"Карнавал Флетча" - читать интересную книгу автора (Макдональд Грегори)

ГЛАВА 4

– Отец здесь, – Лаура положила три ложки сахарного песка в свой стакан кашасы. – Я слышу его голос.

Из вежливости Флетч взял стакан кашасы с серебряного подноса, протянутого ему лакеем. Кашаса-бренди из сока сахарного тростника. В Бразилии принято предлагать гостям кашасу. Отказ считается дурным тоном. Флетч пробовал пить кашасу с избытком сахара, с недостатком, вообще без сахара. В каждом случае кашаса не лезла в горло.

Со стаканом кашасы в руке он последовал за Лаурой на террасу.

Теудомиру да Коста построил дом вопреки общепринятым канонам. Пройдя в холл, нужно было спуститься вниз, чтобы попасть в спальни или уютную семейную гостиную, а зал, где принимали гостей, с великолепными картинами и другими произведениями искусства, находился выше уровня улицы. Из зала, вознесшегося над авенидой Эпитасиу Пассуа, высокие двери вели на большую террасу, уставленную кадками с кустами, усыпанными зелеными, красными, желтыми цветами. С террасы открывался замечательный вид на лагуну Родригу ди Фрэйтас.

В тот вечер в зале приемов накрыли длинный стол на двенадцать персон. Хрустальные бокалы, серебряные приборы. Теудомиру неплохо зарабатывал, меняя доллары на крузейро и драгоценности. Флетч вложил свои деньги в его фирму.

На террасе Лаура и Отавью приветствовали друг друга объятиями, поцелуями и быстрой португальской, на бразильском диалекте, речью.

Отавью молча пожал руку Флетча.

– Boa noite, – Флетч улыбнулся.

– Отавью приехал на встречу с издателем, – пояснила Лаура. – Он остановился неподалеку, у Альфреду и Глории. Ты с ними встречался? Альфреду – чудесный человек, настоящий бразилец, жизнерадостный, щедрый. А Глория – великолепная женщина, умная, очаровательная, такая душевная.

– Они здесь?

Лаура оглядела террасу.

– Я их не вижу.

– Они готовятся к завтрашнему костюмированному балу, – сказал им Отавью. – Мне готовиться не надо. Поэты рождаются в маске.

– А твоя мать? – спросил Флетч Лауру, – Она не приехала из Байа?

– Моя мать, – вздохнула Лаура. – Орхидеи нельзя оставлять без присмотра ни на час.

– Они хуже детей, – согласился Отавью.

– Во всяком случае, хуже меня, – добавила Лаура. Теудомиру да Коста направился к ним. Высокий, лысый, лет шестидесяти.

– Флетчер, как хорошо, что вы вернулись. Как вам Байа?

Флетч улыбнулся и взял Лауру за руку.

– Я нашел там друзей.

– Но Кавальканти – мой друг, – Теу поцеловал Лауру в щеку. – И Лаура тоже.

– Мы все друзья, – вставил Отавью.

Тео взял из руки Флетча стакан с кашасой и поставил на поднос проходящего мимо лакея. Что-то сказал ему по-португальски.

– Я попросил его принести вам водку с апельсиновым соком и льдом. Пойдемте, я хочу познакомить вас с да Силва, – он увлек Флетча на другую сторону террасы. – Лаура с вами или с отцом?

– Со мной.

– О! Вы счастливчик.

Потом Теу представил Флетча еще одному шестидесятилетнему джентльмену, Алойзью да Силва.

– Вы должны зайти ко мне в контору, – тут же затараторил да Силва. – У меня новый компьютер. Самый современный. Из вашей страны.

– Меня очень интересуют компьютеры.

– Отлично. Я хочу услышать ваше мнение о моем приобретении.

Лакей принес Флетчу водку с апельсиновым соком и льдом.

– Кстати, вы, наверное, заметили, как растет мой новый дом. Вы давно в Рио?

– Приехал три недели назад, но на две уезжал в Байа и вернулся лишь поза-позавчера.

– Тогда, наверное, вы не обратили внимания на мой новый дом.

– Рио все время в движении.

– Да, разумеется. Он строится в центре. Около авениды Рио Бранку.

– Я видел, что там строят большое здание. Очень большое.

– Очень большое, – кивнул да Силва. – Вы должны поехать туда со мной. Вам будет интересно.

– С удовольствием.

– Просто удивительно, какие чудеса творят компьютеры в строительном деле.

Появилась Марилия Динис со стаканом кашасы. Поцеловала в щеку и Алойзью, и Флетча.

– Все хорошо, Алойзью?

– Конечно.

– Богатеем?

– Разумеется.

Марилия так и осталась для Флетча загадкой. Мало того, что она, должно быть, единственная в Рио, никогда не загорала. Она видела людей в ином свете.

– Марилия, после того как мы оставили вас, с нами кое-что случилось.

– В Рио всегда что-то случается, – она пригубила кашасу, – Послушайте. Теу приобрел новые картины. Обещал показать их нам после обеда.

– Отавью, может быть, вы поможете мне разобраться в одном деле?

