"Золотая кровь" - читать интересную книгу автора (Шепард Люциус)

ГЛАВА 22

Что-то скрипнуло неподалеку, как будто кто-то крался по паркетному полу.

Бехайм, не шелохнувшись, напряг слух.

Зашептались на ветру сосновые ветки, где-то далеко защебетала сойка.

Пряный запах земли вдруг словно сгустился.

И больше ни звука.

Он уже было осмелился шепнуть Александре что-нибудь ободряющее, как вдруг над ними послышался шум листвы, сквозь слои которой кто-то продирался, охапками обрывая вьющиеся стебли и плети, ломая и круша ветви черемухи и сухие сучья.

Агенор.

Бехайм увидел его сквозь просветы в зеленом покрове: тот стоял на стволе сосны, с перекосившимся от ярости лицом, половина которого была залита засыхающей кровью.

Агенор опустил плечо, сунул руку внутрь и стал нащупывать их. Он изо всех сил ударил кулаком по стволу, и, как будто это был топор, мертвое дерево раскололось, и повсюду разлетелись щепки.

Александра завизжала, Бехайм обхватил ее вокруг талии и увлек вглубь укрытия. Он повалился спиной на холодную сырую землю, потом с трудом встал и царапнулся головой о сосновую кору ствола, на котором стоял Агенор.

— Помоги мне! — попросил Бехайм, приседая и подставляя под ствол плечо. — Поднять помоги! Быстрей!

Агенор, кряхтя и ругаясь, продолжал проламываться сквозь ветки и листву, сквозь само дерево, и мощными ударами правой руки уже пробил заметную брешь. Лишь коснувшись пальцами дерева, он прорезал в нем глубокую выемку. Казалось, весь мир сотрясается, когда он обрушивает свой кулак. Внутри у Бехайма кипело, его распирало.

— Давай! — скомандовал он, когда Александра стала рядом с ним, упершись плечом в ствол.

Вдвоем они подналегли на дерево, оно сначала лишь чуть подалось, но потом, когда они поднатужились изо всех сил, взлетело вверх под крутым углом, разорвав ползучие плети и кусты, и вниз хлынул теплый золотистый свет, почти ослепивший их, и Бехайм услышал пронзительный крик — это потерял равновесие и упал Агенор.

Приложив неимоверные усилия, они оттолкнули ствол к краю впадины и выбрались наверх.

Агенор был опутан вырванными с корнем кустами, из-под которых виднелись лишь рука да шапка белых волос. Ствол придавил ему ноги. Но вот они отряхнулись, встали, прикрывая глаза от света, и увидели, что он сидит, выпрямив спину, в одеянии из ползучих стеблей и короне из листьев, как старый лесной король, внезапно очнувшийся от долгого сна. Он рывком высвободил ногу и совсем легко пнул ею ствол — и тот откатился. Тогда Агенор поднялся, влача за собой плети растений, его растрепанные волосы, в которых застрял мох, местами стояли торчком, на лоб падали выбившиеся пряди. Вокруг него, порхая, опускались на землю иголки и листья. Глаза его светились, на расстоянии они казались абсолютно черными — словно в глазницах засели два жука, и он смотрел на Александру и Бехайма холодным мертвым взглядом, свирепым и безумным. Резко отведя руку назад, он схватился за тонкий ствол молодого ясеня, переломил его и сделал шаг вперед, к ним — не торопясь, уверенный, что одержит верх.

Они неуклюже попятились вверх но склону. Бехайм, помня о ямах, увлек за собой Александру туда, куда было нужно. Когда Агенор прибавил шагу, Бехайм вытолкнул ее вперед, и они побежали, лавируя между сосен, и наконец очутились на круглой поляне, посередине которой лежал огромный валун, по форме напоминавший корабль, — тут находилась одна из ям. Бехайм стал возле камня, так что они оказались на пятачке солнечного света. Яма была скрыта как раз между ними и Агенором, который решительно шел к ним, улыбаясь, уверенный в том, что они бросили попытки скрыться от него. Александра изготовилась было снова бежать, но Бехайм удержал ее.

— Стой на месте! — прошептал он. — Нам все равно не оторваться от него. Лучше остаться здесь. Поверь!

К стоическому выражению ее лица примешалось сомнение, но, поколебавшись пару секунд, она кивнула и повернулась к Агенору.

Старик уже снова полностью владел собой. Его все еще украшали оборванные стебли и листья, но вид у него был лишь слегка взъерошенный, как у джентльмена, упавшего с лошади и получившего ушиб.

— Так-то оно лучше, — сказал он, приближаясь к ним. — Гораздо лучше. Вы недолго будете мучиться, обещаю.

