"Русская революция на Украине" - читать интересную книгу автора (Махно Нестор Иванович)

Глава VII Первое мая. Отношение крестьян к земельному вопросу

Нестор Махно. Руководитель «Черной гвардии», держащий в страхе весь уезд. 1917 год.

1-го мая 1917 года. Ровно 10 лет, как я в последний раз участвовал в этом рабочем празднике, поэтому я с особым напряжением вел агитацию среди рабочих, солдат пулеметной команды и крестьян для организации его.

Я собрал все документы о том, что делалось за последние числа апреля рабочими по городам, и представил их в группу, чтобы члены подготовили свои комментарии, чтобы проинформировать крестьян, рабочих и солдат.

Командир 8-го сербского полка прислал к нам делегацию, чтобы выяснить наше отношение к желанию полка Сербского государства участвовать вместе с трудящимися Гуляйполя в празднике рабочих. Конечно, мы этому желанию сербского полка не противились. Не противились даже тому, что он выйдет при полном боевом вооружении. Мы надеялись на свои силы, способные разоружить этот полк.

Манифестация началась по улицам Гуляйполя в 9 часов утра. Сборный пункт всех манифестантов — на Ярмарочной площади, ныне площади Жертв Революции.

В скором времени анархисты своим выступлением и информацией о выступлении петроградского пролетариата 18-22 апреля с требованием к правительству удалить 10 министров-капиталистов и передать всю власть Советам крестьянских, рабочих и солдатских депутатов, о выступлении, которое силою оружия было подавлено, превратило манифестацию в демонстрацию против Временного правительства и всех социалистов, участвовавших в нем.

Командир 8-го сербского полка в спешном порядке увел полк по месту жительства. Часть пулеметной команды заявила себя солидарной с анархистами и влилась в ряды демонстрантов.

Демонстранты были настолько многочисленны, что их шествию не видно было конца. После того, когда вынесли резолюцию «Долой правительство и все партии, стремящиеся нам навязать этот позор…» и двинулись по улицам с песней марша анархистов, они проходили несколько часов беспрерывными рядами в 5-8 человек.

Настроение было настолько приподнято и направлено против правительства и его агентов, что политиканы из Общественного комитета, офицеры из пулеметной команды, за исключением двух любимцев солдатской массы — анархиствующего Шевченка и артиста Богдановича, все попрятались в штабе сербского полка, а милиция, которая за все время своего существования никого еще не арестовывала, разбежалась из Гуляйполя.

Анархисты сделали доклад массе демонстрантов о чикагских мучениках-анархистах. Демонстранты почтили их память коленопреклонением и попросили анархистов вести их сейчас же в бой против правительства, всех его агентов и буржуазии.

Однако день прошел без эксцессов.

То было время, когда власти из Александровска и Екатеринослава обратили уже свое внимание на Гуляй-Поле и не прочь были вызвать его преждевременно к бою.

Весь май прошёл в напряженной работе на съездах крестьян в Гуляй-Поле и Александровске.

На александровском съезде я сделал доклад о том, что трудовое крестьянство Гуляйпольской волости не доверяет дела революции общественным комитетам и взяло комитет под свой контроль. Поясним, в каком порядке.

Делегаты от крестьян на этом съезде, приветствуя гуляйпольских крестьян, обещали у себя на местах проделать то же самое. Присутствовавшие на съезде эсеры были довольны, но эсдеки и кадеты подчеркнули съезду, что акт крестьян Гуляйполя по отношению к общественным комитетам идет вразрез с политикой общего в стране нового правительства, что это, дескать, пагубно для дела революции, так как такой контроль над установленными территориальными единицами — общественными комитетами — крестьянской организации обезличивает физиономию правительственной власти на местах.

Кто-то из крестьян выкрикнул: «Совершенно верно! Мы поэтому-то будем стараться у себя на местах обезличивать общественные комитеты в области их правительственных замашек до тех пор, пока не преобразуем их в нашем духе и понимании нашего права на свободу и независимость в деле отобрания у помещиков земли».

Этого заявления из рядов крестьянских делегатов достаточно было, чтобы эсдеки и кадеты умиротворились. В противном случае делегаты от крестьян покинули бы зал заседания. А им оставаться в пустом зале было стыдно. Они в этот период революции еще надеялись преодолеть революционное настроение трудящихся.

