Лурье АлександрБутч и Кэссиди

Алекс ЛУРЬЕ

Бутч и Кэссиди

Часть первая

"Жили-были два громилы..."

I

Горькое очарование некоторых прописных истин лучше всего познается на собственном примере - наглядно и убедительно. Что, впрочем, далеко не всегда указывает путь решения проблемы. Банально, что власть и деньги лучше, чем их отсутствие. Но что поделать, если их нет и не предвидится. И чувство юмора в этом случае вовсе не компенсирует чувство самоуважения. Немного ведь, в принципе-то, надо, но, видно, слишком многим сразу...

... Разгорячённое людское скопище выдавливалось в узкие переулки, отходящие от толкучки, как в просторечии называют вещевой рынок. Выделить кого-то было невозможно, взгляд скользил по лицам, не отдавая никому предпочтения. Выбрать можно любого, ну вот хотя бы этих двух, шаркающих уставшими за день ногами. Сходили, как водится по субботам, на толчок и впустую. Уже не в первый раз - цены настолько высоки, что приобретение кроссовок придется отложить до лучших времен. В который раз. Хорошо бы и саму жизнь тоже перенести на другой раз. Вдруг будет удачнее. Хуже-то уж вряд ли. Об этом и говорили:

- Знаешь, у меня такое чувство, будто дерьма наелся.

- Ничего, привыкай, это полезно.

- Можно подумать, что тебе это не надоело.

- До чертиков надоело! И что с того? Ты знаешь способ, как перестать есть дерьмо?

- Да. Перестать им быть.

- Сильно сказано. А все же - уточни.

- Нечего тут уточнять, ежу понятно: власть и деньги - и дело в шляпе.

- Ты мне не поверишь, но я сейчас готов за это человека убить. Любого, все равно кого. Очень уж все надоело. Только вот садиться не xочется.

- Это точно, если б не тюрьма, то и я...

- Тут ведь как - главное, в авторитет войти, а после этого уже можно купоны стричь...

- Ясное дело - зажили бы, правда, с авторитетом пока не очень, а красиво жить учиться не надо...

Так, разговаривая, и шли. Пинали арбузные корки, сплевывали семечки, отбрасывали окурки. Неразличимо похожие на других. Но все же мужик в кепочке с блеклым трафаретом "КиIв" выбрал именно их. Может быть, руководствуясь безупречным нюхом алкоголика. Или чем-то другим, но не менее безошибочным. Он сидел на ящике из-под минеральной, на другом таком же разложив нехитрый товар, который, не вдаваясь в подробности, назовем бирюльками. В тени от ящика матово мерцала испариной кружка пива, перекрытая уже вполне разделанной рыбешкой.

- Эй, хлопцы! - Голос мужика прозвучал тихо, но не просительно.

- Чего тебе?

- Товар есть. Как на вас - мэйд ин Жэпан.

- Спасибо, отец, за заботу, не надо.

- Да вы хоть посмотрите-то, жалко, что ли? - И мужик достал из оттопыренного кармана запыленного коричневого пиджачка два поблескивающих золотистых браслета. Оба были цельные, один инкрустирован красными камешками, другой - синими. За версту несло Гонконгом, Тайванем и дешевой штамповкой.

- Ну и нахер они нам?

- Это как раз не на хер, а на руку, - обиделся мужик. - Да и прошу недорого - пятерка пара.

- Иди-ка ты... За такое барахло!

- На лучше трешку, только отвяжись.

Мужик от трешки не отказался, деловито запрятал ее в просторах пиджачка, но тут же заорал:

- А ну бери товар, если уплатил! Быстро бери, кому сказал! Только голову заморочат, пива попить не дадут, люди добрыи-и!

Несколько ошеломленные, они надели браслеты.

И грянул гром.

И мужик перекрестился...

Вначале, как водится, было Слово.

II

Оно прогремело, разламывая голову набатом стопудового колокола. И было оно:

- ВНИМАНИЕ!

И далее:

- Уважаемый потребитель! Вы стали обладателем опытного уникального Абсолютного Браслета Защиты и Нападения! Ношение одного любого браслета обеспечит вашу защиту от любых опасных внешних воздействий, как-то: физических, химических, биологических и психологических. Одновременное ношение двух браслетов или соединение их в цепь двумя потребителями, при концентрации волевого импульса позволяет уничтожить любой биологический объект на практически неограниченном расстоянии. Счастливого использования и желаем удачи!

Такое вот было Слово.

И было Слово у богов.

И само Оно стало богом...

Они молчали, не чувствуя ничего, кроме плотно охвативших запястья эластично-прохладных браслетов. И сказал один из них:

- Ну что ж, теперь будет по-нашему.

- Да, теперь мы - сила.

- Надо быть всегда вместе.

- Как иначе? Мы - братья.

- Да, как новорожденные близнецы, еще без имени. Надо назваться. Как ты хочешь?

- Знаешь что, пусть будет... Как в том фильме, помнишь? Бутч Кэссиди. Ты - Бутч, я - Кэссиди.

- Но у него еще приятель был.

- А мы-то - как один человек. Идет?

- Заметано.

И они пошли к морю. И проверили сказанное - по полчаса сидели под водой, вытаскивали угли из огня, щупали высоковольтные провода, прыгали с обрывов, одним словом, развлекались. Вечерело. Усталые, но довольные, они шли по дорожке вдоль моря, лениво перекидывая упругий мячик междометий.

Кэссиди внезапно оживился:

- Слушай, давай зайдем на майдан?

- А чего там?

- Вдруг Вовика встретим. Он ведь, сука, вставил меня тогда на три сотенных.

- Ты что, еще надеешься что-то получить?

- Нет, но просто поговорить о жизни хочется.

- Лады, пошли поговорим.

Вполне согласно ожиданиям, Вовик отнюдь не обрадовался их появлению на майдане. Впрочем, и не особенно огорчился. Он вообще уверенно чувствовал себя с лохами, тем более уже один раз обманутыми. Да и рядом - все свои. Ну, а в крайнем случае - ноги спасут. Как раньше спасали. Но лохи, как правило, ни на что такое не способны. Даже пусть и доенные. Поэтому он и начал разговор:

- Чего, люлек, за деньгами пришел? Нет их у меня. И, вообще, аванс не возвращается. Ты же сам помнишь, как договаривались. Так что ковыляй, откуда пришел и не кашляй!

- 3ря ты так, Вовик, - безразлично-мягким тоном произнес Бутч. - Еще ведь не поздно извиниться...

- Ты, что, мужик, в конец охренел... - Завелся было Вовик, мысленно прикидывая, что лучше предпринять.

Но Бутч уже протянул руку Кэссиди, их взгляды встретились и они ощутили как покрытые зубцами поверхности неумолимо сближаются, защемляя между собой такое нежное человеческое мясо, пока не становятся одним целым. Это почувствовал и Вовик. Подавившись криком, он упал, прижимая руки к паху и пытаясь остановить струйки крови.

- Для женского общества ты, боюсь, надолго потерян, - резюмировал Кэссиди. - Но знаешь, Бутч, говорят, что раньше, до исторического материализма, у лжецов еще и глаза лопались. Это было весьма поучительно, как ты думаешь?

И снова их руки встретились.

А потом они повернулись и пошли. Вовик пожил еще минут десять, но нашли его только на следующий день. Тогда это еще не навело никого на мысль о Бутче и Кэссиди.

И был вечер, и было утро: день первый.

III

Авторитет штука нехитрая: сначала ты работаешь на него, потом он работает на тебя. Но, как всюду и всегда, - лиха беда начало. Как никогда важно, чтоб первый блин не комом, а совсем наоборот. И всё вроде бы выеденного яйца не стоит, а вот поди ж ты, добейся, чтоб все как по нотам. Нет, не просто это. Не хухры-мухры, одним словом. И, тем более, не цацки-пецки.

Короче, что-то около десяти часов тридцати одной минуты утра по столице, Бутч и Кэссиди зашли в кооперативный комиссионный магазин "Принцип", что, впрочем, никакого впечатления на окружающих не произвело.

Бутч остался у прилавка заигрывать с продавщицами, Кэссиди осмотрелся и под покровительственное хихиканье девиц осведомился у охранника, где здесь кабинет шефа. Очнувшийся от полудремы охранник наметанным взглядом вычислил лоха и мотнул головой в сторону малоприметных дверей в конце полуподвала. Несмотря на оживленную беседу, Бутч продолжал краем глаза следить за ситуацией.

Кэссиди вошел, присел в глубокое мягкое кресло и сказал вполне непринужденно:

- Привет, хозяин! Курить у тебя можно? - Не дожидаясь разрешения, он вытащил из лежавшей на столе пачки сигарету, щёлкнул хозяйской зажигалкой и, удобно расположившись в кресле, затянулся.

Хозяин, поросший белесым пухом пухлый парень, судорожно сглотнул от этой потрясающей наглости и внезапно охрипшим голосом спросил:

- Чего тебе?

- Во-первых, не мне, а нам - меня братан в зале дожидается. А во-вторых, нам нужно, что Дюма-папа советовал - слава и деньги. О славе разговор пойдет отдельный, а денег на первое время нужно немного - восемь "штук" червонцами и четвертаками. Дальше будет видно. Будешь дружить с нами - заживешь неплохо... Ты вроде парень сообразительный, долго думать не станешь. Подсуетись, а я пока снаружи подожду, Чтоб через пятнадцать минут все было готово. - И, аккуратно загасив окурок в пепельнице, Кэссиди вышел.

Он зашел ровно через пятнадцать минут, но уже с Бутчем. Хозяин утер залысины скомканным платком и гостеприимно указал на кресла. Бутч что-то насвистывал, Кэссиди чистил ногти, хозяин ровнял пепел в пепельнице.

- Сейчас подвезут, - так же хрипло объяснил он задержку. И действительно, через какое-то мгновение дверь распахнулась и в комнату вошел Бацилла - бригадир группы охраны кооперативов с еще двумя коллегами. Судя до шуму, в зале оставалось еще человек пять. Настроены новоприбывшие были вполне игриво:

- Ну ты и козел, Сева, совсем крыша поехала: лохов пугаешься, меня с такой бабы сдернул, позавтракать из-за тебя не успели. Ну ничего сейчас этих умников поучим и в "Агату" закатимся перекусить: за ложный вызов платить надо, а, Сева?

Нехорошо это, Сева... Неаппетитно, правда, Бутч? Я ведь тебя предупреждал, смотри, больше платить придется.

Бацилла резко повернулся к Кэссиди:

- Гля, хлопцы, эта плесень разговаривать умеет...

- За "плесень" кровью харкать будешь - если не извинишься, равнодушно заметил Бутч.

- Да ты, падла... - В руке Бациллы блеснул кастет, но руки уже соединились, глаза встретились и изо рта Бациллы, обдавая его коллег, вырвался мощный фонтан крови.

- Наглядная агитация, урок первый. - Бутч удовлетворенно пнул труп. Так я и говорю, Сева, что теперь за моральные издержки придется тебе все пятнадцать выложить.

Последние его слова потонули в грохоте выстрелов. Жирный Сева пытался укрыться за сейфом, обшивка кресел дымилась, пахло порохом.

- Зря вы так, ребята, горячитесь. Как бы от усердия не лопнуть, - и Кэссиди снова протянул руку Бутчу.

Рэкетиры не добежали до двери, какая-то неведомая сила раздула их почти в шары, раздались два негромких хлопка и в воздухе повис красноватый туман. Из зала в офис ворвались еще четверо молодцов, вооруженных автоматами.

- Бросьте оружие, мальчики, - ласково попросил Кэссиди. - А то, знаете, пуля - дура, штык - молодец. А еще - поднявший меч, от него и...

Изрешеченные тела троих еще не сползли на пол, когда четвертый уже стоял на коленях.

- Как тебя зовут, парень? - Бутч потрепал его по плечу.

- Колян... - пролепетал тот,

- Хорошее имя. И день у тебя, Колян, xороший. Удачный, прямо скажем, день. Далеко пойдешь, Колян, если с нами. Так что держи хер по ветру и слушай меня. Перво-наперво - уберешь здесь всю эту падаль, - и Кэссиди небрежно указал на то, что еще мгновения тому было сильнейшей группировкой города, - чтоб здесь как вылизано было, иначе - сам вылижешь, и приезжай в "Глечики". Мы там будем.

- Где ключи от бациллиной "тачки"? - Поинтересовался Бутч, Колян услужливо обшарил бывшего шефа и протянул искомое. - А ты, Сева, денюжку давай, за все про все - двадцатник. Сам знаешь, какая теперь инфляция, брат?!

Распихивая пачки по карманам, они вышли в зал.

- Ну что, девочки, развеемся? - Задорно спросил Бутч и девушки завороженно пошли за ним к машине. - Босс сказал, что на сегодня все свободны - райком закрыт, все ушли гулять.

- Бутч, ты же водить не умеешь?

Не дрейфь, дружище, Бог не выдаст, свинья не съест.

Кэссиди еще на мгновение задержался на пороге, оглядел Севу, Коляна и еще каких-то людей.

- Если кто спрашивать будет - нас зовут Бутч и Кэссиди. Счастливо оставаться!

IV

Пообедали на славу. Правда, все едва не испортил Левчик, решивший вместе со своей бригадой расквитаться за Бациллу. об этом рассказал подъехавший ко второму блюду Колян. Он был встревожен и неспроста - Левчик слыл "крутым мэном" и хоть и недолюбливал Бациллу, цеховую солидарность чтил свято. Девочки испуганно ойкнули и стали судорожно собираться. Кэссиди усмехнулся:

Если враг не сдается... - и протянул руку Бутчу.

Левчик не доехал до ресторана. "Тойота" с его командой сорвалась на полной скорости с обрыва недалеко от "Глечиков". Если бы судмедэкспертиза смогла что-нибудь определить по обгоревшим останкам, то была бы очень удивлена - все одиннадцать человек одновременно умерли от разрыва сердца...

А жизнь побратимов с этого майского дня резко изменилась. Все их силы теперь уходили на то, чтобы жить так, как хотелось прежде. Они перебрались в квартиру, которую где-то там, за Чопом и Леушенами, назвали бы "пентхаузом". Это строение располагалось на одном из "сталинских" зданий в центре города. Помимо выщербленной и местами небезопасной лестницы, прямо к дверям апартаментов можно было добраться на лифте, в котором сразу после вселения Бутча и Кэссиди перестали мочиться. Да и лестницу подремонтировали, подкрасили стены и вкрутили лампочки. На плафоны, правда, ЖЭКа не хватило. Зато в лифте навели полный ажур: повесили зеркало, положили коврик, даже плевательницу поставили.

Но, конечно, основное роскошество начиналось в самой квартире. Просторный холл вел в модерновую гостиную: громадный телевизор, видео, лазерный проигрыватель, диван, кресла, журнальный столик, невнятные, но, наверно, талантливые картины. Винтовая лестница давала возможность выйти на крышу, в солярий, а три двери выводили соответственно в спальни и кухню. Из каждой спальни был выход в персональный блок удобств. Обстановка тоже была неброская, но с намеком на роскошь. В спальне Кэссиди были книжные полки, в спальне Бутча развешана коллекция оружия.

За квартирой присматривала целая бригада девочек, отобранных Коляном. Он же беспокоился о содержимом холодильника и занимался жизнеобеспечением черного кота со странной кличкой "Буратино", в принципе принадлежавшего Кэссиди, но позволявшего милостиво себя ласкать также и Бутчу.

