"Дитя понедельника" - читать интересную книгу автора (Бэгшоу Луиза)

Глава 2

Черт, до чего я ненавижу подземку!

Каждый божий день я говорю себе, что больше такого не выдержу, но всякий раз спускаюсь в этот душный тоннель, полный озлобленных и потерявших надежду людей.

Я обещала себе, что буду вставать на час раньше и ходить пешком. Или что куплю велосипед и стану ездить на нем до офиса. И то и другое укрепило бы мой плоский зад, а возможно, даже и живот. А уж если бы я перестала тратить деньги на проездной, я бы просто разбогатела.

И вот утро понедельника, восемь тридцать, и я снова зажата в тесном вагоне метро между пятидесятилетним пьянчужкой, источающим алкогольные пары, и подростком лет четырнадцати, у которого, похоже, эрекция (сбоку от него стоит приятная шатенка в узких джинсах) — иначе с чего бы он постоянно об нее терся?

Самое обидное, что я бы тоже не прочь побыть объектом пусть даже такой банальной физиологической реакции, как подростковая эрекция. Почему бы этому парню не потереться об меня? Говорят, что в этом возрасте мальчишкам все равно, сколько женщине лет. Говорят, они реагируют на любую юбку. Тогда почему он не реагировал на меня, а лишь только вошла эта девчонка, тотчас принялся за дело?

Боже, какая чушь лезет мне в голову! Похоже, инцидент с Брайаном выбил меня из колеи. Наохавшись (Джанет искренне, Лили притворно), соседки принялись меня утешать.

— Да он не стоит тебя! — говорила Джанет.

— Ты найдешь себе и получше. — Это уже Лили, хотя и без всякой уверенности в голосе. — Он был для тебя слишком молод.

Помню, я мрачно буркнула:

— Ему тридцать шесть.

— А тебе разве не тридцать восемь? — На лице Лили отразилось наивное удивление.

— Да какая разница! — Честно говоря, мне было очень паршиво.

Итак, сейчас утро очередного понедельника, точно такое же, как всегда. Если подвести итоги, то они плачевны. У меня был самый дурацкий и жалкий парень во всем мире, но даже он ухитрился меня бросить.

— Да это же здорово! — воскликнула Ванна (это ее настоящее имя), услышав эту новость.

Ванна — моя лучшая подруга. Мы познакомились еще в колледже и с тех пор не расстаемся. Несмотря на то что наши дороги здорово разошлись, мы всегда выкраиваем время для встреч.

У нас очень непохожая жизнь. К примеру, я даю оценку прочитанным мною сценариям и исполняю обязанности мальчика для битья у Китти Симпсон, Ванна же стала старшим редактором одного из крупнейших лондонских издательских домов и зарабатывает не меньше ста пятидесяти тысяч в год. Меня бросил уродливый неудачник Брайан, а Ванна вышла замуж за известного банкира, Руперта, и завела с ним двоих чудесных детишек.

Ванну обожают все без исключения, и поэтому для меня до сих пор загадка, почему она продолжает со мной общаться. Вот и в воскресенье вечером она не отказалась со мной встретиться.

— Он поступил подло. И к тому же он всегда был придурком. — Ванна гладит меня по плечу.

— Возможно. Но это не помешало ему меня бросить.

— Да кому он нужен, этот Брайан? — фыркает она. — На что он только рассчитывает?

— Не скажи. Он уже завел подружку. Я ее видела.

— Хорошенькая?

— М-м… пожалуй. Если сравнивать со мной.

— Все ясно. Какая-то дуреха. — Ванна ободряюще улыбается мне. — Ведь ты же не станешь о нем жалеть?

— Я осталась одна. С парнем как-то надежнее.

— Так найди себе другого. Кого-нибудь получше Брайана. Слушай, ты работаешь в большой фирме, там полно мужиков! Только представь себе, сколько талантливых и умных людей с тобой работает! — Ванна хитро мне подмигивает. — И наверняка некоторые из них талантливы не только в своем деле, но и в постели. Впрочем, большая часть из них — те же подлецы и уроды.

— Это точно.

— Рада, что ты со мной согласна.

— Рада, что ты рада.

Моя подруга заразительно смеется, и вот уже и я улыбаюсь.

