"Время будущее" - читать интересную книгу автора (МакАртур Максин)

День второй, 0:30 пополуночи

Свист, а затем глухой стук. Лишь через секунду до моего сознания дошло, что дверь карикара открылась. Какой длинный день! Сэрасы, корабль с находящимся в криостазе экипажем, нерешенные загадки.

Душный воздух Холма ворвался в кабину лифта. На моем теле под курткой и на верхней губе сразу же выступил пот. Это – внешнее, самое нижнее кольцо, где повышенная гравитация вызывает отечность рук и ног, а также одышку. Я медленно шла вдоль длинных рядов крытых прилавков и киосков, которые располагались вокруг рыночной площади. Я хорошо знала эти места, так как до появления сэрасов здесь располагалась моя квартира. Мне нравилось жить здесь. Полезно было знать, чем дышит вторая половина станции – нелегалы, беженцы, контрактники. Многие из них так и остались на станции, потому что не могли позволить себе перебраться куда-нибудь в другое место, а затем явились сэрасы и заблокировали все пути, превратив всех обитателей Иокасты в своих заложников.

Синих вечерних огней явно не хватало для освещения. Здесь люди часто обращаются к администрации с требованиями предоставить им дополнительные источники света или сами незаконным образом подключаются к системе электроснабжения. Хотя грязь и убожество лучше было бы скрывать под покровом темноты.

В коридорах, несмотря на поздний час, все еще можно было встретить небольшие группки шатающихся по ночным барам людей, собирающихся у ярко горевших переносных фонарей, которые выделялись на фоне синего мерцающего основного освещения. Здесь всегда стояли разнообразные запахи, хотя мое ослабленное вонью слизи обоняние было способно воспринимать только самые резкие из них – это напоминало то, как полуглухой человек слушает симфонию: он улавливает только очень громкие ноты, зная, однако, что на самом деле звучат и другие.

Я почувствовала сильный запах рыбы и древесного угля. Кто-то вновь пользовался настоящей коптильней вопреки всем инструкциям по технике безопасности.

Здесь все еще встречались подобные предметы седой старины. Наряду с образцами высоких технологий, такими как, например, оставшиеся нам в наследство от торов двигатели, в которых мы плохо разбирались, или гравитационные колодцы инвиди, в которых мы не разбирались совсем, на Холме существовали сапожные мастерские и святыни, которым поклонялись разношерстные обитатели этого кольца, крошечные предприятия по производству продуктов питания и бесконечные модификации построек, возникавших вопреки официально принятому положению о застройке и создававших причудливый лабиринт.

Наши основные технологии используются местными жителями по их усмотрению: гарокианские беженцы зарабатывают на пропитание тем, что продают сандалии, сделанные из отходов, оставшихся после переработки стеклянного волокна. Дело в том, что наши запасы обуви, привезенные с Земли, почти исчерпаны, а рециркуляция имеет свои пределы. Гарокианские мастерские по ремонту обуви тоже приносят большую пользу. Я уже успела дважды заменить подметки своих любимых ботинок.

Кчеры рассматривают способность импровизировать как критерий, определяющий, относится ли данное существо к категории разумных. Жизнь на Иокасте, похоже, доказала их правоту.

Крошечные палатки, в которых чужеземцы торгуют произведенными ими продуктами питания, каждый вечер появляются здесь так же внезапно и неизбежно, как ржавчина на железе космической станции от повышенной влажности. Их владельцы используют различные компоненты, приобретенные на черном рынке, для приготовления пищи, которая кажется обитателям станции гораздо более аппетитной, чем официально разрешенные продукты. Представители Комитета здравоохранения регулярно проводят здесь рейды, но палатки и киоски после их ухода возобновляют свою работу. Прошлой ночью мне не повезло, но я не теряла надежды, что сегодня мне посчастливится и одна из торговых точек будет открыта. После фиаско, которое я потерпела нынешним утром на кухне, мне больше не хотелось ничего готовить.

Единственная палатка, над которой еще горел тусклый оранжевый огонек, по всей видимости, на сегодня уже прекратила свою работу. Три сложенных табурета стояли у стойки, в которую была вмонтирована печь для приготовления пищи. Шторки на ней были плотно задернуты. Я похлопала ладонью по стойке.

– У вас ничего не осталось для старой клиентки?

Из-за стойки встала владелица палатки, гарокианка с широким лицом, на ее чешуйках заиграли золотистые отсветы, падавшие от оранжевого фонаря, в перепончатых руках она держала закопченную кастрюлю. Я повторила вопрос на случай, если владелица палатки не успела рассмотреть движение моих губ, и она покачала головой, хорошо зная, что это означает на языке человеческих жестов и телодвижений. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу и пощелкивая жабрами, расположенными в области шеи и верхней пары плеч, а затем повернула ко мне голову и искоса, по-птичьи, посмотрела на меня. Причем ее голова скорее представляла собой продолжение толстой шеи, которая в свою очередь плавно перетекала в плечи.

