"Влюбленный наставник" - читать интересную книгу автора (Сэндс линси)

Глава 15

— Я… — начала Мэгги, пытаясь объясниться, как только дверца кареты захлопнулась и они остались в полумраке наедине, однако Джеймс поднял руку и перебил ее.

— Ни слова. Ни единого слова, — гневно прошипел он. — У меня и без того руки чешутся положить тебя к себе на колени и хорошенько…

Он не договорил и лишь злобно фыркнул.

Секунду Мэгги зачарованно следила за сердитым блеском его глаз, затем, решив, что, пожалуй, ему лучше не перечить, отвернулась и стала смотреть в окно. Они молчали всю дорогу до дома леди Барлоу. Мэгги сидела, уставившись в окно, и старалась не замечать пронзительного взгляда, буквально пронизывавшего ее в полумраке кареты.

Экипаж остановился. Поняв, что они приехали, Мэгги будто очнулась ото сна. Не давая ей опомниться, лорд Рэмзи открыл дверцу кареты, взял ее за руку и направился к дому, вынуждая поторопиться. Мэгги едва поспевала за ним и с трудом держалась на ногах, в то время как Джеймс поднимался по парадной лестнице, твердо чеканя шаг. О том, в какой он ярости, свидетельствовало и то, что, достигнув двери, он не постучал в нее, а просто толкнул — как и в случае с дверцей кареты — и ворвался в дом, не дожидаясь, чтобы ему открыли. Мэгги он, естественно, затащил следом.

Микс с вытаращенными от изумления глазами поспешил к ним навстречу. Он открыл было рот, намереваясь что-то сказать, однако Джеймс жестом призвал его к молчанию — так же, как ранее поступил с Мэгги, — и, не говоря ни слова, повлек Мэгги за собой в библиотеку.

Дверь за ними захлопнулась, и, пройдя через комнату, он подвел ее к камину. Здесь Джеймс остановился и огляделся по сторонам. Мэгги не знала, почему он оглядывается, но точно знала, что ей уже порядком надоело его бесцеремонное обращение, словно она какая-нибудь лошадь, ведомая на поводу. Она резко вырвала у него руку с единственной целью: показать ему свое недовольство. Джеймс обернулся, и Мэгги открыла рот, но сказать так ничего и не успела. Похоже, терпению Джеймса пришел конец. Обхватив девушку за плечи, он грубо притянул ее к своей груди. Мэгги инстинктивно закрыла рот и правильно поступила: Джеймс накрыл его своими губами с яростью разъяренного быка, и если бы рот ее остался открытым, лорд Рэмзи мог бы с легкостью получить увечье.

Мэгги вздрогнула, когда его зубы сильно впились в ее губу. Она невольно начала сопротивляться этому жесткому, дикому лобзанию. Джеймс сменил позицию, одной рукой обвив ее спину, а другой обняв за шею и не давая ей возможности вырваться. Его поцелуй становился более требовательным, но менее жестким.

Еще секунду Мэгги сопротивлялась, затем в ужасе застонала, почувствовав, как рука Джеймса снова перемещается, на сей раз к ее ягодицам. Поначалу рука эта лишь легонько поглаживала ее по мягкому месту, но затем, по мере того как он стал прижимать ее к себе, пальцы его начали впиваться в ее кожу прямо сквозь надетые на ней брюки.

Джеймс не преминул воспользоваться ее реакцией. Язык его скользнул ей в рот, но тут он заметил, что сопротивляться она прекратила, поднял голову и посмотрел ей в лицо.

Мэгги молчала, зная, что смущение и чувство боли, вызванное его действиями, отражались на ее лице. Вся злость Джеймса мгновенно улетучилась; он вздохнул и, продолжая крепко обнимать ее, прижался лбом к ее лбу.

— Я никогда в жизни не был так взволнован и напуган. Когда я понял, что ты ушла одна после всех этих покушений и пожара… Я так боялся потерять тебя!

Говорил он тихим, хриплым голосом. Глаза Мэгги расширились, руки безвольно упали ему на грудь. Страх — вот что послужило причиной его озлобления. Все потому, что он боялся ее потерять! «И страх этот был полностью оправдан», — подумала она, вспомнив ту злополучную комнату и оставленного в ней бесчувственного убийцу. На сердце у Мэгги потеплело, и, обвив Джеймса руками, она прижалась к нему.

— Но ты не потерял меня. Я здесь. Все в порядке, — прошептала она.

Джеймс открыл глаза и, слегка отстранившись, снова посмотрел на нее и улыбнулся:

— Я не хочу никогда больше испытывать что-то подобное. Прошу тебя, не уходи вот так, одна. Если тебе нужен очередной материал, я буду помогать тебе. Я…

— Ш-ш-ш. — Мэгги нежно прижала палец к его губам. — Я обещаю никогда больше не проводить никаких расследований, по крайней мере не предупредив тебя об этом. С моей стороны было огромной глупостью идти на встречу с Мейси одной. После всего, что случилось, мне следовало это понимать, но я подумала, что все будет в порядке, если я переоденусь. Я ошиблась, — быстро добавила она, боясь, что Джеймс перебьет ее. — Теперь я это понимаю. Мне очень жаль, что я заставила тебя волноваться. Больше я так не поступлю.