— И как ты их всех выносишь? — удивляется Ванна, словно все эти мужики постоянно толкутся вокруг меня.

— Сама поражаюсь, — хмыкаю я. — Но ведь и ты тоже с ними общаешься. И почаще меня.

— Ха! Да те, с кем я общаюсь, какие-то идиоты. Я стараюсь пореже с ними пересекаться. Разве что когда это абсолютно необходимо. К примеру, на конференциях.

— Видишь ли, у меня вообще нет возможности ни с кем общаться. Я целыми днями ношусь по офису с поручениями. Разве тут до общения?

— Может, ты плохо пыталась? — скептически говорит моя подруга. — Вдруг ты упускаешь какой-нибудь великолепный шанс?

— Служебные романы не поощряются.

— Даже осуждаются. Но зачем кому-то говорить, что у тебя роман? Да и где иначе ты встретишь того, кто тебе нужен, если постоянно работаешь? Ты же вечно занята.

— Ты говоришь обо мне как о бизнес-леди, — усмехаюсь я.

— Но ты действительно все время работаешь. Ты даже вечерами не отдыхаешь. — Ванна задумалась. — Вот что я предлагаю. Ты должна воспринимать разрыв с Брайаном как информацию к размышлению, как вызов, как призыв к действию, понимаешь?

— В каком смыс…

Когда Ванну захватывает какая-то идея, ее не остановить. Думаю, именно поэтому она добилась такого оглушительного успеха. Никто не посмел остановить ее на пути наверх.

— Молчи! Это призыв к действию. Ты должна сказать себе… сказать: «Я ни о чем не жалею. Я найду себе мужика получше. И этот мужик еще должен быть счастлив, что оторвал такую горячую штучку, как я»! Ну как, нравится?

— Потрясно! — Мне смешно. — Особенно мне понравилось про горячую штучку.

— Я же серьезно, а ты смеешься, — почти обиженно говорит Ванна.

Что ж, какая-то польза от ее выступления все-таки есть. К примеру, мне уже совершенно не жаль, что меня бросили. Я и сама понимаю, что жалеть о Брайане глупо. Это не значит, что я собираюсь обзавестись новым парнем. Что вы! У меня нет ни шанса! Это только в сказках каждый находит свою половинку. На самом же деле у некоторых людей нет никаких половинок, потому что они уже являются целым. Даже в своем уродстве.

Я должна встряхнуться. Мне нужно уйти в работу, чтобы выкинуть из головы Брайана и его блондинку. Возможно, я смогу быть счастлива и одна.

А сейчас я еду в переполненном вагоне и смотрю сверху вниз на подростка, который трется о девицу, стоящую чуть впереди. Словно почувствовав мой взгляд, он поднимает на меня глаза.

— Чего уставилась? — с вызовом бросает он, хотя и краснеет от стыда.

— Удивляюсь тому, что ты к ней так прилип.

— Отвали, корова, — произносит парень с очаровательной улыбкой.

Н-да, думаю, он вряд ли разделяет точку зрения моей подруги насчет «Анны, горячей штучки». Меня охватывает такая досада, что я изо всех сил наступаю парню на ногу. Пусть у меня и плоский каблук, зато весьма приличный вес.

— Уй-я! — вопит он.

Все оборачиваются. Шатенка в узких джинсах — тоже.

— Он терся о твой зад, — говорю я ей.

— Вот гад! — ахает девица.

— Ничего подобного! — возмущается парень. На него теперь смотрит весь вагон. — Она все выдумывает, эта корова!

— Да как тебе не стыдно! — укоризненно качает головой девица. — Она годится тебе в матери, а ты так ее обзываешь. — И она благодарно мне кивает.

— А матери, каково?

Поезд не слишком плавно затормаживает на станции, я выхожу. На душе довольно гадко, и хочется поскорее на воздух. Однако к тому моменту, когда я поднимаюсь наверх, солнце уже палит нещадно. Впечатление такое, словно я попала из духовки в сауну.

Отличное начало очередной отличной недели!

— Привет! — говорю я Джону и Шарон, моим коллегам и таким же рабам, как я сама.

