"Борт 618" - читать интересную книгу автора (Ливадный Андрей Львович)Глава 4.Лиза никогда не видела, как отдыхают киберпанки… Клуб уже работал, об этом можно было судить по двум дюжим вышибалам у гостеприимно распахнутых дверей. Несколько минут Лиза наблюдала за их действиями. Фильтрация ранних посетителей, которые группами или поодиночке тянулись ко входу, производилась по совершенно непонятному принципу. Кого-то они пропускали сразу, без разговоров, кого-то останавливали, двоих парней даже отозвали в сторону для более детального досмотра. Лиза остановила машину у самого края парковочной площадки. Ее лихорадило. Губы растрескались от внутреннего жара, хотя она временами ощущала самый настоящий озноб, который прокатывался по телу волнами бесконтрольной дрожи. Очевидно, что большинство посетителей вышибалы знали в лицо. Это показалось ей скверным, но разве оставался у нее какой-нибудь альтернативный вариант? Она знала, что сил осталось немного, и если она не попадет внутрь, то скорее всего просто потеряет сознание где-нибудь поблизости и очнется уже в тюремной больнице… Превозмогая слабость и боль, она с трудом выбралась из машины, вытащив вслед за собой черный пластиковый пакет с начинкой от Сережиного компьютера. Терять было уже абсолютно нечего, и она пошла напрямик, ко входу, над которым ослепительным, режущим светом вспыхивали и гасли сочные буквы рекламной надписи: Вас приветствует клуб «Старое Железо»! Лиза старалась идти ровно, но едва ли со стороны ее неуклюжая попытка выглядела правдоподобно. Потеря крови была слишком большой, голова кружилась, твердый асфальт под ногами никак не хотел принимать вид плоскости, и она пошатывалась, как пьяная, от усилий, которые требовала ходьба… До заветных распахнутых дверей оставалось не более нескольких метров, когда один из охранников пристально посмотрел на нее и поднял руку, преграждая путь. – Привет, подруга… – произнес он, критически оглядывая Лизу с головы до ног. Заметил ли он дырку в блузке, под правым плечом, Лиза не могла судить, полумрак сгущавшихся сумерек и сочные красные блики мятущихся рекламных сполохов скрадывали ее внешность, но она все же постаралась выжать из себя хотя бы подобие улыбки. – Я к Сэму… – она демонстративно выставила напоказ сумку, едва не закричав от боли в простреленном навылет плече. – Да? Ну-ка, давай посмотрим, что у нас там? – Верзила подмигнул ей, заглядывая в пакет. Он даже засунул руку внутрь, зачем-то вытащил одну из компьютерных схем, повертел ее и так и эдак, а потом вдруг спросил: – Ты что, искупалась в кетчупе, да? Или это новая боевая раскраска? Что-то видок у тебя не для вечеринки… Блин, вы скоро будете приходить совсем голые, в одной краске… – поморщился он. Лиза больше не хотела улыбаться. Что-то надломилось у нее внутри, еще там, на поляне в маленьком скверике, и сейчас ей вдруг жутко захотелось врезать этому умнику между ног, чтобы он согнулся, полежал и подумал… – Я была утром у Сэма. Он велел зайти к шести часам, – совладав с внезапной вспышкой иррациональной ярости, как можно спокойнее ответила она. – Ладно… Честно говоря, ты еще ничего. Тут, бывает, таких заносит, что только держись, – он хохотнул и пояснил: – Не то плакать от них, не то смеяться, не то бежать за угол… Очень остроумно… Фарамант хренов… – Как мне найти Сэма? – Лиза чувствовала, что последние силы покидают ее, еще минуту она продержится, а потом уже ей, вероятно, станет все равно. Охранник смерил ее взглядом. – Ладно, проходи. – Он наконец посторонился, освобождая проход. – Сэма найдешь в кабинете за основным залом, он ужинает. Но смотри, если наврала, я тебя тогда отсюда подобру не выпущу, – предупредил он. Лизе были безразличны его угрозы. Она боком протиснулась к дверям и, перешагнув порог, едва не оглохла. Музыка, отголоски которой вырывались на улицу через двери, на самом деле оказалась сущей какофонией. Она неистово грохотала, отражаясь от стен, потолка, обрушивалась со всех сторон, смешивалась с блуждающими лучами и вспышками лазерных спецэффектов. Все помещение плавало в густом сигаретном дыму, лазеры резали его удушливые пласты, кромсали сизое кружево, чертили на нем, как на экране, какие-то мгновенно видоизменяющиеся символы, а среди этого содома извивалось в странном для Лизы танце около пятидесяти человек, – по крайней мере приблизительно такое количество фигур она смогла рассмотреть сквозь дым в стробоскопических вспышках светомузыкального сопровождения. – Извините!.. – напрягая последние силы, прокричала она в самое ухо ближайшей девушки, с зелеными волосами и такими же зелеными полосами, которые змеились по практически обнаженному телу. Та не отреагировала, продолжая изгибаться в страстном упоительном прежде всего для нее самой танце, и Лиза попыталась схватить ее за руку, но пальцы прошли через пустоту, воздух: танцующая оказалась фантомом, голографической компьютерной моделью. Черт возьми, но парень с огромной серьгой в ухе, который извивался рядом с ней, чувственно прикасаясь к фантомному телу, оказался самым натуральным, – выделывая очередное движение своего танца, которое, несомненно, должно было привести его как минимум к перелому позвоночника, он сильно задел Лизу за простреленное плечо. Она вскрикнула, отшатнулась и этим наконец ненадолго привлекла внимание к себе. Парень остановился, уставился на нее, словно это она была тут сумасшедшей. – Ты чего?! – сквозь адский грохот музыки проорал он. Лизе было больно кричать, но она все же нашла в себе силы, хотя чувствовала, как кровь запузырилась на губах. Этот кошмар, казалось, будет длиться вечно… – Заблудилась! Сэм! Как найти Сэма?! Парень пожал плечами, потом неопределенным жестом указал в глубины дымного сумрака. – Там! Иди прямо, не собьешься! В конце зала действительно находилось несколько дверей. Подле одной уже знакомая по утреннему визиту дройд пыталась унять отчаянно бившуюся в ее металлопластиковых руках молодую девчонку. Та что-то орала, бессильно молотя кулаками по голове и покатым плечам человекоподобного робота. Сквозь застилающую сознание дымку Лиза разглядела символы уборных на двух крайних дверях и потому, пошатываясь, будто пьяная, вошла в среднюю, расположенную между ними. Сумку из черного полиэтилена она уже не несла, а скорее волочила по полу. Если бы не прокуренный полумрак танцевального зала, то было бы заметно, что за Лизой остается частая дорожка кровавых пятен. За средней дверью обнаружился чистенький, хорошо освещенный коридор. Лиза, словно сомнамбула, пошла по нему. В голове звенело. Хлопнувшая за спиной дверь оказалась звукоизолированной, она мгновенно отсекла какофонию звуков, рвущихся из электронных глоток тысячеваттных аудиосистем танцевального зала, и ее опять окружила, окутала зловещая тишина, как было недавно в ложной квартире ее матери на Спринг-Роуз. По обе стороны коридора тянулись две бесконечные вереницы дверей. Большинство из них были снабжены запирающими устройствами с прорезями не то для магнитных пропусков, не то для кредитных карточек. Лизе казалось, что этот чистый, увязший в гробовой тишине коридор тянется в бесконечность. Ни одного человека, никаких признаков охраны или обслуги, вероятно, тут все было предельно автоматизировано, и контраст между темным, задымленным, оглушительным танцевальным залом и этим местом казался не просто разительным – он был ошеломляющим… Лиза прошла еще несколько метров и растерянно остановилась. Кровь продолжала капать с ее изодранной одежды, собираясь у ног в маленькую лужицу. Впервые в жизни ей хотелось не заплакать, а взвыть от безысходности. В кабинете владельца «Старого Железа» Семена Крайнова заканчивался в этот момент деловой ужин. Вместе с ним за столом сидели еще пять человек; двое из них были так же молоды, как Крайнов, а трое других представляли собой так называемое «старшее» поколение бизнеса. – Мне нравятся твои успехи, Сэм, – произнес один из «старших», продолжая начатый задолго до этого разговор. Он лениво поковырял ножом в своей опустевшей тарелке и поднял взгляд на хозяина заведения. – Ты занял удачную нишу, сынок. Честно говоря, когда ты начинал, я не думал, что этот вид развлечений окажется востребован в такой степени. Дискотек и баров вокруг – пруд пруди, а народ все по большей части валит к тебе. – Ничего удивительного, – пожал плечами Сэм. – Я знал проблему изнутри, поэтому нетрудно было прогнозировать. Гораздо сложнее оказалось привлечь инвестиции, – не удержавшись, добавил он. Все за столом понятливо заулыбались. Скалитесь, суки… – неприязненно подумал Семен, глядя на окружающие его лица. – Год назад и знать меня не хотели… – Что поделать… – картинно развел руками тучный, розовощекий джентльмен, сидевший напротив Сэма. – Ты же знаешь наш квартал – одни многоквартирки. Сложно кому-то доверять под честное слово, особенно молодым. – Он лениво выщелкнул сигарету из дорогого портсигара и со знанием дела пояснил: – Молодежь пошла злая, сбиваются в стаи, будто звери, и все рыщут, рыщут по вечерам, ищут, кому бы проломить башку да вывернуть карманы… Трудно с ними… – философски добавил он, прикуривая. Сэму оставалось только кивнуть, внешне соглашаясь с постулатом о злой, недоделанной и дурно воспитанной