи-то когти. Один из караульных открыл дверь, чтобы впустить Дину. Следом за ней вошли улыбающийся Франсиско Метаксос и Эйслинг. Клодах открыла окно и впустила Нанука, который одним прыжком оказался на середине комнаты, потом медленно подошел к доктору Фиске, положил огромную мощную лапу на здоровую руку ученого и внятно, отчетливо сказал:

— Мяу!

— Матерь божья! — Фиске-старший чуть отстранился, изумленно разглядывая здоровенного кота. — Это вы позвали его и велели сделать так?

Шон кивнул, а Нанук громогласно замурлыкал, подошел к Торкелю и повторил представление.

Торкель стал отпихивать от себя кота, но вдруг замер с донельзя удивленным лицом и сказал Шону:

— Ваша кошка говорит, что благодаря ей Джианкарло сейчас спит спокойно!

— Это не кошка, а кот, — поправил его Шон. — И он любит, когда его чешут за ушами. Большинство здешних животных обладают способностью успокаивать расстроенных, встревоженных людей. Они могут передавать послания, проводить людей через опасные места и охотиться, когда это нужно.

Дина улыбалась, раскрыв пасть и высунув язык, и ждала, пока Фрэнк Метаксос усядется между Диего и Стивом, а потом подбежала к доктору Фиске, взвизгнула и ткнулась носом в его ладонь.

— Говорящие кошки и собаки? — спросил Фиске-старший, широко раскрыв глаза от удивления.

— Скорее, животные-телепаты, — пояснил Шон. — Они способны к мысленному общению, если это им нужно. К примеру. Дина — вожак упряжки, и она без труда сообщает погонщику и своим собакам о том, куда и как бежать, и какой путь лучше выбрать на заснеженных равнинах. Лучше всего ей удавалась мысленная связь с Лавиллой — той женщиной, которая погибла, когда капитан Фиске и полковник Джианкарло отправили ее за пределы планеты. Нанук сильнее всего привязан ко мне, но, вообще-то, он довольно общительное создание.

— А кошки Клодах... — начала было Яна, но натолкнулась на предостерегающий взгляд Клодах и замолкла. Совсем не обязательно выдавать чужакам все тайны. Нужно сообщить достаточно, чтобы они поверили — и хватит пока. Так что Яна не стала особо распространяться ни об однорогих кудрявых жеребцах, ни о разумных тюленях, ни о дрессированных воронах. Наблюдая за реакцией Фиске и Марголиса, Шон опустил ладонь Яне на затылок и нежно пощекотал.

— Собаки и кошки со способностью к телепатии... — качая головой, повторил доктор Фиске.

— Да уж, ваш дедушка был еще тот тип, — фыркнул Торкель. Нанук тотчас же вонзил когти ему в ногу. — Ой!

— Мой дед создал несколько разновидностей собак и крупных кошек, приспособленных к здешнему холодному климату, а Сурс за эти годы укрепил и развил их особые способности. При малейшей возможности планета старается улучшить все, что на ней есть. Это ведь гораздо ценнее, чем кучка минералов, которые Компания может найти и на каких-нибудь безжизненных планетах и астероидах. Стоит ли ради такой малости взрывать живую планету?

Доктор Фиске вздохнул.

— Ну, вот мы и подошли к самому главному. Если я правильно вас понял, Сурс преисполнен благодарности за то, что мы разбудили в нем жизнь, но не до такой степени, чтобы посодействовать нашим планам относительно его минеральных ресурсов? Поэтому исследовательские экспедиции и пропадали, и гибли?

Фрэнк Метаксос прокашлялся и сказал хрипловатым голосом:

— Со стороны планеты в этом не было злого умысла, Кап. Я сам.., сдвинулся по фазе — как говорит Диего, — но это была только реакция на глубинное психическое воздействие. Сейчас я понимаю — то, что я чувствовал в пещере во время снежной бури, — это то же самое, что доктор Шонгили объяснил нам на словах. И, как это ни странно, мне даже немного неловко за свою непонятливость. Может быть, Сурс сумеет немного смягчить свой климат, чтобы он подходил и для тех, кто не привык к таким суровым условиям?

— Вообще-то Сурс очень доброжелательная и гостеприимная планета, если вы соглашаетесь принять ее гостеприимство в таком виде, как она предлагает, — заметила Клодах. А доктору Фиске она сказала:

— Сурс может дать гораздо больше, чем вы возьмете у него силой. Распри и войны никому не нужны.