Я сижу в одной каморке с ними, в западном углу здания. В открытом (без дверей) кабинете рядом с нами (он не в пример просторнее) сидят секретари, а напротив них располагается офис Китти Симпсон. Строго говоря, мы не являемся обслуживающим персоналом, как секретари, но на деле мы «мальчики для битья» в одном лице с «девочками на побегушках». К тому же нам платят меньше, а дергают куда чаще.

Шарон и Джон приветствуют меня без всякого энтузиазма. Шарон только двадцать два года, и нынешняя должность для нее — всего лишь альтернатива работе официантки, которая устраивала ее даже больше. Единственное, что держит Шарон на этой работе, — надежда пролезть повыше (а может, даже получить роль — она окончила актерские курсы) благодаря хорошенькой мордашке. Именно поэтому Шарон только тем и занимается, что флиртует с каждым мужчиной в офисе. В искусстве обольщения она достигла небывалых высот. Ее волосы всегда тщательно уложены и подкручены, на ресницах толстый слой туши, короткая юбка не скрывает стройных ног. Шарон носит исключительно короткие платья или полупрозрачные блузки со множеством романтичных ленточек и оборок, под которые, несомненно, мечтает залезть любой мужчина. Изящные серьги и высокие каблуки довершают облик. Создается впечатление, что Шарон пришла вовсе не на работу, а на шикарную вечеринку.

Джону двадцать восемь, и он выглядит полным неудачником. Справедливости ради надо заметить, что, в отличие от меня, Джон делает вид, что быть неудачником — его сознательный выбор. Еще он считает, что жанр кино опошлили коммерческие проекты и лишь редкие алмазы спасают кинематографию от полного фиаско. Целью своей жизни Джон сделал поиск таких алмазов, а также собственное творчество, которое он ставит превыше всего. Самое странное, что при этом он рвется залезть повыше и управлять людьми. Джон получает огромное удовольствие от чтения плохих сценариев, так как это укрепляет его в мысли о собственной гениальности. Он всегда носит коричневый пиджак и темно-бордовую в разводах или оранжевую рубашку, потому что обожает моду семидесятых. Джон любит слушать джаз и увлекается французским кино. Еще ему очень нравится Китти, хотя она типичная стерва. Возможно, именно это его в ней и привлекает.

Джон держится на работе, потому что он льстец и подхалим.

Шарон никто не трогает, потому что она нравится здешним мужикам.

А я держусь на этом месте только потому, что именно я делаю всю работу.

— Как прошли выходные? — спрашивает Шарон. Она сидит за компьютером и играет в «Сапера». На ее лице написано великое умственное напряжение. Ей еще никогда не удавалось пройти экспертный уровень, но она все равно не оставляет попыток. — С кем-нибудь клевым познакомилась на той вечеринке?

— Э… в общем, нет.

— Здорово, — бездумно отвечает Шарон. В этот момент оставшиеся бомбочки «Сапера» взрываются. — Вот дерьмо!

— Может, сыграешь на продвинутом уровне? — предлагаю я.

Шарон смотрит на меня с жалостью.

— Всегда стоит стремиться к большему, — заявляет она. — Кстати, я кое с кем познакомилась.

— Серьезно? Где?

— На премьере второй части «Блондинки в законе». Вернее, на вечеринке, которая состоялась после фильма, — самодовольно отвечает Шарон, рассматривая свой безупречный маникюр.

— Да? И какой он? Красивый? Интересный?

Шарон делает такой жест, словно пытается отодвинуть подальше все эти жалкие определения.

— Он работает в «Эм-джи-эм», — торжествующе сообщает она.

— Потрясающе.

— Причем в Лос-Анджелесе! — Судя по тону, это-то и есть самое важное, поэтому я округляю глаза — якобы от восторга.

Я забыла упомянуть, что Шарон мечтает перебраться в Город Ангелов, а затем быть открытой каким-нибудь известным режиссером и стать второй Кэтрин Зета-Джонс. К сожалению, Шарон не имеет и половины таланта Кэтрин, а уж тем более ее индивидуальности.

— В Лос-Анджелесе тебя непременно заметят, — говорю я. Шарон пожимает плечами:

— Конечно, заметят. У меня есть для этого все данные. Я хороша собой и талантлива.