молодежи. В его ситуации приходилось играть по чужим правилам, но мысли-то никуда не денешь. Они живут сами по себе, вне зависимости от выражения лица… Пацаны на улице действительно подрастали злые, но разве не этот благообразный дяденька потчевал их родителей синтетической наркотой, по два кредита за грамм? Дешевле, кажется, смерть еще не продавалась ни разу… Да и молодой клиентурой этот ублюдок не брезговал. Мысль Сэма внезапно прервал тонкий писк наручного коммуникатора. – Извините, господа. – Он поднял руку, взглянул на крошечный монитор, расположенный рядом с циферблатом хронометра дорогих часов. На мини-дисплее автоматической охранной системы высвечивался небольшой фрагмент коридора, по обе стороны которого располагались двери платных виртуальных кабинок. Все они были плотно закрыты, а передающая камера сфокусировалась на смутно знакомой ему молодой женщине с черным пластиковым пакетом в руках. Она стояла, странно согнувшись, черты ее лица были искажены неподдельным страданием, а на полу, у ее ног росла алая лужица. Сэм не узнал утреннюю посетительницу. Черт, опять порезали кого-то в зале… – тревожно подумал он, вставая. – Прошу меня простить. Я вынужден отлучиться на одну минуту. Симонс, – он обернулся к молодому человеку, сидевшему по правую руку от него, – расскажи пока господину Боронину о наших планах относительно расширения проекта. – Что, Сэм, проблемы? – Розовощекий толстяк, которого только что поименовали господином Борониным, в упор посмотрел на Крайнова. – Нет, беспокоиться не о чем, – заверил его Семен. – Просто я не успел предупредить одну особу о том, что буду занят именно в это время, – на ходу сымпровизировал он, не желая выставлять напоказ маленькие проблемки своего заведения. – Извините, господа. Я сейчас вернусь. – Ну-ну… дело молодое, – похабно ухмыльнулся ему вслед Боронин, которого за глаза в квартале называли не иначе, как «стервятником». Под этой же кличкой он значился и в полицейском управлении округа. Коридор действительно был длинный – ведь по обеим его сторонам располагалось без малого шесть десятков отдельных виртуальных кабин, – так что Крайнов едва различил в его противоположном конце скорчившуюся подле стены фигуру. Точно… Ножом, наверное, пырнули… – с досадой подумал он, переходя с шага на бег. – Охрана, мать вашу, где вы шляетесь? – раздраженно спросил он, на бегу подняв к губам коммуникатор, встроенный все в те же наручные часы. – Живо в коридор, и нашего врача туда же! Подбежав к скорчившейся у стены фигуре, он увидел, что женщина, вопреки его ожиданию, не зажимает рукой никаких резаных ран, хотя изодранная одежда действительно была перепачкана уже подсохшими пятнами крови. Лицо женщины было бледным, землистым, сознание уже почти покинуло ее, и только глаза упорно пытались жить, непонятно каким усилием храня в своих глубинах искру боли, страха и безысходности… – Сэм… – тихо прошептала она, и в этот момент Крайнов узнал в ней ту странную утреннюю посетительницу, которой он предложил поужинать в его клубе. – Прости… за… беспокойство… – слова выходили из нее тяжело, с хрипом, на губах выступила кровавая пена. – Больше… некуда… было… – Она попыталась шевельнуться и тут же начала валиться набок, оползая по стене. Семен едва успел поддержать ее обмякшее тело. В этот момент наконец появилась охрана. – Сюда, живо! Они подбежали, подхватили Лизу, но клубный врач жестом приказал уложить ее прямо здесь, на пол. Семен с удивлением посмотрел на свои руки. Ладони были красными, липкими от крови. Губы Лизы опять дрогнули, упорно пытаясь что-то произнести. Врач, склонившийся над ней, удивленно поднял голову: – Она пытается что-то сказать про полицейскую машину, брошенную подле клуба. Семен кивнул одному из охранников, плотному, ладно сбитому парню с коротким ежиком светлых волос, из-за цвета которых тот получил свое прозвище: Лайт. – Лайт, проверь стоянку. Тот молча кивнул, бегом бросившись исполнять распоряжение. Врач опять склонился к Лизе. Осмотрев ее, он разогнулся. – Очень плохо. Сквозное пулевое ранение, пробита верхушка правого легкого. Видимо, она потеряла много крови. Срочно требуется переливание. Семен привык соображать быстро. Кто она такая, его случайная знакомая, разбираться сейчас было некогда, но поскольку в дело оказалась замешана полиция, то везти ее в больницу не было смысла: репутация его клуба еще, мягко говоря, «не устоялась» и нечего было давать копам лишний повод проявлять повышенное внимание к «Старому Железу». К тому же Семен не мог не признать, хотя бы в мыслях, что эта девушка как-то странно, по-особому, запала в душу, что называется сразу, с первого взгляда, иначе стал бы он поить ее кофе и приглашать на ужин? – Несите ее ко мне, – решительно приказал он топтавшимся рядом охранникам. – Джордан, – он обернулся к врачу, – сделай все, что в твоих силах. Постарайся обойтись без официальной помощи, ладно? В общем, не мне тебя учить. Лизу уже подняли и понесли. Семен посмотрел ей вслед, удивляясь внезапно обрушившемуся на его голову негаданному приключению, и вдруг заметил, что она смотрит на него… Смотрит благодарно, удерживая, несмотря ни на что, слабую искру сознания в своем взгляде. «Удивительно…» – подумал он, указывая последнему оставшемуся подле охраннику на черный пластиковый пакет: – Отнеси ко мне. И передай парням у входа, что я буду иметь с ними серьезный разговор после смены. Закончить ужин и нормально проводить гостей Семену в этот вечер так и не дали. Снова его потревожило коммуникационное устройство, но на этот раз не тревожной трелью охранной сигнализации, а обычным звонком. – Да, слушаю. – Он едва заметным движением включил закрытый канал. Звонил доктор. – Семен Андреевич, вам бы неплохо посмотреть. Я тут наткнулся на некоторую странность с нашей пациенткой. – Джордан, это срочно? У меня гости. – Боюсь, что да. Я не могу держать рану открытой, а вам следует взглянуть на это воочию. – Хорошо, сейчас. Лиза не понимала, куда и зачем ее несут. Не пытаясь сопротивляться, она лежала на носилках и смотрела на капельницу, которую держал в поднятой руке широкоплечий молодой парень в безупречном деловом костюме. Он шагал рядом с изголовьем, и на его лице почему-то лежала печать каменного безразличия ко всему происходящему. Лиза все время пыталась сфокусироваться на этом лице. Ей казалось, что ни в коем случае нельзя терять сознание, хотя физические страдания тела уже превысили всякий мыслимый предел, и сладкая, черная дымка небытия манила, звала, будто долгожданная награда за муки… Наконец мерное, болезненное покачивание прекратилось. Чьи-то руки приподняли ее, видимо перекладывая в постель. Лицо доктора бледным пятном вплыло в круг ее зрения, постепенно обретая резкость, а вместе с ней и морщинистые черты пожилого человека. – Ну, милая, давай посмотрим, что за дырку в тебе сделали эти говнюки… Бранное слово неприятно резануло ее слух. Оно казалось неуместным в устах такого благообразного, чуточку старомодного джентльмена со смешным кожаным саквояжем в руке… Прохладные пальцы мягко, вкрадчиво прошлись по ее предплечью. Лиза остро ощущала границу онемения, особенно в те мгновения, когда прикосновения вдруг исчезали, переставали восприниматься ею. Пожилой доктор не задавал никаких вопросов, да она была бы и не в силах ответить, поэтому просто лежала, мучительно скосив глаза на эти руки, и лишь крупные градины пота, выступившие на лбу, говорили о том, что Лиза остается в сознании. Сбоку раздался щелчок открываемого замка, затем негромкое позвякивание каких-то инструментов, приглушенные голоса, вслед за которыми онемевшее плечо внезапно пронзила дикая боль… – Спокойно… Все хорошо… Хорошо, милая, не выгибайся… Ох, какая ты упрямая, ну никак твое сознание не хочет теряться, – посетовал мягкий голос. – Давай теперь посмотрим, что у нас с рукой? – Он взял Лизу за запястье, ловким, бесцеремонным движением надрезал рукав, увидел неумело наложенную повязку и взрезал ее. – А вот это скверно, моя дорогая… – пробормотал он. – Самолечение – это грех. – Джордан покачал головой, глядя на распухшее запястье и безобразный, глубокий порез, который тянулся извилистой, почерневшей полосой на фоне синевато-желтой, вздувшейся опухоли. – Придется вскрывать и чистить… – озабоченно пробормотал он, опять отвлекаясь куда-то в сторону. Лиза ужасно боялась врачей, особенно хирургов… Приглушенное позвякивание инструментов заставило ее похолодеть, сжаться. Силы уже окончательно покинули измученное тело, и сжиматься, трепетать могла лишь душа. Боль в потревоженной руке внезапно прорвалась в притупленное сознание. Невыносимая, острая, горячая… Боль… Багровые пятна поплыли перед глазами, и внезапно она со всей отчетливостью горячечного бреда поняла – это облака… Низкие, багровые, клубящиеся, истекающие проливным дождем тучи, между которыми то и дело сверкали ослепительные разряды молний… Где я?! Что со мной?! – Быстро!.. Брызните ей на лицо. Да, вот из этого баллона!.. Дождь… Капли дождя упруго хлещут по расколотому забралу боевого скафандра… Ее окровавленная рука тянется к нему, и вырванные из обода осколки бронестекла окрашиваются в розовый цвет… С кем это было? Когда? Где?.. Дождь… Господи, как