Этот съезд в Александровске кончился тем, что вынес резолюцию о переходе земли в пользование трудового общества без выкупа и избрал уездный комитет. Эсеры радовались, эсдеки и кадеты злились, а делегаты от крестьян, разъезжаясь по своим местам, советовались, чтобы организоваться на местах самим, без помощи этих политических «гавкунов», чтобы объединиться селу с селом и повести вооруженный поход против помещиков. Иначе, говорили они между собой, революция погибнет и мы останемся опять без земли…

А когда я и М. Шрамко возвратились с уездного александровского съезда и доложили Крестьянскому союзу Гуляйпольского района о его результатах, то крестьяне очень сожалели, что послали нас на этот съезд, говоря: «Лучше было бы нам не участвовать на этом съезде, а созвать свой съезд у себя в Гуляй-Поле от волостей Александровского уезда. Мы уверены, что здесь подвинули бы вопрос о земле и захвате ее в общественное пользование скорее к цели. Однако делать нечего, надеемся, что наш Гуляйпольский комитет Крестьянского союза ознакомит всех крестьян не только Александровского уезда, но и прилегающих к нему Павлоградского, Мариупольского, Бердянского и Мелитопольского с нашей позицией в этом вопросе, чтобы, таким образом, в Александровске знали, что резолюции мы очень недолюбливаем. Нам нужно живое дело».

Это заявление крестьян родило декларацию Гуляйпольского Крестьянского союза, гласившую, что «трудовое крестьянство Гуляйпольского района считает своим неотъемлемым правом провозгласить помещичьи, монастырские и государственные земли общественным достоянием» и провести это провозглашение в недалеком будущем в жизнь. В заключение призывалось (особой листовкой) все трудовое крестьянство подготовляться к этому акту справедливости и проводить его в жизнь.

Этот голос гуляйпольских крестьян был услышан далеко за пределами Екатеринославской губернии. После этого начали стекаться в Гуляй-Поле делегации от крестьянских деревень, не принадлежавших Екатеринославской губернии, на совещание. Тяга растянулась на целые недели. Мне лично как руководителю Крестьянского союза делегации не давали никакого отдыха.

Отрывались от своего дела товарищи из других организаций, которые во многих групповых и союзных делах заменяли меня, а я вел беседы с приезжавшими делегациями, давая одним советы, а другим прямо инструкции, как нужно действовать, чтобы объединить крестьян в союз, подготовлять их к действию по захвату помещичьих и монастырских земель, а где есть и государственные, то и последние, в общественное достояние. И по желанию тружеников села организовывать в помещичьих имениях сельскохозяйственные коммуны, или разделять среди нуждающихся и обрабатывать земли. Почти от всех этих делегаций я слышал, что «хорошо было бы если бы из Гуляй-Поля начали это действие первые».

На вопрос, почему? — ответ был один и тот же: «У нас нет организаторов. Мы редко что читаем. К нам мало что доходит. Ораторов еще не видели… Даже прокламации вашего союза и Группы Анархистов-Коммунистов мы не читали бы, если бы наши сыновья не прислали нам их из юзовских шахт».

Слыша этот голос подневольной деревни, я болел и злился, браня товарищей, засевших по городам, забывших подневольную деревню, от которой в России и на Украине так во многом зависит торжество революции, которую Временное Правительство уже начало тормозить, прибирая ее к своим рукам, подменивая ее творческое развитие в рядах осознавших себя и свои права тружеников бессодержательными для действительной жизни страны писанными своими программами.

И чем сильнее эта боль меня тревожила, тем с большим рвением я шел, вместе с товарищами по группе, вперед, забираясь в самые захолустные уголки деревень, бросая всякую ответственную работу в Гуляй-Поле на это время, шел и говорил крестьянам слово правды об их положении, положении революции, которой, если они не вольют в нее свежих своих трудовых и активных сил, грозит смерть.

В этой работе я проводил по несколько дней, не возвращаясь в Гуляй-Поле. Временами воодушевлялся мыслью, что вот-вот П. А. Кропоткин появится в России, обратит внимание всех товарищей на подневольную деревню, там смотри, возвратится наш практик Дядя Ваня (Рогдаев), который в старое царское время особо был активен у нас на Украине, появится Рощин и ряд менее видных по старому памятному времени, но очень активных товарищей, и наша деятельность разовьется. Трудящиеся массы получат исчерпывающие ответы на терзающие их вопросы. Анархический голос сильно разнесется над подневольною деревнею. Она сбежится и сгруппируется под его знаменем борьбы против власти помещиков и фабрикантов за новый мир свободы, равенства и солидарности среди людей.

Да, в это я верил до фанатизма и во имя этого все глубже и глубже погружался в текущую жизнь крестьян и рабочих и решительно звал к этому всю Гуляй-Польскую Группу Анархистов-Коммунистов.