— К тому же ты молода, — подхватываю я льстиво. На самом деле мне смешно, но кто я такая, чтобы развенчивать чужие мечты.

— Точно!

— Ты живая. Самоуверенная.

Шарон польщенно улыбается. Вытянув загорелые ноги (сегодня на ней очередное мини-платье), она некоторое время любуется ими.

— Ах, Анна, ты так хорошо разбираешься в людях! Этого у тебя не отнять!

— Может, тогда и мне податься в Лос-Анджелес? — озаряет меня.

Что, если там я устроюсь получше?

Шарон долго и очень задумчиво меня разглядывает. От ее глаз не ускользает моя бесформенная длинная юбка серого цвета и белая блузка с рукавами, туфли-лодочки на плоской подошве. Мне всегда нравился этот мой наряд — деловой, не привлекающий излишнего внимания.

— Нет, Лос-Анджелес не для тебя, — наконец выносит свой вердикт Шарон. — Прости, но это честно.

Я вздыхаю.

— Зато на этом месте ты здорово справляешься со своими обязанностями. — Подумав, Шарон решается соврать: — И Китти тебя любит.

— Доброе утро, — произносит Майк Уотсон.

Мы поднимаем головы. Майк Уотсон — мерзкий хлыщ из отдела развития. Он не выносит Китти, и это единственное, что можно сказать о нем хорошего. Мало того что он груб (и потому часто употребляет американский сленг), он еще и туп. Майк обожает ходить в спортзал, где главным образом клеит женщин. Кого бы из актрис он ни обсуждал, она всегда окажется «слишком толстой» или «староватой». Майк читает только то, что дает ему Роб Стэнфорд, не признавая больше никаких авторитетов.

Роб Стэнфорд, племянник Макса Стэнфорда, того самого крупного деятеля, — единственный рецензент, с которым Майк постоянно работает. Так вот, я уверена, что сам Роб никогда не читает сценариев, однако Майк всегда подписывает их как прочтенные.

А еще Майк ненавидит многих наших сотрудников. Меня он тоже ненавидит. Как-то раз я обмолвилась на планерке, что последний сценарий, который Майк утвердил, — полное дерьмо, и с тех пор мы почти враги. И хотя я была абсолютно права, сценарий все же утвердили, но Майк меня не простил.

— Привет! — отвечаю я.

Джон лениво кивает. Шарон ослепительно улыбается.

— О, Майк, это ты! — восклицает она с придыханием. — Хочешь чаю со льдом? Сегодня жарко.

— Чай кончился, — отвечает Майк и чуть заметно касается ее плеча.

— Я могу сбегать в магазин ради тебя. — Шарон многозначительно приподнимает одну бровь. — Мне совсем нетрудно.

— Спасибо, детка, но я уже послал за чаем Роба.

— Мне очень жаль. — Шарон обиженно надувает губы.

— Но ты можешь сходить за печеньем, — предлагает Майк, подмигивая ей.

— О, разумеется. — Шарон игриво смотрит на него из-под ресниц.

Мне начинает казаться, что меня вот-вот стошнит от их мармеладных блеяний. Должно быть, это заметно по моему лицу, потому что Майк обращает свой взор ко мне:

— Что с тобой? Встала не с той ноги?

— Вроде того, — хмыкаю я. — Сегодня же понедельник.

— Очень жаль, что тебе не нравятся понедельники. Сотрудники фирмы должны ощущать радостную приподнятость всю рабочую неделю, — назидательно замечает Майк.

Ага, думаю я, как олигофрены.

Звонит телефон, и Шарон хватает трубку.

— «Уиннинг продакшнс», — бодро произносит она. — Когда? Прямо сейчас? Да, Китти, одну минуту.

Шарон с видимой неохотой поднимается из-за компьютера, попутно задев Майка бедром.

— Это Китти, она хочет видеть нас троих.

— А что ей нужно? — тотчас интересуется Майк.

— Она не сказала. Прости.

— Тогда я жду свое печенье после вашего разговора. Понятное дело, что он жаждет узнать от Шарон, зачем нас вызывает Китти.