Ее глаза представляли собой огромные, серебристые, чуть подернутые поволокой радужки и были окружены очень красивыми филигранными чешуйками треугольной формы. Одежда гарокианки, сшитая на человеческую фигуру, висела у нее на бедрах и туго обтягивала спину и плечи. Она была примерно одного со мной роста, но более крепко сбитая. У гарокианцев, поселившихся на станции, возникает проблема лишнего веса. Их коренастые цилиндрические тела начинают сильно полнеть как будто в знак протеста против недостатка движения и диеты, которую специалисты по проблемам питания Конфедерации упрямо считают вполне адекватной. Однако совершенно очевидно, что диетологи ошибаются, потому что на склоне дня гарокианцы собираются тихими группками – кланами или соседскими общинами, – похожие на молчаливых, объясняющихся жестами троллей, вокруг котлов с булькающим аппетитным варевом. Они пекут печенье из остатков, которыми брезгуют рестораны ахелианцев, и варят потрясающие бульоны, заправляя их пряностями, которые выменивают на самодельные сандалии у наделенных несколькими парами ног обитателей Дыма.

Эта гарокианка была одной из самых полных среди представителей своего вида. И, как все крупные существа, она требовала к себе повышенного внимания. Ее тело как будто создавало впереди себя подушку из заряженного воздуха, и владелица палатки казалась мне намного крупнее, чем была на самом деле. Такое плотное, основательное, мягкое и в то же время тяжелое тело, покрытое влажно поблескивающими треугольными чешуйками. Моя собственная фигурка по сравнению с ней казалась жалкой и бесплотной, словно облачко газа. Внезапно увидев себя со стороны, я смутилась и неловко подтянула брюки. На ремне больше не оставалось дырочек, чтобы затянуть его туже.

Гарокианка бросила кастрюлю, и та с громким стуком упала под стойку, затем она подняла вверх палец, прося меня немного подождать, и начала рыться внизу. Наградой за мое долготерпение явилась небольшая сморщенная клецка, начиненная, как я знала, овощным пюре. Это, очевидно, был ее собственный ужин. Возможно, гарокианке предстояло всю ночь провести на ногах, готовясь к надвигающемуся празднику Возрождения Душ.

Я пыталась протестовать, но она почти насильно вложила мне клецку в руки. Вся наша беседа («это – ваше» – «нет, возьмите ее» – «не надо, все в порядке, я попытаюсь раздобыть еду где-нибудь в другом месте» – «перестаньте, я сказала, возьмите клецку») протекала в полном молчании. В конце концов я с благодарностью взяла клецку и съела ее на обратном пути к лифту, слыша позади себя тихое, еле уловимое пощелкивание, издаваемое жабрами.

Гарокианцы и весь беспорядок Холма являются составной частью нашего многообразного и хаотичного мира, который Вич и Уолш хотят втиснуть в узкие рамки, перекроить по своему образцу и подобию. Я не могла бы описать этот многокрасочный мир спасенным землянам, потому что давно отдалилась от него. Но мне хотелось бы, чтобы они сами познакомились с ним.

– Командир Хэлли?

Голос показался мне знакомым.

Я быстро повернулась и в полутьме увидела человека, окликнувшего меня. Это была Рэйчел Доуриф.

– Что вы здесь делаете?

Я поспешно проглотила последний кусочек клецки и шагнула ей навстречу. Рэйчел была в сером универсальном комбинезоне, и, насколько я могла заметить в полутьме, ее лицо выражало решимость.

– Я вышла погулять, – сказала она как о чем-то само собой разумеющемся. – А вы что здесь делаете?

– Ужинаю.

Я не знала, остаться ли мне с ней или пойти своей дорогой. Холм, конечно, довольно грязное, перенаселенное место, но Доуриф здесь вряд ли может грозить опасность. Хотя, с другой стороны, она плохо разбиралась в современной обстановке и имела мало навыков в обращении с техникой нашего столетия. Я, конечно, не думала, что она захочет выйти из шлюза, и все же…

– Доктор Доуриф, может быть, вам лучше вернуться в клинику и выйти на прогулку утром?

– Зовите меня, пожалуйста, Рэйчел.

Она огляделась вокруг и села на перевернутый контейнер, стоявший возле одного из тихих, закрытых киосков. После неловкой паузы я присела рядом. Вокруг стояла тишина, лишь откуда-то издали доносился гул голосов и время от времени раздавался негромкий шум из еще открытых в этот час киосков Я откинулась назад, прислонившись спиной к рифленой поверхности киоска, и почувствовала, что невероятное напряжение сегодняшнего дня начинает понемногу спадать, оно словно вода стекало с меня, просачиваясь сквозь подошвы разбитых ботинок и впитываясь в грязную палубу.

Голос Рэйчел вывел меня из полудремы и снова вернул к действительности.

