"«Архивы драконов»" - читать интересную книгу автора (Уэйс М., Хикмен Т.)СТРАНСТВУЮЩИЕ АКТЕРЫ ГИЛЕАНА Маргарет Уэйс а Арон Айзенберг(Впервые опубликовано в сборнике «The Best of Tales. Volume One») Эльф был измучен и хромал - он уже прошел немалое расстояние, добираясь до цели. «Если это действительно моя цель, выглядит она такой же потрепанной и жалкой, как я сам», - бормотал он язвительно. Эльф запахнул изорванный плащ и надвинул капюшон пониже, надеясь сойти за своего в человеческой деревне. Но любой внимательный взгляд мог отметить изящные кисти рук и грациозность движений, выдававшую его. А разоблачение грозило эльфу серьезными неприятностями - шла Четвертая Эпоха, и люди относились к его расе с подозрением, а зачастую - с открытой враждебностью. Деревня была маленькой, и эльф быстро нашел то, что ему было нужно, никого не спрашивая. Наступила ночь, и единственной заплаткой света, несомненно, являлось место, где давали представление странствующие актеры. Именно их искал эльф, крадущийся по пустынной деревенской улице. Таверна оказалась заперта, а рядом собрались почти все жители, не упустившие редкий шанс развлечься. Сюда стащили скамьи и столы, которые обычно находили применение на летних ярмарках. Теперь на них не было свободного места - люди смеялись, болтали и сплетничали. Маленькие дети, визжа и хохоча, носились в проходах - они играли в «поймай кендера». Огонь факелов выхватывал из темноты яркие борта фургонов, составленных перед таверной полукругом. Их было много - двадцать или даже больше. Посредине возвышалась шаткая сцена, поднятая на пять футов над землей, видно было, что ее постоянно собирают и разбирают по мере надобности. Эльф осмотрел все и покачал головой. Голые доски - никаких кулис и декораций. – А чего я ожидал? Сделал крюк в десяток миль - и ради чего? - пробормотал он, усаживаясь в последний ряд по соседству с огромным здоровяком. Человек подозрительно покосился на эльфа и постарался отодвинуться как можно дальше. Эльф увидел афишу на перекрестке дорог и посчитал ее наличие существенным фактом, ведь он как раз решал, какую дорогу выбрать. Ответ казался легким - одна дорога вела к воровству, ударам ножей и мошенничеству, другая - к голоду и лишениям. В мире, где большая часть эльфов жила обособленно в своих землях, а люди не отставали от них, одинокий эльф-чужестранец имел очень мало шансов для добывания средств к существованию. Только Гильдия Воров относилась ко всем одинаково, считая главным неукоснительное выполнение устава. Раздумывая, куда лучше пойти - в сторону Палантаса и Гильдии Воров или в сторону представлений, эльф шагнул уже на дорогу, ведущую в город, во вдруг решительно вернулся, сорвал афишу и, сунув ее в карман, зашагал по направлению к деревеньке. «В Палантас никогда не поздно вернуться», - справедливо рассудил он. Спектакль еще не начался. Эльф видел внутри повозок огни и мелькающие тени. Цветные занавески на многих фургонах были задернуты, но в иные можно было заглянуть. Сами они тоже отличались друг от друга - были здесь и огромные деревянные фургоны, изукрашенные резьбой, и маленькие, приземистые, кое-как крытые телеги, похожие на крестьянские. Изнутри доносились голоса: певцы в последний раз упражнялись в вокальных партиях, женщины хохотали. Аудитория кашляла и начинала проявлять беспокойство. Эльф вытащил афишу и, разгладив на колене, вновь перечитал: Пьеса в трех действиях в исполнении Странствующих Актеров Гилеана Под руководством Себастиуса Текст Себастиуса Костюмы, декорации, фон - Себастиус Все права принадлежат Себастиусу На остальной части афиши были перечислены даты и населенные пункты, где будут даваться представления. Эта деревня оказалась последней в туре, и сегодня должно было состояться прощальное представление. Эльф вновь