— Конечно. Я зайду, как только мы освободимся…

— Кажется, Китти сказала «прямо сейчас», я правильно понял? — обрывает ее Джон, которому тоже порядком поднадоело это заигрывание. — Прошу нас извинить, Майк. — Он выходит в коридор.

— Тогда я пойду к своим, — пожимает плечами Майк. — Увидимся позже.

Мы направляемся к офису Китти. Несмотря на то что здание издательства оформлено в самом что ни на есть современном стиле, наша начальница предпочла обустроить свой уголок в викторианском духе. Всякий раз, входя в ее кабинет, я не могу отделаться от ощущения, что попала в американский особняк конца пятидесятых, в одну из тех роскошных столовых с лепными потолками, где вот-вот подадут ужин. При всей этой плюшевой обивке и молдингах, в офисе Китти стоит кушетка (словно на приеме у психоаналитика), два стула из красного пластика и фонтанчик с содовой, который я ни разу не видела работающим. Да, помимо этого, на одной из стен висят огромные плакаты с Джеймсом Дином и Роком Хадсоном, а на полочке под ними стоит статуэтка «Оскара» — без единой пылинки.

Этот приз Китти получила в номинации «Лучший иностранный фильм» за «Этим вечером» еще в семидесятых. С тех пор она буквально дышит на статуэтку. Правда, по слухам, Китти пришлось переспать с директором телекомпании, чтобы фильм вообще был снят, но почему-то мне это представляется сомнительным. Какой дурак даст деньги на съемки за тело Китти, пусть даже в семидесятых она и выглядела более соблазнительно? Разве что мой коллега Джон.

Она же ничего собой не представляет!

Интересно все же, сколько ей лет? Пятьдесят пять? Пятьдесят один? Китти накачана ботоксом под завязку, она даже улыбнуться или нахмуриться не может, чтобы ее лицо не приобрело какого-то инопланетного вида. Правда, орать на подчиненных это ей не мешает. Китти невысокая и жилистая, что делает ее похожей на Муссолини в платье от Шанель, пусть и весьма ухоженного. Но даже при моем огромном росте я боюсь эту пигалицу.

Однако если в офисе Китти заслужила кличку Питбуль, то в обществе она скорее напоминает порхающую бабочку. Стоит ей оказаться рядом с известным актером, продюсером или режиссером, как она мгновенно преображается, словно американский супергерой. Стерва уступает место очаровательной, остроумной женщине, которая умеет слушать и восхищаться своим собеседником. Китти часто посещает закрытые клубы и вечеринки, устраивает приемы, никогда не забывает послать букет, записку с благодарностью или поздравлениями и знает всех, кого нужно знать в ее положении. Кстати, ко многим знаменитостям Китти обращается запросто: Шон, Хелен, Джефф-Китти ненавидит проигрывать и обожает быть в центре внимания. Она очень предусмотрительна и вкладывает много сил в создание своего социального образа.

Знаете, почему она держит меня на работе? Причин две. Первая: кто-то же должен просматривать сценарии. Вторая:: мое присутствие раздражает Майка.

Итак, мы усаживаемся на узкую и крайне неудобную кушетку. Китти ненавидит, когда ее посетители чувствуют себя комфортно. Наверняка она выбирала кушетку сама, руководствуясь соображениями ее жесткости и неудобства.

Впрочем, уже тот факт, что нас сразу позвали в кабинет, довольно странен. Обычно Китти долго держит посетителей за дверью, чтобы они успели до смерти переволноваться, расслабиться и снова до смерти перепугаться, прежде чем издерганная секретарша Клер впустит их в святая святых. Затем начинается долгий разнос за то, что подчиненные валяют дурака, бьют баклуши, груши околачивают — в общем, делают все, что угодно, но только не ищут автора очередного «Титаника» или «Гарри Поттера».

После этого (если речь идет о нас троих) Китти засылает меня куда подальше с кучей поручений, не имеющих никакой связи с моей непосредственной работой, Джон разгребает записи Китти, а Шарон отправляется на свое место и до конца дня притворяется, что читает сценарии, временами выскакивая посплетничать с секретарями или пофлиртовать с кем-то из мужской части руководства.