– В студенческие годы я очень любила ночные прогулки. Мы, бывало, проводили целые дни в лабораториях, сидя перед компьютерами. К вечеру меня охватывала безумная жажда движения. Я выходила на улицу и часами бродила по городу. Часто таким образом я оказывалась на другом его конце, в порту. Там всегда было многолюдно. Вы что-нибудь знаете о кампании «наведения порядка» начала двадцать первого столетия?

– Немного.

Рэйчел грустно улыбнулась.

– Она началась, когда я была еще подростком. Правительство намеревалось дать жилье каждому, но все это закончилось созданием большого количества гетто.

– Действительно, до появления инвиди удалось достичь очень мало положительных изменений, – сказала я. – Я имею в виду, в социальном плане. Именно поэтому многие говорят, что, если бы не инвиди, мы в конечном счете уничтожили бы сами себя.

– А каково ваше мнение на этот счет?

– Не знаю. Ведь существовали такие люди, как Марлена Альварес или Ганнибал Гриффис. Возможно, им удалось бы спасти мир.

Рэйчел с сомнением хмыкнула, и мы погрузились в молчание.

Через некоторое время она повернулась ко мне и взглянула в упор. В ее глазах отражались ночные огни. Казалось, Рэйчел охватило сильное волнение.

– Вы знаете, какое чувство испытывает человек, приехавший из маленького города в огромный мегаполис? Примерно такое же, как тот, кто отправился с Земли в космос. В его душе происходит настоящий переворот.

– Да, я понимаю, что вы хотите сказать. Я сама когда-то убежала из маленького провинциального городка, чтобы вступить в Технический корпус. В то время мне было всего лишь пятнадцать лет.

Произнося эти слова, я снова подумала о том, что у меня очень много общего с бабушкой Эльвирой: нас роднит не только конституция тела, мы обе убежали из дома, бабушка от своей матери, а я – от нее самой. Но в отличие от меня Эльвира вернулась в маленький городок.

Рэйчел фыркнула.

– Значит, люди все еще убегают из дома? Похоже, дети за это время мало изменились. – Она на мгновение задумалась. – Но мне казалось, что вы происходите из знаменитой семьи. Гриффис говорил…

– Речь шла не о моей семье. Это Альварес была знаменитой личностью.

На стене напротив красовался рисунок, на котором неизвестный автор изобразил кчера, управляющего, как марионетками, несколькими гуманоидами. Даже граффити становились постепенно все более и более примитивными. Ожесточение против представителей «Четырех Миров» нарастало. Я взглянула на Рэйчел и подумала, насколько проще была жизнь в ее дни.

– Почему вы это сделали? – внезапно спросила я. – Что вы при этом ощущали?

– Это было… – Ее лицо озарилось радостью при воспоминании о недавнем для нее прошлом. – Это было замечательно. Во всяком случае, в самом начале. Когда «Калипсо» покинула орбитальную станцию и направилась за пределы Солнечной системы, я подумала: «Как здорово, что мы первыми совершаем этот исторический полет!» Не важно, что ждало нас впереди. Наша экспедиция навсегда останется в памяти человечества. Мы были полны энтузиазма. Но теперь… – Она огляделась вокруг и покачала головой. – Теперь… я не знаю… Вероятно, в глубине души я не надеялась, что мы проснемся, и теперь никак не могу прийти в себя.

– А что вы ощущали, выходя из состояния криостаза?

Я представила, какая паника охватила астронавтов в первую секунду, когда сознание начало возвращаться к ним, а затем они скорее всего испытали чувство облегчения и радости. Я бы тоже обрадовалась, если бы мне довелось очнуться лет через сто после смерти.

Рэйчел глубоко задумалась, подыскивая слова, чтобы как можно точнее описать свои ощущения.

– Я услышала голос. Не знаю чей. Возможно, даже ваш. Сначала я не могла разобрать слов, но его звук был словно якорь, который остановил меня и не дал снова погрузиться в бессознательное состояние. Затем все явления начали медленно приобретать четкость: чувства, мысли, самосознание. Подобно тому, как с рассветом ландшафт приобретает четкие очертания. Вы не можете назвать точно момент, когда совершился переход от полного мрака ночи к ясности утра, но с течением времени понимаете, что это уже произошло…

Она взглянула на меня, как бы спрашивая, понимаю ли я.

– В годы учебы, – продолжала Рэйчел, – я обычно каждый месяц проводила пару дней дома. Бывало, приходилось садиться рано утром на первый автобус, чтобы добраться из нашей деревни до города, расположенного на побережье. По дороге я наблюдала, как черное ночное небо начинает светлеть, окрашиваясь в разные тона. Я была первой девушкой в нашей деревне, ставшей дипломированным специалистом. Мой дедушка гордится этим… То есть, я хочу сказать, гордился. Наверное, он…– она запнулась, – уже умер. Командир, когда мы сможем получить наши вещи с корабля?