Внизу, на стоянке, сверкали спортивная "BMW" Бутча и солидная "ВОЛЬВО" Кэссиди.

Вставали около восьми утра, подымались на спортплощадку возле солярия и с полчаса разминались. Потом купались, плотно завтракали и выслушивали доклад Коляна о последних событиях. В случае необходимости ехали по делам. Если же таковой не возникало, обязательно отправлялись на прогулку. Гуляли обычно вдоль моря, вдвоем, почти до самого обеда. Обедали где-нибудь в городе, в ресторане. Потом возвращались домой: адмиральский час, газеты, книги, видео. Ужинали обычно в женском обществе, часто в ресторанах, иногда - дома. Не деловых гостей не принимали, сами визиты не наносили.

Девушки менялись каждый вечер, только редкие задерживались на больший срок и, как выражался Бутч, "оставались в обойме". Колян было пытался поставлять их, а затем перебиваться крохами с барского стола; поползновения его были пресечены на корню. На подарки не скупились, но денег никогда не давали - Кэссиди считал, что лучше дать луну с неба, чем деньги на ее приобретение. Некоторых приглашали - и никто не отказывался, некоторые приходили сами, привлеченные набиравшими известность именами: Бутч и Кэссиди. Колян прислуживал во время этих ужинов, он же и пресекал возникновение семейных неурядиц из-за отлучек жен, сестер или дочерей.

Бутч следил за состоянием гардероба; варьировали два стиля - сугубо строгий, деловой и нарочито-небрежный, артистический.

Все так или иначе занимавшиеся тем или иным бизнесом: фарцовщики, валютчики, кооператоры, цеховики, автосервис, спекулянты, базарные перекупщики - платили десятипроцентный налог. Кому повезло - с прибыли, кому меньше - с дохода. Сева платил 20%. Жили широко и деньги никогда не мешали.

И все равно деньги оставались. Их было достаточно много, чтобы Бутчу пришло в голову организовать долговременную операцию "Гарун аль-Рашид". Впрочем, следуя принципу Кэссиди, Бутч старался предъявлять сюрприз в вещественном виде. Это развлекало, вызывало самоуважение и заставляло все ярче сиять ореол вокруг имен бесстрашных экспроприаторов, не преступивших ни одного закона, безупречных любовников, щедрых дарителей - Бутча и Кэссиди.

V

Но Кэссиди всё хотелось чего-то большего. И счастливая идея не замедлила подвернуться: одна из девушек пожаловалась, что к ней пристает ее шеф, директор кооперативной комиссионки.

На следующее же утро Бутч приказал Коляду оповестить пайщиков об общем собрании, а Кэссиди заказал в типографии скромные, но изящные визитные карточки. На них было написано:

БУТЧ и КЭССИДИ

Специалисты по этике

... Под собрание сообразительный Колян арендовал зал одного из театров. Настроение у пайщиков было тревожное. Они впервые собрались все вместе и чувствовали себя неуютно и обнаженно. Но отказаться от вежливого, на первый взгляд, приглашения было невозможно: характер побратимов был уже достаточно хорошо известен.

На сцену, к самой рампе, вытащили два мягких кресла для Бутча и Кэссиди. Бутч, несмотря на летнюю жару, был в наглухо застегнутом костюме-тройке, Кэссиди - едва ли не в пляжной одежде. Колян шикнул и шумок в зале стих. Открыл собрание Кэссиди:

- Я рад, друзья, что все вы откликнулись на нашу скромную просьбу увидеться, оторвались от всех своих важных дел, чтобы послушать нас, неразумных... Долго мы думали, чем же еще можно вам помочь, как сбалансировать прибыль от вашей деятельности и поняли, что для этого необходима только ...

- Етика! - Именно так произнес это слово Бутч.

- Несомненно, дружище. Поясню на доступном вам примере. Николаша, распорядитесь.

Колян юркнул в зал и вытащил оттуда оцепеневшего верзилу с глазами-маслинами.

Вы уж не обессудьте, буду говорить по-простому, - предупредил Кэссиди и полуобернулся: - Это ты, козел вонючий, директор "Элеганта"?

Я...

- Так вот, слушай меня, паскуда, и мотай себе на рога. Работает у тебя, скотины безмозглой, девочка Леночка. Красивая девочка. Ес-те-тич-ная. - Бутч говорил спокойно, почти ласково. - С естетикой у тебя, обсоса, все в порядке. Но вот с етикой, с поведением - полный звездец. Прямо скажу - морильник. Видно, папаша мало по заднице ремнем драл... А, мало драл?

Наверно, - промямлил верзила, обливаясь потом.

- Так значит поэтому, вонючка ты засранная, плюешь на все писаные и неписаные законы и лезешь девочке Леночке под юбку или там в лифчик, лапаешь, короче говоря, свинья косорылая?! Плохо это, баран ты эдакий, неетично. Совсем, видать, Бога бояться перестал. Но ты ж, кобель скребучий, помнишь, что Бог - он не фраер...

- Не фраер... - Полуобморочно откликнулся верзила.

- То-то. Мы тут с Кэссиди мирковали себе: то ли растереть тебя, гниду позорную, по тротуару, то ли просто кастрировать. Потом супругу твою вспомнили - хорошая женщина, душевная, ласковая - и решили пожалеть.

- Обойдется тебе эта несимпатичная выходка в полугодовой штраф: плюс пять процентов к месячному платежу - за семинар по этике. - Объявил Кэссиди.

- Дешево отделался, байстрюк, на первый раз, - продолжал Бутч и заметил Коляну: - Николаша, уведите клиента, он, кажется, угадился.

- Сильные страсти имеют сильные проявления, - философски подытожил Кэссиди. - Уточняю, на всякий случай, для присутствующих кое-что по поводу...

- Етики, - вставил Бутч.

- Если, упаси Боже, кто-нибудь из вас до глупости ли, по неосторожности ли, позволит себе такое же, как предыдущий субъект, или скажем обсчет, хамство разнообразное, жульничество и прочее, в надежде легкомысленной, что мы почему-то не узнаем, а клиент не скажет...

- То етика вещь суровая: сначала штраф, а вторично...

- ... что ж все мы люди, все мы смертны, - с грустью вздохнул Кэссиди.

- На этой оптимистической ноте предлагаю завершить наши, смею надеяться плодотворные посиделки, - Бутч поправил узел галстука. - Желаю небывалых творческих успехов в вашем нелегком, но благородном труде.

... Позже, прихлебывая кофе, Бутч строго заметил Коляну:

- Пора вам, Николаша, как-то образовываться. Что это за вид, что за костюм. Вы ведь в конце концов, не швыцер какой, не рубщик мяса с Нового базара, и деньги у вас водятся - приоденьтесь.

- Культурки маловато, - иронически заметил Кэссиди.

- Ничего, это дело наживное, - успокоил Бутч. - Он у нас в институт культуры поступит, правда, Николаша?!

- Угм, - согласно-испуганно промычал Колян.

- Только смотри - сам, без всякого блата, - хихикнул Кэссиди. Подготовишься, книжки почитаешь, я тебе списочек составлю. Будешь вполне интеллигентным человеком.

- Хотя бы на первый взгляд, - Бутч сложил газету. - Уж мы это проконтролируем. Правда, Кэссиди?

- Какие проблемы, Бутч!

VI

Где-то через неделю после собрания Колян отчитался о прохождении операции "Этика". Поступления несколько увеличились, уровень обслуживания, кажется, тоже вырос. По крайней мере, скрытый опрос жалоб потребителей не выявил.

Собрали на стол, чтобы отметить это событие. Внезапный звонок прервал приготовления. Вышедший встречать неурочного гостя Кэссиди вернулся, несколько недоумевая. Вместе с ним в комнату вошел среднего роста мужчина в костюме среднего качества. В руках этот "средний человек" держал мокрый носовой платок, на улице бушевал зной, а в квартире работал кондиционер.

- Добро пожаловать! - Нарочито-вежливо поздоровался Бутч. - Как вас звать-величать?

- Меня зовут Иван Антонович, я ваш участковый инспектор, - бесцветным голосом отрекомендовался пришелец.

- Стра-анно, - протянул Кэссиди, - а вы мне сразу почему-то напомнили такого стандартного гэбиста, ну скажем, в чине майора...

- С чего это вы взяли? - недостаточно активно возмутился Иван Антонович.

- Настоятельно советую вам, любезнейший, играть в открытую, внушительно предупредил Бутч, усаживаясь за стол. - А то, знаете ли, Бог шельму метит.

- Ах, оставим все эти незначительные мелочи, - внезапно смягчился Кэссиди, - излагайте суть возникших проблем и угощайтесь, мы всегда гостю рады.

Иван Антонович: судорожно сглотнул - стол буквально ломился.

- А-а, вы, верно, при исполнении? - вежливо поинтересовался Бутч. Или, быть может, на диете, а то - милости прошу!

Кэссиди разлил вино по бокалам и провозгласил:

- 3а встречу!

Пригубив вино, закусили.

- По данным паспортного отдела ваши настоящие имена... - начал было через некоторое время "майор".

- Ой, оставьте эти глупости, милейший Иван Антонович! - Кэссиди сладко улыбнулся. - Николаша, предъявите гостю документы...

Через минуту перед потрясенным "майором" лежали паспорта, водительские права и еще какие-то удостоверения и во всех вместо имен, фамилий, дат рождений и национальностей было вписано только "Бутч" иди "Кэссиди".

- Как вам нравятся наши цветочки, майор? - Бутч отхлебнул вина. - А мне сдавалось, что вы интересуетесь ягодками?!

- Давайте поставим точки над "i", - радушно предложил Кэссиди.- Вы, наверно, хотите предъявить нам смехотворные обвинения в рэкете, вымогательстве, шантаже и, Боже упаси, убийствах. Никаких доказательств или, тем более, улик у вас нет и быть не может. Они просто не существуют. Мы - специалисты по этике, Николаша, вручите Ивану Антоновичу, нашу карточку...

- Вы что же, хотите меня убедить, что все эти люди, - тут "майор" вытащил из внутреннего кармана пиджака пачку скрепленных листов, - платят вам десятую часть прибылей за науку о правилах поведения?!

- В чем-то вы правы, - Бутч закурил, - мы учим их, что несоблюдение этих правил может закончиться весьма неприятным инцидентом...

- Скажем, разрывом сердца, - уточнил Кэссиди. - Такая, знаете ли, непредсказуемая штучка. Или, к примеру, инсульт...

- Надеюсь, вы-то понимаете, что мы не имеем абсолютно никакого отношения или влияния на такие случаи? Мы только утверждаем, что нарушение этики не останется безнаказанным, наказание будет быстрым и суровым, но если соблюдать этику, то оно не последует. Это не вызывает у вас ассоциаций с вашей работой?!

- В случае же если ваших коллег заинтересуют источники нашего скромного благосостояния, - снова включился в беседу Кэссиди, - мы готовы предоставить всю интересующую их информацию. А сейчас, простите - после обеда очень полезно вздремнуть час-полтора.

- В конце концов, какие могут быть к нам претензии - законы мы соблюдаем, налоги платим, власть уважаем. - Бутч говорил это уже в дверях своей спальни. - И вообще, обратите внимание - культура обслуживания выросла, хамства и жульничества нет в помине - тишь да гладь, о рэкете ни слуха, ни духа. И если вы спросите, благодаря кому это, половина ответит: "Бутч и Кэссиди"... Желаю успехов, майор!

VII

Впрочем, тишь да гладь были более чем относительны. Страх, охвативший прослойку "делаваров" абсолютно на коснулся воров, кидал, заломщиков и им подобной публики. Город перешёл из рук нескольких группировок под контроль Бутча и Кэссиди, и силы, прежде сдерживаемые и управляемые рэкетирами, теперь вырвались на свободу. С наступлением темноты город вымирал, в районах заправляли десятки мелких банд. Статистика сразу показала рост грабежей, насилий, убийств. Милиция старалась по вечерам не приближаться к Центральному скверу, из которого временами доносились душераздирающие крики. А над сквером парил подвешенный к дирижаблю плакат, сияние которого напоминало днем и ночью:

БУТЧ и КЭССИДИ утверждают:

ЭТИКА - ЗАКОН ВАШЕЙ ЖИЗНИ!

Не забывайте об этом!

В один из вечеров дирижабль был притянут к земле и взмыл в небо лишь несколько спустя, когда белоснежное полотно плаката было обильно залито кровью. Колян сообщил об этом во время утреннего чаепития. Это был вызов. Плательщики заволновались - зачем платить за покой, если он не гарантируется?! Их делегаты упирали на соблюдение побратимами своих обязательств. Это тоже был вызов и вполне справедливый,

Бутч курил сигарету за сигаретой, Кэссиди раскуривал трубку. Он уже принял решение.

- Николаша, друг мой, - он придержал Коляна за локоть, когда тот уносил грязную посуду в кухню. - Как подвигается ваша учеба? Сессия на носу, а знаете какое серьезное дело первый курс...

- Да-да, - оживился Бутч. - Какие успехи?

Колян мгновенно вытянулся и собрался было рапортовать, но Кэссиди остановил его, похлопав со плечу:

- Мы вам вполне доверяем, Николаша, и верим в то, что никакие гулянки не отвлекут вас от занятий и вы не посрамите нас. Но мы переживаем, чтобы вы не перезанимались; выберитесь сегодня вечерком в город, возьмите любую из наших машин, какая больше понравится, а нам оставьте свою, нам тоже что-то проветриться захотелось, в люди выйти...

- Мне говорили, Николаша, - доверительным тоном продолжал Бутч, - что если быть проще, то люди к тебе потянутся сами... Так что развлекитесь.

Колян ничего не понял, но ключи выдал немедленно. С не меньшим удивлением он исполнил приказание отменить все приглашения на ближайшие две недели.

До вечера Бутч и Кэссиди изучали статистику преступлений, пытаясь определить эпицентры. Выяснилось, что всюду одинаково погано. Из этого следовало, что погасить очаги не удастся и оставалось рассчитывать только на психологическое воздействие операции "Этика - 2".

В город выехали в сумеркаx. "Девятка" Коляна выглядела неплохо, но внимания на нее никто не обращал. Да и сам Колян отвлекал , создавая ощущение, что его хозяева в этот вечер в другом месте. Но особых уловок не потребовалось. Ночная жизнь шла своим чередом: редкие прохожие жались к домам на неосвещенных улицах, вольготно себя чувствовали только большие шумные группы.

Вот одна из них полукольцом охватила выскользнувшую из переулка парочку и, улюлюкая, погнала ее в сторону одного из дворов, видимо, бывшего базой. Бутч и Кэссиди вышли из машины и последовали за ними.

Ни одно окно во дворе не светилось, ни откуда не доносилось ни единого звука. Жители выжидали. В углу двора, под единственным уцелевшим фонарем, двое или трое избивали парня, рядом на куче палой листвы остальные деловито и без суеты раздевали его подругу. Появление Бутча и Кэссиди не произвело на шайку никакого впечатления.

- Пеца, разберись с этими лохами, - скомандовал главарь и некто несовершеннолетний, дыша дешевыми сигаретами, сивухой и плохими зубами, лениво подошел и цедя сквозь зубы предложил:

- Сматывайтесь, пока целы, мудаки, а то смотрите - после нее вас оприходуем!

Шайка дружно зареготала. Руки сомкнулись...