подумал, что зря он сюда пришел. Внезапно занавески на фургонах одновременно отдернулись, и на освещенную сцену взбежали артисты. Деревенские жители дружно выдохнули и раззявили рты. Двое актеров были эльфами, третий - человеком, но в черной мантии мага, а четвертый оказался людоедом с раскосыми глазами и тяжелой челюстью, с которой капала слюна. Жители изумленно примолкли, матери торопливо подзывали к себе расшалившихся малышей и шикали на старших. Вооруженные мужчины положили руки на рукояти ножей и дубинок. Раздалось несколько голосов, требующих вернуть деньги… Эльф на последнем ряду натянул капюшон так низко, что почти уже ничего не видел. На середину сцены выскочил огромный человек и примирительно поднял руки над головой. Его лицо, будто вылепленное из хлебного мякиша, было способно принимать любые выражения и складываться в любые гримасы. Он широко улыбнулся и возвестил сладким голосом: – Добрые поселяне! Пожалуйста, успокойтесь! Да, вы видите среди нас эльфов, но ведь пьеса именно об эльфах, потому эльфов играют эльфы - для большей достоверности! Так же дело обстоит и с людоедами, гоблинами, хобгоблинами, гномами, кендерами и людьми! Странствующие Актеры Гилеана - это вам не… - тут голос толстяка сделался строгим и жестким, - не прощелыги, которые обещают эльфов, а выпускают на сцену людей с приклеенными ушами из глины! Мы не надеваем на лица уродливые маски, крича, что это людоеды! Не заставляем актеров ходить на коленях, уверяя всех - вот гномы! - Он низко поклонился. - Нет, Странствующие Актеры Гилеана, под моим, Себастиуса, управлением, никогда не падут столь низко! У нас все реально! Эльфы играют эльфов, людоеды - людоедов, даже кендеры играют кендеров! Такого вы не увидите больше нигде на Кринне, даже в лучших театрах Палантаса! И я уверен, заплатив неплохие деньги, никто не захочет смотреть на жалкие подделки! Польщенные и приободренные, деревенские жители чуть успокоились, хотя все еще бросали косые взгляды на людоеда и эльфов. Себастиус, поправив роскошные красно-золотые одежды, с достоинством спустился со сцены. На его место вскарабкался гном, неся на вытянутых руках потрепанный саженец в бадье. Он установил кадку посредине сцены и, повернувшись к публике, объявил зычным голосом: – Прекрасный и запретный Лес Сильванести! Несколько человек захихикали, а эльф внутренне застонал. Он бы уже ушел, но боялся привлечь к себе внимание - селянин рядом и так все чаще поглядывал на его руки. Актеры заняли места, игнорируя свист, оскорбления и даже помидор, шлепнувшийся неподалеку от «прекрасного и запретного Леса Сильванести». Прозвучала первая реплика, и крики и свист сменились изумленным молчанием. Эльф не поверил собственным глазам - он действительно оказался в Лесу Сильванести! Никакого саженца в бадье - вокруг стояли деревья с серебряными стволами и изумрудными листьями, качались кусты роз разных оттенков, мягко колыхалась сочная трава… Сам он был родом из Квалинести, но по рассказам и песням сразу опознал земли сородичей. Пьеса началась при замершем зале, каждый боялся даже громко вздохнуть. …Это была история про молодого эльфа, талантливого мага, происходившего из низкой касты, что мешало ему в достижении нужного уровня. Он спорил и умоляя, но старейшины оказались непреклонны. Магия бурлила в крови юного эльфа - он не мог больше терпеть и переметнулся к запрещенной практике черной магии. Его занятия обнаружили и осудили. Приговор был суров - самая ужасная участь для эльфа, - предстать пред судом Владык Домов. Прекрасная актриса-эльфийка - зрители не сводили с нее восхищенных взоров - появилась, чтобы обвинить молодого эльфа в стремлении к власти: – Но что есть власть? Способность управлять другими - и все. У нас, эльфов, есть лидеры, которые управляют, но не диктуют! Каждый эльф свободен… – Свободен?! - воскликнул молодой эльф.