– Через пару дней, когда пройдет первичная дезактивация. А в чем дело?

– Я захватила с собой в экспедицию несколько фотографий. Надеюсь, вы знаете, что это такое?

Я кивнула.

Она чертила какие-то узоры мыском сандалии на полу.

– Это снимки моих близких. Мне бы очень хотелось увидеть их. Я имею в виду – фотографии.

– Часть вещей мы уже перенесли с корабля на станцию. – Я махнула рукой в том направлении, где находился складской отсек. – Среди них есть и личные.

– Разрешите мне взглянуть на них?

В голосе Рэйчел звучала надежда, и мне стало не по себе: я не хотела обмануть ее ожиданий и стать причиной ее разочарования.

– Скоро вы сможете сделать это.

Рэйчел тряхнула головой.

– Вы здесь все как на подбор – бескорыстны и самоотверженны, – заявила она, и я с недоумением посмотрела на нее. Рэйчел взглянула мне прямо в глаза, залилась краской и потупила взор. – Вы, Мердок, доктор. Вы надрываетесь в работе, а для чего все это?

– Да, мы все здесь немного… зациклены на своей работе, – признала я, – из-за особых обстоятельств, сложившихся на станции. – Интересно, а почему это так волнует Рэйчел? – Чтобы реализовать ваш проект, вам тоже, должно быть, пришлось изрядно потрудиться.

– Вы вряд ли поймете меня, – проговорила она. – Мы очень отличаемся друг от друга. Вы совсем другие. Ганнибал закрывает на это глаза, он не хочет видеть ту пропасть, что разделяет нас. Вот Эриэль, пожалуй, догадался бы, о чем я говорю, но думаю, ему нравится ваше положение.

– Нравится наше положение?

Я не понимала, о чем она говорит.

– Да, положение низшей формы жизни.

Я внимательно посмотрела на нее, не пытаясь скрыть охватившую меня тревогу.

– Значит, именно так вы ощущаете себя здесь? А я и не знала…

– Менее развитой формы жизни, – несколько смягчила Рэйчел свою формулировку. – Именно такая самооценка возникла у меня, когда появились инвиди. Это было одной из причин того, что я стала участницей экспедиции. Я знала, что инвиди дружелюбно настроены к нам, но не могла простить им, что они взяли на себя ответственность за наше будущее.

Рэйчел произнесла слово «наше» с особым чувством, с каким обычно говорят собственники о принадлежащих им дорогих вещах.

– Так, значит, вы стремились покинуть Землю?

Она кивнула.

– Но были ведь и другие причины, заставившие вас войти в состав экспедиции?

Рэйчел долго молчала, прежде чем ответила на мой вопрос.

– Я не могла выносить все это.

– Что именно?

– Все. – Она нервно одернула свой комбинезон. – Мир, каким он был тогда. Было такое чувство, как будто с меня заживо сдирают кожу.

– Как это? – переспросила я.

– Представьте себе человека, – стала объяснять Рэйчел, – который видит, что со стола у противоположной стены комнаты вот-вот упадет стакан. – Она поморщилась, чувствуя, что не находит нужных слов, чтобы передать свое состояние, однако продолжала: – Вы замечаете, как он кренится и начинает свое падение. Вы прекрасно знаете, что, достигнув пола, он разлетится на мелкие осколки. Но вы не можете ничего поделать, вы не в состоянии остановить его падение.

Меня начала бить сильная дрожь, и я поплотнее запахнула куртку, чтобы согреться. Мне было хорошо знакомо то чувство, которое описывала Рэйчел.

Я проводила Рэйчел до дверей клиники на уровне «Гамма» и вернулась в кабину лифта. Ее слова с новой силой разожгли мое любопытство, мне хотелось знать, как «Калипсо» добралась сюда и в чем была загадка этого корабля.

Возможно, ключ к разгадке тайны «Калипсо» содержался в вещах, привезенных нами с корабля. Я знала, что, несмотря на смертельную усталость, не сумею заснуть, пока не проверю эту версию. Конечно, можно было бы взять Рэйчел с собой – у меня не было никаких оснований скрывать от нее предметы, найденные на борту корабля, – однако я боялась невольно оскорбить ее чувства. Для меня эти вещи представляли собой чисто научный интерес и были ценны постольку, поскольку могли пролить свет на тайну «Калипсо». Однако для Рэйчел все эти предметы были связаны с воспоминаниями о близких людях или погибших членах экипажа и являли собой непреходящую ценность.

В центре, где находились склады, гравитация была близка к нулю. Мы, конечно, могли бы привести в действие установку по созданию гравитационного поля, которую нам передали инвиди, но ни одному инженеру не понравилось бы использовать техническое устройство вслепую, то есть не понимая, как оно функционирует. Поле создавалось специальными машинами, и я до сих пор думаю, что победа Конфедерации над торами каким-то образом связана с этой установкой, но Совет Конфедерации не захотел посвятить нас, младших членов, в подробности.