больно… Воздух чужой планеты, горьковатый, влажный, полный дождевых брызг… Лицо, склонившееся над ней. Дымный султан разрыва за спиной, поднятые в небо и медленно опадающие назад комья грязи… Фьетч… – Соломин! Ко мне! Чья-то тень промелькнула совсем рядом. – Быстро, сделай ей инъекцию! И вытащи ее из скафандра, видишь, сервоприводы заклинило!.. Дым… Грохот, оранжево-черные вспышки, вой уносящихся на излет осколков и дождь… Горячий, проливной дождь, падающий с багряных небес… … – Какая странная девочка… – продолжал бормотать себе под нос Джордан, вскрывая лазерным скальпелем нарывающую опухоль на запястье Лизы. Она напряглась, по серому лицу внезапно поползли пунцовые пятна. Ее губы задрожали. Она бредила, выталкивая из пересохшего горла едва слышные слова: – Соломин… Справа… Видишь ползет по склону… Это он нас накрыл… Джордан не успел удивиться содержанию ее бреда. Натянутая, опухшая кожа под лазерным скальпелем разошлась, раздавшись в стороны с влажным чавканьем, словно на запястье Лизы вдруг раскрылся кровоточащий рот, но Джордан, не обратив внимания на звук, с вполне естественной профессиональной заинтересованностью спокойно заглянул в глубь раскрывшегося надреза… и вдруг отшатнулся, смертельно побледнев. Стоявший рядом с ним охранник, который по-прежнему держал на вытянутой руке мягкий резервуар капельницы, заметив, как отшатнулся от пациентки доктор, врачевавший на своем веку гораздо более худшие ранения, удивленно перевел свой взгляд с мертвенно-бледного лица клубного врача на вскрытое запястье Лизы, и его лишенное эмоций, каменно-спокойное лицо тоже внезапно исказилось гримасой крайнего, брезгливого удивления. – Ни хрена себе… – выдавил он, едва не уронив капельницу. Джордан дрожащими пальцами уже тыкал в сенсорные кнопки номеронабирателя на мобильном коммуникаторе. – Семен Андреевич? У меня возникли сложности с пациенткой… Видимо, ей ввели какой-то очень сильный препарат, потому что, очнувшись, Лиза долго не могла понять, где она, что случилось и как ее угораздило попасть в совершенно незнакомую комнату. Постепенно, капля за каплей память возвращалась к ней, всплывая тусклыми, обрывочными воспоминаниями. Сергей… Морган… Мать… – Все вернулось, болезненно, однозначно. Вспомнив свои мытарства, Лиза бессильно прикрыла глаза. Как ей хотелось очнуться иначе, понять, что кошмар последних суток – это всего лишь сон, но нет… Это была явь. Реальность, где кто-то незримый, незнакомый заочно приговорил ее к смерти. За что? Почему? Лиза вдруг подумала, что вряд ли ей удастся выяснить правду. Если уж Муниципальная служба безопасности вдруг начала плясать под чью-то дудку, без всяких предварительных пояснений отстреливая граждан за простое уклонение от допроса, то, значит, заказчик всего этого сидит либо на самой вершине иерархической лестницы планетного самоуправления, либо имеет в своем распоряжении огромные деньги. А может быть, и то и другое вместе взятое… От горьких мыслей ее отвлек внезапный звук. Кто-то находился рядом с ее постелью, в этой же комнате. Ресницы Лизы дрогнули, глаза приоткрылись – чуть-чуть, только чтобы она смогла выглянуть в образовавшуюся меж трепещущих век щелочку. Человек… Он сидел спиной к ней, расположившись в кресле за терминалом компьютера. По обширному рабочему столу, который одновременно являлся подставкой для терминала, были разложены соединенные между собой временными интерфейсами компоненты сетевой машины, явно те самые, что находились в ее сумке. Логично было предположить, что человек, сидящий за столом, это Сэм. Лиза смотрела на его коротко стриженный затылок, ссутуленные плечи и понимала, что должна испытывать чувство глубокой признательности к своему спасителю. В конце концов у него было слишком мало поводов помогать ей. Что ж… Теперь, в обмен на любезность, он уж точно удовлетворит свое любопытство. Лизе была непонятна его заинтересованность в компьютерных схемах, которую он ясно продемонстрировал в момент их первой случайной встречи. Кто он? Банальный скупщик краденого? Некоторое время она продолжала исподволь наблюдать за ним. Нет, на мелкого мошенника Сэм не походил, это становилось ясно сразу. Хотя что ты знаешь о людях, подвизающихся в кварталах бедноты? – мысленно одернула себя Лиза. Пока она раздумывала таким образом, человек закончил просмотр вызванного на экран документа. Протянув руку, он произвел несколько переключений на панели управления терминалом и откатился от стола вместе с креслом. Закинув руки за голову, устало потянулся, потом встал, подошел к стене и открыл створки скрытого под отделкой углубления. Мелодичный звук подсказал Лизе, что это бар. Подтверждая ее догадку, тихо булькнула какая-то жидкость, и человек, которого она могла наблюдать только со спины, наконец обернулся. Это действительно был Сэм. Лиза смотрела, как он задумчиво потер подбородок, сделал маленький глоток из бокала, машинально хлопая себя свободной рукой по карманам в поисках сигарет. На нее он не смотрел. Достав сигарету, Сэм прикурил, отойдя в сторону от ее постели, туда, где в стене под потолком было зарешеченное отверстие вытяжной вентиляции. Выпустив дым, он снова отпил из бокала и надолго застыл в раздумье. Его покрасневшие глаза жили при этом своей жизнью, они то прищуривались, приобретая глубокомысленный вид, то снова становились нормальными, разве что слишком усталыми… Похоже, что он очень мало спит в последнее время, – подумала Лиза. Аромат сигаретного дыма, несмотря на вентиляцию, все же пополз по комнате, и у нее сладко закружилась голова. Не расслабляйся… – упрекнула себя она. – И не думай о нем, как о друге, ты совершенно не знаешь ни Сэма, ни мотива его поступков. Справедливая мысль. Сэм по-прежнему оставался одной сплошной загадкой, впрочем, вероятно, как и она для него. Исправить ситуацию можно было лишь одним доступным способом. – Можно и мне? – негромко спросила Лиза, садясь в постели. Это несложное движение далось ей с трудом. Сэм вздрогнул. Резко обернувшись, он посмотрел на Лизу, а затем, когда секунду спустя до него дошло, что она уже не лежит, а сидит в постели, его губы вдруг тронула совершенно неподдельная улыбка. – Я ждал, что ты вот-вот придешь в себя, – сказал он, делая шаг к кровати, которая, как теперь поняла Лиза, оказалась диваном. Вся остальная обстановка помещения сразу же наводила на мысль о рабочем кабинете. Взяв офисное кресло на колесиках, которое сиротливо стояло посреди комнаты, Сэм придвинул его к дивану, сел, отщелкнув крышечку встроенной в подлокотник пепельницы, и протянул ей сигареты. – Ну, как ты себя чувствуешь? Лиза пожала плечами. – Голова кружится, – созналась она. – Я долго отсутствовала? – Десять суток, – спокойно ответил Сэм, протягивая ей зажигалку. Пальцы Лизы слегка дрогнули. Десять суток… – Ранение было серьезным, – заметив ее растерянность, пояснил Сэм. – Мой врач, мистер Джордан, сознательно продержал тебя все это время на снотворных препаратах. Он классный специалист, и его рекомендациям можно доверять. Лиза слабо кивнула. Подняв глаза, она поймала взгляд Сэма и тихо произнесла: – Спасибо. Я понимаю, что не имела особых прав вламываться к тебе… – Брось. – Сэм все еще держал в руке зажигалку, и Лиза наклонилась, чтобы прикурить. Сладковатый вкус сигареты на миг одурманил ее. – Что значит «брось»? – спросила она. – Не думаю, что вытаскивать с того света незнакомых раненых девушек – это твое хобби. К тому же хозяин клуба, наверное… – Хозяин клуба я, – мягко перебил ее Сэм, и при этом в его взгляде мелькнули и погасли озорные, насмешливые искорки. Наверное, он радовался тому удивлению, что невольно отразилось на ее бледном лице. – Да, ты не ослышалась. Я хозяин «Старого Железа». – Он откинулся на спинку кресла и произнес, предупреждая ее вопрос: – Ты можешь чувствовать себя в абсолютной безопасности. – Да? – Лиза вытянула руку, стряхивая пепел с кончика сигареты и одновременно продолжая смотреть ему в глаза. – Сэм, я полагаю, что за все на свете нужно платить, ведь так? Он не отвел свой взгляд. Кивнув, он тоже продолжал смотреть на нее, и в его серых зрачках по-прежнему прятался веселый, чуть насмешливый чертик. А вот мне не до смеха… – подумала Лиза. Все складывалось слишком странным, прямо-таки сказочным образом, а в сказки она уже давно не верила. – Если ты будешь так хмуриться, у тебя на лице скоро появятся морщины, – предупредил ее Сэм и тут же добавил уже серьезно: – Конечно, ты права. За все нужно платить. – Он вдруг усмехнулся. – Человечность больше не котируется в этом мире, согласись? Если ты занимаешься бизнесом, значит, бандит и отморозок, если помог девушке, попавшей в беду, значит, имеешь за душой кучу злых, далеко идущих намерений, верно? Она смутилась от такой прямой трактовки ее полуосознанных мыслей, но более ее поразил тот вызов, который внезапно прорвался в нотках его голоса. – Извини, Сэм, я не хотела тебя обидеть… Он грустно улыбнулся. – Нет, Лиза, ты права. Мы живем в мире реального… – с непонятной горечью в голосе произнес он. – Наше бытие, которое по древней формуле определяет сознание, на поверку именно таково: либо ты используешь кого-то, либо этот кто-то поимеет тебя. Мой интерес к тебе кроется очень глубоко, – внезапно