- Свободен до тех пор, пока думает как вы! Свободен делать то, что не запрещено, до тех пор, пока это не запретят тоже… Ты права, - добавил актер в заключение, - я действительно хотел власти, но не только ее. Я ищу то, что давно утеряли здесь, - свободу! Свободу мечтать о том, чего хочется, свободу преследовать цели, интересные мне! Свободу делать ошибки. Свободу раскаиваться и свободу прощать… Эльф в заднем ряду ощутил, что слезы потоком льются из глаз. Он неудержимо зарыдал, словно у него разрывалось сердце. Человек рядом осторожно и успокаивающе похлопал его по спине. …Пьеса заканчивалась сценой, где эльфа связывали и бросали на телегу изгнания, поднятую людоедом на помост. Мерцающее серебро Леса Сильванести исчезло. Теперь эльф лежал на голых досках, долго и пристально всматриваясь в зал. Люди на скамьях перестали дышать. Наконец изгнанник посмотрел по сторонам, озирая картину, столь отличную от пышной красоты его родины. Он не произносил ни единого слова. Мужчины в зале, стесняясь плакать, тайком смахивали слезы. Женщины утирали мокрые глаза уголками платков и детскими пеленками. Актер медленно поднялся на ноги и пристально посмотрел на чахлое растение, так разительно не похожее на серебряный Лес Сильванести, затем повернулся к зрителям спиной и медленно, но уверенно спустился во тьму с противоположной от зала стороны… Сцена на миг опустела, а затем на нее дружно выбежала вся труппа, держась за руки и кланяясь. Публика взревела и вскочила на ноги. Люди кинулись к сцене, пожимая руки актерам и выкрикивая слова одобрения. Хозяин таверны громко звал всю труппу переночевать и угоститься в его заведении, актеры вежливо отказывались. Им был необходим отдых - на следующий день вновь предстоял переезд. Жители деревни медленно расходились по домам, обсуждая увиденное. – Знаете, - говорил один мужчина, - а эльфы не столь уж не похожи на нас. Я помню, так же скандалил с отцом, когда был помоложе! – Тяжело ему, бедняжке, в изгнании, - всхлипывала женщина, - мне тоже пришлось покинуть отчий дом… Эльф подождал, пока зрители разойдутся, а когда людоед с гномом начали сноровисто и быстро разбирать сцену, поднялся на ноги. Он не мог заставить себя заговорить с людоедом и обратился к гному. – Где… где я могу найти… управляющего? - нервно спросил эльф. Гном поднял яркие черные глаза, но, казалось, не был удивлен вопросом. – Первый фургон, - указал он молотком. - Можешь не стучать, он надеялся, что ты придешь. – Что? - удивился эльф, но гном уже вернулся к работе, выдергивая из досок гвозди и складывая их в поясной мешочек для последующего использования. Эльф двинулся в указанном направлении, миновав стоящее у колес дерево в бадье. Он присмотрелся получше - дерево как дерево. На борту и пологе фургона с одной стороны красовались созвездия. Были даже священные луны пропавших Богов: серебряная Солинари, красная Лунитари и черная Нуитари. С другой стороны изображался яркий солнечный день и жаркое солнце с лицом самого Себастиуса. – Милое самомнение,- пробормотал эльф, подходя и поднимая руку, чтобы постучать - он не поверил словам гнома, приняв их за розыгрыш, - но тут изнутри раздался голос: – Заходи, друг, я ждал тебя. Рука эльфа метнулась к узкому мечу, но он все же вошел в потемки фургона. – Садись, сейчас запалю свечу… Вот, так намного лучше. Широкое, морщинистое лицо, казалось, засияло не хуже свечи. Эльф присел на краешек походного стула, оставив занавески отдернутыми. – Ты проделал долгий путь, - молвил Себастиус. - А дороги бывают длинны, особенно когда не имеют окончания… И особенно когда они пролегают далеко от дома… Ведь тебе запрещено возвращаться, не так ли, друг мой? Ты один из тех изгоев, которых называют темными эльфами, ушедшими