Мы используем микрогравитационные зоны в своих целях и сохраняем частичную гравитацию для тех, кто контролирует работы, производимые в центре. Но я не люблю состояние, вызываемое пониженным уровнем гравитации.

Находясь в кабине лифта, я ощущала, как уровень гравитации понижается и меня начинает подташнивать. Вцепившись в поручень и привстав на цыпочки, я посмотрела в окно.

«Внизу» показалась дуга жилого кольца, выгибающаяся, словно сверкающая арка, сияющие панели отражателей перемежались с похожими на тусклые заплаты неисправными панелями, которые еще не успели до конца отремонтировать. Я перевела взгляд на блистающие звезды и любовалась ими, пока лифт, дернувшись, не остановился. Если бы я закрыла глаза, то совершенно потеряла бы ориентацию в пространстве.

Помещение центра я пересекла, держась за перила. Коридоры здесь были узкими, с низкими, обитыми мягким материалом потолками. Мы не пытались создать здесь уютную обстановку, среду обитания, которая защитила бы попавшего сюда жителя станции от приступа клаустрофобии или солипсизма. Это был всего лишь коридор, и только. Проход, ведущий из пункта «А» в пункт «Б» или – в моем случае – от грузового лифта к складскому отсеку. Стены здесь не были облицованы панелями в отличие от стен в коридорах жилых зон. Разноцветные кабели и тяжелые плазменные трубопроводы словно змеи опутывали стены по обеим сторонам, перемежаясь с видневшимися там и тут выключателями и панелями управления. Никаких подсветок или имитации ровного солнечного сияния. Когда в ответ на движение срабатывали датчики, вспыхивал яркий, безжалостный свет, бивший в глаза.

Боковым зрением я заметила что-то необычное и резко обернулась, держась за стену. Однако за моей спиной никого не оказалось. Наверное, просто разыгралось воображение. Если начинает мерещиться всякая чертовщина, значит, я слишком переутомлена и не следовало мне сюда приходить. Перед началом спасательной операции, которая проводилась сегодня днем, служба безопасности проверила эту территорию. Зона так или иначе всегда была пустынной. До появления сэрасов здесь посменно велись работы, но теперь они прекратились.

Я переместилась немного дальше, а затем, отпустив поручни и почти паря в невесомости, медленно стала продвигаться вперед. И все-таки здесь кто-то был. На сей раз до моего слуха донесся отчетливый звук. Я сделала кувырок, повернувшись на девяносто градусов, и вновь оглянулась. Ничего. Может быть, это теппиты? Раньше теппитов обычно находили только на нижних уровнях, но в последнее время они стали встречаться повсюду. Теппиты, вероятно, ничего не имели против микрогравитации. Существует несколько теорий, объясняющих, почему эти маленькие существа распространены повсюду в населенных областях галактики. Подобно большинству людей, я довольно спокойно отношусь к тому, что они похожи на земных тараканов.

Я кашлянула.

– Здесь кто-нибудь есть?

Возможно, на моем состоянии сказывались усталость и напряжение последних суток, но было такое чувство, словно за мной кто-то наблюдает. В коридоре помимо меня находилось еще одно живое существо, но это не был человек. Охваченная тревогой, я вспомнила о контрабандистах и бомбах, взорвавшихся в моем кабинете. Нет, лучше не задумываться об этом, а продолжать двигаться вперед.

Предположение о том, что Мердок выставил здесь охрану, казалось нелепым. «Калипсо» парила в космосе, привязанная к нашей платформе, корабль Кевета и космический аппарат находились в своих доках. Неужели кто-нибудь стал бы выставлять охрану у отсека с радиоактивной рухлядью?

В условиях микрогравитации невозможно пятиться, и я продолжала свой путь, медленно и неуклюже прыгая вверх и, оттолкнувшись головой от потолка, опускаясь вниз и продвигаясь таким образом на шаг вперед. Когда я достигла следующего поворота, меня уже душил смех. Хорошо, что моих кульбитов не видел Баудин.

Когда я завернула за угол, сразу же сработали фотоэлементы, и зажегся свет. Складской отсек «Сигма-41» находился в центре. Вот он, с приоткрытой дверью. С приоткрытой дверью?!

Я вцепилась в поручни, чтобы остановиться, и быстро достала из кармана портативное устройство связи.

– Хэлли вызывает службу безопасности.

– Сасаки слушает.

– Вы контролируете отсек «Сигма», в котором хранится оборудование с корабля «Калипсо»?

– У нас проблемы с мониторингом этого объекта, мэм. Сержант Квон сейчас как раз находится на пути к нему.

Сасаки – заместитель Мердока. Она слишком хорошо вышколена, чтобы спрашивать у старшего по званию офицера, что тот, черт возьми, делает у отсека «Сигма», но в ее голосе слышалось удивление.