— Это правда, — сказала Яна, наклонившись вперед. — До сих пор Компания упорно пыталась действовать своими методами — а это порочный и неплодотворный путь. Эта планета предоставляет совершенно уникальные возможности для изучения ее внутреннего мира — Компании остается только отобрать достаточно талантливых людей, способных проводить здесь такие исследования. И, кроме того, на планете есть ресурсы, которые Компания уже давно и эффективно использует, — это люди.

— Полагаю, мы сможем направить сюда ученых, проинструктировав их предварительно о всех местных особенностях, — медленно сказал доктор Фиске.

— Вы их пришлете, — вмешалась Клодах. — Но лучше мы сами научим их, как правильно общаться с планетой. Не волнуйтесь, все получится, как надо.

— Мы пришлем оборудование — компьютеры, устройства для связи...

— Разве что несколько штук, — сказала Клодах. — От них слишком много шума. Планете не понравится. Лучше пришлите пару-тройку учителей, которым нипочем холод и простая жизнь — чтобы научили нас писать и читать. Это нам больше пригодится.

Тут вернулся солдат, которого Торкель посылал за компьютером. Торкель взял комм и раскрыл у себя на коленях.

— Так, посмотрим, что у нас тут творится, — сказал он. — Дайте мне сведения об О'Ши...

— Ричард Арналук, сэр, — подсказал О'Ши свои полные данные.

— И Грине...

— Джон Кевин Интиак Грин Третий, сэр, — сказал капитан Грин. — Моя команда: рядовая Винона Соренсон, погибла, специалист четвертого класса Ингунук Джей Киллаган, погиб, лейтенант Микаэл Хайукчук, ранен при исполнении...

— Погодите-ка, — перебил его Торкель. — Все эти имена звучат как-то похоже... О'Ши пожал плечами.

— А все-таки люди родом с Сурса. Точно так же, как и большинство других солдат, которых перевезли сюда на том же корабле, на котором летел я. И те ребята, геологи, которых мы подобрали возле вулкана, — тоже.

Торкель повернулся к компьютеру.

— Запрашиваю полный список личного состава, переправленного на планету Сурс, кодовое название операции “Зачистка”. Отсортируйте их по месту рождения и предоставьте статистические данные о солдатах родом с Сурса.

Торкель долго недоверчиво смотрел на экран, потом с подозрением глянул на Шона Шонгили.

— Такого просто не может быть! Наверное, какая-то ошибка. Или же ваша планета способна по своему разумению распоряжаться отбором солдат.

— А в чем дело? Что там такое?

— Восемьдесят восемь процентов солдат, переправленных сюда для операции “Зачистка”, — родом с Сурса! Шон присвистнул.

— Подумать только! Я и не знал, что столько наших ребят служат в Компании. А ты, Клодах?

— Не знала.

— Компьютер, звук, пожалуйста! Объясните, как получилось, что на операцию “Зачистка” направлен такой большой процент солдат, происходящих из коренного населения планеты?

— Личный состав для операции на поверхности планеты подбирался по принципу максимальной физической и психологической приспособленности к арктическому климату. Отобранный персонал лучше всего подготовлен и наилучшим образом соответствует всем требуемым параметрам.

— Торкель, — сказала Яна, наклоняясь вперед и чуть вбок, чтобы тоже видеть экран монитора, — раз уж речь зашла о количестве уроженцев Сурса на службе Интергала, почему бы тебе не запросить статистические данные об общем соотношении аборигенов и солдат из других мест и сравнительные данные по их послужному списку?

— Запрашиваю, — сказал Торкель и сразу же получил ответ:

— В целом военнослужащие Компании, выходцы с Сурса, получают на семьдесят пять процентов больше благодарностей, на шестьдесят процентов больше материальных поощрений и на восемьдесят девять процентов больше наград, чем военнослужащие с других планет. Тем не менее повышение по службе у них идет на десять с половиной процентов медленнее, чем у других военнослужащих, и только двадцать два процента становятся старшими офицерами.

Яна подняла брови и позволила себе чуть самодовольно улыбнуться.

— Вот видишь, Торкель! Люди Сурса — весьма ценный для Компании ресурс планеты, который определенно стоит того, чтобы и дальше его использовать.

Торкель тоже поднял брови и огрызнулся:

— Ну да, только эти люди совсем не хотят уезжать с планеты — особенно чтобы делать то, для чего их стоило бы использовать...