Кэссиди подошел к ошеломленному парню:

- С вами все в порядке? Мы приносим вам и вашей подруге свои искренние извинения и надеемся, что это поможет, - он вручил пухлый фирменный конверт - компенсировать понесенный ущерб. До свидания. Мы вызовем "скорую".

Бутч сел за руль:

Кажется, вечер начал удаваться! Поехали дальше...

Так они выезжали каждый вечер на, протяжении всей недели. А утром восьмого дня по всему городу был развешан плакат:

БУТЧ и КЭССИДИ

НАПОМИНАЮТ:

ЭТИКА - ЗАКОН ВАШЕЙ ЖИЗНИ!

Предупреждение нарушителям сделано,

специалисты по этике гарантируют вам покой!

... Дирижабль с рекламным плакатом по-прежнему висел над Центральным сквером, сияя первозданной белизной. На Северном кладбище экскаватор отрывал новый ряд. "Гастролеры" покидали город. Колян меланхолически считал издержки операции и от нечего делать прикидывал возможную стоимость телевизионной рекламы специалистов по этике, Бутча и Кэссиди...

VIII

Операция "Этика - 2" действительно сделала побратимов популярными. Страх, смешанный с благоговением властвовал над городом. Стало ясно, что этика не просто рекомендация, а общий закон и за нарушение его всегда одно наказание - смерть.

Жизнь же Бутча и Кэссиди шла своим чередом. Колян сдал первую сессию, к всеобщему удивлению, весьма прилично. Кэссиди милостиво позволил ему жениться. Колян немало недоумевал, не зная как воспринять это: как рекомендацию, разрешение или приказ.

В город все было спокойно, на миллион человек не набиралось даже случая пьяного дебоша. И не удивительно - не осталось, наверно, ни одного места, где бы не висел плакат: "Помни, ЭТИКА - закон твоей ЖИЗНИ!" С плаката, бесстрастно-пронизывающе смотрели льдистые глаза.

Появляться в городе не было никакой необходимости и Бутч предложил переехать на зимнюю дачу, где побратимы и провели почти всю зиму. На ритме жизни переезд не отразился. Эта размеренная жизнь неофициальных хозяев города после недавних бурных событий казалась скучной. Кэссиди погрузился в сплин - что бы он ни делал: читал, смотрел видео, гулял, развлекался с девушками - все время повторял: "Скучно-то как, Господи! " Бутч тоже сник, целыми днями упражнялся в подземном тире, парился в сауне, играл сам с собой на бильярде. На ламентации Кэссиди он неизменно ответствовал: "Что, Феденька, репка?!"

Колян, видя такое настроение, сначала было несколько оживился, но потом и сам как-то угас, и то бродил по дому безмолвной тенью, то объедался на кухне. Желание учиться у него пропало, а Бутч и Кэссиди перестали настаивать.

Весна, необычно ранняя и теплая в этом году, вначале не принесла оживления. Лишь перед днем рождения Кэссиди друзья решили выбраться в город. Особых дел, впрочем, не было, все оставалось спокойным, хотя бы в силу смотрящих со всех углов плакатных глаз, поблекших за зиму, но все таких же грозных. Выехали поздним вечером, чтобы не привлекать излишнего внимания. Через опущенное стекло в машину врывался сладкий аромат цветения. Ехали быстро, Бутч иначе не умел; на участке, где дорога сужалась, зажатая двумя холмами, он все же слегка притормозил - впереди виднелся какой-то темный массивный силуэт. Удар, три почти синхронных вспышки, взрывы, снова вспышки и взрывы.

В материализовавшейся тишине они вышли из остатков машины и пошли мимо полыхающих обломков самосвала, на ходу сбивая ладонями огонь с одежды. Справа и слева полоснули очереди, они шли на останавливаясь, под мат и крики ужаса нападавших. В метрах тридцати впереди была видна группа машин и суетящиеся вокруг нее вооруженные люди. Паника среди них достигла апогея, когда Бутч и Кэссиди подошли к ним поближе. В свете фар было видно бледное лицо "майора".

- Подойдите-ка сюда, - негромко приказал Кэссиди и "майор" подошел на негнущихся ногах.

- Вы что же, сами до этого додумались? - осведомился Бутч.

- Поймите, - пролепетал Иван Антонович, - у меня был приказ уничтожить вас любой ценой. Чтоб воспрепятствовать дальнейшему подрыву авторитета власти.

- Прелестно! Ты слышал, Бутч, их авторитет еще можно подорвать!

Но Бутч, не слушая его, притянул "майора" за галстук и тихо , но внятно шептал, глядя прямо в глаза:

- Что - думали так легко с нами, раздавить как тараканов решили? А ведь и тебя, подонка, и людей твоих, и начальников, и жен, и детей ваших можно просто в миг в порошок стереть... Не понимаете, видать, этого! И живете вы все, шушера, только потому, что руки до вас не доходят, да и незачем все это - новые придут, ничем вас не лучше...

- А почему б вам самим... - Мокрый от пота "майор" пытался сохранить самообладание.

- А зачем нам в вашем дерьме мараться? Мы и так выше любой власти.

- Потому, что этика, милейший Иван Антонович, это закон не только жизни, но и смерти... Вам, надеюсь, понятно, чем это закончится в следующий раз?! Так и передайте по инстанциям, да и машину к утру новую подгоните. Такую же. И не позже полудня - у нас завтра уйма дел. А мы пока что в вашей поедем. Бывайте, ребята.

Напоследок смягчившийся Бутч заметил налетчикам в назидание:

- Что, Феденька, репка?

Кэссиди вяло отозвался из глубины салона:

- Скучно-то как, Господи!

На заднем бампере служебной "волги" в отраженном свете блеснула броская наклейка:

"Помните, ЭТИКА - закон вашей ЖИЗНИ"

И ниже, размашисто:

"БУТЧ и КЭССИДИ".

IX

Лето неумолимо приближалось, а с ним надвигались и заботы. Все больше людей со всех концов страны приезжали просить помощи, обещая взамен любые блага. Идея широкого вмешательства, категорически отвергнутая ранее, теперь представлялась необычайно привлекательной. Только и было разговоров, что о тбилисских шашлыках, воронежских красавицах и ташкентском винограде. Хотелось экзотики и приключений, Колян ездил в командировки - выяснять обстановку. Известия от него поступали обнадеживающие. Особенно настойчиво приглашали в столицу и Бутч от предвкушения потирал руки.

За день до отъезда Кэссиди бросил взгляд на календарь и с удивлением обнаружил, что сегодня ровно год со дня встречи с мужиком. Решили навестить благодетеля. Оделись скромно, но со вкусом, взяли пару ящиков пива, воблу и поехали на поиски. Долго искать не пришлось - мужик сидел на том же месте и с блаженно-придурковатой ухмылкой потягивал подсоленное разливное пиво. Дары он принял охотно, но без бурной радости.

Присели рядом, выпили, закусили. После второй банки мужик будничным трезвым голосом произнес:

- Ну что, хлопцы, спасибо вам.

- Да нет, что ты, отец, это тебе спасибо...- Бутч невольно оглянулся на висевший за спиной плакат с призывом помнить об этике.

- Хорошая, значитца, штуковина, - задумчиво констатировал мужик, - не подвела. Одно только плохо - экспериментальное изделие. Больше года, и дня не работает. Не тянет, и все тут...

- Ты чего несешь, старый? - Почти ласково спросил Кэссиди.

- Да ты глянь на браслет-то твой, - невозмутимо продолжал мужик. Поблек, небось, весь, пожух, на руке болтается, так? А теперь посмотри на мои, - мужик вытянул руки и из-под грязных манжет блеснули тугие волоски, то-то. А вы, небось, и не замечали... Цивилизация у нас, хлопцы, ничего себе, этика тоже закон жизни, да только чуток другая - выбираться из этой ситуевины вам придется самостоятельно.

- Это как же? - У Бутча дрожали губы.

- Ну, раз деньга есть, то тут и паспорт купить можно, хороший, как следует быть, и билет на самолет. Есть, в общем, варианты, да и день у вас еще в запасе. Так что бывайте здоровеньки, спасибо за испытания, может когда и встретимся... - И, сорвав со стены плакат, мужик завернул в него рыбину, сунул сверток в карман пиджака, в другой положил балку пива и ушел, насвистывая: "Капитан, капитан, улыбнитесь..."

Что, Феденька, репка?!

Скучно-то как, Господи...

...Разгоряченное людское скопище выдавливалось в узкие переулки, отходящие от "толкучки". Выделить кого-то было невозможно, взгляд скользил по лицам, не отдавая никому предпочтения. Выбрать можно было любого, вот хотя бы этих двух, влившихся назад в толпу и уже окончательно растворившихся в ней, так что и не различить. А можно выбрать и других, не так велика разница...

... Ветер срывал со стен грязные бинты плакатов...

ЖИТИЕ РЕЦИДИВИСТОВ

Часть вторая

I

Солнце падало на городок с яростью пикирующего бомбардировщика. А, впрочем, обычное лето на побережье: +40, стопроцентная, как запись в паспорте, влажность - до первого декабрьского дождика.

Левант.

Плоские беленые крыши.

Белые стены.

Вялые потные лица,

Плавные движения, гортанная речь.

Не спасают ни кондиционер, ни вентилятор,

Убежище - дышащий прохладой блиндаж паба. Пусто. За стойкой хозяева медленно потягивают нагревающееся пиво.

- М-да, вляпались...

- Не ной, знал бы, где упал, - перинку б подстелил.

- Нет, ну надо же быть таким мудаком!

- Не был бы мудаком - лежал бы сейчас на Третьем еврейском.

- Это еще как посмотреть.

- Да как ни смотри. Побаловались - и будя...

- Зато как побаловались, Бутч!

- Всю жизнь помнить буду.

- А ты что, жалеешь, что ли?

- Да что ты. Назад дороги нет, Кэссиди, ты сам знаешь.

- Не войти в реку, не войти... Зато теперь мы знаем, на что способны. Этот паб и штука баксов на двоих. И того у многих нет. А уж пива - залейся.

- Конечно, залейся - кроме нас, его никто не пьет.

- Ну так уж не пьют.

- Меньше, чем хотелось бы.

- И на том спасибо.

- Нельзя жить прошлым. Нет его. И не было никогда. И будущего нет. И никогда не будет.

- А что тогда?

- Паб, клиенты, должники, кредиторы. Пока не сдохнем.

- Чем скорее - тем лучше.

- Нет, ты предложи что-нибудь, ты так просто языком не шлепай.

- Я и предлагаю - крюк, веревку и мыло. Если не нравится - одолжу у Вадика "беретту".

- Куда это ты разогнался, Кэссиди?

- А ты представь себе еще пять лет такой жизни. А десять? Что же ты молчишь, Бутч?

- Репка, Феденька, репка.

- Скучно-то как, Господи.

Дверь приоткрылась, по залу прокатилась волна раскаленного воздуха, а в возникшую щель просочился испитой мужичонка. Несмотря на жару, он был одет в вечерний костюм, невероятно грязный и заношенный - пиджак на голое тело. На макушке - вылинявшая шапчонка с надписью "КиIв" и надтреснутым козырьком. Мужичок проковылял к стойке.

Вежливо рыгнув в грязноватый кулак, он извлек из внутреннего кармана хорошо просушенную тараньку, хряпнул ею о никелированный угол и просительно осведомился:

- Пивка не найдется, хозяева?

- Пидар... - На выдохе просипел Бутч,

- И это вместо "здрасьте". - мужик усмеxнулся. - А ведь культурные ребята. Были. До репатриации. Крепко укатали сивку Иудейские горки. Климат такой, правильно я говорю, а? Как же тут без пивка, сердешные?

- Пидар... - голос Бутча не предвещал ничего хорошего.

- Однообразно, хлопцы, ни ума, ни фантазии. А ведь без меня и вспомнить-то было бы нечего...

- А знаешь ли, любезнейший, - медово улыбнулся Кэссиди, доставая из-под стойки бейсбольную биту, - что память дается человеку, чтобы сравнить то, кем он был, с тем, чем он стал?!

- Натюрлих! Вильям Шекспир,

- Да что мы с ним цацкаемся, Кэссиди, это же из-за него, козла гребучего, все прахом пошло...

- Позволю тебе напомнить, что прахом все пошло из-за естественного износа изделия, а ваш покорный слуга, или, как вы изволили выразиться, козел гребучий, вас предупредил, чтоб вы смотаться успели.

- А то что было бы?!

- Ну, Коляна для начала за член подвесили...

- ... Так тож Колян...

- Да, я думаю, что вы бы так дешево не отделались, А в целом - все путем: выглядите - тьфу-тьфу-тьфу, даром, что колбаса индюшачья. Паб тоже, чтоб не сглазить, - денежку, небось, вывезли. А трудности абсорбции - с этим, ребята, к главе правительства.

- Ты смотри, он еще прикалывается...

- А что мне делать, когда я уже полчаса пива дожидаюсь. Прогорите с таким сервисом, хлопчики.

- Твоими молитвами.

- А что я? Я вам только добра желаю.

- Расскажи это своей бабушке.

Мужик отхлебнул пива, закурил извлеченный из-за уха чинарик и пригорюнился:

- Не выйдет, хлопчики. Бабушка-то моя нетерпелива была - страсть, от нетерпеливости перепонки и склеила. А я к вам с делом ведь пришел...

- Не, Бутч, точно придется его этике поучить.

- Эх, молодо-зелено. Ты что же, думаешь, я к тебе, мудаку, без защиты явился? Да и то - местечко здесь неспокойное, все ножичком поковырять пытаются. Зря. Мы-то ведь тоже, чай, не в носу ковыряем...

- Ладно, выкладывай, раз пришел.

- Дело у меня, пацаны, обычное, знакомое, можно сказать. - Мужик покопошился в недрах пиджака и вытащил два перстня - один вроде как с александритом, другой - с сапфиром, - Одна естетика дорогого стоит. Художественная вещь.

Бутч и Кэссиди смотрели не отрываясь,

- Система обычная, но со значительными усовершенствованиями. Заряд рассчитан не на время, а на интенсивность использования. Ну и увеличен, конечно. В стационарном состоянии сохраняется неограниченно долгое время, вместе с тем обеспечивая полную защиту владельца. Для активных же преобразований - как обычно, соединяют дуали. Применять, если с умом, хватит на 8-10 ваших лет. При разрядке кристаллы обесцвечиваются.

- Да, хороша штучка, - завороженно пробормотал Бутч.

- Дело для вас знакомое, никаких проблем не возникнет. А в этом-то климате просто вещица необходимая!

- Где угодно - только не здесь, - быстро вставил Кэссиди.

- Это почему еще?!

- По кочану!

- А как же историческая родина, зов предков и прочая?

- Не хочу - и все тут, вот такое я говно.

- Да уж, знамо дело. Ну, на нет и суда нет. А где же полигонить будете?

- Там же, где и раньше.

- Ностальгия, говоришь. Ладно, как хотите, я ведь как лучше...

- Видали мы твое лучше.

- И еще - компенсацию давай!

- Да вы чего, ребята?

- За моральный ущерб. Етика, старик, дело тонкое.

- И во сколько вы свои нюансы оцениваете?

- Скажем - двести тонн "зелени": на первое время хватит.

- Вот и славно. По рукам?!

- Сначала перстни и деньги.

- Разве я вас обманывал?