признался он. – Мне трудно обрисовать его несколькими фразами… да ты и вряд ли его поймешь, пока не узнаешь многих сопутствующих обстоятельств. Поэтому я предлагаю тебе своего рода сделку. – Он посмотрел ей в глаза. – Ты расскажешь мне свою историю, а я обещаю, что не выдам тебя никому. У меня свои счеты и с МСБ, и со всеми остальными представителями так называемой власти, и это будет достаточно весомой причиной нашей дружбы. Тебе придется всего лишь немного потерпеть, поверив мне на слово. Лиза чувствовала себя в этот момент не совсем уютно. Что значит немного потерпеть? – Раз уж ты очнулась и чувствуешь себя хорошо, то никто не помешает нам поужинать вместе, – произнес Сэм, угадав ее настороженность и смятение чувств. – Я немного расскажу о себе, и тогда ты, вероятно, сможешь сама ответить на некоторые собственные вопросы. Лиза почувствовала, как ее нервы стягиваются в комок. – А что будет дальше? – спросила она. Сэм пожал плечами. – Там разберемся, – ответил он. – В «Старом Железе» тебе ничего не грозит. У меня отличная «крыша», надеюсь, что непробиваемая ни для копов, ни для спецов из МСБ. Ты сама решишь, что тебе делать. – Вольному воля?.. – А спасенному – рай… – с улыбкой завершил ее фразу Сэм. Лиза смотрела на него и не могла понять: бредит она или все действительно происходит наяву? За те сутки, что болезненным шрамом навсегда легли в ее память, она, вероятно, успела напрочь потерять веру в людей. Не верится, что, попросив помощь, ты получила ее? – мысленно упрекнула себя Лиза, а вслух спросила: – Что именно тебя интересует? Сэм не стал настаивать на чем-то конкретном и тем самым еще больше смутил Лизу. – Ты можешь рассказать то, что сочтешь нужным, – ответил он. Его покрасневшие глаза смотрели на нее спокойно, серьезно, без вызова и недоверия. Он действительно казался ей нереальным. Лиза откинулась на подушки. Ей вдруг нестерпимо захотелось, чтобы этот миг длился как можно дольше, может быть, вечность. Она не знала Сэма, он не знал ее, им было не за что любить или недолюбливать друг друга… – Ну, хорошо… – наконец решилась она, понимая, что так или иначе должна хоть кому-то рассказать о своих злоключениях. Носить в себе весь этот груз уже было невозможно. Заметив, что она готова тут же начать, Сэм покачал головой: – С моей стороны это было бы свинством. Давай так: я закажу ужин, а ты пока попробуй встать. Джордан разрешил тебе вставать, когда очнешься. Вот эта дверь ведет в ванную комнату. – Он вдруг смутился. – Черт… – Что такое? – Она мгновенно напряглась. Сэм виновато посмотрел на Лизу. – Забыл заказать тебе одежду, – сознался он. – От твоей, сама понимаешь, пришлось избавиться. Лиза мысленно оценила ситуацию, и легкая улыбка наконец тронула ее губы. – Надеюсь, халат у тебя отыщется? Было уже начало восьмого, когда молчаливый официант накрыл специально принесенный в кабинет Сэма стол. Лиза была очень слаба, но принятый душ помог ей немного взбодриться. Она не стала комплексовать: снявши голову, по волосам не плачут… Сэм казался ей странным, но в конце концов это еще не повод, чтобы кидаться в крайности. Выйдя из ванной в мужском халате, который она сама освободила от герметичной вакуумной упаковки, Лиза с удивлением обнаружила, что Сэм уже тут. Он сидел на низкой банкетке подле непонятного прямоугольного провала, который располагался в одной из стен его кабинета. Лиза еще полчаса назад обратила внимание на эту нишу в стене, а теперь, глядя, как Сэм укладывает в нее куски настоящего, резко пахнущего хвоей дерева, она и вовсе оторопела. – Что это? – не удержалась она от закономерного в такой ситуации вопроса. – Камин, – ответил Сэм, продолжая складывать внутрь поленья, которые брал со специальной подставки. Заметив ее недоумение, он попытался объяснить ей смысл термина, но мало преуспел в этом. Чиркнув зажигалкой, он поднес огонек к сложенным кускам древесины, и те внезапно вспыхнули. Лиза непроизвольно отшатнулась, инстинктивно прикрыв глаза рукой. – Ты что? – вырвалось у нее. – Будет пожар! – Не волнуйся. – Сэм выпрямился. – Эх, цивилизация… – насмешливо вздохнул он. – Это очаг, понимаешь? Так отапливали свои жилища наши далекие предки. Лиза с опаской покосилась на гудящее пламя, которое уже объяло поленья, бросая по стенам комнаты желто-оранжевые блики. От камина потянуло сухим теплом. Его прикосновение показалось ей приятным. Мгновенный испуг прошел, и она вдруг вспомнила, что читала о чем-то подобном в далеком детстве. Тусклое, обрывочное воспоминание кольнуло в самое сердце. Сэм тем временем приглушил свет и зажег две свечи в кованом подсвечнике. Таинственные тени тут же наполнили комнату. В кабинете не было окон, и обстановка складывалась таинственная и какая-то чарующая одновременно. Лиза пожала плечами. Она устала. Смертельно устала бояться. Хотелось чего-то нормального, человеческого, а некоторая эксцентричность Сэма, по здравом размышлении, оказывалась не худшим из тех зол, что пришлось испытать ей за последние дни… В конце концов она сама пришла сюда, попросив его о помощи. – Есть хочется… – внезапно призналась она, глядя на колеблющееся пламя свечей. Время летело быстро и незаметно. Сэм оказался терпеливым, и его ненавязчивость постепенно сняла напряжение, которое испытывала Лиза. – Зачем тебе камин? – спросила она, когда хозяин кабинета встал из-за стола, чтобы подкинуть ненасытному огню очередную порцию пищи. – Дерево ведь стоит бешеных денег, да и эконадзор, наверное, не дремлет? – Он настоящий… – Сэм кивнул в сторону языков пламени. – Чувствуешь, насколько своеобразно это сухое тепло?.. – Вернувшись к столу, он наполнил бокалы и добавил: – Я всю свою жизнь учусь любить настоящее… Лиза не совсем поняла смысл скрытого во фразе откровения. Контекст стал понятен ей много позже, а сейчас она лишь кивнула в ответ и, вспомнив про их уговор, негромко произнесла, отодвигая опустевшую тарелку: – Я готова к разговору, Сэм. Он прикурил сигарету и откинулся на мягкую спинку стула. – Все началось с того, что полтора месяца назад я вышла замуж за человека, которого случайно встретила на улице… – произнесла Лиза, невольно погружаясь в пучину недавно пережитых событий… Ее рассказ занял не так уж много времени. Она старалась излагать подробно, но вышло так, что минут через пятнадцать Лиза вдруг поняла, что больше ей говорить не о чем, и посмотрела на Сэма, который все это время, не перебивая, слушал ее и только курил сигарету за сигаретой. – Н-да… – произнес он, когда Лиза нервно потянулась за бокалом. – Выходит, что Морган натравил на тебя спецподразделение МСБ?.. Она кивнула. Лиза больше ничего не могла добавить к уже сказанному. Две свечи успели сгорели на треть, медленно оплывая потеками полупрозрачных слез. В комнате пахло лесом. – С Морганом мы разберемся… – внезапно пообещал Сэм, вставая. – А вот вернуть тебе гражданский статус под прежней фамилией будет сложнее… – Почему? – мгновенно встрепенулась Лиза, у которой рассказ вновь взбаламутил в душе всю горечь пережитого отчаяния. – Общаясь с властями, я предпочитаю иметь на руках неопровержимые доказательства и факты, – ответил он, подсаживаясь к камину. – А их у нас пока что нет. Есть лишь определенные догадки, которые необходимо тщательно проверять. Он взглянул на Лизу и признался: – Я все эти дни провел за изучением схем, которые ты принесла в сумке. – Ты что-то нашел? Он откровенно пожал плечами: – И да, и нет. В них есть очень необычный компонент, но я еще далек от полного понимания его структуры. Нужно работать. А тебе нужно набираться сил после ранения. – Я в порядке, – нахмурилась в ответ Лиза. Сэм отрицательно покачал головой. – Джордан так не думает. К сожалению, его вызвали на острова, но завтра к вечеру он вернется и обязательно придет навестить тебя. Ты можешь мне пообещать, что до этого времени просто забудешь о своих неприятностях? Она промолчала. Как я могу забыть? Он что, не понимает, каково мне?.. – Сэм, почему ты мне помогаешь? Ей хотелось сказать, что социальный статус – это полбеды, что хочется вернуть не его, а свою утраченную, порванную на частички память… Ей были непонятны мотивы поведения Сэма, и чем больше Лиза думала об этом, тем тревожнее, неуютнее становилось у нее на душе. – Я сам несколько раз оказывался в твоей ситуации… – негромко ответил он, шевеля наполовину сгоревшие дрова в камине длинным витым прутом. – В «Старом Железе» я стараюсь помочь всем, кто нуждается в этом, но твой случай особый… – Он обернулся и посмотрел на нее. – Лиза, ты можешь потерпеть один-два дня? Она не выдержала его взгляда и отвернулась. – Я буду вынуждена это сделать, ведь так? Он кивнул, вставая. – Это лучше, чем болтаться по городу и прятаться от полиции. Если ты опасаешься, что я стану навязывать тебе свое общество, то… – Нет, Сэм, извини… Прости… – Она обернулась. Подбородок Лизы предательски дрогнул. – Не уходи. Он остановился. – Сэм, пойми, я не могу ждать… Ведь это была моя жизнь… Мой муж умер, меня пытались обвинить в его смерти, а потом и убить… Расскажи мне про эти чертовы компоненты. Ты сказал, что нашел в них что-то необычное?.. Он ответил не сразу. Некоторое время Сэм молча смотрел на нее, будто взвешивал в душе какие-то «за» и «против», а