Шон возразил:

— Нет, почему же? Очень многие из нашей молодежи были бы счастливы служить в армии Интергала, повидать мир. Нужно только вербовать их на службу, когда они совсем молоды.

— И я думаю, что, если Компания будет сотрудничать с коренным населением Сурса в новых исследованиях, вскоре можно будет выработать компенсаторные приспособления, с которыми даже взрослые обитатели планеты с адаптационными изменениями в организме смогут без проблем путешествовать в космосе, — сказала Яна. — Торкель, именно это я и пыталась тебе тогда сказать.

Торкель фыркнул и захлопнул крышку компьютера, а Шон радостно улыбнулся.

— Все в порядке, сынок, — сказал Торкелю Фиске-старший.

Но Торкель упрямо покачал головой:

— Нет, папа, совсем не все в порядке. Мы попали в безвыходное положение, мы ничего не можем предпринять. Эти люди не просто большинство солдат Компании, они еще и ее лучшие солдаты. Но здесь, на их родной планете, мы не можем рассчитывать на их лояльность. Мы фактически отданы им на милость.

— На ваше счастье, капитан, — сказала Клодах, протягивая Торкелю чашку с горячим напитком и ломоть хлеба, — мы — очень милосердный и незлобивый народ. Вот, посыпьте хлеб вот этим — будет очень вкусно, вам понравится, — и подала ему баночку с молотыми травами. Торкель, на удивление уступчивый, посыпал хлеб порошком, как советовала Клодах.

Доктор Фиске улыбнулся, глядя на сына. Одна из оранжевых кошек вспрыгнула к Торкелю на колени и принялась мурлыкать. Торкель на мгновение замер, не зная, согнать зверушку или позволить ей сидеть, где сидит. Потом откусил кусочек хлеба и запил горячим чаем. После нескольких глотков Торкель наконец вздохнул с облегчением и заметно расслабился. Он откинулся на спинку стула, сел поудобнее. Кошка словно прилипла к его коленям и уходить явно не собиралась.

— Послушайте! — вдруг заговорил О'Ши, обращаясь в основном к Клодах. — Раз уж так много наших оказалось на родной планете, то почему бы нам не устроить по этому поводу лэтчки?

— Чудесная мысль! — обрадовалась Эйслинг.

— Это самая лучшая мысль, какая только могла прийти нам в головы! — согласился Шон. — Таким образом все успокоятся, и вы, доктор Фиске, Стив, сразу получите ответы на множество вопросов, о которых пока даже не думали.

— Вот и хорошо, — сказала Яна. — Поскольку всеобщее замешательство улеглось и превратилось в обычный хаос, я бы не прочь искупаться и переодеться в чистое, — и она с сомнением посмотрела на оборванные остатки своей форменной рубашки.

— Да и я тоже не так хорошо вымылся, как мне бы хотелось, — признался Шон. Он встал, взял Яну за руку и повел к выходу. Потом задержался и сказал:

— Капитан Фиске, может, вы уже отпустите этих ребят, что стоят в карауле у дома?

— Я отпущу, — сказал Фиске-старший, встал и отдал соответствующее распоряжение.

Выйдя под руку с Шоном на свежий воздух, Яна испытала такое облегчение, что невозможно описать словами. Солдаты-охранники исчезли куда-то, словно талый снег под лучами полуденного солнца. Яна вдохнула полной грудью, немного опасаясь, что после тяжких испытаний, выпавших на ее долю в последние несколько дней, у нее снова начнется приступ кашля.

— У тебя больше никогда такого не будет, — словно угадав ее мысли, сказал Шон, и они пошли к горячим источникам.

— Погоди, мне надо захватить чистую одежду, — вспомнила Яна и потянула Шона в сторону своего дома.

— Возле источников всегда оставляют что-нибудь из одежды, — весело, по-мальчишески улыбаясь, сказал Шон и потянул ее за собой.

Яна рассмеялась и покорно пошла за ним. Ее переполняла радость оттого, что все так хорошо закончилось, и оттого, что Шон был с ней рядом.

— Это ничего, что я хочу смыть с себя часть Сурса? — спросила она.

— Ты никогда уже не сможешь полностью смыть с себя Сурс, Янаба Мэддок. Ты — навсегда с нами, любовь моя! — сказал Шон, потом вдруг откинул голову назад и издал какой-то странный клич.