- Еще чего не хватало - Три руки легли одна на другую. Мужик поковырялся в кармане брюк и начал вытаскивать деньги, слюнявя купюры и шевеля губами, Бутч повесил табличку "3акрыто". Кэссиди разливал пиво в три кружки.

Солнце поспешно завалилось за горизонт под натиском юрких сумерек. На улицах стало людней и шумней.

II

Поеживаяcь от вечерней свежести, к стойке таможенного контроля подошли двое.

- Ишь ты, - только и сказал чиновник и сдвинул фуражку на затылок.

Тот, что был пониже, - коренастый блондин, одетый с иголочки: итальянский костюм, английские ботинки, вылитый "Неккерман" - рукой, затянутой в лайковую перчатку, предъявил паспорт.

- Сандэнс Бутч, - отрывисто представился он и приподнял темные очки. На офицера глянули глаза цвета "небо над Иудеей на третий день xамсина".

Второй был не менее экзотичен: лоб его был выбрит до висков, зато на затылке темные, с сединой волосы были собраны в косицу. Бородка еще более удлиняла несколько вытянутое лицо. Облачен он был в тропический "плантаторский" костюм цвета хаки, в одной руке был зажат стэк, вторая держала пробковый шлем. Передвинув сигарету в угол рта, он сообщил:

- Меня зовут Кид Кэссиди, - и также предъявил паспорт, - Прошу вас, милейший, побыстрее.

- Да, мля, а то у нас еще дел по горло, - грубо заметил Бутч - Ксивы полный звездец.

- Знаешь ли, Бутч, - Кэссиди элегантно стряхнул пепел в консервную банку, - нас, кажется, подзабыли.

- Ничо, скоро вспомнят, - пообещал Бутч с выражением лица, не сулившим склеротикам ничего xорошего.

...Из драгоценностей были задекларированы только два перстня...

Впрочем, как выяснилось, память отшибло не у всех - на выходе из морвокзала их ожидал Иван Антонович. В генеральской форме он выглядел весьма импозантно.

- Ба, знакомые все лица. Смотри-ка, Бутч, сколько лет, сколько зим! Товарищ генерал...

- Гусь свинье не товарищ, - огрызнулся Бутч и поправил узел галстука. Но Ивана Антоновича этим было не пронять - улыбнувшись, он пригласил гостей в служебный лимузин. Беседу продолжили здесь же, в одном из портовых офисов.

- Снова за старое?! Мы же договаривались...

- О чем вы, мон женераль? Времена меняются, куда уж нам деваться...

- Но уговор дороже денег

- Подотритесь этим уговором, - Бутч сплюнул на пол. - Нам его навязали, когда мы были слабы. Это время прошло - продемонстрировать?

- Надолго ли?

- Навсегда! Вы, кажется, забыли, с кем имеете дело?

- Зачем же так, Бутч? Генерал нам сейчас расскажет, каких убедительных успехов он добился на ниве охраны правопорядка после нас с тобой. Со звездочками все в порядке, а вот как оно на практике - интересно было бы узнать... Неужели все еще убивают, грабят, насилуют? Ай-яй-яй, родимые пятна социализма - но мы-то теперь не при чем, Иван Антонович?

- А если вам визы аннулировать и в 24 часа в ваши палестины?!

- Ты меня Родиной не пугай, как когда-то говорили. Но нужна ли эта конфронтация в век всепобеждающего консенсуса?! Мы ведь можем быть друг другу полезны, у нас, знаете, сколько идей - на все ваше управление хватит. И у меня такое чувство, что мы поладим - и чем раньше, тем лучше.

- Знаю я ваши идеи - они хороши, пока работают, а потом...

- И на старуху бывает неряха. Мы скорбим о Николя. Но теперь все будет на совсем другом уровне, скажи, Бутч.

- Чего там - солидный имидж, европейские традиции, американские масштабы и еврейские штучки - специально для потребителя. Вся проблема в том, что вам, генерал, лучше согласиться - вы ведь нас не первый день знаете...

Они вышли на улицу под утро. Перламутровые глыбы тумана поддерживали в вышине бронзовую фигуру Герцога. Казалось, он благословляет сделку.

III

Несмотря на все старания, без шума не обошлось. В первое же утро побратимы приобрели новенький "мерседес", а вечером стали хозяевами просторного особняка на Французском бульваре. Еще через два дня, когда слухи почти улеглись, в вечерней газете появилось объявление:

"ДИНАМИЧНОЙ ФИРМЕ ТРЕБУЕТСЯ МЕНЕДЖЕР! "

ПОДХОДЯЩЕМУ - ОТЛИЧНЫЕ УСЛОВИЯ"

Далее следовали номера телефонов и подпись: С.Бутч и К.Кэссиди.

... Проводив сотого претендента, Бутч плюхнулся в кресло и брызнул в стакан содовой из сифона:

- Не надо было подписываться - ты смотри, кто пришел: жлоб на хаме и быдлом погоняет.

- Что поделаешь - Колянов имидж, на могилку его, что ли, съездить.

- Ишь, расчувствовался. Сначала поквитаемся за него.

Кэссиди закурил:

- Деграданс... А не перейти ли нам на веранду, Бутч? Или в ресторан махнем, девочек покадрим?

- Уйми зуд, маньяк. Первым делом испортим самолеты.

Веранда вплывала в сумерки, как субмарина, возвращающаяся в родную гавань.

- Слышь, Бутч, там, в кустах, кто-то шевелится.

- Н-да, шизуха косит наши ряды, а вроде и не пили. Кот это.

- Странно, никогда не видел котов с диктофонами и камерами, - с этими словами Кэссиди хлестнул стеком по кусту.

- Эй, полегче, так и глаз выбить недолго, - из куста выбрался невысокий аккуратный паренек неопределенной внешности и возраста. О таких говорят: "Маленькая собака - до старости щенок", но тут и с породой не все было ясно.

- Слыхали ли вы, юноша, о праве частной собственности? - мрачно полюбопытствовал Бутч. - От наказания это, впрочем, не освободит.

- Тысяча извинений, я репортер из "Нового обозрения", меня зовут Дима Штейнбоков и я всего-навсего хотел поинтересоваться, как идет отбор менеджеров в вашу уважаемую фирму.

- Я где-то читал, Кид, что хороший журналист - это мертвый журналист, у него даже труп хорошо пахнет.

- Ну что ты, Сан. Посмотри на него - зачем такого убивать? Вчиним иск этому "0борзению" тысяч так на сто "зеленых", а там они сами его прикончат и не будут совать нос не в свои дела.

- Значит, отобрать вам никого не удалось. Следует ли из этого, что продолжения операции "Этика" не последует?

- Экий ты начитанный, паренек. Где учился?

- В политехе.

- Какой выпуск?

- Семьдесят седьмого.

- Так ты Клена знаешь?

- Ну еще бы.

- А Бронфенбреннера?

- Вместе на пиво ходили.

- А в СТЭМе ты бывал?

- Было дело.

- И в "Лире"?

- Как-то раз даже с Кашнером вместе пели.

- Чем занимался после института?

- На яхте плавал, работал в "Главюжгипросинтезтресте".

- Это на Титова угол Савицкой?

- Точно.

- А я там тоже - на Голикова угол Ватутина...

- Ладно, Кэссиди, оставим воспоминания на потом. Как ты в газете оказался?

- Жить-то надо, вот и оказался.

- Дело ясное, что дело темное. Расскажи-ка лучше, почему это мы тебя не знаем - и жили рядом, и учились почти вместе, и знакомые общие - а тебя что-то не припоминаем?!

- Уж простите, но это вроде не моя проблема.

- А вот тут ты глубоко заблуждаешься, но и то лишь до тех пор...

- А знаешь, Бутч, он мне нравится.

- В плане?

- Как менеджер. Такой нам и нужен: чтобы и интеллигентен в меру, и чтоб все про всех знал, а все про него - ничего.

- В этом что-то есть. Эй, новобранец, притащи "шампунь" из холодильника - обмоем праздничек.

- Это какой еще?

- А такой, что с завтрашнего дня ты работаешь у нас. Менеджером. Милости просим к девяти часам и не опаздывать - яйца оторву.

Зашипело. Чокнулись.

- Будьмо.

- Димыч, а что ты слыхал о Коляне?

IV

Как поэтически выразился Бутч, "нива сильно заросла сорняками". За время отсутствия побратимов на месте выкорчеванных когда-то группировок выросли новые, укрепились, распустили корни и кроны - вроде всегда так и было. И все эдакое, экзотическое: ассирийцы, китайцы, эвенки. Местных в "бизнесе" почти не осталось, а новые любопытством не отличались, так что о Бутче и Кэссиди ничего не слыхали.

Услышать им пришлось, и не далее как в день Знаний, 1-го сентября. Димыч начал объезжать все известные ему конторы часов в восемь утра на специально выделенном по такому случаю "мерседесе". Бронежилет под костюмом комически полнил его, первоклассники прыскали в кулачки, поглядывая на невозмутимого и потного дядю.

Димыч обошел все офисы, вручил одинаковые бледно-розовые конверты, собрал расписки о вручении и вернулся на виллу "Эден" (так окрестили дом побратимы) лишь в четыре. Пройдя сквозь дом, он не раздеваясь плюхнулся в бассейн.

- Упарился, милый? - участливо спросил Кэссиди. - А это ведь только посевная, это еще даже не цветочки, не говоря уж о ягодкаx.

Кэссиди расположился в шезлонге. Рядом на столике - вино, фрукты, сигаретница. Сладкий дымок таял в вечереющем воздухе - Бутч лениво обмахивался свежей вечерней газетой. В ней на первой странице было воспроизведено содержание письма, которое разносил Димыч, и - в рамочке обращение к жителям города. Бутч вновь вчитался в жирные строки:

"Уважаемые господа!

Считаем своим долгом сообщить вам, что с 1 сентября с.г. общество взаимного страхования с неограниченной ответственностью "Бутч и Кэссиди" открывает свое представительство. В связи с этим мы уведомляем вас, что деятельность ваших организаций будет приостановлена тем или иным способом. Вам предоставляется 72 часа для свертывания текущих операций и эвакуации.

Мы выражаем искреннюю надежду, что эта назревшая мера будет воспринята вами с пониманием и не повлечет за собой ненужных инцидентов.

С наилучшими пожеланиями,

Сандэнс Бутч, Кид Кэссиди".

Бутч довольно усмехнулся и стал перечитывать второе объявление:

"К жителям города!

Дорогие сограждане! Мы надеемся, что все вы помните период становления нашей фирмы, ее акцию "Этика", всю нашу деятельность, направленную на обеспечение достойной и безопасной жизни всем тем, кто ее заслуживает.

К сожалению, мы вынуждены были прервать ряд намеченных программ в связи с расширением зон влияния нашей фирмы на Ближнем Востоке.

Сегодня мы можем с радостью заявить:

МЫ ВОЗВРАЩАЕМСЯ!

С радостью, но в то же время и с грустью, ибо состояние общественной жизни, которое мы застали после полуторалетнего отсутствия, вызывает лишь жалость. Но мы не намерены сидеть, сложа руки. Уже в ближайшие дни вы сможете убедиться, что Бутч и Кэссиди держат слово, как и прежде.

С надеждой на сотрудничество..."

Бутч отбросил газету:

- Как ты думаешь, Кид, когда все начнется?

- Сначала они не поверят. Потом пошлют парочку "торпед" прощупать обстановку. К концу третьего дня они предпримут нечто вроде "мятежа отчаяния"...

- А что мне теперь делать? - поинтересовался переодевшийся Дима.

- Искать здание под офис, подбирать кадры и - беречь себя!

Кэссиди оказался прав. Не успели истечь первые 24 часа, как три боевика пытались обстрелять "Эден" из гранатомета и автоматов. Опознать их не удалось - тела обуглились до того, что при малейшем прикосновении рассыпались в пепел. Впрочем, машина, на которой они приехали, принадлежала армянской группировке - этими сведениями любезно поделился Иван Антонович.

С другой стороны, полуоплавленное оружие было китайского производства.

Противоречие разрешил Бутч в присущей ему манере - обе группировки, и армянская, и китайская были ликвидированы еще до рассвета, Иван Антонович повторял в восторге:

- Я слыхал, что можно найти человека по фотографии, но вот что можно его по фотографии еще и потерять!

Побочных эффектов практически не было, если не считать нервного шока у любовницы одного из армян, превратившегося в мешок из крови, мяса и костей прямо в ее объятияx.

Утром Димыч побывал в мэрии; с ним были предупредительны вплоть до готовности освободить здание. Здраво рассудив, что в этом пока нет необходимости, он деликатно отказался и попросил бывший Дворец учащегося, в свое время отошедший к нарьян-марской группе, переоформить на общество.

- Так ведь они еще не выехали?! - недопоняла чиновница.

- Не выехали, так их вывезут, - мягко улыбнулся Димыч и оказался прав.

Гордые нарьян-марцы попытались обстрелять его машину в 12:40. А в 12:41 с ними было покончено, и только багровые пузыри лопались в воздухе еще минут десять.

День прошел спокойно и закончился в непривычно притихшей "Семирамиде". Кэссиди был в ударе, читал стихи, Бутч выбирал девочек на вечер, Димыч докладывал об итогах дня. Бутч поинтересовался, какую выбрать Димычу. Тот смутился. Бутч посуровел:

- Ты что, "голубь"?!

- Да что вы, Сан.

- То-то же. Смотри - яйца раздавлю, тогда хоть к лесбиянкам иди. Какую берешь?

- Ну... xоть вот эту.

- Губа не дура. Схвачено.

День второй прошел также без приключений. Димыч ездил отбирать будущих страхагентов - объявление было опубликовано еще первого числа. Избранных им, за редким исключением, Бутч и Кэссиди утвердили. Димычу за усердие был вручен отличительный знак главного менеджера. Золотой треугольничек, обрамляющий сделанный из сапфира глаз, больше напоминал орден, причем масонский, что Димыч не преминул заметить. Кэссиди в ответ разразился пространной и не вполне трезвой речью о целях масонства и близости их устремлениям общества взаимного страxования. Бутч с трудом унял его.

Противник, судя по всему, в это время объединялся и, объединившись, утром третьего дня захватил два детских сада и три школы. Дети были объявлены заложниками и могли быть обменены только на головы Бутча, Кэссиди и - желательно - Димыча. Администрация заседала вместе с военными. Иван Антонович пытался убедить всех, что ситуация под контролем, будучи сам в этом не вполне уверен. Кризис исчерпался часам к десяти, причем - вместе с виновниками, от которых не осталось даже отпечатков пальцев на оружии.

В мэрии был дан торжественный обед, командующий округом пытался облобызать Кэссиди - в одном из детских садов был его внук. Бутч раздавал интервью и визитные карточки. Димыч крутился в кулуарах и заслужил комплимент подвыпившего Ивана Антоновича: "Шустрый парень, хоть и масон". К вечеру, протрезвевшие и посерьезневшие, они собрались на вилле и подвели итоги: город был так же чист, как и два года назад, известные силы уничтожены. Неизвестные затаились.

- Не все нам штурмовать, надо и профилактикой заниматься, - заключил Кэссиди.

На том и порешили.

V

Утро 4-го сентября встретило горожан плакатами. Глаз в равностороннем треугольнике пристально взирал на них со всех стен. Объяснение последовало в утренних газетах и занимало всю первую страницу:

"Дорогие сограждане!

Как видите, первое наше обещание выполнено.