– Благодарю вас. В таком случае я подожду его здесь.

Сложив переговорное устройство и сунув его в карман, я взглянула на дверь, которая должна была быть опечатана. Печать отсутствовала. Помещение могли вскрыть только сотрудники службы безопасности или представители руководства станции, имеющие допуск к секретной информации пятой степени и выше. Но как только кто-нибудь дотронулся бы до замка, сработала бы система сигнализации и служба безопасности немедленно узнала бы о взломе. Квон, похоже, не спешит.

Я осторожно приблизилась к двери. У меня явно развивался параноидальный синдром. Возможно, Элеонор права. По всей видимости, произошел обыкновенный сбой в работе замкового устройства, что вовсе не удивительно на этой станции.

Из отсека не доносилось ни звука. Крепко держась за поручни и не сводя глаз с двери, я чувствовала, что нахожусь в довольно дурацком положении. Подобравшись к панели управления замковым устройством и внимательно взглянув на нее, я сразу же поняла, в чем дело. Оказывается, команду блокировки не ввели должным образом. Странно, что последний, кто покидал отсек, не заметил этого.

Я махнула рукой перед датчиками, реагирующими на движение, и дверь распахнулась.

В лицо ударил холодный воздух, и я вошла в помещение. Хотя я и решила, что все дело было в небрежности сотрудников, закрывавших отсек, все же следовало внимательно осмотреть его. Как только я переступила порог, зажегся свет, и я увидела следы дождя.

Крошечные синие капли были рассыпаны по всему небольшому помещению склада. В подобную россыпь в условиях микрогравитации превращается любая жидкость. Но что именно здесь разлилось? Ведь дождей на космической станции не бывает. В центре помещения плавало еще что-то, напоминавшее плоскую раздавленную раковину, от которой тянулись клейкие ленты и длинные нити…

Я отпрянула к двери, когда до моего сознания наконец дошло, что именно предстало сейчас перед моими глазами. Это было тело, но не человеческое, мертвое тело, труп. Внезапно кто-то тронул меня за рукав, и я с трудом подавила готовый вырваться у меня из груди крик.

– О Боже, – еле слышно произнес остановившийся рядом со мной сержант Квон.

Мердок, держась за поручни и наполовину зависнув в воздухе, беседовал с медтехником. Двое других, одетых в белые комбинезоны и шлемы, стояли в центре отсека. Судя по тому, как уверенно они двигались, на них были ботинки на магнитной подошве. Воздух все еще отсвечивал синевой, хотя медтехники собрали все капли.

Я дрожала от холода и мечтала только об одном: чтобы Мердок побыстрее закончил осмотр места происшествия и представил мне отчет, после этого я наконец могла бы отправиться спать. Я очень плохо себя чувствовала. Ряды контейнеров у дальней стены удерживались на месте металлическими сетками, словно канатами. Обычно в зонах с нулевой гравитацией в сетках нет необходимости, но в нашем случае всегда существовал риск, что в самый неподходящий момент включится гравитационное поле инвиди, и сетки являлись здесь своего рода мерой предосторожности. Рядом с контейнерами у другой стены стоял еще один с пометкой, предупреждающей о том, что его содержимое радиоактивно. Это было оборудование и вещи, доставленные на станцию с «Калипсо».

Мердок наконец повернулся и медленно приблизился к тому месту, где, держась за дверь, стояла я.

– Это кчер. Сейчас мы устанавливаем его личность. Все произошло примерно час назад.

Мердок был разъярен. Ему едва удавалось скрыть чувства, обуревавшие его, под маской обычной грубоватости.

– Они говорят, – Мердок указал подбородком на медтехников, – что его обезглавили, а тело вскрыли каким-то большим и острым орудием. Это не был лазер, орудие убийства имело тонкое изогнутое лезвие. Не обнаружено никаких следов от ожогов. Сейчас медтехники делают анализ найденных в теле металлических частиц.

В галактике существовал один-единственный биологический вид разумных существ, представители которого постоянно носили ножи за поясом, если можно так выразиться, вернее, в своих конечностях или в зубчатых щупальцах или даже управляли ими с помощью телекинеза. Однако, насколько я знала, этих существ не было на Иокасте, а другие обитатели станции, на мой взгляд, не подходили на роль ярых ненавистников чужих форм жизни.

Если не считать стоявших вдоль стен контейнеров, отсек был пуст, спрятаться негде. По стенам располагались трубопроводы и распределительные коробки, а контейнеры были так плотно придвинуты друг к другу, что между ними не оставалось свободного пространства. Да и само помещение было небольшим. На станции вообще нет больших помещений. Жертва наверняка видела убийцу в момент нападения. Если только… Задрав голову, я внимательно вгляделась в запутанный лабиринт трубопроводов, подсоединяющих проводов, блоков управления, линий связи, которые плотным ковром толщиной примерно в метр покрывали потолок отсека, располагаясь выше панели освещения, висевшей прямо над нами. Вверху размещался также своеобразный рабочий помост, который использовали в тех случаях, когда нижняя часть пространства отсека была занята оборудованием.

