"Сознавайтесь, Флетч!" - читать интересную книгу автора (Макдональд Грегори)ГЛАВА 18Флетч вернулся к столу Сандерса. Тот разглядывал снимок, переданный по фототелеграфу. Показал его Флетчу. На снимке президент Соединенных Штатов пытался надеть свитер, не сняв предварительно фуражку и солнцезащитные очки. – Это новости, да? – спросил Сандерс. – Конечно, – подтвердил Флетч. – Я-то думал, что он надевает свитера через ноги. Джек бросил снимок на стол. – Пошлю его в воскресное приложение. Может, его опубликуют в разделе «Тенденции». – Джек, я хотел бы пообщаться с твоим редактором по искусству. – Я тоже, – ответил Джек. – Давно пора. Ему постоянно звонят. Чтобы обругать последними словами. Зовут его Чарльз Уэйнрайт. Они вышли в длинный, мрачный коридор. – Ты помнишь инспектора Флинна по Чикаго? – на ходу спросил Флетч. – Какого Флинна? Здешнего «упрямца» Флинна? – Да. В какой-то вырезке я прочитал, что ранее он руководил детективами одного из полицейских участков Чикаго. – Об этом писала «Стар»? – Да, газета, в которой ты работаешь. – Френк Флинн никогда не был в Чикаго. Во всяком случае, два года назад. Он там не служил. Иначе я бы знал его. – Не помню его и я. – Загадка века. – Похоже, ты прав, – согласился Флетч. Большего грязнули, чем Чарльз Уэйнрайт, Флетчу видеть не доводилось. Брился он, похоже, квадратно-гнездовым методом и островки гладкой кожи соседствовали с полями щетины. Лет пятидесяти с небольшим, нос и подбородок покрывали угри с черными головками. Воротник рубашки обтрепался, лацканы пиджака залоснились, а на самой рубашке, обтягивающей выступающий живот, остались следы от тех блюд, что откушал мистер Уэйнрайт в последние дни. От томатного соуса до яичного желтка. – Это наш главный специалист по искусству, Чарльз Уэйнрайт, Ральф, – заговорил Джек, – Чарльз, это Ральф Локе из Чикаго, он готовит статью. Флетч уже смирился с тем, что придется пожать Уэйнрайту руку, но тот даже не шевельнулся. – Помоги ему всем, чем можешь, а? – С какой стати? Джек не сразу понял, что вопрос поставлен серьезно. – Потому что я прошу тебя об этом. – И все же я не понимаю, почему должен пахать за кого-то. У меня полно своих дел. Флетч поспешил вмешаться. – Честно говоря, я не пишу статью, мистер Уэйнрайт. По Чикаго прошел слух, что один из бостонских торговцев произведениями искусства собирается подарить картину городскому музею, и издатель попросил меня заглянуть к вам и разобраться что к чему. – Что значит, разобраться? Вы хотите, чтобы я написал об этом статью? – Если этот тип действительно намерен подарить Чикаго картину, я думаю, лучше вас никто об этом не напишет. – Кто это? – Хорэн. – Ронни? – Его так зовут? Не скрывая своего отвращения к Уэйнрайту, Джек повернулся к Флетчу. – Ну, я пошел, – и выскочил из маленького кабинетика, заваленного газетами и книгами. И то и другое покрывал толстый слой пыли. Уэйнрайт сидел за столом. А вокруг громоздились бумажные кипы. – Я знаком с Ронни с незапамятных времен. Флетч огляделся, но не обнаружил свободного стула. – Мы вместе учились в Йеле. – На гигиеническом факультете? – Полагаю, будь у него на то желание, он мог бы подарить картину Чикаго. Не пойму только, с чего бы оно могло у него возникнуть. – Старый город еще привлекает людей. Парное мясо, свежий ветер, знаете ли. Будоражит кровь. – Может, Грэйс была как-то связана с Чикаго. Ее семейство нажило состояние на резине. Грэйс Галкис. «Галкис Раббер». – Что-то я вас не понимаю. – Ронни женился на Грэйс после войны. Когда писал докторскую диссертацию в Гарварде. – И она богата? – Была богата. Умерла через несколько лет после свадьбы. Одна из этих ужасных болезней. Рак, лейкемия, что-то в этом роде. Ронни не находил себе места от