от света… Нет, вложи оружие в ножны! - Себастиус лениво махнул рукой. - Мы не охотники за головами, знаешь ли… Здесь ты в безопасности. – Как ты узнал? - прошептал эльф. – Я видел, как ты покинул родину, видел, как стоял на перекрестке… - удовлетворенно протянул Себастиус. - Именно потому я распорядился, прибить там нашу афишу, ну, если не считать надежды раздобыть немного медных монет у местных… – Видел меня? - недоверчиво протянул эльф - Но это невозможно! Откуда?! Как?! Кто разболтал о моем появлении? Ты шут и обманщик! Я ухожу… – А как же я узнал, какую пьесу давать сегодня вечером? - хитро прищурился Себастиус. - Она шла специально для тебя. Не веришь? А вот интересно, отправился бы ты смотреть «Магиуса и короля гоблинов»? Может, ты бы сделал крюк ради «Жизни и трагической смерти сэра Рогара Мурского»? Пришел бы смотреть «Магический меч Кит-Канана»? Или «Дядюшку Пружину и три грубых овражных гнома»? У меня тысячи и тысячи пьес. - Себастиус постучал себя по лбу.- По одной на каждого живущего на Кринне. Сегодня, как я уже сказал, представление давалось для тебя. Эльф медленно и неохотно опустился на стул, словно тот притягивал его. – Кто ты? - все еще сомневаясь, спросил он. Человек вскочил на ноги и учтиво поклонился. – Я Себастиус, сын Гилеана, - гордо возгласил он. – Сын Гилеана… - фыркнул, эльф. - У Бога Гилеана не было никаких сыновей, только дочь - Лунитари. – Есть те, кто утверждает так. - Себастиус присел и вытянул толстые ноги, сложив руки на объемистом животе. - А есть те, кто говорит, будто у Гилеана есть еще два сына… Одного зовут Астинусом, может, слышал? Он хозяин библиотеки в Палантасе. Другой - это я. - Себастиус скромно улыбнулся. - Астинус ведет хроники жизни Кринна в книгах, я же веду их собственным способом. – Поскольку Гилеана нет рядом, ты можешь называть себя как угодно, и никто не сумеет доказать обратного, - бросил эльф. - Да, я стоял на перекрестке, да, взял афишу… Все это верно, но действовал я по собственной воле, никто не мог принудить меня. Даже твои фокусы! – Конечно, нет! - воскликнул Себастиус. - Только по доброй воле. Таково предписание отца. Разве ты еще не понял этого из текста пьесы? «Свободу раскаиваться и свободу прощать…» - одна из моих лучших строчек. Ты мог пойти в Палантас, мог по доброй воле уйти до начала спектакля. А мог уйти после. Но получается, по доброй воле ты сидишь тут - не там, где собирался, а там, где должен. Так часто бывает в жизни. Тебя привел сюда голос сердца. – Тогда зачем я пришел? - вызывающе спросил эльф, словно и сам жаждал получить ответ. – Конечно, ты хочешь присоединиться к нашей труппе, - произнес Себастиус. - хочешь стать актером. Эльф недоверчиво посмотрел на него, собираясь возразить, но Себастиус не дал ему такого шанса: Лицо эльфа невольно смягчилось. – О, это было прекрасно… Эльф, что играл Даламара… Он тронул меня до глубины души… Когда меня изгоняли, я не нашел в себе силы кричать - огонь негодования выжег все слезы… Но сегодня вечером я снова рыдал! – Он талант, это верно, - кивнул Себастиус. - Это его лучшая роль и последняя. Эльф быстро взглянул на толстяка, думая, что ослышался и недопонял. Но Себастиус продолжал разговор как ни в чем не бывало, видимо, это была человеческая шутка. – Так куда ты направляешься? – В Палантас. – Палантас… - повторил Себастиус. - Хороший выбор. Город, где можно спрятаться. Даже эльфу, что, естественно, трудней. А зачем тебе Палантас? Даже там найдется мало людей, которые согласятся нанять на работу эльфа. На что ты будешь жить? – А тебе какой интерес? - Эльф вновь подумал, что зря не ушел от этого назойливого человека сразу, – У меня в Палантасе связи,- промурлыкал Себастиус. - А кроме того, как ты помнишь, брат - Астинус. - Эльф закатил глаза и промолчал. - Ладно, попрошу