Из-за ближайшего здания выбежали две кудрявых лошадки и резво потрусили к Шону и Яне.

— Местный транспорт, — сказал Шон. Когда кудряши подбежали к ним вплотную, Шон подсадил Яну, помогая ей забраться на спину лошадке, а потом легко вскочил на второго конька.

— Ты просто позвал — и они пришли? — радостно смеясь, спросила Яна. Она крепко держалась за густую гриву кудряша, чтобы не упасть. Ездить верхом Яна не умела, но совсем не боялась.

— Конечно, — сказал Шон и глуповато улыбнулся непонятно чему. — Поехали!

К немалому удивлению Яны, ехать на кудряше оказалось совсем простым делом — лошадка шла ровным, легким галопом, а ее бока, покрытые мягкой шелковистой шерстью, были теплыми и приятными на ощупь. Яна старалась только не смотреть, как быстро мелькает земля под копытами мохнатого скакуна, когда они с Шоном мчались через поля и перелески, прямиком к горячим источникам.

Через несколько мгновений они уже были у цели и слезли со своих скакунов, которые убежали прочь так же быстро, как и прибежали. Шон быстро сбросил одежду и стоял обнаженный, дожидаясь, пока Яна избавится от изорванного тряпья, в которое превратилась ее одежда за последние несколько дней. Его гладкая, блестящая кожа, покрытая пушистыми светлыми волосками, отливала серебром. Яна разделась и протянула руки к Шону.

Шон улыбался, его глаза цвета расплавленного серебра сияли — так что у Яны дух захватывало. Он обнял ее и крепко прижал к груди, так крепко, что Яна услышала, как бьется его сердце.

— Ты слышала, что сказал нам Сурс. А теперь послушай, что скажу тебе я, Янаба Мэддок! — Шон смотрел ей в глаза и говорил:

— Ты храбрая, ты прекрасная, ты гордая, ты сильная и добрая. И — любимая. Тебя любят многие, не только я, — он наклонился и поцеловал ее сначала в один глаз, потом в другой, потом — в лоб. — Сурс исцелил тебя, потому что ты нужна ему. И мне тоже ты нужна, и мне нужен наш ребенок, которого ты носишь под сердцем, — Шон нежно и как будто благоговейно дотронулся до ее груди.

— Ребенок? — Яна попыталась высвободиться из его объятий. Ее сердце болезненно сжалось от обиды и горечи. Если ему нужна мать для его детей — пусть бы нашел кого-нибудь другого! А она выкинет его из головы, вот и все! — Шон! Для меня все это — в прошлом. Может, ты не в курсе, но в Компании старшими офицерами становятся только люди старше среднего возраста. Мое тело не...

— Послушай, любовь моя, раз уж мы заговорили о том, чье тело на что способно, мне думается, тебе не помешало бы узнать кое-что и обо мне. Так много успело случиться, и мне не хотелось бы так сразу взваливать на тебя все это, но тогда, в пещере, когда все мы соединились с Сурсом, я узнал...

— Что ты узнал, что? Шон! Шон!

Но Шон не ответил и нырнул в воду. И как только вода сомкнулась над ним, легкий серебристый пушок, покрывавший кожу Шона, вместо того чтоб намокнуть, вдруг сделался гуще и темнее — Яне казалось, что она видит тело Шона словно сквозь легкую полупрозрачную дымку. Шон свернулся в воде в клубок, нырнул с головой — а когда вынырнул, то не только его голова и лицо были покрыты серебристо-серой шерстью — сама форма его тела совершенно изменилась!

Яна не успела ничего сказать, а тюлень, в которого превратился Шон, выкарабкался на берег, игриво отряхнулся, окатив Яну брызгами, и снова обернулся в мужчину, которого она любила.

Яна непроизвольно отступила на шаг, потом снова подошла к Шону.

— Что... Что это было? Как такое возможно?

— Мой дед, как и подозревал Торкель, зашел в своих разработках чуть дальше, чем от него требовалось. Даже слишком далеко. В его личных дневниках есть кое-какие особые заметки — я храню их в надежном месте, чтобы никто не нашел. Дед был буквально зачарован старинными американскими и кельтскими легендами о людях, которые могли менять форму своего тела, чтобы защитить себя и как можно лучше приспособиться к окружающей среде, — конечно же, это были всего лишь волшебные сказки, но деду всегда казалось, что именно такой должна быть наилучшая адаптация человека к суровым природным условиям. Он, конечно же, и не думал проводить подобные эксперименты на людях — тогда он еще не понимал, что планета сама сделает для людей все необходимые изменения... Но себя самого он изменил, и эти изменения сохранились и передались мне вместе с его генами. Вот так и вышло, что я.., э-э-э.., гораздо лучше приспособлен к жизни на Сурсе, чем любой другой человек на планете. Я время от времени могу превращаться в морское животное, наиболее приспособленное к жизни в таком климате, как здесь. Я — то, что в старинных кельтских легендах называется “селки”, человек на земле, тюлень — в море, или, в моем случае, — в воде.