горя. – И разбогател. – Полагаю, он унаследовал ее деньги. Примерно в то же время создал галерею. Как вы понимаете, жалованья преподавателя Гарварда для этого бы не хватило. – Больше он не женился? – Нет. Появлялся в обществе со многими женщинами, но никому не предлагал руки и сердца. Вы слышали о нефритовой «Звезде Ханэна»? – Что это такое? – Большой кусок нефрита. Знаменитое украшение. Принадлежало Грэйс. Интересно, где теперь эта «Звезда». Надо спросить Ронни. – Вы спросите его, что он сделал с драгоценностями жены? – Ну зачем же так грубо. Можно подобрать другие слова. – Получается, что у Ронни много денег. – Не знаю. Неизвестно, какую часть наследства получил он, а какая вернулась в сундуки семейства Галкис. Об этом не распространяются вслух, особенно в Бостоне. Вы же знаете, что произошло с деньгами после пятидесятых годов. – До меня доходили какие-то слухи. – Живет он хорошо, в своем замке на Ньюбюри-стрит, где находится его галерея. Два верхних этажа – его апартаменты. Ездит на «роллс-ройсе». Каждый, сидящий за рулем «роллс-ройса», должен разориться. – Нет ли у него другого дома? – Может, и есть. Не знаю. – Я хочу сказать, не может же он все время жить над магазином. – О другом его доме я ничего не слышал. – Его призывали на военную службу? – Да. Воевал на флоте во вторую мировую войну. На Тихом океане. Служил адъютантом адмирала Кимберли. – До того, как женился на Грэйс Галкис? – Да. – Кто же помог ему получить такое теплое местечко? С улицы в адъютанты адмиралов не попадают. – Он же учился в Йеле, – напомнил Уэйнрайт. Обходительный, симпатичный парень. С прекрасными манерами. – Откуда он родом? – Точно не помню. То ли из Мэна, то ли из Вермонта. Забыл. Но деньги за ним не стояли. В Йеле он слыл бедняком. – Ясно. – Он до сих пор преподает в Гарварде. Обзорный курс живописи для первокурсников. Написал пару занудных книг. – Занудных? – Академических. Я не смог дочитать их до конца. Есть такие книги, в которых автор тратит сто пятьдесят тысяч слов, чтобы поправить мнение человека, никогда не считавшегося авторитетом. – Действительно, занудство. – Вас зовут Ральф Локе? – Да. – Какая газета? – »Чикаго пост». – Вы пишете об искусстве? – О нет, – покачал головой Флетч. – О спорте. Хоккее. – Вульгарно. – Грубо. – Примитивно. – Но читают, – подвел черту Флетч. – Раз вы пишете о живописи, у вас, должно быть, обостренное чувство цвета, перспективы. Грязный человечек, сидевший в грязной комнате ни оспорил его слова, ни согласился с ними. Просто промолчал. – Расскажите мне о галерее Хорэна. Она процветает? – Кто знает? Ронни умеет показать товар лицом. У него не выставочная галерея. Попасть в нее можно только по приглашению. Клиенты у него в разных странах, все сделки заключаются в глубокой тайне. Хорэн очень скрытен. Возможно, он заработал миллионы. Возможно, сидит без гроша. Я понятия не имею о его истинном финансовом положении. – А каково ваше личное мнение? – Ну, на рынке сбыта произведений искусства в последнее время отмечались и спады, и подъемы. Поначалу появились японцы и начали закупать все подряд. Потом, правда, некоторым из них пришлось продавать. За ними последовали арабы, набитые нефтедолларами. Многие японцы недостаточно хорошо разбирались в западном искусстве. А ислам запрещает изображать людей и животных. Отсюда и неожиданные отклонения от привычной нам шкалы ценностей. Некоторые их уловили и озолотились. Другие ошиблись, и проиграли. – И вы не знаете, чего добился Хорэн? – Нет. Но меня заинтересовали ваши слова о том, что он собирается подарить картину музею в Чикаго. Пожалуй, я упомяну об этом в своей колонке. – Обязательно упомяните, – Флетч попятился к двери. – Премного вам благодарен за помощь. |
|
|