тебя прочесть этот текст. Но вслух и громко, надо оценить голос. – Это еще зачем? - удивился эльф. – Просто так. Назови это любопытством. - Себастиус протянул ему листок, и эльф увидел часть пьесы. Имена актеров сбоку, рядом их реплики. Он подозрительно посмотрел на Себастиуса, но лицо руководителя труппы было невинным, как у младенца. - Начни отсюда, - ткнул пальцем сын Гилеана. Эльф начал читать, решив выполнить просьбу, и с удивлением понял, что читает монолог Даламара на суде: «…Я ищу то, что давно утеряли здесь,- свободу! Свободу мечтать о том, чего хочется, свободу преследовать цели, интересные мне! Свободу делать ошибки. Свободу раскаиваться и свободу прощать…» Сначала он читал без выражения, прекрасно зная, что его голос никогда не смог бы захватить внимание стольких людей, и стесняясь Себастиуса, но постепенно забыл обо всем и последнюю строчку произносил уже абсолютно искренне. Себастиус слегка похлопал по ручкам кресла вместо аплодисментов. – Я справился? - спросил эльф, невольно заливаясь румянцем. – Нет, - отрезал Себастиус. - В начале ты был зажат, а в конце стал сверхдраматичен. Тебе надо учиться, и в этом нет никакого позора. Но голос у тебя отменный, прекрасный инструмент. Он пропадет впустую у вора… Теперь эльф стал пунцовым от смущения. – А почему бы и нет? - вызывающе бросил он. - Кому я нужен? Значит, придется самому беспокоиться о себе. Себастиус задумчиво смотрел на кончики пальцев. – Я полагаю, ты слышал - я сказал, что эльф, исполнитель главной роли, покидает нашу труппу? – Ну… вроде да. А почему так? Получил более выгодное предложение? – Это невозможно. Никто на Кринне не предложит артистам лучших условий, чем я. Он всегда говорил, что уедет, как только посчитает работу выполненной. Именно так все и произошло сегодня вечером. Он никогда не сможет сыграть лучше, поэтому уезжает. К этому он шел множество долгих лет. Ты займешь его место. - Себастиус тяжело вздохнул. - Мне будет тоскливо без него - именно он подал идею для «Магического меча Кит-Канана». Он его знал лично, представляешь! – Он лжец, - презрительно рассмеялся эльф. - Кит-Канан мертв уже тысячу лет- даже среди моего народа нет таких долгожителей. – А этот - исключение… Он присоединился ко мне как раз после того, как Кит-Канан воссел на трон, и пробыл со мной больше, чем остальные члены труппы… Теперь пришло и ему время продолжить личную жизнь, ведь как только он уедет, начнет стареть, как обычно… – Ты серьезно? - изумился эльф. – Совершенно. Видишь этот глиф? - Себастиус отбросил плащ и приблизил предплечье к свету. - Черный лотос. Если присоединишься к нам, я нанесу тебе такой же. Этот глиф означает, что тебя не смогут убить или отравить, ты не заболеешь и не проголодаешься, не будешь стареть до тех пор, пока путешествуешь с нами… – Я стану бессмертным? - скептически хмыкнул эльф. – Тебе кажется это слишком большим подарком? Но ведь я требую взамен плату… – У меня нет ни гроша… – Не деньги, - прошептал Себастиус, - лишь душу. Отныне у тебя не будет собственной души, а лишь души других, бесчисленных существ… Ты будешь чувствовать их боль, радость, горе, триумф. Побываешь в шкуре кендера, людоеда или гоблина'. Будешь королем и узнаешь, какова жизнь во дворце. Станешь овражным гномом и изведаешь нищету. Твое тело не умрет, но ты переживешь тысячи смертей. Будешь любить тысячи раз и тысячи раз расставаться. Эльф потрясение покачал головой: – Не понимаю… – Скоро поймешь. Мы живем хорошей жизнью и делаем хорошую работу. Я же говорил, что веду хроники Кринна особым образом. Мы с моими актерами берем книги жизней и открываем их для всех! Мы давали представления в чертогах горных королей и на вонючих помойках хобгоблинов. Играли для людоедов, которые швыряли в нас кости жертв вместо аплодисментов. Играли