потом, подойдя к своему рабочему столу, просто указал на одну из нескольких кристаллических схем. – Подойди сюда… – позвал он Лизу. – Видишь этот серый непрозрачный кристалл? – Да… – ответила она. – Он лишний. – Сэм взял в руки схему, отключил от нее временные соединения и откинул крышку стоявшего на столе прибора. – Признаться честно, я сломал об него зубы. – Пальцы Сэма легко извлекли кристалл из гнезда и поместили его внутрь прибора. – Смотри… – Он закрыл крышку и посторонился, чтобы она могла взглянуть на экран, куда поступало увеличенное в тысячи раз изображение кристалла. Он казался пронизанным миллионами тончайших прожилок, сплетающихся в неподдающийся описанию и осмыслению узор. – Что это? – Боюсь, что этот кристалл не просто блок питания или носитель информации. Его структура слишком сложна и необычна. Она не похожа ни на что, виденное мной ранее, но все же я могу предположить следующее: перед нами не просто компонент прибора, это целый компьютер, заключенный в одном кристалле. – Вот даже как? – Лиза не могла скрыть изумления. – Но откуда могла взяться подобная штуковина? Сэм пожал плечами. – Я задал себе тот же самый вопрос, – ответил он. – Чем больше я думал над ним, тем очевиднее становилась ненужность всего остального барахла. Значит, терминал в твоей квартире служил лишь ширмой для этого малюсенького кристалла, который сам по себе машина, причем в тысячи раз более мощная, чем все известные мне существующие на сегодняшний день аналоги. – Сэм, ты так запросто говоришь мне все это… – Лиза непроизвольно сделала шаг назад, – несмотря на то, что это… – Целое состояние? – насмешливо спросил он. – Да. Сэм покачал головой. – Не волнуйся, это нельзя ни продать, ни использовать, – успокоил он Лизу. – По крайней мере сейчас. – Почему? – недоверчиво спросила она. – Я показал запись структуры кристалла нескольким очень опытным специалистам. Они скрупулезно исследовали предоставленный им материал и независимо друг от друга пришли к выводу, что ни воспроизвести, ни использовать, ни тем более грамотно объяснить принцип действия этой диковинки не сможет ни один программист или технолог. Это могут сделать лишь те, кто создал кристалл. – Не понимаю… Откуда в таком случае он взялся? Сэм нахмурился. Он ломал голову над тем же самым и потому ответил достаточно уверенно: – Кто-то вставил его в терминал с определенной целью. Вероятно, ответ на твой вопрос – откуда он взялся – напрямую связан со смертью Сергея. Тот, кто установил кристалл, и есть его убийца. По спине Лизы пробежал холодок. – Пока ты была без сознания, я побывал в агентстве Норригана, где работал твой муж, – продолжил Сэм. – Там мне удалось узнать, что он не появлялся в редакции больше месяца. Его бывшие сослуживцы намекнули, что, прежде чем исчезнуть, Сергей начал цикл статей о виртуальной реальности. Он намекал на какую-то сенсацию, но дальше разговоров и смутных намеков дело не продвинулось. В агентстве все очень злы на него. Сергей назанимал денег, достаточно внушительные суммы… – Ты вычислил его через носители информации? – спросила Лиза, кивнув на несколько кристаллодисков. – Да. Ваш квартирный терминал был зарегистрирован на его имя, а по данным социального статуса, как ты понимаешь, совсем нетрудно выяснить, кем был твой муж и чем он занимался. – А статьи? Ты нашел их черновики? – Нет, – покачал головой Сэм. – Десять дней – не такой уж большой срок. Я занимался этим кристаллом, до остального попросту не дошли руки. Теперь, конечно, следует просмотреть файлы пользователя, потому что твой рассказ многое меняет… Мне, например, начинает казаться, что ваша встреча с Сергеем не была такой уж случайной… – Мне тоже… – тихо произнесла Лиза. Сэм вытащил кристалл из анализатора, вставил его назад в схему и вновь подключил к ней временные соединения. – Теперь ты понимаешь, что в твоей истории все гораздо запутаннее, чем может показаться на первый взгляд? Лиза кивнула. Да, она понимала это. Теперь становилось ясно, что их встреча с Сергеем и ее внезапное умопомрачение было кем-то срежиссировано. Но тогда где гарантия, что «Старое Железо» и Сэм не являются звеньями той же цепи?! Лизу окатило жаром от этой неприятной мысли. Чтобы опровергнуть ее, нужно было всего лишь допустить, что во многомиллионном городе она в буквальном смысле слова попала «пальцем в небо» – зашла именно в этот клуб, случайно познакомилась с Сэмом… Господи, как хотелось ей верить, что, кроме чьей-то злой воли и слепого случая, в мире существует еще и Провидение… Чтобы прогнать ощущение внезапно вернувшейся тревоги, она отошла от стола, и ее взгляд упал на старое издание в потертом переплете, которое лежало на широкой каминной полке. Машинально протянув руку, Лиза взяла его, все еще пребывая в плену своего настроения. Нет, так не пойдет… Сэм прав, нужно менять тему разговора. Так и свихнуться недолго… – мысленно упрекнула себя она. Не хотелось, чтобы этот вечер, который начался, словно сказка, вдруг обернулся взаимной настороженностью и недоверием. – Ты читаешь старые книги? – спросила Лиза, осознав наконец, что держит в руках настоящее издание, выполненное еще допотопным, полиграфическим способом. Ее пальцы перевернули несколько страниц, которые казались очень хрупкими, пожелтевшими и, вероятно, рассыпались бы в прах, если б не прозрачная пластиковая пленка, покрывавшая их едва заметным глазу, но осязаемым на ощупь слоем. – Да, – ответил Сэм. – А что тут удивительного? Лиза посмотрела на год издания книги. – Двадцать первый век… – Ее взгляд скользнул по названию. – Проблемы виртуальной зависимости в подростковой среде, – вслух прочитала она. Название вдруг кольнуло ее своей созвучностью с той проблемой, которую пытался, по словам Сэма, разработать Сергей. Лиза вздрогнула. – Интересно, зачем тебе это все? Сэм взял несколько поленьев, подбросил их в угасающий очаг и, не поворачивая головы, ответил: – Ты хочешь знать, кто я такой? – Его глаза блеснули в багряном полумраке комнаты. Лиза смутилась, но тут же вспомнила, что он обещал ей рассказать о себе. – Конечно, хочу, – произнесла она, поднимая взгляд, чтобы увидеть сидящего у огня Сэма. Глядя на него, Лиза внезапно испытала острое, двоякое чувство. С одной стороны, ей действительно хотелось что-то узнать о своем спасителе, а с другой – она поняла, что подсознательно боится каких-либо откровений с его стороны. Сэм был для нее загадкой… Лиза остро ощущала, что ее душа вдруг начинает трепетать при мысли о нем, и любое откровение могло пойти в разрез с уже сложившимся внутренним образом, разрушить его грубыми коррекциями безжалостной реальности. Он мог оказаться кем угодно… Лиза ждала его ответа, невольно прислушиваясь к себе самой, к тем переменам, что происходили в ее душе буквально в эти самые мгновения. Сколь ни страшно было все, что случилось с ней, но в результате Лиза обрела больше, чем потеряла, – в этом стоило признаться хотя бы самой себе. У нее появилось настоящее. Она больше не ощущала никакого давления со стороны, не было ни непонятного раздвоения личности, ни пугающей черной неопределенности. Ее разум зафиксировал некий момент времени и уже оттолкнул его назад, превратив в прошлое. Сейчас заново родившаяся душа Лизы плавилась в непонятном для нее, новом, чарующем горниле чувств, словно ранение освободило наконец ее разум… и она замирала, когда внутри все сжималось от ощущения внезапной и безграничной моральной свободы. Она опять украдкой посмотрела на Сэма и вдруг подумала, что лучше бы ему оставаться таким: таинственным, непонятным, притягательным, потому что, сблизившись, поняв, кто он такой, ей будет тяжело. Однако Сэм на сей раз не смог угадать ее мыслей. Он встал, прошел по комнате, открыл створки встроенного в стену бара и достал из холодильного отделения запотевшую бутылку. Открыв ее, он наполнил бокалы и протянул один из них Лизе. – С тех пор как я открыл «Старое Железо», у меня редко выпадают спокойные, свободные вечера, – сознался он. Лиза взяла бокал и опустилась в глубокое, мягко обнявшее ее кресло подле камина. Она внезапно с запоздалым испугом поняла, что ей не хочется более сопротивляться судьбе. Пусть все будет так, как угодно Провидению… – внезапно подумалось ей. Содержимое бокала искрилось, ловя отсветы пламени, в воздухе комнаты витало неповторимое, никогда не ощущавшееся ею ранее живое тепло очага. – Расскажи мне о себе… – словно делая роковой шаг в пропасть, произнесла она, отпивая ледяное, резко контрастирующее с теплым, уютным воздухом вино, от которого внезапно заломило зубы. Сэм тоже сделал глоток, облокотился о каминную полку, искоса посмотрел на Лизу и внезапно сказал: – Я совершенно не тот, кем мог показаться тебе. – Он отвел взгляд и продолжил, медленно и тщательно подбирая слова: – Я вышел с самого низа, чудом выкарабкался со дна этого города, из его реальных и виртуальных глубин. Ты знаешь, сколько жителей вмещают в себя дома южного района? – Нет, – отрицательно покачала головой Лиза. – Семь миллионов, – произнес он. – В среднем это два с половиной миллиона семей, в каждой из которых есть дети. Почти все обитатели многоквартирок работают вахтовым методом, либо на сельскохозяйственных угодьях западного материка, либо на