Бехайм старался не смотреть в сторону ковра из веток, листьев и хвои, маскировавшего яму. Не видна ли сквозь просветы в листве вода, не блестит ли она на солнце? Чтобы отвлечь внимание Агенора, он сказал:

— Господин, то, что случилось, не требует ничьей смерти. У вас просто было помрачение ума. Я это понимаю. И не собираюсь карать вас.

— Ты-то, возможно, не собираешься, мой юный друг, — ответил Агенор, твердой поступью двигаясь к ним. — А вот другие захотят. О моей вине узнает Патриарх. Если не от тебя, то от кого-нибудь другого. В замок Банат мне теперь дорога отрезана, и если я хочу спастись, мне нужно убираться отсюда как можно скорее. Я бы с радостью пощадил вас, но, — он пожал плечами, — не могу.

Ну, еще шагов десять, мысленно подгонял Бехайм Агенора, так истово, как будто молился.

— Бояться вам следует меня, — неожиданно сказала Александра, к немалому удивлению Бехайма. — Я ведь не из вашего рода. Если надо — убейте меня. Вам нет никакого смысла убивать Мишеля. Вы его хозяин, он будет вам повиноваться.

— Будет ли? — ответил Агенор. — У меня возникли сомнения. Сдается мне, что за это короткое время он успел сильно измениться. Если бы этого не произошло, вряд ли бы ему удалось так привязать вас к себе.

Взгляд Бехайма невольно скользнул в сторону, ему хотелось убедиться, что чугунная ставня покоится на месте, под слоем грязи и хвои.

Оставалось всего пять или шесть шагов.

Он был почти пьян от страха и возбуждения. Горящий в небе шар, казалось, полыхнул еще сильнее, залив поляну ярчайшим золотым светом, который стал как будто отвердевать вокруг них, грозя навеки замуровать сосны, валун и их троих, как насекомых в янтаре.

И тут Агенор остановился, а у Бехайма душа ушла в пятки.

— Подойди ко мне, друг мой, — сказал Агенор, протягивая к нему руки. — Дай я тебя обниму.

В его голосе не было ни насмешки, ни злорадства — напротив, казалось, он застыл в тоскливой задумчивости, склонив голову набок, сдвинув брови, опустив кончики губ.

— Не могу, господин, — сказал Бехайм. — Мне трудно сейчас.

— Мне тоже, — печально ответил Агенор. — Но какой смысл тянуть?

Он сделал еще несколько шагов и остановился в считанных сантиметрах от края ямы. Бехайм едва сдерживался, чтобы не прыгнуть вперед и не столкнуть его.

— Странно все сложилось, — раздумчиво проговорил Агенор.

— Поразмыслите-ка об этом, Агенор, — сказала Александра. — Хорошенько пораскиньте мозгами. Ведь вместе мы могли бы получить огромную власть — вы и я. Другой выход существует — вы могли бы в своих целях прибегнуть к помощи Валеа, которых я теперь представляю.

— Союз? — произнес Агенор. — Вы правы, будь это надежный союз, было бы здорово. Но кто поручится, что это будет именно так?

— Нет ничего проще, — ответила Александра. — Я могла бы сейчас убить вашего человека, сказать потом, что сделала это, узнав, что он убийца Золотистой, — разве тогда мое соучастие не было бы залогом нашего союза?

Бехайм изумленно смотрел на Александру, но она, не обращая на него внимания, не сводила взгляда с Агенора, ее красивое лицо вытянулось от напряжения.

— Забавно, — сказал Агенор.

— Все видели, как он вскинулся на Золотистую в ночь бала, — продолжала Александра. — Никого не удивит, если виновным окажется он. В его комнаты можно подбросить улики. А вы заявите, что с самого начала подозревали его, а приказав расследовать это преступление, надеялись, что он по ходу дела сам себя раскроет.

Агенор хохотнул и, обращаясь к Бехайму, сказал:

— Ну и штучка, а?

У Бехайма пропал дар речи, он теперь не просто боялся, он испытывал такое сильное смятение, что почувствовал почти физическую боль.

— Но что лежит в основе ее характера? — развивал свою мысль Агенор. — С каким поразительным внутренним проворством она сначала полностью отдается одному, а потом другому... — Он благоговейно покачал головой. — Боюсь, вы будете слишком отвлекать мое внимание, так что, сударыня, придется мне отказаться от удовольствия вступить с вами в союз, я лучше сделаю, как задумал. Но прежде, — он бросил взгляд вниз, на землю, и улыбнулся им, — прежде мне нужно решить, как перескочить через эту смехотворную ловушку, которую вы мне тут устроили. Так-так. Перепрыгнуть? Или лучше обойти? Что скажете?