Мердок проследил за моим взглядом.

– Да, я тоже сразу же об этом подумал, – сказал он.

На панели освещения виднелись пятна крови. Это означало, что она хлынула внезапно очень сильным потоком, забрызгивая все вокруг. Я отвела глаза в сторону, меня вновь начало подташнивать. С рабочего помоста свешивался разорванный кабель и куски металла и пластика, обломки какого-то массивного тяжелого устройства, осколки которого были разбросаны по всему отсеку. Раздавленный маленький контейнер, в котором обычно берут с собой обед, завис у противоположной стены.

Почему это произошло? На Иокасте не больше полудюжины кчеров-торговцев. Двое из них являются представителями главного аристократического семейства кчеров и с тех пор, как появились сэрасы, заперлись в своих отсеках и не показываются на люди, ведя уединенную жизнь. Еще двое выполняют роль посредников и помогают администрации станции закупать все необходимое; вероятно, это единственные торговцы на Иокасте, которые ухитряются еще получать прибыль. Один из кчеров, Кевет, был одиноким волком и последним из шестерых являлся жертвой порока – изнурявшей его тяги к некоторым запрещенным веществам.

– Как вы думаете, кто это? – спросила я Мердока.

– Не знаю. Но скоро мы все выясним.

Меня вновь охватила дрожь.

– Может быть, подождете в коридоре?

Мердок вышел из задумчивости и бросил на меня пристальный взгляд.

– Нет, я останусь здесь.

– А что вы думаете по этому поводу?

Мердок указал на контейнер, в котором находилось оборудование, доставленное с «Калипсо».

– Кто-то пытался открыть его. Но безуспешно. – На мой взгляд, действия неизвестного грабителя не имели никакого смысла. – Там нет ничего ценного. Может, это был охотник за сувенирами?

– Или убийца.

На несколько мгновений установилась полная тишина, которую прерывали лишь переговаривающиеся голоса и потрескивание в эфире: Мердок не выключил свой коммуникатор. Он не сводил глаз с помоста и потолка отсека. Прибыв на место происшествия, сотрудники службы безопасности первым делом обшарили всю территорию. Мердок не разрешил бы мне входить в этот отсек, существуй здесь реальная угроза жизни. Его беспокойный шарящий взгляд был вызван скорее всего желанием запечатлеть в памяти обстановку, в которой произошло преступление. Личное оружие начальника службы безопасности было заряжено, а кобура расстегнута.

– И еще одно обстоятельство, – произнес он, прерывая молчание.

Я настороженно взглянула на Мердока. Терпеть не могу его манеру оставлять самые дурные новости напоследок.

Он достал из-за пояса плоский сканер, каким пользуются сотрудники службы безопасности, и активизировал его маленький экран. Такие сканеры могут записывать электронную и визуальную информацию и производить первичный химический анализ.

– Когда мы исследовали замковое устройство двери…

– Я знаю, что она не была должным образом закрыта. Но почему об этом не сообщили ваши системы наблюдения?

– Вообще-то они должны были сделать это. Но мы нашли кое-что любопытное.

Он протянул мне сканер. На экране была изображена схема электронного замка двери и еще какое-то микроустройство, похожее на петельку, которое замыкало аварийный сигнал, не давая ему возможности дойти до системы оповещения службы безопасности.

– Что это?

– Трудно сказать. – Мердок взял сканер из моих рук, даже не спросив разрешения. Я подавила в себе желание отобрать у него прибор. – Этой штуки уже нет.

– Нет? Кто-то ее забрал?

– В том-то и дело, что никто здесь не появлялся. У двери все это время стоял охранник.

– Так каким же образом это устройство могло исчезнуть?

Я почувствовала, как мой голос дрогнул от отчаяния. Чего он ждет? Уже два часа ночи, мы парим в этой чертовой невесомости, а я к тому же уже трое суток не спала «как следует. Скорей бы вернуться к себе. Позади нас слышался скрежет, треск, топот. Один из санитаров рассмеялся.

Мердок зацепился ногой за нижние перила, чтобы освободить обе руки, и вновь вывел на экран информацию о схеме замка. Либо он не заметил мое дурное настроение, либо решил, что не стоит обращать внимание на подобные пустяки.

– Это загадочное устройство как будто растаяло. По всей видимости, мы здесь столкнулись с очень высокой по своему техническому уровню дрянью. И я спрашиваю себя, кто на станции имеет доступ к подобным технологическим новшествам?

– Никто. Если только… если только кто-то не нашел способ прорвать блокаду.

Мердок со странным выражением взглянул на меня из-под полуприкрытых век.

– Да, но посмотрите на источник энергии.

Он вновь передал мне сканер.