К сожалению, не удалось избежать нескольких печальных инцидентов, объяснимых лишь низкой культурой подонков, воспользовавшихся вашим гостеприимством.

Но мы не остановимся на достигнутом. Безопасная и достойная жизнь не начинается вдруг. Она начинается с ПРОФИЛАКТИКИ.

Наше общество взаимного страхования заключило договор с мэрией об обязательном всеобщем страховании жителей города. В соответствии с ним, каждый житель города уплачивает сумму, определяемую, как процент от месячного дохода, в качестве страхового взноса. Страховой полис обеспечивает покрытие ущерба от каких-либо насильственных действий или посягательств на собственность.

Размеры страхового взноса:

Для предпринимателей и лиц с доходом выше среднего - 15%.

Для лиц со средним доходом - 10%.

Для малообеспеченных, несовершеннолетних и пенсионеров (в процентах от средней зарплаты) - 3%.

Страховая программа действует только на территории города.

Гости города также могут застраховаться при страховой ставке в 20% от эквивалента среднемесячного дохода.

Правильность определения величины взноса будет контролироваться служащими общества.

Каждый застрахованный, в той или иной форме способствующий инспекции общества в выявлении правонарушений, будет премирован в соответствии со степенью участия.

Мы призываем вас к бдительности и взаимной предупредительности!

Часть доходов, полученных обществом в процессе страхования, будет направлена на улучшение социальной сферы.

С надеждой на сотрудничество,

С.Бутч и К.Кэссиди".

Вечером собрались на веранде. Димыч был бледен и явно возбужден. Бутч внимательно изучал сводку по городу, Кэссиди выдыхал сладкий дымок в стремительно темнеющее небо.

- Ты чем-то озабочен, Димыч? Открой душу, не стесняйся.

- Кид, последнее обращение...

- Правда, стиль недурен? Коротко и деловито. Ты согласен?

- Не в этом дело. Это же призыв к стукачеству! Что же, назад, в восемьдесят четвертый, в тридцать седьмой?

- Ай-яй-яй, какие мы нежные! А ты как думал эту толпу контролировать молитвами, одноразовым террором? Рано ты про Коляна забыл, рано.

- Так мы теперь вместо ГБ?

- Мы теперь царь, и Бог, и воинский начальник. Скажешь, что мы относимся к ним, как к скотам? Согласен. А ты приглядись-ка получше, а то мне лень перечислять. Да они стосковались по стуку. Стук и твердая рука для них - близнецы-братья. Пусть не для всех, так для большинства. Впрочем, если хочешь выйти из игры - изволь, прямо сейчас.

- Пусть попробует - я ему живо яйца оборву, - внезапно отозвался Бутч. - Корчит из себя целку интеллигентскую, паскуда. Не за этим же пришел.

- Мне сказать нечего. Жду ваших указаний.

- Все, значит, выложил, облегчился. Это - последний бунт на корабле, теперь - до конца и без клятв.

- Не пугай его, Сан. Сработаемся. К делу - сейчас основное: задействовать из отобранных два отдела: инспекционный и контрольный. Инспекционный - на нижнем уровне будет состоять из "троек", которые собственно и обработают информацию по каждому случаю и примут решение в меру своей компетенции. Наиболее способные лидеры троек на год будут назначаться в "пятерку" для принятия особо ответственных решений. Контрольный отдел будет проверять работу инспекционного и все выводы представит тебе и нам.

Мышь не должна проскользнуть без того, чтобы Общество об этом не узнало. А уж "тройка" или "пятерка" или мы решим - кого и как поощрить и кого и как наказать.

В случае необходимости все общение c клиентурой - через повестки: белые - для информации, желтые - для предупреждения, зеленые - для поощрения и окончательные - черные.

Наказания по следующей шкале: штраф, депортация, смертная казнь. О пряниках подумай сам, завтра утром доложишь. Работу начни с архива Ивана Антоновича, он его долго собирал, а многое и нам пригодится.

- Искать политических противников?

- Зачем? От уголовных надо избавляться в первую очередь. Не тебе объяснять - как. Депортируй только в том случае, если будешь уверен, что не попытается вернуться. И еще: нам нужен банкир. Хороший банкир. И тоже завтра. А пока - свободен.

Димыч, пошатываясь, шаркал по первым опавшим листьям. На улице было тихо, лишь из виллы доносился торжествующий смех Бутча. "Так начинается новая эра", - обессилено подумал Штейнбоков...

В последние дни Иван Антонович пребывал в прекрасном расположении духа. Сводки подтверждали уменьшение числа преступлений, приближались выборы мэра, и генерал все чаще появлялся на людях в модном двубортном пиджаке. В своей победе он не сомневался.

Димыч несколько успокоился, был предупредителен и любезен. За последний месяц он стал безумно популярен. Его цитировали в газетах, приглашали на презентации и избирали в почетные жюри на конкурсах красоты. Если он и не был счастлив, то никому этого не демонстрировал. Пока что он вживался в роль собственника - Общество купило ему апартаменты в доме неподалеку от офиса и доверило служебный "мерседес".

На небольшой банкет на яхте пригласили президента недавно организованного банка "Белая акация". Нашел банкира Димыч - Игорь Боярский был ценен не столько профессиональным умением, сколько деловыми связями. Чем более уныло он выглядел, тем лучше шли у него дела - Бутч именовал Боярского "ассимилянтом", а тот не слишком протестовал.

Бутч и Кэссиди находились на борту с утра. Нынешнее положение превратило их в отшельников на горных вершинах, отделенных от дольнего мира пеленой облаков. Роль олимпийцев не очень нравилась им, но они предпочитали не делать пока резких движений - мол, еще не время.

Димыч угощал собравшихся скромно и по-мужски - пиво, раки, креветки и пр. Начал совещание Иван Антонович.

- Ну что, господа-товарищи, результаты недурны, оченно недурны. Тяжких преступлений меньше в восемь раз, остальных - в четыре и пять десятыx. И все благодаря этим открыточкам, Дима. Никогда бы не подумал; вы что, их заряжаете, что ли?! Город стал сравнительно безопасен - голодный, но спокойный. Тоже хлеб к выборам, но сколько времени это продержится?

- Теперь все зависит от инвестиций, - печально пробормотал Боярский. Мы, безусловно, поддержим вашу избирательную кампанию, генерал, если она пройдет под лозунгом: "Безопасному городу - выгодный бизнес!". Безопасность на сегодняшний день столь редка, что стала привлекательной сама по себе. Но кроме безопасности личной, бизнесу нужна безопасность собственности. И тут дело за вами, генерал. Нормальная налоговая политика - во-первых, во-вторых - развязанные, разумеется, в рамках закона, руки: разрешите максимум возможного...

- Это еще как?

- Если хотите быть привлекательнее Сингапура - разрешите все, кроме неуплаты налогов и торговли наркотиками.

- А все остальное?!

- Пусть цветет и плодоносит, - лениво протянул Кэссиди. - А мы позаботимся, чтоб не только у Игорька головка не закружилась от успехов. Правда, Бутч?

- Да, Гошик, если победим - то всем поровну, если проиграем - твоя неудача, а ты ведь знаешь, чем это у нас кончается...

- Игорь нас не подведет, - уверенно продолжил Димыч. - Наши финансовые показатели уже сегодня обнадеживают. Мы предлагаем следующую схему развития: основные инвестиции должны быть направлены в сферу развлечений и туризма - раз. Общество преобразовываете в корпорацию и страхование остается пока единственной нашей прибыльной отраслью - два.

Прежде всего создается сеть кафе, ресторанов и баров, наше участие 55 процентов. Начинается реставрация двадцати старых и постройка трех новых гостиниц - наши 50 процентов в виде земель, рабочих и т.п. Организация транспортной инфраструктуры - судоходной и авиа. Наше участие - 40 процентов. В перспективе город превратится в крупнейший и привлекательнейший курорт региона. Это - цель. Нам придется перекачать людей из всей обанкротившейся промышленности в сферу обслуживания и развлечений и дать им заработать - тогда они наши навсегда.

- Это все равно, что построить новый город, Димыч, - Кэссиди потянулся, - но это чертовски привлекательно. Это ведь будет наш город.

- Что делать, вы уже знаете, - Бутч вытер рот салфеткой. - В нас можете быть уверены.

Все надолго замолчали: сказанное казалось иллюзорным и расплывчатым. Волны тихо скреблись о борт. С берега тянуло дымком - дворники жгли сухую листву. Город казалось, не жил и не умирал в ожидании их решения.

Внезапно на корме заиграл саксофон, Иван Антонович вздрогнул от неожиданности.

- Это один из наших матросов, - поспешил успокоить Димыч. - Музыкант.

Все вышли на палубу. Саксофонист был высок и бородат. Музыка вливалась в разверстый зев залива и, клокоча, исчезала в нем. В городе зажглись огни.

Иван Антонович пытался по-штатски сутулиться, Боярский печалился, Димыч прикидывал, где будет штаб-квартира корпорации.

- Трудно быть богом, Сан?

- Лишь бы скучно не было, Кид.

Так и пришвартовались - под саксофон. Бутч перекинулся парой слов с музыкантом и тот долго смотрел на удаляющиеся огни кортежа.

VI

Дорога в ад всегда вымощена благими намерениями, вне зависимости от того, осуществились ли они или пропали втуне. Скорее всего, любая дорога ведет в ад и всегда уводит от рая, от прошлого - к будущему.

Бутч и Кэссиди об этом не задумывались, по крайней мере - вслух. Более того, их забавляло, что какие-то корявые мысли, невыверенные наброски, черновики внезапно обрастают плотью, оживают и преображаются - так же, как цветок раскрывается в замедленной съемке - мгновенно и бесконечно, рассчитано и внезапно.

В начале ноября появились первые закусочные с соответствующим моде названием "Фаст Ориентал Фуд" - нечто вроде Макдональдса на ближневосточный манер в применении к реалиям города. Конкурентов у них не было, к выборам в начале декабря они принесли первую прибыль. Иван Антонович прошел абсолютным большинством, и генеральный менеджер концерна "Белая акация" господин Штейнбоков первым принес ему свои поздравления.

В середине декабря "ФОФ" попыталась поднять цены, и вернувшийся из Сингапура Боярский срочно заключил договор с "Пиццей-xат". Инсургенты смирились и занялись инвестициями в пищевую промышленность.

К Новому году реставрационные работы в гостиницах шли полным ходом. Унылый, как никогда, Боярский вернулся из Европы с кредитами на полмиллиарда долларов и кучей договоров. Под рождество в прибрежной зоне освятили фундаменты трех новых гостиниц: "Хилтона", "Шератона" и "Хайятта".

Новый мэр санкционировал свободную продажу недвижимости и тут всплыла фирма "Эс-Би-Кей-Си риал эстейт", скупившая практически все дома и площадки в центральной части города. Г-н Штейнбоков в своем интервью вечерней газете разъяснил, что эта дочерняя фирма концерна инвестирует средства в восстановление внешнего вида города. Ход ремонтных работ в городе достиг таких темпов, что курсы переквалификации при бирже труда не успевали поставлять строителей. Безработица начала уменьшаться, даже на фондовой бирже наметился осторожный подъем.

Десятого января открылись первые казино и развлекательный центр. А 11-го из столицы пришел гласно - Указ о налогах, и негласно категорическое распоряжение прекратить самодеятельность и прочий бедлам. Иван Антонович хряпнул валерьянки с валиумом и телеграфировал отказ, На полигоне в Пастушках заурчала танковая дивизия. В ответ на это на имя президента и премьер-министра поступил факс:

"Уважаемые господа!

Насколько нам известно, никто из членов кабинета не является круглым сиротой. Да и сироте есть что терять - хотя бы жизнь. А это не так уж мало, даже для члена кабинета.

Предлагаем исчерпать инцидент.

И без глупостей!

С братским приветом, С.Бутч и К.Кэссиди"

Над городом на минимальной высоте пронеслась эскадрилья истребителей... Пилоты спаслись, но машины без видимых на то причин рухнули в воды залива. Дивизия в Пастушках разворачивалась на север. Вечером двенадцатого кабинет пошел на компромисс - все осталось по-прежнему.

В середине января начались изыскательские работы для постройки в заливе искусственного острова - комбинированного морского и авиа-порта. Боярский в невообразимо грязной штормовке от Джанфранко Ферре таскался повсюду с любопытными японцами из "Мицубиши". Со стороны города сделку подписал трест "Ольвия" - генподрядчик все той же "Эс-Би-Кей-Си".

К февралю начали открываться первые рестораны национальной кухни: французской, китайской, итальянской, индийской. Размещались они в отреставрированных гостиницах концерна. К марту открылись громадные торговые центры, и Штейнбоков сообщил об учреждении торгового дома "Пассаж".

Первого марта были опубликованы расписания круизов и чартерных рейсов "Эс-Би-Кей-Си Авиэйшн" и "Эс-Би-Кей-Си Марина". Концерн переехал в 16-этажную стекляшку бывшего облисполкома. Курс доллара падал медленно и неотвратимо. Инвестиции и рост реальных доходов горожан стабилизировали цены. На продуктовом рынке начала действовать торгово-производственная "Эс-Би-Кей-Си Милз".

Третьего марта был санкционирован переход на безналичную форму расчета - нечто вроде внутренней кредитной карточки банка "Белая акация". С этого момента все расчеты на сумму более одного доллара производились только этой карточкой, на которой был изображен всевидящий глаз в треугольнике.

В индустрии развлечений появился новый лидер - "Эс-Би-Кей-Си Интертейнментс". Подготовка к премьерам шла почти во всех театрах, кипела работа на киностудии, телевидение добавило еще один канал местного вещания. Наконец "Общество взаимного страхования" отпочковало от себя "Эс-Би-Кей-Си Иншуренс" и тем самым положило начало первой больничной кассе. Антимонопольный комитет при мэрии работал с полной нагрузкой.

Все это время Бутч и Кэссиди отчаянно скучали. Машина работала без их участия, набирая все большие и большие обороты. Не было возможности не только ознакомиться со всеми новыми назначениями, но даже утвердить их. Сотни молодых честолюбцев, приехавших в город со всех концов света, стремились работать на благо концерна, удовлетворяя попутно и собственные желания. Тех, у кого возникала "звездная болезнь" учили - раз и навсегда. Таких, впрочем, было немного. Побратимы оказались отрезанными от окружающего мира, как кукольники, утратившие контроль над марионетками. Дела требовали не столько их участия, сколько молчаливого одобрения - Бутч жаловался, что все более напоминает сам себе английскую королеву.

Со скуки занялись переустройством дома. Вилла "Эден" оказалась недостаточно велика, и они переехали в громадный особняк в центре, недалеко от Кошкина моста. На первом этаже разместились гостиная и столовая, на втором - спальни, на третьем - кабинеты. В соседних строениях обустроились секретариат, кухня, прислуга. Прислугу выписали из Бирмы, повара - из Франции, "роллс-ройсы" - из Англии.

Вставали поздно, подолгу нежились в постелях. Медленно завтракали. Секретарь докладывал сводку новостей. Нехотя одевались и разбирали почту, в основном - отчеты контрольного отдела. Секретарь конспектировал резолюции и побратимы отправлялись на прогулку - сначала пешую, потом - все чаще и чаще - в автомобиле. Обедали дома, повар оказался на высоте. Затем, как водится, адмиральский час, вечерний доклад Штейнбокова, ужин с налетавшими на огонек "бабочками". Бутч недовольно щурился: "бабочки" были уже не те, что когда-то. Это было и неудивительно: побратимы слишком долго пребывали в тени, публика видела перед собой оптимистичного Штейнбокова, кислую физиономию Боярского и еще с десяток менеджеров.