– Каком же?

Флетч и Отавью стояли на террасе и смотрели на лагуну, залитую лунным светом. Отавью пил шотландское виски с содовой.

В Бразилии обращались по именам даже к выдающимся ученым и поэтам.

– Вам ничего не говорит имя Идалина Баррету?

– Нет.

– Может, она славится своими причудами?

– Слышу о ней в первый раз.

Лаура невдалеке беседовала с четой Вияна.

– Я думаю, может, это какое-то мошенничество. Обман.

– А, обман. В Бразилии всякое бывает.

– Сегодня днем к нам с Лаурой подошла старая женщина, по виду колдунья, в длинном белом платье. Она назвалась Идалина Баррету.

Снизу на террасу доносился бой барабанов.

– И что?

– Она заявила, что я – ее муж.

Отавью повернул голову, чтобы взглянуть на Флетча.

– Ее покойный муж. Жаниу Баррету. Моряк. Отец ее детей.

– Но...

– Этого Жаниу убили, когда он был молодым, в моем возрасте, сорок семь лет назад.

– Так.

– Вы меня слушаете?

– Разумеется.

– Она потребовала, чтобы я сказал ей, кто меня убил.

Отавью еще несколько секунд смотрел на Флетча, а затем отвел взгляд.

– Помогите мне понять, что все это значит.

Отавью отпил виски.

– А чего тут понимать?

За длинным обеденным столом разговор шел в основном о бразильской кухне, со свойственными ей высококалорийными блюдами, об огромном количестве сахара, поглощаемого бразильцами с кофе, с кашасой, которая и так достаточно сладкая, о способах приготовления ватапы, которую им подали на обед, о безалкогольном напитке карана, придающем силы. Индейцы утверждали, что карана прочищает кровеносные сосуды, идущие к сердцу и от него. Флетч по себе знал, что карана снимает усталость. Внесла свою лепту и Лаура: «Бананы тоже очень полезны. В бананах много калия».

Потом Марилия спросила о картинах, купленных Теу.

– Я покажу их вам после обеда. Может, сначала Лаура нам сыграет.

– Пожалуйста, – попросила сеньора Вияна.

– Хорошо.

– А потом посмотрим картины, – добавил Теу.

– Вы были в Музее современного искусства? – спросил Флетча Алойзью да Силва.

– Да.

– Вам, наверное, понравилось здание.

– Очень понравилось. Великолепное здание. И я там отлично поел, – сидящие за столом замолчали. – Только картин вот маловато.

– О да, – согласилась Марилия,

– Я-то говорю о самом здании, – гнул свое Алойзью.

– Случился пожар... – начал Теу.

– И все картины сгорели, – добавила сеньора Вияна. – Очень печально.

– Не все, – поправил ее муж. – Несколько осталось. Алойзью смотрел в тарелку.

– Я думал, вас заинтересует здание.

– Картины в музее сгорели, – повторил Флетч. – Это еще один случай queima de arguivo?

Над столом повисла гробовая тишина.

– Я думаю, это хорошо, – в полном молчании продолжил Флетч, – когда художники каждого поколения уничтожают прошлое, чтобы начать все сначала. Я думаю, иначе они просто не могут.

Прошло немало времени, прежде чем возобновился и набрал силу общий разговор.

– Я вижу, с вами Лаура. Я рад, – Вияна сел рядом с Флетчем на диван в гостиной. Они ждали, когда Лаура Соарес начнет играть. – В Рио надо быть очень осторожным с женщинами.

– С женщинами надо быть очень осторожным везде.

– Это так. Но в Рио особенно, – он пригубил кофе. – Даже я попался. Однажды ночью. Танцую с одной, знаете ли. И выясняется, что это мужчина. Естественно, прооперированный. На этом так легко обмануться.

– В Бразилии можно обмануться на чем угодно.

– Да, да, такое случается.

Лаура начала с произведений Виллы Лобус, затем исполнила несколько своих аранжировок композиций Милтона Насименту, сохраняя присущую им романтичность. У стены Отавью Кавальканти дремал в глубоком кресле над чашкой кофе. Закончила она также аранжированными ею народными бразильскими мелодиями.

В исполнении Лауры Соарес чувствовалась прекрасная техника, педагоги Лондонской консерватории, похоже, потрудились на славу, но едва ли она играла эти композиции в учебных классах.

Когда она встала из-за пианино, аплодировали все, кроме Отавью, ее отца. Лаура же осталась недовольна своим выступлением.

– Могла бы сыграть и получше, – она улыбнулась Флетчу. – В последние две недели я редко садилась к пианино.

– Мы пришли посмотреть ваши новые картины, Теу! – воскликнул молодой парень, войдя в зал. Был он в белых рубашке и брюках, зеленой накидке, зеленой шляпе с широкими полями и зеленых же туфлях.

– Я жду только вас, – ответил из-за стойки бара Теу.

И тут же рядом с первым мужчиной появились еще трое, в дорогих одеждах, прекрасно сшитых, двигающиеся не торопясь, словно артисты, выходящие на сцену, все гибкие, с крадущейся походкой фехтовальщика, акробата или гимнаста. Четвертый, потяжелее, изрядно выпивши, с трудом держался на ногах.