орбитальных промышленных комплексах. Большинство – семьи послевоенных эмигрантов, появившихся на Кассии после окончания Галактической войны, когда все окрестные колонии еще лежали в руинах. Кассия тогда была одной из наиболее сохранившихся богатых планет, но сельскохозяйственный уклон экономики сыграл в последующем злую шутку с ее обитателями: послевоенный голод кончился, вокруг быстро расцвели разоренные войной миры, и в области сельского хозяйства наступил самый настоящий кризис перепроизводства. Сэм излагал свои мысли относительно исторических путей развития Кассии так непринужденно, что становилось очевидным – он глубоко владел этим вопросом, интересовался им, и такое отношение к истории действительно ломало уже сложившийся в душе Лизы стереотип… – Наша дешевая еда более не ценилась на галактическом рынке, не шла нарасхват, как в первые послевоенные годы. Те «сливки», что удалось снять в период голода, быстро иссякли, и Кассия вдруг оказалась перед реальной перспективой стать обыкновенным заштатным мирком. Сэм отпил глоток вина и сел в кресло напротив Лизы. Протянув руку, он долил бокалы и продолжил, заметив, что она внимательно и напряженно ждет. – Почти тысячу лет Кассия действительно пребывала в забвении. Все это время длился так называемый орбитальный долгострой: в околопланетном пространстве с переменным успехом и почти вековыми остановками шло строительство внеатмосферных заводов-спутников. Кассии была жизненно необходима собственная промышленность, и в конце концов заводы были построены. На планету вновь хлынул поток рабочих-эмигрантов с других, более загрязненных или менее благополучных миров. Среди людей, прилетевших сюда в начале нынешнего века, оказались и мои родители, которые эмигрировали со Стеллара, безвоздушного спутника планеты Рори, который быстро пришел в упадок после развала Конфедерации Солнц. Существовавшая на нем многие века база космофлота, принадлежавшая Патрулю Совета Безопасности Миров, закрылась, и миллионы людей потеряли тогда работу. Мне исполнился год, когда родители эмигрировали со Стеллара, а сестра родилась уже тут, на Кассии… – Произнося слово «сестра», Сэм на миг запнулся, но спустя секунду задумчиво продолжил: – Вся моя сознательная жизнь связана исключительно с Александрийском, его окрестностями… Стеллар я совершенно не помню, – признался он, – поэтому и считаю Кассию своей настоящей, единственной родиной, хотя, если заглянуть в мою статкарточку, там будет написано, что я уроженец милитаризированного спутника Рори. Лиза при этих словах Сэма непроизвольно вздрогнула. Помнила ли она свою родину? После всех событий и потрясений ей было сложно найти ответ. Она уже поняла, что полагаться на свое прошлое мироощущение нельзя, и осознание этого тяготило. Оставалось слушать Сэма и надеяться, что вскоре и она сможет так же убежденно и однозначно говорить о своих жизненных привязанностях. – Ты был связан с виртуальными мирами Сети? – спросила Лиза, желая повернуть разговор в русло проблем, которые ее волновали. Сэм нахмурился, помрачнел. – Все мы так или иначе связаны с Сетью. Она – часть нашей жизни, – ответил он. Лиза чувствовала, что ему и больно, и необходимо поговорить о виртуальной изнанке реальности. Что-то присутствовало в его жизни такое, о чем не говорят на людях, а хранят в душе, но иногда это сокровенное необходимо высказать, иначе мысли начинают сжигать тебя изнутри, превращаясь уже не в память, а в душевную опухоль, нарыв, который может лопнуть самым непредсказуемым образом. – Да, я был очень тесно связан с Сетью, – немного помолчав, произнес он, не замечая, что его бокал давно опустел. Лиза едва пригубила свое вино и смотрела, как по зеленоватому стеклу бутылки сбегают капельки сконденсировавшейся влаги. – Сэм, я ведь не настаиваю на том, чтобы ты рассказывал, – неожиданно для самой себя произнесла Лиза. – Ты и так достаточно сделал для меня. – Пустое… – он махнул рукой, потянувшись за сигаретами. – Мне не с кем отвести душу, Лиза, – признался он. – Сейчас все, кто меня окружает, либо зависимы от Семена Крайнова, либо стоят над ним. – Он слабо улыбнулся такой трактовке самого себя, и краешки его губ при этом опустились, придавая мелькнувшей улыбке явный оттенок горечи, недосказанности… – Приходится контролировать каждое свое слово, – пояснил он, – а это тяжело, поверь. Когда из отношений с людьми уходит искренность, то взамен внутри поселяется лишь пустота… Лиза кивнула, соглашаясь. От некоторых слов Сэма ей становилось не по себе – настолько точно они отражали и ее собственное состояние. – Да, мне знакомо это чувство… – проронила она. Сэм внимательно посмотрел на Лизу, утонувшую в мягких объятиях комфортабельного кресла… посмотрел так, словно и не пытался увидеть ее фигуру или лицо… и важна ему была вовсе не оболочка, а таящиеся под ней чувства, мысли, словно он знал о сидящей напротив молодой женщине нечто очень важное, ведомое пока только ему, и сейчас пытался соизмерить ее речь, реакции с этим потаенным знанием, с тем, что ожидал услышать от нее и не услышал пока… Что-то ломалось в эти секунды в настороженном, полном поначалу льдистого недоверия взгляде Крайнова, будто он убеждал сам себя: с ней можно быть искренним. Лиза чувствовала его скрытое напряжение и не понимала, чем вызвана ломкая натянутость некоторых его слов. Чем больше Сэм говорил, тем загадочнее он становился для Лизы. – Мои родители работали вахтовым методом на одном из орбитальных заводов… – внезапно услышала она глуховатый голос Сэма и поняла, что он продолжает прерванную мысль. – Думаю, это не их вина, что мы с сестрой большую часть времени – три недели в каждом месяце – были предоставлены самим себе. Наши кварталы всегда являлись чертогами бедноты. Они строились не так давно, во времена некоторого экономического подъема Кассии, и правительство планеты в тот период как могло позаботилось о своих приемных гражданах, конечно, не без выгоды для себя, – тут же усмехнулся он. – Каждая квартира в кварталах для иммигрантов была снабжена автоматической системой доставки, компьютерным терминалом, встроенной бытовой техникой. Цивилизация, если можно так сказать, осенила своим техногенным крылом новые микрорайоны. – А что вы делали, когда родители трудились на орбите? – осторожно осведомилась Лиза. – Торчали в виртуалке… – сознался Сэм. – А школа? Учителя? Друзья? Он немного помолчал, теребя в пальцах пустой бокал, и глухо ответил: – Не было ничего этого. Вернее, было, но… не настоящее. Я понимаю, что это крайность, перегиб, вывих, но прозрение пришло ко мне много позже и далось слишком дорогой ценой. Те, кто проектировал новые микрорайоны, конечно, руководствовались благими намерениями, но жизнь не всегда протекает именно в тех рамках, которые изначально запланированы свыше. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю? – Вы стали зависимы от Сети? – мысленно содрогнувшись, предположила она. – Это трудно назвать зависимостью, – ответил ей Сэм. – Ты можешь представить себе, какой сформируется психика ребенка, если он с младенчества знаком с машинами и имеет прямой, неограниченный доступ к киберпространству? Лиза задумалась, прежде чем ответить. – Наверное, реальный мир станет для него скучен и неинтересен? – наконец предположила она. – Слишком мягкие термины… – с горечью в голосе ответил Сэм. – Реальный мир становится наказанием, карой, понимаешь?.. – Он несколько раз впустую чиркнул зажигалкой, едва ли осознавая, что делает. Робкий огонек на срезе позолоченной пластины то появлялся, то исчезал, словно безделушка в руках Сэма показывала всем свой голубой язычок. – Те дни, когда родители возвращались с орбитальной вахты, становились для нас с Даной сущим кошмаром. Их ласки казались неуклюжими, подарки – дешевыми и блеклыми, развлечения – скучными. От них пахло чем-то невыносимым – теперь я понимаю, что это был нормальный запах человеческих тел. Однажды они повели нас в национальный зоопарк Кассии, и я, наверное, никогда не смогу забыть, как меня рвало на асфальт рядом с вольером, в котором содержались элианские жабоклювы. Мир живого казался нам гадким, грязным, ненормальным. Наша психика уже сформировалась там, в чистом, волшебном мире ирреальных образов, и мы никоим образом не подозревали, что на самом деле извращены мы сами. Ведь наши понятия о жизни и смерти, человеческих взаимоотношениях, о красоте, природе, искусстве – все было смещено в иную плоскость. Мы выпадали в реальность из сказочного бессмертия, – вновь горько усмехнулся он, – и бренный мир, который казался нам таким грязным и скучным, в конце концов сумел жестоко отплатить за оказанное ему пренебрежение. Лиза остро представила то, о чем говорил Сэм, и зябко поежилась, будто в жарко натопленной комнате, по стенам которой плясали отсветы мечущихся в камине языков пламени, могло и в самом деле быть холодно. Теперь ей стала понятна неодолимая тяга Сэма ко всему натуральному, его стойкое отвращение к эрзацу, подделкам. Поленья, которые даже на зеленой Кассии стоили немалых денег, в его сознании никак не могли быть заменены электрическим камином. Суть этого человека, оказывается, крылась намного глубже, чем можно было предположить на первый взгляд. Что