Ленивое попустительство на заседаниях консультативного совета концерна сменилось перекрестными допросами и очными ставками; несколько управленцев, прельстившихся кажущейся бесконтрольностью и относительной свободой, были буквально растерзаны на месте. Это вызвало шок у остальных, но и послужило уроком: "Чтоб знали страх Божий", - подытожил Кэссиди.

Слухи об инциденте в совете проникли в печать, и в "Новом обозрении" появилась карикатура: клоуны с узнаваемыми лицами членов консультативного совета балансируют над пропастью с грузом в виде города на спине, а внизу их поджидает лес пик с надписью: "Сделано Эс-Би-Кей-Си".

Газета поступила в продажу в 6 утра, а еще в полночь Штейнбоков уступил кресло генерального менеджера крупному специалисту из Гонконга. Многие управляющие были заменены профессионалами из зарубежья. Из старой гвардии уцелел один Боярский, внезапно засиявший ослепительной улыбкой.

Впрочем, на этом репрессии и закончились. Штейнбоков был назначен референтом Наблюдательного комитета и переехал поближе к особняку побратимов. К перемещению он отнесся философски, особенно после реплики Бутча: "А ведь за такие дела можно было и яйца оторвать".

Вечером, в гостиной у побратимов, Штейнбоков дожидался решения своей судьбы: Кэссиди наслаждался сигаретой и "Мартелем", Бутч смотрел французский учебный фильм - ему вдруг взбрело в голову начать учить языки. Относительно "вегетарианства" побратимов у Штейнбокова были вполне основательные сомнения.

Кэссиди развернулся в кресле (Бутч даже не повернулся на скрип) и тихо обратился к Димычу:

- Мы хотим, чтобы ты нас правильно понял. Важен не повод к твоей отставке и не то, кто и сколько наворовал. Все куда глубже и сложней. Мы ведь когда-то были, как вы: учились, прогуливали, пили пиво, встречались с девочками. Не хуже и не лучше вас - до определенного момента. А потом мы были избраны - ты ведь помнишь это время, Димыч? Это было не такое уж плохое время, согласись - сами жили и вам жить дали. Вы ведь были довольны, а? Когда же мы ушли, мы слишком доверяли вам, мы забыли, что вы-то не избраны, вы - те же, что и раньше. Впрочем, наивность и неопытность со временем проходят.

Теперь, когда мы вернулись, - а богам свойственно возвращаться - мы многому научились и ни-че-го не забыли. И успели уже немало. Все, что есть сегодня и будет завтра - только благодаря нам. Пусть из-под нашей палки, но, значит, не так уж она плоха, эта палка. Пойми: чем лучше будет вам, тем лучше будет и нам.

Богом, Димыч, быть не трудно, а скучно. Особенно, когда уже есть всеобщее повиновение. Хочется ведь любви, культа личности - если тебе так понятнее. А вам ведь надо объяснять, кого и как любить. Поэтому ты в отставке. Сделал рекламу себе, теперь делай нам.

И хорошую, - внезапно захохотал Бутч, - а то сам знаешь...

VII

Димыч размышлял недолго - в ближайшее воскресенье в "Новом обозрении" появились комиксы, главными героями которых были Толстяк и Малыш достаточно похожие отображения побратимов. Одновременно на телестудии начал сниматься сериал про Толстяка и Малыша и в нем сходство героев с Бутчем и Кэссиди уже не скрывалось.

На дворе был март, самое его начало, почерневшие струпья снега лениво сползали с асфальта, из пригородов тянуло весной.

Хотелось учудить нечто эдакое, и тут Бутча осенило:

- Работай, а ведь сегодня шестое марта?

- Это ты к вопросу о пользе календарей? - полюбопытствовал Кэссиди.

- Нет, я к тому, что послезавтра - восьмое, - парировал Бутч.

- Нет, ты все-таки о пользе календарей, - не унимался Кэссиди.

- А ты все ж пораскинь умишком...

- Смотри-ка, и впрямь запамятовал. Ваши конструктивные предложения или, как обычно - бензин ваш, идеи наши?

- Точно так

- Ладно, Димыч, порадуй информацией.

Димыч наморщил лоб, позагибал пальцы и резюмировал:

- Проститутки не охвачены.

- Как так ?!

- Очень даже просто. Рэкет жутко сник, а у нас руки как-то не дошли.

- Не руки не дошли, а... Яйца оторвать мало.

- Зато теперь, Бутч, есть поле деятельности, кроме твоих романо-германских языков, не знаю, на кой они тебе сдались. И как всегда клубничка на закуску.

- Тоже мне, общепитовские ягодки. Что от них осталось?

- Не замай. Мы все время с кем дело имели? С любительницами. А тут профессионалки. Подход, конечно, другой, но и требования, и сервис на уровне мировых стандартов.

- Должны быть.

- А от кого это зависит? От нас, родимых. Пора выходить в большой секс, Бутч.

- Без нашей руководящей и направляющей силы они точно не справятся...

- Ты чего, хочешь отдать этот важнейший участок капиталистического строительства в лапы мелкобуржуазной стихии? Пробросаешься.

- Ладно, убедил, демагог. Ты давай конкретно.

- Извольте, Димыч, организуй-ка нам на послезавтра торжественное собрание в оперном - да так, чтобы все пришли!

Вечером седьмого всем "ночным бабочкам", занесенным в реестры Ивана Антоновича, была вручена желто-белая повестка со следующим текстом:

"Дорогая имярек!

Приглашаем Вас на дружеский разговор о светлом будущем, который состоится восьмого марта в восемь часов вечера в здании оперного театра.

Форма одежды парадная, явка обязательна, оправдательные документы не принимаются.

С нежностью, С.Бутч и К.Кэссиди"

Эффект превзошел все ожидания - в восемь зал был полон. На сцене, как когда-то, стояли лишь два кресла. Люстра мигнула и погасла, на сцену вышел Димыч.

- Девчонки! Думаю, что мне представляться не надо, а вот двух моих друзей считаю необходимым пригласить на эту сцену и познакомить с вами. Итак, Санденс Бутч и Кид Кэссиди, прошу, аплодисменты!

Бутч и Кэссиди вышли из противоположных кулис под звуки "Прощания славянки". Легко поклонившись залу и отпустив Димыча, присели.

- Дорогие мои, - начал Бутч. - Прежде всего, с праздником вас и спасибо за то, что пришли провести с нами часок-другой.

- Я присоединяюсь к пожеланиям моего драгоценного брата, - включился Кэссиди. - Жаль, что мы не успели познакомиться раньше, но и сейчас, надеюсь, еще не поздно. Вы, конечно, одними из первых ощутили преимущества системы взаимного страхования. Теперь это наше первое скромное начинание приносит плоды и мы ожидаем большого наплыва туристов этим летом. А туристам сервис подавай, в том числе и ваш. А он, как на беду, все еще не организован...

Эстафету подхватил Бутч:

- Мы посовещались и решили предложить вам следующий план: создается товарищество "Амур", которое подписывает договор с "Эс-Би-Кей-Си Ингертейнментс". По договору наша сторона обеспечивает товариществу места работы, охрану, медицинское обслуживание и страхование. Кроме того, члены товарищества получают все социальные права служащих концерна: соцстрах, страхование жизни, пенсионный фонд и фонд развития, льготы во всех дочерних фирмах концерна.

Тут снова вступил Кэссиди:

- Само собой ясно, что за "так" ничего не бывает. После подписания договора концерн вправе требовать соответствующего уровня обслуживания и, в случае необходимости, взимать штраф с виновных. За свои услуги концерн получает 30 процентов комиссионных, и все вышеперечисленные фонды также находятся в ведении банка "Белая акация". Во избежание недоразумений, каждый член товарищества подписывает индивидуальный договор с концерном сроком на один год...

- Простите, пожалуйста, - встала высокая интересная блондинка во втором ряду партера, - а на хрена нам это надо? Товарищество, договора и прочая по...ень?

- А потому все это необходимо вам, милая барышня, что все, абсолютно все: и горожане, и туристы - перейдут на безналичную форму расчета. А вы как думали?

По залу прошел гул,

- Так что, красавицы, момент назрел, а процесс пошел. С праздником вас, - подытожил Кэссиди. - Регистрацию пройдете в фойе.

VIII

Переход на безналичную систему вызвал в столице шок. Открыто угрожать, впрочем, не решились, лишь вызвали Ивана Антоновича и Боярского на разборку. Министр финансов прикинулся убежденным заверениями Боярского в жизнеспособности ЭРЕ - экономической расчетной единицы.

На территории города хождение наличных было прекращено. Каждый гражданин получил новое удостоверение личности - пластиковую карточку с впечатанной фотографией и кодовым банковским номером, необходимым при расчетах.

В конце марта в городе прошла всемирная конференция финансистов и экономистов. Необычайно сумрачный Боярский принимал поздравления и дал интервью Си-Эн-Эн. Бутч и Кэссиди были представлены как генеральные советники по безопасности, но особого интереса ни у кого не вызвали. После закрытия конференции они крепко выпили и под аккомпанемент Штейнбокова исполнили арию мистера Икса; "Всегда быть в маске - судьба моя!"

Как-то апрельским утром, ближе к полудню, Бутч вошел в гостиную и, зевая, обнаружил абсолютно одетого, выбритого и бледного Кэссиди. Все пепельницы в комнате были уже переполнены. Бутч поморщился, распахнул окно и, потягиваясь, спросил:

- Что, Феденька, репка?

- Скучно-то как, Господи. - Голос Кэссиди прозвучал деревянно.

- Жопой чую, мы эту скуку еще вспоминать будем со слезами на глазах, Бутч даже не мог себе представить, насколько он был близок к истине.

День, шел как заведено. Во время завтрака Бутч вспомнил, что сегодня день рождения Кэссиди, и полез целоваться. Штейнбоков срочно соорудил небольшие празднества: военные катера в порту дали почетный залп из 24 орудий, на бульваре, недалеко от особняка, начал играть духовой оркестр, на вечер был назначен дружеский ужин в ресторане "Ольвия" и фейерверк.

... В "Ольвии" был заказан отдельный кабинет. Компания собралась узкая: Бутч, Кэссиди, Димыч и две девушки. Девушки, по выражению Бутча, были из "эскорта", профессионалки. С Бутчем была Лола по прозвищу "Иняз", жгучая брюнетка испанского типа. Кэссиди уже довольно давно выходил в свет с Леной - "Васей". Все выглядели весьма пристойно. Штейнбоков остался без пары и Бутч указал ему на это.

В отличие от Бутча и Димыча, одетых с обычной элегантностью, Кэссиди был одет свободно - белая шелковая блуза и черные брюки. Выглядел он неплохо, хотя и поправился за последнее время. Облобызались. Лола затянула поцелуй несколько дольше принятого. Сели за стол, и тут Лена, покраснев от смущения, преподнесла Киду свой подарок - запонки и заколку с его монограммой. Бутч усмехнулся и подмигнул Кэссиди: прозвище Лены Васильевой основывалось не столько на ее фамилии, сколько на способности влипать в различные истории, как-то: влюбиться в клиента. Кэссиди был польщен и растроган.

Меню определял Бутч, в "Ольвии" была французская кухня. Из общего зала доносилась негромкая приятная музыка.

- Хорошо играют, - заметил Кэссиди. - Особенно сакс.

Бутч и Димыч переглянулись.

Не узнаешь?

- Кого?

- Сакс.

- Откуда?

- Помнишь, тогда, на яхте?

- А, тот самый парень?

- Он здесь солирует. Неплохо катает?

- Очень даже.

После еды, расслабленные и удовлетворенные, перешли в курительный салон и расположились в глубоких кожаных креслах. Лола тесно прижалась к Бутчу и ласкала его ухо язычком. Лена присела на ковре у ног Кэссиди и смотрела на него, не отводя глаз.

Бутч снова напал на Штейнбокова:

- Это просто ненормально, что ты один! Может, тебя врачу показать? Аномалия какая-то!

- Действительно, девчонки, - включился Кэссиди, - не могли с собой кого-нибудь привести, в самом деле? Он же, бедный, и так слюной исходит.

- Не, он не исходит, - авторитетно заявила Лола. - Он бром пьет по утрам и вечерам, правда, Димочка?

- Да оставьте вы его, - сжалилась Лена. -Может быть, ему никто не нравится.

- Вот я и говорю - аномалия. Бороться и искать надо, а потом - найти и не сдаваться, а, Кид?

- Слушайте, а чего мы так мучаемся?! Давайте посмотрим, что за курочки сейчас в зале, и выберем Димочке, - Лола включила монитор слежения и принялась осматривать столик за столиком. Публики в зале было сравнительно немного, все больше солидная - "Ольвия" отличалась дороговизной. За одним из столиков в нише сидели две девушки, не похожие ни на профессионалок, ни на постоянных посетительниц ресторана. Расположение камеры не могло обеспечить хорошего обзора.

- А этих я не знаю, - протянула Лола. - Это не наши.

- Ну, тогда, наверно, Димыч знает. Глянь-ка, дружок.

Штейнбоков пристально вгляделся в экран и развел руками:

- Где-то видел, а где - не помню.

- Раньше за такую информацию яйца отрывали. Придется показать класс, пошли, Кид, покадрим девочек. Не скучайте без нас, мы скоро вернемся.

Когда они вышли, Лола тихо заметила Лене:

- Ты что, ревнуешь, дурочка? Это же как общественное достояние - как бы ты ни старалась, всегда на сторону уйти норовит. Хорошо, хоть платят, как следует, - и уже громче, - Димочка, не дуйся, мы к тебе приставать не будем...

- Добрейший вам вечерочек, можно за ваш столик?

- Да, пожалуйста.

- Люблю вежливых девушек, а ведь могли бы сказать: "Смотри, паскуда, сколько вокруг свободных!" Великая вещь воспитание.

- А мы вот такие простые ребята, что видим, про то и говорим, а, Кид? Да, извините, мы не представились: меня зовут Санди, а его - Кид.

- Странные у вас имена,

- Ничего, со временем к ним привыкают.

- Вы или окружающие?

- Со временем - все.

- Скажите, а вам совсем нечего делать сегодня вечером?

- Девчонки, это уже почти некультурно. Мы ведь только спросить хотели, как вам здесь нравится, а вы так вот, серпом да...

- Тоже мне, социологический опрос, с чего это такое любопытство?

- Ну, хозяйское, что ли.

- Это кто ж здесь хозяин?

- А что, не похожи? Бутч, достань-ка карточку,

- Разрешите представиться: Санденс Бутч и Кид Кэссиди.

Девушки разглядывали карточку с явным недоверием.

- Так это ваш ресторан?

- И ресторан, и гостиница, и много еще всяких разных вещей.

- Раз ресторан ваш, так я вам прямо скажу: дорого очень.

- Это место не для халамидников.

- Я так и сказала Алисе: место для фраеров. Кто-то даже на "роллс-ройсе" притащился.

- Это наш "роллс-ройс".

- А-а, простите,

- Да что вы, так, старье-с. А как вас все-таки зовут?

- Алина, - сказала та, что пониже.

- Алиса, - ответила ее подруга.