Взглянув на экран, я нахмурилась: изображение искажалось из-за бившей меня дрожи, сотрясавшей сканер.

– Вы думаете, это инвиди?

– Похоже на то.

Этого я никак не ожидала. Никто, кроме самих инвиди, не умеет использовать их технологию. С остальными членами Конфедерации они поделились лишь очень незначительной частью своих знаний. Люди не понимают этого. Однако все технологии инвиди, которыми мы все же овладели за эти годы, нам фактически передали не они сами, а другие виды разумных существ, представлявшие цивилизации, близкие нашей.

Ошеломленная, я смотрела на Мердока широко раскрытыми глазами. И в этот момент заверещал мой индивидуальный коммуникатор. Выслушав сообщение, Мердок снова повернулся ко мне.

– Похоже, это Кевет. Все остальные кчеры находятся в своих жилых блоках.

– Вот черт!

Хотя мы все и недолюбливали Кевета, однако он был своего рода связующим звеном между кчерами и остальными, «младшими», видами разумных существ, обитавшими на Иокасте. Кроме того, Кевет жил на станции, которую я возглавляла, а следовательно, находился под моей защитой.

– Мы изучим маршрут передвижений Кевета с того момента, как он вернулся на станцию после завершения спасательной экспедиции. – Мердок протянул руку, чтобы забрать у меня сканер, но я все еще смотрела на экран. – Мы не имеем сведений о его местонахождении лишь в течение короткого периода, составляющего всего пару часов. Думаю, скоро мы все узнаем.

– Кевет сам вызвался помочь нам в проведении спасательной операции. Возможно, на борту «Калипсо» он увидел что-то интересное и захотел показать это кому-то.

– Участие «Королевы» в спасательной операции сразу же показалось мне подозрительным.

– Может, это Кевет пытался открыть контейнер, доставленный с «Калипсо»? Вы обнаружили на нем следы, характерные для кчеров?

– Пока мы не нашли вообще никаких следов. Кевет часто заводил подозрительные знакомства, и некоторые из них, возможно, были завязаны ради того, чтобы найти покупателей, интересующихся антикварными раритетами с Земли. В случае необходимости мы допросим всех, кто вступал с ним в контакт. – Мердок вздохнул и потянулся. – Интуиция подсказывает мне, что в ближайшее время придется изрядно побегать.

– Мердок, скажите, почему отсек оказался вне поля зрения ваших сотрудников?

Предполагалось, что вся станция находится под наблюдением службы безопасности, лишь для жилых блоков делалось исключение, и на использование средств контроля в этой зоне накладывались ограничения.

Лицо Мердока, который расценил мои слова как критику в свой адрес, помрачнело, хотя мы оба понимали, что вопрос правомерен.

– Не знаю. В отчетах приборов зафиксированы данные наблюдения за отсеком примерно до полуночи.

– А я добралась сюда около часа ночи. Итак, мы не знаем, что происходило в отсеке в течение целого часа.

– Да, это так. Но сейчас мы связаны по рукам и ногам из-за этого проклятого фестиваля. Сасаки послала Квона посмотреть, что здесь случилось, и он добрался до отсека, но уже после того, как в него вошли вы. – Видя, что я молчу, он продолжал: – Ну хорошо, я действительно не подумал, что кого-то может заинтересовать устаревшее радиоактивное оборудование.

– Я тоже об этом не подумала, – со вздохом призналась я. Впрочем, существовала еще одна версия случившегося. – А не может ли это преступление быть связано с теми негативными чувствами, которые большинство жителей Иокасты испытывают к представителям «Четырех Миров»? В последнее время многие открыто выражают свое недовольство.

Его блуждающий взгляд внезапно сфокусировался на мне, и в глазах зажегся тревожный огонек.

– У вас опять были неприятности?

– Подобные той недавней, когда взорвали мой кабинет? – Он сердито посмотрел на меня, и я пожалела, что вложила в свои слова насмешку. – Простите. Скажите, как вы думаете, мог ли такое сделать человек?

Мердок принял мои извинения.

– Нет. Слишком широк размах удара. Чтобы иметь такие руки, человек должен быть трехметрового роста.

– Возможно, убийца хотел, чтобы мы нашли тело в том состоянии, в котором он оставил его, именно поэтому он не использовал энергетическое оружие. Или не заботился об уничтожении следов преступления. А где было установлено устройство, блокировавшее систему замка?

Мердок сделал жест, собираясь взять из моих рук сканер, но я покачала головой.

– Нет, – сказала я решительно. – Мне он нужен для разговора с Эном Бариком.

– Прекрасно. Я очень рад, что вы сделаете это за меня, – с облегчением сказал Мердок. Ему было трудно ладить с инвиди. – Хотите посмотреть, что будет, когда мы включим гравитационное поле?

– Нет, спасибо. – Необходимо было выбраться отсюда, пока мне снова не стало плохо.