за страшные, порочные тайны скрывала под пологом насильственного забвения его память? Какие вывихи подсознания он был вынужден постоянно носить в себе, старательно подавляя их, не давая вырваться на волю своей истинной сущности? – И все же, Сэм, как вы жили в отсутствие родителей? – Лиза задала этот вопрос, болезненно припомнив иссохшее тело Сергея, струйку высохшей слюны в уголке его рта и черный кабель оптико-волоконного соединения, змеей обвивший горло мертвого мужа. – Ты спрашиваешь, почему мы не умерли? – Да… – сглотнув вставший в горле комок, ответила она. – Ну, для этого существует, вернее существовала, служба виртуального контроля, – пояснил Сэм. – Дело в том, что мы посещали виртуальную школу, где нам преподавали учителя-фантомы. Для района бедноты это намного выгоднее, чем реальное посещение занятий, ты ведь должна понимать, что в таком случае сразу исчезает множество проблем, присущих обычным учебным заведениям. – Сэм в эту минуту казался задумчивым, даже грустным. – Так как большинство родителей наших сверстников тоже трудились далеко на орбите, то в Сети для нас существовал своеобразный интернат. Невозможно было войти в киберпространство, не подключив, помимо шунта нейросенсорного контакта, еще и положенные датчики жизнеобеспечения. Нас обязывали есть три раза в день и посещать занятия. И все это не бесплатно, – обслуживание и обучение оставшихся на Кассии детей стоили нашим родителям серьезных вычетов из зарплаты. Это не являлось формой государственного рэкета, отнюдь. Скорее глобальный эксперимент горе-социологов, проведенный в масштабе целого района с многомиллионным населением, но тогда никто не задумывался над последствиями. Нас действительно старались растить умными, образованными, культурными… а получились, – он невесело вздохнул, – получились маленькие виртуальные зомби, подверженные ломке при возвращении в обычный мир. – Эксперимент? – ужаснулась Лиза. – Ну да… – Сэм поднял голову и удивленно посмотрел на нее. – А как я могу назвать это по-другому? Власти Кассии, запуская в эксплуатацию орбитальные заводы-спутники, предполагали вахтовый метод работы на них, а как известно, у большинства рабочих бывают дети… Тогда кому-то в голову и пришла эта идея: вырастить вместо злобной уличной шпаны интеллигентных мальчиков и девочек – целое поколение гениев из трущоб. Золотой генофонд обновленной Кассии. Снабдить каждую квартиру виртуальным комплексом намного дешевле и проще, чем возвести настоящие школы и развлекательные центры… Проблема детской преступности снимается сама собой: эти умники понимали, что ребенок, вкусивший виртуалки, не пойдет в подворотню – там ему будет неинтересно. – Эта история имеет конец? – напряженно спросила Лиза, когда Сэм замолчал, глядя на рассыпавшиеся угольями дрова. Они тлели, неровно переливаясь багряными оттенками. – Любая история имеет свой конец, – ответил он, с трудом оторвав взгляд от камина. – В один прекрасный день какая-то сволочь запустила в Сеть Александрийска новый тип вируса, который не смогли вовремя обнаружить существующие на тот момент программы безопасности Сети. Сэм вдруг протянул руку, взял с металлической подставки несколько сиротливо лежащих на ней поленьев и кинул их в очаг. Вверх взметнулся сноп красно-желтых искр, и уже через секунду жаркий огонь объял брошенную ему подачку, вспыхнув с новой силой. – Этот вирус уничтожал не программы, он необратимо портил «железо», – с глухой яростью в голосе произнес Сэм. – Неужели ты ничего не помнишь об этом? – Он вскинул голову, пристально посмотрев в глаза Лизы. – Нет… – покачала она головой. – Нет, Сэм, не помню… – Одна-единственная программа, запущенная в Сеть, едва не стерла с лица земли целый город. Кто бы мог подумать, что несколько сот тысяч его маленьких граждан окажутся внезапно и болезненно выброшенными вон, в столь нелюбимую ими реальность?.. – Он говорил тихо, с придыхом, а его глаза все более и более сужались. Сэм смотрел в огонь и, наверное, видел в нем призраки прошлого. – Это случилось десять лет назад. Мне было пятнадцать, сестре одиннадцать. Родители только улетели на орбиту, и до их возвращения оставалось еще две недели… Две недели кромешного ада. – Он протянул руку, взял сигареты и откинулся в кресле, выпустив струйку сизого дыма. – Сначала мы не испугались. Когда нас внезапно вышибло из киберпространства Сети, мы, помнится, еще пытались дурачиться, шутить. Разве могли мы подумать, что для нас грянул пресловутый апокалипсис, и наша «Вселенная» уже погибла? Конечно же, нет… Сбои в ее работе случались и прежде, поэтому мы решили, что все образуется само собой. Мы так привыкли к времяпрепровождению там, что исчезновение фантомных миров казалось нам совершенно невероятным. Сеть была для нас чем-то незыблемым, вечным, но оказалось, что она еще более хрупка и уязвима, чем весь остальной мир. Он замолчал. Зубы Сэма были плотно стиснуты, он даже не заметил, что на фильтре его сигареты остался глубокий отпечаток. Казалось, он тонул в пучине внезапно нахлынувших на него образов. – Потом наступило прозрение, – справившись с собой, продолжил он. – Нас ломало… Кто бы знал, как жутко это переживать. Словно спал и очнулся. Вокруг – серые стены, за ними – серый мир, лишенный красок, скудный, однообразный мир устоявшихся физических законов, в котором нет места элементарному чуду. Мир, где все уже давно оценено и в силу этого – все покупается и продается. Мир, где, шагнув в стену, обязательно расшибешь себе лоб. Но мы-то не знали этого. Вернее, знали, но не могли до конца поверить… – поправился он. – Нас воспитала виртуалка, создатели которой хотя и стремились к физическому правдоподобию царящих там законов, но все равно не могли хоть чуть-чуть не погрешить против истины, ведь истина, особенно незыблемая, это всегда скучно и плоско… – Он поднял взгляд и спросил: – Ты можешь себе представить, что творилось на улицах спустя сутки после разрушения городской Сети, когда стало ясно, что киберпространство погибло?! Лиза поежилась. – Нет… – не в силах справиться с внутренним ознобом ответила она. – На улицах воцарился ад… – ответил за нее Сэм. – Скажи, чего можно было ждать от нас, детей, проживших не один десяток жизней там, в выдуманных мирах, среди головокружительных приключений? Ты ведь должна понимать, что подавляющая часть виртуальных развлечений построена отнюдь не на человеколюбии… Только потом, много лет спустя, я смог хоть как-то оценить все эти «ходилки», «стрелялки», игры в Первую и Вторую Галактические войны… Наша психика оказалась изувеченной, и детям, вышедшим на улицу, на самом деле было невдомек, что в настоящей жизни уже нельзя будет заново перегрузиться с того уровня, где тебя в очередной раз замочил более удачливый игровой соперник… а кусок стальной арматуры, валяющийся на асфальте реального мира, вовсе не несет в себе никаких хит-пойнтов, и удар им по голове оппонента чаще всего приводит к смерти последнего… Лиза, напряженно слушавшая его рассказ, побледнела. – Как выяснилось, мы совсем не умели жить… – Голос Сэма дрогнул. Вспомнив наконец про пустые бокалы, он взял бутылку и наполнил их. Лиза протянула руку. Сэм передал ей бокал, и их пальцы случайно встретились. Пальцы Лизы были холодными, они едва заметно дрожали, и эта дрожь, словно ток, передалась Сэму… Он удивленно вскинул взгляд на нее, и теперь встретились их глаза. Лиза не смогла выдержать молчаливого соприкосновения душ. Озноб, едва ли ощутимый до этой секунды, внезапно объял ее тело, и она… она растерялась. Ее бледные щеки вспыхнули, отражая царящее в душе смятение, она не понимала, что происходит. Время, как и тогда, на злополучной поляне в городском сквере, внезапно застыло, словно сама Вселенная давала им обоим шанс еще острее почувствовать друг друга… Первой этого внезапного испытания не выдержала Лиза. Она просто испугалась, что сейчас вообще перестанет владеть собой, и потому невольным движением потянула бокал к себе, пока ее пальцы не выскользнули из его руки… – Поэтому… Поэтому ты и помог мне, Сэм?.. Ее голос был прерывистым, вопрос, вероятно, был задан в этот миг совсем не к месту, но разум уже не играл той роли, что секунду назад. Чувство, полыхнувшее в душе, оттеснило рассудок на задний план. – У меня свой взгляд на справедливость, – ответил ей Сэм, наконец расслабившись. – Я не привык доверять тому, что на Кассии именуется термином «закон». К тому же, – добавил он, делая маленький глоток и глядя на Лизу поверх искрящегося хрусталя, – в тебе есть одна странность, проигнорировать которую я не мог. – Какая? – мгновенно напряглась Лиза. Сэм вдруг отрицательно качнул головой. – Я не хотел бы говорить об этом сегодня. Я еще не разобрался во всех обстоятельствах твоего дела. Можно мы обсудим это завтра? Лиза не понимала, о чем он говорит, и тревога вдруг вернулась, с новой силой охватывая ее… Заметив замешательство Лизы, Сэм истолковал его по-своему. – Здесь тебе ничего не грозит, – спокойно заверил он. – Муниципальная служба безопасности не знает о твоем местонахождении. Машину, на которой ты приехала, Лайт отогнал на другой конец города и стер все данные из ее бортового компьютера. Датчиков на тебе нет, в этом можешь не сомневаться, а