- Ну что ж, не будем мешать приятно проводить время, а вот великий пост ваш прервем. Эй, гарсон, полный обед сюда. Счет нам предъявишь. А завтра, уж не откажите в любезности - скромный ужин в тесном кругу. Будем ждать здесь же, в шесть.

- Сан, подожди минутку. А как же вы здесь оказались, при такой-то дороговизне?

- У меня муж здесь в оркестре играет, -улыбнулась Алиса. - На саксофоне.

- Вот оно как. Ну, до завтра.

...В ту ночь Лена была неподражаема.

IX

За завтраком установилась напряженная тишина. И Бутч, и Кэссиди были возбуждены, но каждый по-своему: Бутч был деятелен, Кэссиди мрачен. Промокнув губы салфеткой, Кэссиди потянулся за зажигалкой и, выпуская дым через ноздри, сказал:

- У меня есть для тебя новости, Сан.

- И у меня есть, - промурлыкал Бутч, - дружище, прекрасные новости.

- Жаль, что придется испортить тебе настроение, Сан.

- Для этого придется очень постараться, дружок. А что, собственно говоря, произошло за последнюю ночь?

- Я влюбился, Сан.

Бутч перепрыгнул через стол, сжал Кэссиди в объятиях и затормошил:

- Это же чудесно!

- Ты действительно так считаешь?

- По крайней мере, скучно не будет

- По-твоему, депрессия лучше апатии?

- Все какое-то разнообразие,

- Да уж... Ладно, а ты-то чего так счастлив?

- Я? Я влюблен и тоже со вчера. Угадай, в кого?

- Откуда мне знать?

- А ты попробуй с трех попыток...

- Ну, Лола наверняка отпадает.

- Разумеется.

- Ленка? Сомнительно... Тогда...

- Не мучайся, имбецил - Алина.

- ... Вот они какие - северные олени.

- Ну, а ты чем порадуешь? Дай-ка догадаюсь. Лола отпадает, Ленка тоже - жаль малышку... Ну, не Алина же?

- Нет - Алиса.

Бутч снова обнял Кэссиди,

- Я так рад, брат.

- А я почему-то нет. Предчувствия нехорошие.

- Азов этих штуйот, ихье бесэдэр, хабиби!

Самым сложным оказалось убить время до вечера. Кэссиди откровенно томился, листал книги, наполнял пепельницы и угрюмо разглядывал плафоны потолка. Бутч фонтанировал энергией: заказывал ужин, выбирал костюмы, потом потащил Кэссиди выбирать цветы и подарки.

Штейнбоков был нескрываемо доволен, Теперь-то побратимы успокоятся, ведь от вмешательства Бутча или Кэссиди в экономику зависел не только город: от него лихорадило биржу, центральное правительство и посольства сопредельных государств. По мнению Димыча, такое влияние нуждалось в минимизации, так что любовь пришла как никогда вовремя.

Димыч поехал за девушками в полшестого. Бутч и Кэссиди уже ждали в ресторане, во вчерашнем кабинете. Кэссиди время от времени выходил в зал и разглядывал саксофониста, стараясь оставаться незаметным. Бутч распахнул окна, и в комнату вплыли канделябры каштанов. На столе благоухали любимые Кэссиди гиацинты. Против ожидания, девушки появились вовремя. Штейнбоков прищелкнул языком, глянув на лица побратимов - дамы были во всеоружии.

Хороша была Алина! Невысокая, очень изящная, кажется, дотронешься - и сломается, огромные карие глаза на бледном лице, нежная родинка у упрямого и слабого уголка рта, темные волосы ниспадают почти до колен - гордая, беззащитная, капризная. Ее не портила даже неправильность передних зубов. Бутч поцеловал невесомую, прозрачную руку и подумал: "Точно, маленькие женщины - для любви".

А Кэссиди не мог отвести глаз от Алисы. Она была очаровательна в забытом смысле этого слова - зачаровывала, завораживала. Ее шарм пронзил Кэссиди, и он пропал раньше, чем понял это. Алиса была почти его роста, очень стройная, натянутая, как струна, нервная, как породистая кобылица, и вместе с тем излучающая расслабляющую негу. Немного раскосые глаза насмешливо прищурены, волосы собраны в короткую косичку а-ля Фридрих Великий.

Кэссиди не смог бы объяснить, что именно было в ней прекрасно. Ее изначальный мужицко-крестьянский праконтур, костяк, был облагорожен неким неуловимым влиянием Дальнего Востока, то ли мощных орд, то ли чайных церемоний. Так приморский хребет сглаживается тропическими бурями. Она была неотразима.

Ужин удался на славу. Бутч разошелся, сыпал анекдотами, девушки смеялись - Кэссиди пытался быть в струе, но чувствовалось, что это удавалось ему с большим трудом. В салоне разбились на пары; Алина жеманничала, но слушала Бутча вполне благосклонно, Кэссиди пытался разговорить Алису.

- Вы всегда такая неразговорчивая?

- Во-первых, можно на "ты", а потом - что мне рассказывать - самая что ни на есть обыкновенная жизнь, не то что у вас...

- Мы кажется договорились на "ты"?

- А я о вас обоих.

- Ясно. И что же это такое "обыкновенная жизнь"?

- Любопытство разбирает, понятное дело. У меня двое детей - двойняшки, мальчик и девочка - полтора года, жутко пакостные, хорошо хоть мама помогает. У нас магазинчик свой, маленький - продаю, что пошила. Сережа здесь вот устроился, а до того мне по хозяйству помогал.

- Коротенько, однако.

- Что поделать, где нам, дуракам, чай пить. А вообще, лучшие новости никаких новостей.

- Может быть...

- Но у вас-то, Робин Гудов, все по-другому?

- Так-то, да не так. Можно закурить?

- Пожалуйста.

- А где ты живешь?

- Недалеко от вас, рядом с бульваром.

- Как насчет того, чтобы немного прогуляться - давно что-то пешком не ходил.

- Неплохая идея,

Из зала еле слышно доносилась мелодия саксофона: то ли детский плач, то ли женский смех...

X

Бутч был в том настроении, когда ему все удавалось.

В восемь часов утра в сопровождении тройки инспекторов из контрольного отдела он поднимался по длинной мраморной лестнице. На третьем этаже уперлись в дверь, украшенную многочисленными звонками. Бутч понимающе усмехнулся: "Коммуналка..." Позвонили.

Древняя старушка, открывшая двери, увидев инспекторов, мгновенно стушевалась и исчезла. Бутч прошествовал в прихожую, огляделся и заорал командирским голосом:

- Здоровеньки булы!

На крик вышла испуганная женщина средних лет.

- А вам, собственно, чего?

- Мне, собственно? - переспросил Бутч. - Я в гости пришел. Меня зовут Санденс Бутч, мамаша.

Женщина ойкнула, а Бутч, догадавшийся, что это мать Алины, прошел в комнату. Помещение напоминало интерьер из романов Достоевского: почерневшие потолки, отклеившиеся обои - словом, развал и распад. За столом сидел молодой парень. Завтракал.

- Сынок?

- С-сынок, - ответила женщина.

- Как звать, молодец?

- Володя.

- Ну-с, соколик, где же ты работаешь?

Парень, переводя испуганный взгляд с инспекторов на Бутча, вытащил замызганное удостоверение о том, что работает он во второй смене на строительстве "Шератона".

- Хм, никогда бы не подумал. Ладно, доедай и делом займись. Понял?

- А вы, собственно...

- Сказано же: я в гости пришел. И давно вы так живете?

- Да всегда так жили.

- Понятно. Вижу - сынок не добытчик. Во всяком случае - пока. Кто еще есть в семье?

- Дочка моя, Алина.

- А она где работает?

- Секретаршей в футбольном клубе "Прибой".

- Интересно. Эй, старшой, свяжи-ка меня с этой шарашкой! Кто у них там за главного?

Бутч принял трубку,

- С добрым утречком. Как спалось?.. Кто говорит?.. Санденс Бутч, с вашего позволения. Тут любимейший братец мой, Кид, чек вам послал, пожертвовал. Вы уж смотрите, ребята, не обосритесь на будущей игре... Ну, я, в общем, не за этим звоню. Тут проблемка у нас небольшая. Работает у вас секретаршей девушка одна, Алина... Знаете? Чудесно. Так вот, как она работает? "Как" - в смысле характеристики, я что, неясно выражаюсь? Чудесно. "Чудесно" - это не характеристика. Это признак того, что коленки дрожат... Не очень довольны?... Это тоже не характеристика. А мне бы чего-нибудь развернутого: характер нордический, выдержанный, внебрачные связи там всякие... Ну, а как вы считаете, милейший, отряд не заметит потери бойца? Никак, значит, не скажется?.. Ну и ладно, Вы, главное, на игре не обгадьтесь. Я все сказал.

И снова повернулся к матери:

- Так где же дочка?

- Спит еще.

- Спи-ит? Дети уж в школу побежали, птички поют, я вот тут с вами разговариваю... Нехорошо! Где она?

Бутч вошел в смежную комнатушку и поцеловал Алину в щечку. Та спросонья заворочалась.

- Алина, золотце, вставай! Утро пришло, котик!

- Это ты? Что ты здесь делаешь?!

- Проведать зашел. А что - нельзя?

- С ума сошел?!

- Всегда такой был. Ну, церемоний разводить не станем. Собирайся!

- Что значит "собирайся"? Может, объяснишь все-таки, что происходит?

- А не понимаешь, так не беда... Старшой, собирайте вещи

Тот вошел в комнату, деликатно кашлянул.

- Вещи - в чемодан. Хозяйка скажет, какие.

- Может, вы выйдете, пока я переоденусь?

Бутч снял канотье, глотнул из серебряной фляжки

- Виски, - пояснил он Алине. - День, кажется, удался!

В машине он поинтересовался:

- У тебя кто-нибудь был?

- Это имеет значение?

- Ровным счетом никакого, так, для общего развития. Поговорить бы мне с ним. Да не бледней, я с первого раза не убиваю...

Алину оставили в номере отреставрированного "Приморья", и Бутч пешком отправился в строительную контору ее дружка. Тот был одним из субподрядчиков "Эс-Би-Кей-Си".

Работа в конторе кипела, но не слишком. Внимание Бутча привлекла хорошенькая секретарша. Он подошел, посмотрел на нее долгим взглядом. Секретарша подняла глаза от клавиатуры компьютера.

- Ты меня знаешь, девочка?

- Не-ет...

- Вот и я тебя не знаю... Жаль, теперь уже не выйдет - планида не та. Меня зовут Санденс Бутч. Мне с боссом твоим погутарить нужно. И приготовь нам чай с лимоном. Мне - без сахара.

Дружок Алины оказался весьма солиден и вальяжен.

- Здравствуй, Бобик!

- Меня зовут Борис.

- Какое красивое имя! - Бутч сладко улыбнулся. - Но я все-таки буду звать тебя Бобик. Я - Санденс Бутч. Вот и познакомились. Прогуливался, знаешь ли, и решил зайти. Увидеть, так сказать, собственными глазами. Ты, Бобик, мне вот что скажи... Друзья у тебя есть?

Взмокший от ужаса Бобик пролепетал:

- Есть...

- Это хорошо, А ты их любишь? Помогаешь им?

- Когда могу...

- Понятно. А девушку Алину ты знаешь?

- Знаю,

- Да ты не трясись, я, чай, не зверь какой. Ты в глаза смотри хорошая девушка?!

- Да...

- Вот и друг, значит, неплохой?

- Хороший друг.

- А что ж ты с ней так... неетично! Смотри - жил ты с девушкой Алиной. Квартира у нее страшненькая. Работа поганая, заработок мизерный, брат... э-э-э... сомнительный. Ты Коляна помнишь? Так Колян против него - академик. Мать - несчастная женщина... А ты вот так, неетично... Бобик, ты, главное, сознания не теряй. Ты на меня смотри и запоминай - чтоб было что детям рассказать. Если будут у тебя дети. Тебе сколько лет?

- Сорок.

- Зрелый мужик, Коляна вот помнишь, Севу, небось, тоже помнишь? А вот с етикой у тебя слабовато. Короче, есть несколько вариантов. Первый - ты Алину забываешь. Это мой совет, и ты вправе не соглашаться. Но если не сможешь забыть, или она тебя не забудет - женщина ведь существо слабое, то тогда, прости меня, Бобик, - я тебя забуду. Всего один раз, зато навсегда. И - наверняка. Ты посиди, пораскинь мозгами, переключись на секретаршу - она у тебя ничего. И будь здоров, дорогой!

XI

Алина была из тех женщин, которых нужно брать силой. Если бы ей это сказали прямо, она бы возмутилась, но в глубине души Алина считала, что так, и только так, должен вести себя настоящий мужчина. Бутч вполне соответствовал запросам.

Кэссиди не мог вести себя, как Бутч, и это все усложняло. Старая манера поведения ему тоже перестала нравиться. Он вообще никак себя не вел. Все, что он делал, свидетельствовало о том, что он абсолютно не представлял себе, что предпринять. Он засыпал Алису цветами - подарки она отказалась принимать наотрез. Иногда появлялся у нее в гостях, приводя в трепет остальных жильцов дома. Временами они вместе ужинали. Гуляли по вечерам, Кэссиди и это считал величайшим чудом, хотя, конечно, хотелось большего. О большем же можно было только мечтать: Алиса любила своего мужа. Но Кэссиди все же не терял надежды.

Увлеченный собственными переживаниями, Бутч не замечал, что происходит с побратимом, пока в начале мая Штейнбоков не сообщил во время завтрака нечто необычайно важное:

- У меня есть для вас преинтересное известие, господа, - Штейнбоков был похож на циркового факира, - Мы вчера получили секретное письмо из столицы.

- Не хрен им делать, - отозвался Бутч, подцепляя шпротину золотой вилкой. - Чего там еще - небось, хотят закрыть свободную зону?

- Никак нет, о нетерпеливейший, - усмехнулся Димыч. - Не угадали-с. Вторая попытка.

- Собираются повысить налоги и отчисления в казну, - предположил Бутч.

- И это неверно, о восxитительнейший. Попытаетесь еще?

- Не тяни кота за хвост. Ничего дельного они все равно не предложат.

- Это как посмотреть, о предусмотрительнейший! Итак, слабонервных прошу удалиться. Оркестр, дробь: министры внутренних дел, обороны и безопасности предлагают господам Санденсу Бутчу и Киду Кэссиди стать советниками правительства по национальной безопасности в чине генералов армии с неограниченными полномочиями. В случае вашего согласия они готовы немедленно вылететь на переговоры. Инициатива исходит от премьера - "в связи с ухудшением внутреннего и внешнего положения республики".

Бутч удовлетворенно хмыкнул.

- Что, Феденька, репка?

- Это еще не все. Независимо от этого из аппарата президента пришло предложение присоединить к свободной зоне три соседние области, выделив их в губернаторство под вашим управлением.

- Недурно, но мог бы предложить и больше, Я, например, всегда хотел быть премьер-министром. Это бы звучало: "Их высокопревосходительства Санденс Бутч и Кид Кэссиди". А, Кид?

Только тут Бутч заметил, что Кэссиди смотрит куда-то в сторону невидящими глазами. Тарелка его была совершенно не тронута.

- Эй, браток, что с тобой? Ты, часом, не приболел?

Кэссиди встрепенулся. Скользнул взглядом по присутствующим и встал из-за стола.

- Кид, ты слышал информацию Димыча?

Кэссиди, двигаясь, как восковая кукла, закурил и пошел к выходу. У двери он повернулся и с непередаваемой интонацией произнес:

- Мне бы ваши заботы...