для гномов Торбардина и для их овражных кузенов… Мы рассказываем наши истории, и если не можем поменять мысли, то способны изменить сердца. Странная жизнь, но интересная… Присоединяешься? Эльф заколебался: – Я не верю ни одному твоему слову. Про бессмертие и все остальное… – А дерево в кадке похоже на Лес Сильванести? - мягко спросил Себастиус. – Действительно… я ничего не теряю… Мне все равно некуда идти… Думаю, что смогу остаться, но только на некоторое время, заметь! - Эльф занервничал и вцепился в листки с репликами. - Могу помочь с декорациями… – Возьми ее, если понравилась, - сказал Себастиус. - Бери всю пьесу и выучи наизусть. Обучение начнем завтра с утра. – Но я не сказал… – Бери! - Себастиус поднялся на ноги. - Вреда тебе от нее не будет. Твой фургон - пятнадцатый по счету от меня, зеленый с желтым. Он будет пуст, его хозяин в настоящее время уже далеко… Эльф шел мимо повозок, машинально считая их. В его голове крутился недавний разговор, он был смущен и запутан. Голова не хотела верить ни единому слову толстяка, а сердце подтверждало каждое из них. Словно он - герой спектакля. Это наверняка спектакль - происходящее не может быть реальностью. Подойдя к зеленому с желтым фургону, эльф увидел в дверном проеме актера, который играл Даламара. Тот вдыхал ночной воздух и улыбался, лотом заметил рядом смущенного пришельца. – Думаю, ты новый хозяин фургона, - учтиво произнес актер, одергивая занавески. - Он тебе понравится, но правое переднее колесо последнее время скрипит. Скажешь Роргу об этом, он гоблин и чинит повозки. Но не вздумай говорить Квинсу, гному, если хочешь найти все колеса утром… – Почему ты уходишь? – Хочу вернуть назад собственную душу и прожить с ней до конца, - улыбнулся актер. – Тогда… то, что говорил… - Эльф обернулся к первому фургону, - Себастиус… все правда? – Наш мир - это то, во что мы верим. Вера бывает сильней, чем любая правда. - Актер поднял руку к красному свету Лунитари, и эльф увидел глиф черного лотоса на ней. Цветок быстро бледнел и скоро совсем исчез. Актер изящно поклонился, словно заканчивал приветствовать публику перед падением занавеса. – Что у тебя в руке? - спросил он. - Пьеса? – Твой монолог в последнем акте, - промямлил эльф. - Я только… хотел почитать… и… – Давай послушаем твой голос, - ободряюще улыбнулся актер. Эльф посмотрел на монолог Даламара в руке. Свет Лунитари был ярок и позволял разбирать буквы без напряжения, – Нет, правда… так блестяще, как ты… я не смогу… Но актер непреклонно смотрел на него, и эльфу ничего не оставалось, кроме как начать читать. Когда он углубился в текст, то мельком глянул на собственную руку - большое черное пятно проявлялось на коже. Сначала бесформенное, оно начинало приобретать объем и форму. Эльф ощутил, как страх заставил лоб покрыться испариной, - его душа покидала тело. Не навсегда - она лишь засыпала до той поры, пока он не захочет обрести ее вновь. Внутри расползалась ужасная пустота - голос эльфа задрожал. – Нет, - сказал актер, - так не годится. Почувствуй ее! Актер, игравший Даламара, взял за руку эльфа, который пришел, чтобы играть Даламара… И тот оказался уже не пуст - новая душа заняла место старой, - навалилось мучительное горе от разлуки и прощания с друзьями, острая радость свободы и выбора нового пути… – Вот, уже лучше, - усмехнулся актер. - А теперь исполняй поклон перед публикой. Эльф поклонился видимым только ему зрителям. Пока - только ему. Но он твердо верил, что придет день, и они заплачут вместе с ним, засмеются под его смех. И будут бешено аплодировать, выкрикивая его имя. Когда эльф выпрямился, рядом никого не было. На руке чернел, выпуклый и резкий, глиф лотоса. Самый молодой член труппы Странствующих Актеров Гилеана вошел в зелено-желтый фургон. В свой фургон. |
||
|