Такой ход событий привычен для нас. Но в этот раз все пошло как-то иначе. Почему Китти меряет шагами кабинет? И почему нас сразу впустили? Неужели кого-то вот-вот уволят? Господи, тогда это точно буду я!

А ведь у меня на основном счету осталось чуть больше ста фунтов! И сотни — нет, тысячи — таких же неудачниц, как я, жаждут заполучить мое место!

Кого же еще увольнять, если не меня? За все время работы на Китти мне не попалось ни одного достойного внимания сценария. Я не нашла ни одного талантливого автора.

Бросаю тоскливый взгляд на коллег. Судя по всему, ни Джону, ни Шарон даже в голову не приходит, что им может что-то угрожать. В этот момент Китти резко выскакивает из кабинета, хлопнув дверью.

— Зачем мы ей понадобились? — взволнованно шепчу я.

— Ей виднее, — философски отвечает Джон, поджав губы. — Думаю, целесообразнее будет дождаться Китти и послушать, что она скажет.

— Может, она подает в отставку? — мечтательно тянет Шарон.

— С чего бы это вдруг? — Джон бросает на нее недовольный взгляд. Ответный взгляд Шарон, кокетливый до неприличия, оставляет его равнодушным. — Скорее уж Китти собираются повысить. Ведь она такая талантливая, — вздыхает Джон.

— Я уже здесь, — слышится от двери.

Мы все трое обращаем к Китти напряженные взгляды. Она вновь начинает расхаживать по кабинету. Звонит ее мобильный. Она хватает его со стола и прикладывает к уху. Нас она словно не замечает.

— Да. Да. — Пауза. Я пытаюсь разобрать хоть слово из того, что говорит Китти ее собеседник. — Именно так. Я просто в шоке. — Она кивает, прощается и нажимает кнопку «отбой». Подойдя к окну, она замирает, вперив в него взгляд.

Замечаю, что Джон глядит на Китти словно собачка, с обожанием. Еще бы, сегодня наша стерва выглядит еще более ухоженной, чем обычно. Желтый костюм от Дольче с буковками DG на каждой пуговице, туфельки от Луи Вюиттона яркой весенней расцветки, кольцо на пальце с огромным канареечно-желтым камнем, волосы убраны в простую французскую косу— без сомнения, чтобы открыть глазу бриллиантовые серьги, рассыпающие во все стороны мелкие желтые брызги.

В этом вся Китти. Она считает, что ярлычки известных дизайнеров делают вещь вещью. Отсутствие таковых превращает даже элегантную одежду в кучу тряпья.

— Нас ждут перемены, — мрачно заявляет Китти, когда мы уже отчаиваемся услышать от нее хоть слово.

Меня охватывает паника. Меня точно уволят!

— Мы вступаем в финальную схватку. — Это сбивает меня с толку. — Найдите мне то, во что стоит вложить деньги!

Я смотрю на Китти в недоумении. Впрочем, как и остальные. Подобный призыв мы слышим из раза в раз, ступая на порог этого кабинета, но еще никогда он не произносился с таким пафосом.

— Либо нас всех уволят к черту, либо мы зададим им перца. Нас должны заметить, всю нашу команду, понятно?

Я тупо киваю. Шарон хмурит брови. Только Джон откликается на призыв:

— Я поддерживаю тебя, Китти! Твоя команда должна победить! — В его голосе тот же пафос, что и в голосе Китти, только он, как мне кажется, так и не понял, что на сей раз ситуация гораздо серьезнее, чем обычно.

— Итак, мы должны сплотиться, — продолжает Китти, одобрительно кивнув Джону. — Вся команда Китти Симпсон должна объединиться ради достижения цели. Это чертовски важно!

— А разве сейчас мы разрозненны? — глуповато улыбается Шарон.

Глаза Китти недовольно сощуриваются. Она не выносит Шарон, потому что та удивительно недалека и ленива. Впрочем, ненавидеть Шарон довольно глупо. Вы же не станете ненавидеть какую-нибудь болонку, которая тявкает на вас каждый раз, когда вы проходите мимо ее любимого куста?

— Да, нам нужно сплотиться, — повторяет Китти недовольно. — И начнем мы с того, что ты, Шарон, приготовишь нам кофе.

— Да-да, разумеется, — послушно кивает та, хотя ее ноздри раздуваются от негодования. — Я немедленно этим займусь.