Допрошенный с пристрастием мажордом заявил, что их превосходительство уже с неделю в таком состоянии, Бутч встревожился не на шутку и побежал в апартаменты Кида. Тот лежал на кровати и курил, уставясь в потолок. Комната, похоже, давно уже не проветривалась и не убиралась. Бутч присел на кровать и взял Кэссиди за руку:

- Что стряслось, брат?

Кэссиди с трудом разжал губы:

- Ничего.

- И все-таки, в чем дело? - Кэссиди попытался отвернуться. - Ты ж меня знаешь, я не отстану.

- Все нормально,

- Все ненормально! Все просто отвратительно! Мне что, весь город на уши поставить, чтоб ты в себя пришел? А?

Кэссиди всxлипнул.

-Ты прав... Все плохо... Все очень-очень плохо. И хорошо уже никогда не будет.

Он разрыдался. Потрясенный Бутч не мог вымолвить ни слова. Потянулся за сигаретой. Он никогда не видел Кэссиди плачущим и совершенно не знал, как себя вести в этой ситуации.

Кэссиди вытер глаза простыней и попросил:

- Пусть принесут пива.

Пил, захлебываясь, зубы стучали о край кружки. Бутч смотрел на него, как смотрят на шкатулку, в которой внезапно обнаруживают двойное дно, а потом спросил:

- Эго все из-за нее?

Кэссиди кивнул.

- Она не хочет спать с тобой?

- Она меня не любит.

- Вот ты чего захотел... А кого она любит?

- Мужа.

- Говорит, что мужа. Репка, Феденька, репка.

Посидели, помолчали.

- Вот что, Кид, я тебе советы давать не стану, сам не знаю, что делать, но делать будем. Если есть один шанс из тысячи, мы его используем. Уточняю: забыть ее ты не хочешь или не можешь, переключиться на кого-нибудь другого - тоже нет. Может, мы ее супруга забудем?

Кэссиди взглянул на него, и Бутч поперхнулся,

- Считай, что не говорил. Тогда - только в штыковую. Но сначала ты должен привести себя в порядок. На кого ты похож?! Стыдно сказать. Ты думаешь, такое убоище можно полюбить? Сегодня же бегать начнешь, курить перестанешь - Димыч тебе тренера найдет, это же просто позорище, до чего себя довел!

Кэссиди покорно кивал,

- А за Алису не беспокойся. Никуда не денется. Тоже мне, бином Ньютона. И не таких видали...

XII

Алиса была в магазине одна, когда увидела подъехавший красный "клио". Из него вышла красивая высокая блондинка в темных очках, словно сошедшая со страниц журнала мод. Такие покупательницы появлялись нечасто, и Алина насторожилась.

Девушка вошла в магазин, огляделась и полушепотом спросила:

- Вы - Алиса?

- Да. А что?

- Мне очень нужно поговорить с вами наедине.

Голос прозвучал так умоляюще, что Алиса не могла отказать. Прошли в конторку, Алиса включила чайник, незнакомка достала длинную тонкую сигарету и, спросив разрешения, закурила. Начать разговор она решилась, только отпив кофе.

- Вы меня, конечно, не знаете. Меня зовут Лена, Лена Васильева, Мы с Кидом раньше были вместе.

- Вы были его девушкой?

- Ну... Не совсем...

- То есть?

- Я не могла быть его девушкой. Это не для таких, как я.

- Это еще почему?

- Понимаете, Алиса, я... профессионалка. - Лена была готова встать и уйти, но Алиса никак не отреагировала, и она продолжила. - Он не может быть с такой, как я. Ему нужен другой человек. Он любит вас.

- Он послал вас в качестве присяжного поверенного?

- Нет, что вы! Он ничего не знает, я прошу вас, не говорите ему, что я была здесь. Я сама пришла.

- С чего бы?

- Я люблю его, Вам, наверное, это покажется странным.

- Нет, почему же, Вы просто относитесь к себе предвзято.

- Это... Это необыкновенный человек, вы его просто не знаете. Он совершенно особенный, совсем не такой, как о нем думают. Он очень одинок.

- Зачем вы мне все это рассказываете?

Лена пожала плечами.

- Я хочу, чтобы он был счастлив.

- Ценой моего счастья?

- А вы так уж уверены, что счастливы?

- По-вашему, быть счастливой можно только с необыкновенным человеком?

- Что ж, если вы так любите своего мужа, тогда знайте: ему угрожает опасность. Кэссиди не сделает ему ничего, но вы не знаете Бутча. Он ради Кэссиди все наизнанку вывернет

Лена встала, надела очки и уже в дверях обернулась:

- Спасибо, что выслушали меня. Я вам очень завидую.

... Лена была права: в то самое время, когда она говорила с Алисой, Бутч сидел за одним столиком с саксофонистом.

- Ты ведь знаешь, Сережа, зачем я пришел. Мне жаль, что так получилось. Но есть вещи, которые для меня важнее того, сохраню я лицо или нет. Он ведь для меня больше, чем брат. Молчи, Серега, я сам все скажу. И мог бы тебя забыть, и, поверь мне, спал бы спокойно. Но он не хочет этого, и, значит, я тоже не хочу. Но вам надо дать равные шансы - хотя бы так, как я это понимаю. Я не спрашиваю, любишь ли ты ее. Я только проверю, любит ли она тебя. Это очень просто. Ты хороший парень, Серега, и хороший музыкант, я люблю слушать тебя. И пора, чтобы тебя услышали другие. Короче, ты едешь на гастроли. Сегодня. Сейчас. Я так думаю, что для начала - на полгода. А там видно будет. И даже не думай сорваться - ты меня знаешь, я не фраер и в эти игры не играю. За тобой будет присматривать мой человек. Хороший человек, Леночкой зовут. Не знаешь, так узнаешь. Она за тобой сейчас заедет, на красном "рено-клио". Удачных гастролей, Серега...

Бутч одним глотком допил согревшийся коктейль и вышел, ни разу не обернувшись.

XIII

Трудно сказать, на что рассчитывал Бутч, но внешне его проект удался. Кэссиди воспрянул духом, хотя напоминал скорее гальванизированный труп. Занятия с тренером дали себя знать - Кид похудел и неплохо выглядел. В глаза ему Бутч старался не смотреть.

Алиса принимала Кэссиди благосклонно, но дальше прежней культурной программы дело не шло. Сережа давал знать о себе не часто, спираль его гастролей все более и более удалялась от города. Концерты, кстати, проходили с аншлагом. Зато Лена звонила каждый день и подробно докладывала Бутчу обо всем. Каждый раз в конце разговора Бутч спрашивал: "Ты еще не влюбилась?", и каждый раз Лена бросала трубку.

По мнению Бутча, дело шло на лад: внезапный отъезд мужа, с одной стороны, и ухаживания Кэссиди, с другой, должны были дать плоды. Время и терпение! Для Бутча это было сейчас важнее всяких встреч с министрами и самых заманчивых предложений.

Штейнбоков был настроен куда более скептично, но свои сомнения держал при себе. Наступившее затишье внушало ему самые худшие опасения, и небезосновательно. Предчувствия его не обманули.

Июль выдался необычно дождливым. Как-то вечером Бутч, Алина и Штейнбоков играли в преферанс на застекленной веранде. Сквозь плачущее стекло был виден двор, и, случайно бросив взгляд, Бутч расплылся в улыбке: по лужам, накрывшись пиджаком, к подъезду бежали Кэссиди и Алиса. Бутч усмехнулся и мысленно погладил себя по голове. Через несколько мгновений, промокшие и веселые, Алиса и Кэссиди ворвались на веранду.

- Шампанского! - закричал Кэссиди, - У нас сегодня праздник!

- В лесу кто-то сдох? - поинтересовалась Алина.

- Я сдала экзамен по вождению, - улыбнулась Алиса, отбрасывая намокшую прядь со лба.

- Это стоит обмыть, - согласился Бутч. - А на чем ездить будешь, красавица?

- Все учтено могучим ураганом! - Бутч давно не видел Кэссиди таким счастливым. - Я надеюсь, что и ты одобришь мой выбор, а Алиса примет его.

- Ты будь попроще, браток, и люди поймут тебя сами!

- Куда уж проще! - Кэссиди достал из кармана небольшой футляр полированного дерева и открыл его. - Это ключи от ма-аленького симпатичного "порше". Он в гараже - спустимся, посмотрим?

В гараже Алиса подошла к машине, провела ладонью по кожаному верху, прочитала номерной знак: "АЛИСА" и вдруг обняла Кэссиди и крепко поцеловала в губы. Бутч с Алиной зааплодировали.

В тот же вечер Штейнбоков попросил отставки. Свое решение он мотивировал тем, что "хочется посмотреть мир". Побратимы были настолько умиротворены, что предоставили ему бессрочный отпуск с сохранением содержания.

Наутро Бутч распорядился о согласовании встречи с министрами и назначил ее на конец августа. Он, в отличие от Штейнбокова, ничего не предчувствовал. И не только он.

Утро первого августа ничего не предвещало, день прошел в суматохе подготовки к завтрашнему торжеству - собирались праздновать годовщину возвращения. Оживление охватило даже Боярского.

Тактика Бутча приносила свои плоды - робкие надежды Кида окрепли, Алиса смотрела на него с нескрываемым восхищением, а Бутч - с тихой радостью. Алина же строила планы по устройству свадьбы.

В два часа дня из Нью-Йорка позвонила Лена и сообщила, что завтра вечером у Сережи концерт в Карнеги-холле, а билеты распроданы еще позавчера. После паузы она добавила, что они, наверное, не скоро вернутся, так как Сережу пригласили работать в Нью-Орлеан, а она не может его оставить. Привета Кэссиди она на этот раз не передала. Бутч на радостях начал насвистывать нечто бравурное.

Около трех позвонила Алиса - она была еще в магазине, но собиралась выезжать минут через двадцать.

В 15:38 позвонил Иван Антонович. Трубку взял Кэссиди, и по его лицу Бутч понял, что случилась катастрофа. В 15:24, сказал Иван Антонович, Алиса отъехала от магазина и буквально через 300 метров попыталась избежать столкновения с перебегавшей дорогу кошкой, Машина потеряла управление и перевернулась. Ремни безопасности в кабриолете не были пристегнуты. Проезжавшая мимо "скорая" оказала первую помощь и перевезла Алису в армейский госпиталь. Состояние пострадавшей квалифицировалось как тяжелое, в сознание она пока не пришла. Иван Антонович извинился за плохие новости и повесил трубку.

...В госпиталь мчались, как на пожар. Из них троих - Алина тоже решила поехать - Кэссиди выглядел наиболее спокойным и уравновешенным, как смертник, выслушавший суровый, но справедливый приговор. Бутч хорошо понимал, что последует за этим оцепенением, и лихорадочно прокручивал в мозгу варианты. Как выяснилось - напрасно.

Алиса лежала в отдельной палате, и, глядя на нее, нельзя было подумать, что она побывала в автокатастрофе. Глаза были закрыты, лицо необычайно бледно.

Главврач госпиталя взял Кэссиди под руку:

- Крепитесь. Я хочу, чтобы вы знали правду - состояние даже не критическое. Ей осталось не более часа. Увы, даже если бы было время на транспортировку, нет такой клиники, в которой ей смогли бы помочь. Если это вас утешит, знайте: боли она не испытывает.

Бившейся в истерике Алине сделали укол и увели. Побратимы остались в палате, уставленной сложной и уже бесполезной аппаратурой. Бутч не мог смотреть на Кэссиди и сдерживался из последних сил, чтобы самому не разрыдаться. Часы перемалывали последние минуты жизни Алисы.

Кэссиди подошел к распахнутому в парк окну:

- Знаешь, Сан, привилегия Бога - не отнять жизнь, а дать ее... Банально ведь, а мы об этом никогда не задумывались.

За окном раздался смешок:

- Ишь, философ кислых щей нашелся. Ты еще в монахи постригись!

Кэссиди отпрянул от окна и мгновением позже, легко перескочив через подоконник, в комнате оказался навеки, казалось, забытый мужик. На сей раз он был одет вполне цивильно - по левантийской моде - длинная оранжевая футболка, зеленые шорты до колен и пластиковые пляжные шлепанцы. На груди у него болтался кулон с крупным камнем на массивной золотой цепи, В левой руке позвякивал прозрачный кулечек с тремя банками "Туборга". Настроен мужик был иронически и вызванная его появлением немая сцена его немало позабавила:

- Ну, что вы, как неродные? А я-то думал, соскучились...

Кэссиди притянул к себе мужика и тихо, но внятно произнес:

- Пошел вон.

Мужик высвободил майку и, присев на подоконник, откупорил банку пива.

- Зря ты так со мной неласково. Добре, я не злопамятный. Я ведь и помочь могу.

- Ты?! - встрепенулся Бутч.

- А кто ж еще? Девчушка-то, вижу, совсем плоха, тут впору вместо Мендельсона Шопена заказывать?

- Ты язык-то попридержи! - взорвался Кэссиди.

- Я-то попридержу, да вот времени все меньше и меньше. Помочь я помогу, но, чтоб вы знали, - весь заряд перстней на это уйдет. Согласны?

Побратимы переглянулись:

- Согласны!

- Ты языком не ляпай, ты подумай - последствия-то разные бывают.

И Кэссиди сказал:

- Согласны.

- Ну, тогда все тип-топ. Ты возьми ее за одну руку, ты - за другую, а теперь дайте мне свои свободные руки. И не думайте. Ни о чем.

Казалось, ничего не произошло. Только дымящиеся, оплавленные перстни звякнули о пол. Мужик взял Бутча за плечи:

- Пойдем, пивка хлебнем, лясы поточим.

Рука Алисы в ладони Кэссиди медленно порозовела, через мгновение порозовело и лицо. И, не открывая глаз, она спросила:

- Это ты, Сережа?

XII

- Что поделаешь, хлопцы, этика этикой, а испытания - испытаниями. Думаете, легко кошку под авто загнать, а?

Три фигуры примостились на гранитном подножье четвертой, бронзовой. Липкий, как кисель, туман мешался с дымом сигарет.

- Но вы - молодцы! Эва, как за год раскрутились! Размах появился; министры на поклон ездиют! За это надо выпить!

И выпил сам.

- Опять ты нас сделал, козел...

- А ты чего ждал? Рановато вам еще богами становиться - вот и вся этика. Но чегой-то вы паникуете?! Бежать вам сейчас точно не придется, разве что доказать, на что вы сами по себе способны, без безделушек. Разве ж это не по кайфу?!

- Еще как по кайфу!

- Ну, вот и славно, бывайте здоровы, живите богато, а мне пора до дому, до хаты. Может, еще свидимся.

Мужик почти сразу растворился в тумане, только еще пару минут было слышно, как он напевает "Капитан, капитан, улыбнитесь!" Бронзовая статуя парила в тумане так же, как год назад, и было неясно - то ли благословляет, то ли указывает: "Убирайтесь вон!"

В порту ревун деловито кричал на притаившиеся в тумане суда. Город готовился к церемониальной встрече солнца. От постамента тянуло холодом и кладбищем.

По плитам бульвара по-козьи простучали каблучки, и радостный женский голос вскрикнул:

- Я так и знала, Аля, они здесь!

Пришлось встать и отряxнуться.

Начинался новый день.

(надо полагать, еще далеко не конец)

Иерусалим