остальное не стоит сейчас того, чтобы говорить об этом. Ты в полной безопасности, поверь. Лиза заставила себя согласно кивнуть, хотя тревога от этого не улеглась, наоборот, она стала острее, болезненнее. Смена чувств оказалась внезапной, стремительной и неприятной. Если рассуждать здраво, то у нее не было причин для недоверия, ведь долгие десять дней она находилась во власти сидящего напротив человека, и Сэм мог уже тысячу раз воспользоваться своим преимущественным положением, однако она по-прежнему здесь, ее никто не передал полиции, наоборот, о ней заботились, ее укрывали, лечили… Означает ли это, что Сэм имеет на нее какие-то виды? Или его интерес ограничен лишь обыкновенными человеческими чувствами? Лиза не могла не задать себе эти вопросы, но тут же внутренне смутилась. Подозревать всех и вся в злом умысле, даже тех, кто искренне пытался тебе помочь, – это уже было ненормально и смахивало на паранойю… – Извини, Сэм… – произнесла она, обуздав наконец бурю противоречивых чувств. – Расскажи мне еще о себе, пожалуйста. Его лицо, в этот момент просто задумчивое, помрачнело. – Да что рассказывать… – попытался он уйти от болезненной темы, но Лиза настаивала: – О себе. Что было дальше с тобой, с твоей сестрой? – Сестру убили… – скупо ответил он. – А я выжил, как видишь. – Убили?! – вздрогнула она. – Да. После обвала виртуальной Сети на улицах нашего района то и дело вспыхивали драки. Молодежь, которая до этого по большей части сидела дома, вдруг разом повалила на улицы. Мы пытались понять, что произошло, нам хотелось вернуться назад, но компьютерные терминалы в наших квартирах оставались по-прежнему мертвы. Те из нас, кто оказался послабее, просто обезумел. Ломало, конечно, всех: одно дело вынужденно покидать виртуалку в период родительских выходных, а другое – осознать, что твой мир погиб навсегда и к нему уже нет возврата… Мной в те дни владело такое же черное, безысходное отчаяние, как всеми остальными. Мы не умели тогда облекать свои чувства в правильные формулировки, но нас на самом деле ломало… корежило. Надежда на возвращение прежней жизни угасала с каждым днем. Становилось ясно, что погибли сами компьютеры, – сбой произошел не только у нас, глобальная катастрофа уже отразилась на сетевых терминалах всего города. Сэм поворошил подернутые пеплом уголья. – Наша беда заключалась в том, что в богатых, фешенебельных районах города спустя неделю уже полным ходом шли срочные восстановительные работы, – пояснил он, – а у нас, в кварталах бедноты, никто и не чесался по этому поводу. Старые городские власти, которым как раз принадлежала идея массовой виртуализации обучения и досуга, давно уже сменились иными чиновниками, которые не спешили вкладывать миллионы кредитов из городского бюджета в восстановление компьютерной Сети бедных кварталов, потому что наши дома уже давно превратились из объектов образцовой показухи в самые натуральные трущобы… Сэм оставил в покое горячую золу и залпом допил содержимое своего бокала. – Все это закончилось массовыми беспорядками молодежи, которые потом пресса окрестила виртуальным бунтом. Нас, тех, кто выжил после двух дней безумных побоищ, распихали по исправительным учреждениям и психушкам, а о проблеме предпочли забыть, похоронить ее под гладкими, обкатанными формулировками. Лиза слушала его, едва веря своим ушам. Разве мог этот теплый, приветливый мир быть таким жестоким к родившимся в нем детям? Что-то внутри подсказывало – мог. – Ты сбежал? Или тебя выпустили? – тихо спросила она. – Выпустили, – ответил Сэм. – Два года назад, в связи с окончанием курса реабилитации. – Он поднял на Лизу внимательный взгляд и добавил: – Думаешь, я ненавижу тех, кто упек меня в психушку? Не дождавшись ответа, он вновь заговорил, уже более спокойно: – Нет, я благодарен тем, кто меня вылечил, пусть методы их исцеления и были болезненны. Они научили меня жить, заставили полюбить мир реального, вернули душу в оболочку тела. – А «Старое Железо»? – спросила Лиза. Ей казалось, что Сэм не просто так начал этот разговор. Он страстно хочет быть понятым, и она не могла отказать ему в этом. – Не всем повезло так, как мне… Многие были просто не замечены властями, они тихо пережили свою душевную боль и остались жить… Но никто… – в его голосе внезапно проскользнула отчетливая ярость, – никто не вернул им прежнего равновесия, они остались калеками, моральными уродами, которым не нужна эта жизнь, потому что виртуалка была намного красочнее, легче, привлекательнее… Они до сих пор тоскуют по ней. Кто-то сошел с ума, пополнив списки самоубийц, кто-то забылся в наркотиках… – Он безнадежно махнул рукой. – Сеть в наших кварталах так и не восстановили, а люди остались… – И ты решил вернуть им утраченную Вселенную? – Ну это слишком широко… Я не в состоянии вернуть прошлое десяткам тысяч своих сверстников из того злосчастного поколения, тем, кто глубже остальных подсел на виртуалку. Я лишь пытаюсь дать им глоток воздуха. Теперь понимаешь, почему в нашем клубе скупают краденые железки? – Ну да… – Лиза кивнула, виновато улыбнувшись. – Проблемы, конечно, остаются. И их много. Мне дали деньги на развитие дела, но эти деньги грязные, они получены с оборота наркотиков, и таким образом их хозяева пытаются их отмыть. С этим ничего не поделаешь, иных источников у меня не нашлось, и сейчас приходится балансировать на грани фола: с одной стороны, на меня косится Муниципальная служба безопасности, а с другой – давят эти чертовы спонсоры, пытаясь внедрить в мой клуб торговцев наркотой. – Да, не очень-то весело тебе живется… – Лиза не порывалась ему сочувствовать, Сэм в ее представлении не нуждался в подобной поддержке. Похоже, что пережив смерть собственной «Вселенной», он обрел внутри некий стержень, который и помог ему в конце концов не потерять рассудок. Он смог заставить себя смотреть на проблему со стороны, а для этого требовались изрядное мужество и трезвомыслие. – Выходит, что Сеть – это зло? – задала Лиза внезапно оформившийся вопрос. – Она воздействует на нас негативным образом, возможно, что она мыслит, и тогда виртуалка – это не что иное, как следствие злых намерений глобального искусственного разума? – Нет, – спокойно ответил Сэм. – Не нужно приписывать Сети больше свойств, чем есть у нее на самом деле. Сеть – это единение мертвых машин, а оживляют данную среду мысленного обитания лишь те программы псевдореальности, которые поместят люди на бездушные, мертвые носители информации. Сеть не может быть доброй или злой, она инертна по своей изначальной природе. Она просто есть. – Но она же влияет на нас! – Естественно. Так же, как любая пагубная привычка, например – страсть к курению, как проезжающий мимо автомобиль, как дымящая неподалеку труба промышленного комплекса, как сток отравленных вод в реку… Сеть мертва. Она не несет понятий добра и зла в отношении людей. Она просто существует параллельно нам, а мы уже не можем существовать без нее. – А как тогда быть со случаями, подобными твоему? – Нужно вводить возрастной ценз, – ответил Сэм. – Нужно растить детей в реальном мире и позволять первое использование нейросенсорного шунта лишь в день совершеннолетия. Работать с компьютерами, учиться, пользоваться благами цивилизации, в том числе и визуальной информацией из Сети – пожалуйста, но непосредственно входить в нее – только когда рассудок уже сформирован. – Он внезапно замолчал, глядя, как огненно-алые блики мечутся по раскаленным угольям. Некоторое время каждый из них думал о своем. – Ты не должен так сильно переживать из-за прошлого, Сэм, – наконец произнесла Лиза. – Все мы в той или иной ситуации оказываемся заложниками обстоятельств. Она искренне хотела ободрить его, но, видно, Крайнов слишком глубоко копнул собственную память. – Не я этот мир создал, значит, не мне его судить? – тихо спросил он, искоса посмотрев на Лизу. – Нет… – Он покачал головой. – Этот мир принадлежит в том числе и мне. Потому я и создал «Старое Железо». Здесь, в этих стенах, царит немного иная справедливость… Лиза встала. Две свечи на столе уже почти догорели, превратившись в два сюрреалистических сталагмита, на вершинах которых все еще трепетали робкие, мятущиеся огоньки. Как наши души… – внезапно подумалось Лизе. Взяв со стола полупустую бутылку она вернулась к камину, села рядом с Сэмом. Ей вдруг стало страшно и несказанно хорошо. Страшно было от захлестнувшего ее чувства, похожего на омут, в который запросто нырнуть, но выплывешь ли – вот вопрос. Душа в этот момент походила на черно-белый калейдоскоп: раз повернешь – черно и страшно, другой оборот – и светло, чисто, спокойно… вот только ползет вдоль позвоночника крадущаяся дрожь, от которой вдруг холодеют кончики пальцев, да горят две оплывшие свечи, роняя прозрачные слезы на подсвечник… Она не знала, что испытывал в эти мгновения Сэм, но, когда он протянул руку с пустым бокалом и их пальцы снова встретились, Лиза, заглянув в его глаза, вдруг увидела в них такой же бездонный омут безумного порыва, подсознательного страха и… Их пальцы медленно сжались. Бокал выскользнул, но ни он, ни она не заметили этого. Они тонули в собственном безумстве, и никто на свете уже не смог бы разобрать, где его душа, а где ее… |
||
|