— А твоя сестра? — спросила Яна. — Она тоже умеет оборачиваться? Так вот почему Шинид мне чуть шею не свернула, когда я спросила, не охотится ли она на тюленей!

Шон покачал головой.

— Насколько мне известно, она не оборачивается — а то бы она мне сказала. Шинид — единственная, кто видел, как я превращаюсь в тюленя, — кроме тебя, конечно. Я думаю, Клодах тоже про это знает. Как ты уже знаешь, тюленье тело может оказаться очень кстати, когда надо незаметно проплыть куда-нибудь по подземным рекам, — Шон улыбнулся, чуть хвастливо и в то же время немного неуверенно. — Клодах и Шинид считают, что благодаря этой своей особенности я стал чуть ли не самым значительным человеком на планете. Но единственная женщина, чье мнение об этом для меня что-то значит, — это ты, моя любимая... И я не был вполне уверен, как ты к этому отнесешься, — только поэтому и не рискнул сблизиться с тобой, когда мы пришли сюда в первый раз, хотя мне очень этого хотелось. Я надеялся рассказать тебе об этом прежде, чем мы станем любовниками, но тогда, после лэтчки...

Яна положила ладонь ему на щеку. Шон взял ее ладонь в свою и удержал, как будто боялся разорвать нить жизни, которую она протянула. Он вздохнул — глубоко, порывисто. Определенно, необходимость раскрыть Яне эту тайну страшила его гораздо больше всех тех опасностей и трудностей, которые они вместе с честью преодолели.

— Я надеюсь... Надеюсь, что после всего, что ты увидела и узнала, ты поймешь, что такая двойственность моей натуры по-особенному привязывает меня к Сурсу. И только из-за этого, когда все мы воссоединились с планетой, я почувствовал, что вместе с тобой там был кто-то еще — ребенок, которого ты носишь в себе. Наш ребенок.

— Но я не могу иметь детей! — возразила Яна, не в силах поверить этому поразительному известию. Она была немного не в себе после стольких удивительных, невозможных открытий и, ища поддержки, прислонилась к теплому, мокрому, надежному плечу Шона. — У меня просто не может быть детей...

— Может, Яна. И у тебя уже есть ребенок — наш с тобой ребенок, — сказал Шон таким нежным и проникновенным голосом, что Яна совсем расчувствовалась. — Сурс исцелил и эту часть тебя, потому что наш ребенок будет даже ближе ему, чем кто бы то ни был. Планете нужны твои дети — и мои, — он развернул ее к себе лицом, и снова Яна увидела тревогу — нет, даже страх — в его серебристых глазах. — Или ты не хочешь детей от меня?

Яна сглотнула подкативший к горлу комок.

— Я думаю... — начала она хрипловатым, чуть севшим голосом; потом взяла себя в руки и заговорила уже нормально, громко:

— Я думаю, что прежде всего мне надо искупаться. А потом — если ты захочешь, то и я захочу!

— Значит, это ничего, да?

— То, что я беременна? Нет, конечно! Я думала, со мной уже никогда этого не случится.

В глазах Шона тревога сменилась облегчением.

— Значит, ты хочешь ребенка? И тебе все равно, что я иногда.., становлюсь тюленем?

Яна вгляделась в его сильное, волевое лицо, в его чудесные серебристые глаза, умные и веселые. Она вспомнила, как они любили друг друга, какой он был сильный и нежный — всегда, что бы им ни доводилось пережить. И Яна медленно кивнула головой, удивляясь самой себе — как могла она перед лицом всего этого — перед лицом своей любви — еще чего-то бояться, как могла она хоть в чем-то сомневаться? Она положила руки Шону на плечи, заглянула ему в глаза, лукаво улыбнулась и пожала плечами:

— Тюлень? Человек? Да кто бы ты ни был... Ты лучше всех, любимый мой!