Уверена, что Шарон задумала плюнуть в кружку Китти! Похоже, эта же мысль осеняет и мою начальницу, потому что она кивает мне.

— Анна, лучше ты займись этим. Ты готовишь кофе не в пример лучше Шарон.

— Мне капуччино! — радостно восклицает Шарон. — С обезжиренным молоком, пожалуйста.

— А мне китайский чай, — говорит Джон, не отрывая влюбленного взгляда от Китти. — Зеленый чай придает сил и бодрости.

— А мне, как всегда, двойной эспрессо без сахара и с долькой лимона. Кожицу сними, — бросает моя начальница, даже не повернув ко мне головы.

Понурив голову, я беззвучно покидаю ее кабинет. Что ж, если меня выгонят с работы, я всегда смогу устроиться в какую-нибудь кофейню в Сохо. Уж я-то точно никогда не стану плевать в чужой кофе, и Китти это знает. Наверное, мне не хватает желчности.

И вот, вместо того чтобы слушать, что говорит Китти, я стою возле автоматов для варки кофе, срезаю кожицу с лимона, взбиваю в пену молоко для Шарон и даже посыпаю сверху какао. Я понимаю, что мои усилия никто не оценит и что я могла бы с меньшим воодушевлением отдаваться дурацким заданиям вроде этого, но ничего не могу с собой поделать. Думаю, это связано с моей внешностью: не имея шанса понравиться собеседнику внешне, я пытаюсь заставить себя любить за красоту внутреннюю. Привлекательным девушкам вовсе не обязательно быть добрыми и отзывчивыми, чтобы их любили. Дурнушкам приходится постоянно улыбаться и оказывать услуги посторонним людям, чтобы заслужить чью-то приязнь.

Поставив три чашки на поднос, я уже собираюсь вернуться в кабинет Китти, когда на моем пути возникает Роб Стэнфорд. У него такие квадратные плечи, что обойти его, не расплескав напитков, просто невозможно.

— Снова таскаешь кофе? — спрашивает он зычным голосом. С таким голосом ему бы работать зазывалой возле цирка или ярмарки. — Вечно тебя эксплуатируют. — В голосе Роба нет ни капли сочувствия.

— Поднос довольно тяжелый, — бормочу я. — Пропусти меня.

— А Майк все интересуется, что за секретное совещание у вас с Китти. — Роб игриво мне подмигивает, хотя — я знаю это абсолютно точно — не испытывает ко мне теплых чувств.

Меня передергивает от этого подмигивания.

— Майк, говоришь, интересуется? — переспрашиваю я, протискиваясь к двери. Переспрашивать собеседника вообще очень удобно — можно долго ускользать от ответа.

Роб понимает мою уловку и неприязненно поджимает губы.

— Ведь мы же одна команда. Хотя Майк и не считает тебя частью команды. Вот так-то!

— Если Майку любопытно, зачем Китти нас собрала, он может задать этот вопрос ей.

— Неужели ты мне не скажешь?

— Я не могу тебе ничего сказать.

Я совершенно не кривлю душой, потому что на самом деле не знаю, зачем нас собрали.

— Что ж… — Роб хмыкает. — Я этого не забуду, Анна.

— Не сомневаюсь. Пока, Роб. — И я протискиваюсь наконец мимо него к двери с такой грациозностью, которая сделала бы честь любой официантке в любой кофейне в Сохо.

Едва я вхожу в кабинет, Китти умолкает и бросает на меня острый как бритва взгляд. Она нервно постукивает карандашом по столу. Думаю, ей не стоит сейчас употреблять кофеин.

— Ты что, заблудилась? — холодно осведомляется Китти.

— Меня задержал Роб Стэнфорд, — докладываю я с невинным видом. — Его интересовало, чему посвящено наше совещание.

— Неужто? — мрачно спрашивает моя начальница. Она прищуривает отлично подведенные глаза. — Наверняка его подослал Майк Уотсон… Итак, что я говорила о командном духе?

— Мы должны быть одной командой! — с готовностью восклицает Джон.

Я осторожно вздыхаю. Похоже, за время моего отсутствия они недалеко продвинулись.