– Тонинью! – закричали женщины. Сеньора Вияна расцеловала его в обе щеки.

– Титу! Орланду! – никто словно и не замечал четвертого мужчины. Наконец, обратили внимание и на него. – Норивал! Как самочувствие?

Черные рубашка и брюки Титу сидели на нем как влитые. Казалось, они сшиты из одного куска материи.

Белые рубашку и брюки Орланду украшали синие эполеты и лампасы.

Норивал предпочитал зеленый цвет, с коричневыми накладными карманами как на рубашке, так и на брюках.

Гости Теу окружили вновь прибывшую четверку, все говорили по-португальски, радостно смеялись. Лаура поцеловала и обняла каждого.

Флетч попросил бармена налить бокал караны.

Пока Лаура играла, из зала убрали не только обеденные приборы, но и длинный стол. А у стены, тыльной стороной к залу, поставили картины. В наиболее ярко освещенной точке зала установили мольберт.

Теперь Тонинью стоял перед мольбертом, размахивая руками, а его зеленая пелерина порхала, словно крылья. От его слов гости покатывались со смеху. Он очаровывал всех, даже своих спутников, Титу, Орланду и Норивала.

Глаза Лауры радостно сверкали, когда она вернулась к Флетчу.

– Кто это? – спросил он.

– Чечеточники. Они все друзья.

– Они танцуют?

– Да.

– Профессионально?

– Нет.

– Поют?

– Нет.

– Показывают фокусы?

– Они просто друзья.

– И пользуются успехом, не так ли?

– Они и вправду милы.

Тонинью направился к ним, чтобы пожать руку Флетчу.

– Тонинью, – улыбнулась Лаура. – Это И. М. Флетчер.

– О да, – глаза Тонинью сверкали, как брильянты. – Жаниу Баррету. Я – Тонинью Брага.

– Вы знаете об этом? – Флетч пожал протянутую руку.

Тонинью картинно всплеснул руками.

– Весь мир знает об этом!

К ним подошел Теу да Коста.

Лаура что-то сказала Тонинью. По-португальски. Тот коротко ответил и рассмеялся.

– Флетчер, – негромко произнес Теу да Коста, – через день или два я хотел бы поговорить с вами. Наедине.

– Хорошо.

– Вашего отца здесь нет. Нет нужды копаться в вашем прошлом... – Теу замолк на полуслове.

– Разумеется, Теу. Я ценю ваш такт.

– Пойдемте, Теу! – воскликнул Тонинью. – Картины! Мы пришли посмотреть ваши новые картины!

Одну за другой Теу ставил картины на мольберт, позволяя гостям насладиться каждой из них. Марсьер, Бианку, Портинари, Теруз, ди Кавальканти, Виргулину. Написанные ярко, сочными цветами. Особенно понравились Флетчу две картины, одна – изображающая мать и ребенка, другая – ребенка с клеткой для птиц. Флетчу виделись в картинах все ритмы, цвета, чувства и загадки Бразилии.

Позже Флетч сел на диван рядом с сонным Отавью Кавальканти.

– Вам понравились картины? – спросил Отавью.

– Очень.

– Больше, чем здание музея? – Отавью улыбнулся. – Вы – североамериканец. Все ждут от вас страстной привязанности к зданиям, компьютерам и другим машинам.

– Похоже.

– У Теу, пожалуй, самое лучшее собрание картин, особенно теперь, когда музей – всего лишь красивое здание.

– Ему следует принять особые меры противопожарной безопасности.

На это Отавью не прореагировал.

– Вот о чем я хочу вас спросить, – продолжил Флетч. – Одеваясь сегодня вечером, я заглянул под кровать в поисках ботинка и нашел там маленький камень.

Отавью приподнял одну бровь.

– Оказалось, что это статуэтка. Маленькая жаба.

Отавью вздохнул.

– Зачем горничной класть каменную жабу под мою кровать?

Медленно, тяжело Отавью Кавальканти поднялся с дивана. Направился к бару и попросил налить ему виски с содовой.

– Пойдем, – Лаура танцующей походкой пересекла комнату, протягивая к Флетчу руки.

Он сидел на диване один, думая об Илья дус Кайкарас. Он видел себя Илья дус Кайкарас, маленьким островом в лагуне.

– Я свое отработала. Сыграла целый концерт. Поедем с чечеточниками.

– Куда лежит их путь?

– В «Семь ноль шесть». Тонинью хочет, чтобы мы поехали с ними. Послушать музыку. Потанцевать.

– Все?

– Только ты и я. И чечеточники. Отавью в одиночестве стоял у бара, изредка поднося ко рту постепенно пустеющий бокал. Флетч поднялся с дивана.

– Почему я продолжаю задавать вопросы твоему отцу? Великий ученый. Я не получил еще ни одного ответа.

Лаура искоса глянула на отца.

– Пошли. Если у тебя глупые вопросы, чечеточники найдут на них глупые ответы. Вы прекрасно поладите.