Очевидно, по лицу Бехайма было видно, что он признал свое поражение, — Агенор, пристально глядя на него, от души рассмеялся и сказал:

— Ну, ну, Мишель! Ты ведь не так уж и надеялся на эту жалкую уловку.

— Да, не слишком. — Бехайм смотрел вниз, на свои руки: в эту предсмертную минуту они показались ему донельзя странными — живые хваталки, ими можно так ловко двигать, разве могут они навсегда исчезнуть? И тут в нем снова вскипел гнев. — Скажите, господин, все ваши идеалы, все эти грандиозные планы, благородные замыслы, которыми вы меня покорили, — это что, было всего лишь частью игры? Или это была причуда, вы хотели таким выглядеть для других?

Агенор ответил не сразу. Он смотрел вдаль, в чащу леса, туда, где за склоном холма поблескивала змейка воды, словно серебристая ленточка на ветках старой рождественской елки. Кровь у него на лице успела засохнуть, стерлась во многих местах, и теперь, со своими белыми волосами и красивым, но обезображенным лицом, он был похож на старого перерумяненного актера.

— Я не думаю... — сказал он, и в голосе его послышалась неподдельная боль, — то есть я думаю, что, совершив преступление, я, пожалуй, как раз сбился со своего духовного пути. Взгляды, развитию которых я способствовал, очень важны. Это доказывает уже само то, что мы стоим здесь, несмотря на этот кошмарный свет. Но, может быть, и это — лишь порождение больного ума? — Он не отрываясь смотрел на Бехайма, губы его шевелились. — Веришь ли ты, что я люблю тебя, Мишель? Наверное, в глубине души я очень тебя люблю, и, что бы сегодня ни произошло, мои чувства не изменятся. Но веришь ли в это ты?

— Какая разница, во что я верю? — отозвался Бехайм, стараясь не смотреть на Агенора: кажется, что-то происходило с его лицом — кожа начала грубеть и краснеть.

— Пройдут века — и тогда я, возможно, забуду тебя, мой юный друг, — сказал Агенор, переходя на привычный учительский тон. — А впрочем, может быть, и нет. Мне предстоит еще определиться с тем, насколько ты для меня важен. А еще нужно понять, почему важен сам этот вопрос. Хотелось бы услышать, что ты думаешь о моем психическом состоянии. Понимаю, учитывая сложившиеся обстоятельства, я слишком многого прошу. Тем не менее мне бы...

— Да, вы многовато просите, — оборвал его Бехайм. — Но не беспокойтесь, я буду только рад услужить вам. Видите ли, ответить на ваш вопрос очень просто. Можно сделать это не задумываясь. Да вы посмотрите на себя. Только что вы рассыпались в слащавых сожалениях — и вот уже вовсю трещите без всякого смысла, как старый педераст, совершенно не замечая того кошмара, который в этот миг с вами творится. Вы сумасшедший! Не просто слегка помешанный, а такой же свихнувшийся, как этот кусок дерьма, который называет себя нашим Патриархом!

Его охватила бурная радость — с Агенором определенно что-то происходило. Кожа местами темнела, повсюду краснела, резче обозначились морщины. Действие эликсира Фелипе заканчивалось. Наконец-то! Странно, что Агенор до сих пор не почувствовал боли.

— Были ли вы когда-либо в здравом уме? Признаю, все, что вы говорили о необходимости перемен в Семье... — Он иронически хмыкнул. — Вы — живое тому доказательство! Но теперь не важно, были ли вы нормальны раньше, потому что больше уже этому не бывать. Как с разумным существом, с вами покончено. Теперь вам место там, на деревьях, в обществе других летучих мышей!

Агенор хоть и смотрел свысока, но смутился от этого выпада и слушал его, как взрослый, который терпит надоедливого ребенка, а когда Бехайм замолчал, он вздохнул, словно дожидаться ему пришлось долгие-долгие годы, и открыл было рот, чтобы произнести, как ожидал Бехайм, напыщенную отповедь или высокопарно превознести себя, но тут глаза его расширились, он дрожащей рукой дотронулся до щеки, как будто желая убедиться в том, что она на месте, и уста его, вместо того чтобы излить покровительственным тоном многословную речь, испустили душераздирающий вопль, который становился все громче и визгливее, и вот он уже кричал во всю глотку, как обезумевшая от ужаса девчонка.

Наверное, так кричала Золотистая на восточной башне замка в то утро, когда Агенор терзал ее, с удовлетворением подумал Бехайм.