Несколько мгновений Джеймс молчал, глядя ей в глаза; затем Мэгги почувствовала, как он провел рукой по ее талии. На губах его появилась легкая улыбка:

— Знаешь, в мужской одежде ты выглядишь весьма соблазнительно.

Мэгги почувствовала, что густо краснеет, однако не старалась высвободиться из его объятий и не возражала, когда рука его сделала решительную попытку прижать ее плотнее к себе. Мэгги ощутила, как при соприкосновении с ее телом его плоть стала твердеть и увеличиваться. Джеймс буквально пожирал ее глазами, и она бесстрашно выдержала его взгляд. Затем он посмотрел на ее губы. Мэгги затаила дыхание и разочарованно вздохнула, когда он перевел взгляд на ее волосы.

Усмехнувшись, Джеймс протянул руку и вынул ее забранные в хвост волосы из-под одежды, затем мигом развязал ленту, которая их стягивала, и локоны ее беспорядочно рассыпались, падая ей на плечи и заслоняя лицо. Мэгги не отстранилась, когда он запустил свои пальцы в эти растрепанные волосы, взяв в ладони ее лицо, вновь прильнул к губам.

Сначала поцелуй был нежным, врачующим боль, ненароком причиненную им ранее, однако таковым он оставался недолго. Стоило Мэгги раскрыть свои губы навстречу неземным ласкам и начать с пылкостью и жадным рвением отвечать на них, как в обоих стал разгораться яркий костер желания. Объятия стали крепче, руки Джеймса скользнули вниз и стали исследовать ее облаченное в мужские одежды тело с любопытством и необузданным рвением. Сначала они ощупали груди, скрытые наложенной на них повязкой; затем опустились ниже и, снова обхватив ее ягодицы, принялись с силой давить на них, неумолимо ввергая мощную, возбужденную твердь в то ее заветное место, что жаждало новых открытий и наслаждений.

Мэгги обхватила его за плечи и стала прижимать к нему свои бедра с той же жадностью, какую выказывал он. Издав протяжный стон, Джеймс устремился вперед, и вскоре Мэгги почувствовала, что уперлась в стол леди Барлоу. Подхватив под ягодицы, Джеймс поднял ее и, усадив на стол, раздвинул ей ноги, дабы иметь возможность встать между ними. Он продолжал целовать ее, и язык его возбужденно плясал меж ее губ, заставляя содрогаться и стонать, побуждая отвечать тем же. Руки Джеймса тем временем занимались ее одеждой.

Мэгги почувствовала, как ослабел узел ее шейного платка, который затем соскользнул куда-то вниз, однако это было не важно. И ей было все равно, соответствует то, что Джеймс с ней делает, правилам хорошего тона или нет. Она едва заметила, что он снял с нее жилет — разве что потому, что ей на мгновение пришлось отстраниться от него. Единственным чувством, захватившим ее сразу, как только жилет очутился на полу, было облегчение — ведь она снова имела возможность его обнять. Мэгги подняла руки, запустив их в шелковистые волосы Джеймса, и с любопытством высунула язык, чтобы в очередной раз ощутить на вкус нектар его губ.

Пальцы Джеймса прошлись над ее перевязанной грудью, затем метнулись вниз и потянули за рубашку. Она издала довольный возглас, похожий на мурлыканье, когда он выдернул рубашку из бриджей и, скользнув под нее, стал поглаживать трепещущие мышцы ее живота, а потом двинулся выше, к ткани, которой она обмотала грудь.

Когда он вдруг отстранился от нее, Мэгги испуганно прижалась к нему. Но увидев, как он нагибается и целует ее шею, Мэгги восторженно вздохнула и откинула голову назад. Джеймс услаждал ее плоть лобзаниями и ласками. Нащупав то место, где она закрепила узел подвязки, Мэгги развязала ее и стала разматывать, чувствуя, как с каждым движением ей становится все удобнее.

Девушка вздохнула с облегчением, когда повязка упала вниз и ее нежные, сочные груди наконец ощутили полную свободу. Она опустила руки и хотела размять вновь получившие полное раскрепощение груди, но Джеймс занялся этим сам и принялся их нежно обихаживать. На смену ощущению дискомфорта пришло другое чувство — дикое и необузданное: Мэгги упиралась в его мощные, сильные ладони, побуждая их к более решительным действиям.

Не отрывая от нее губ, Джеймс улыбнулся, затем, быстро подавшись назад, спустил с ее плеч рубашку. Мэгги покраснела, внезапно осознав, что груди ее совершенно обнажены перед ним, а он, наклонившись, приблизил губы к одному из затвердевших сосков. Она вскрикнула и застонала, забыв обо всем на свете, пока он сосал и облизывал бурно вздымавшуюся плоть.

Стеная от наслаждения, Мэгги перебирала рукой волосы Джеймса, вдыхая их аромат. В какой-то момент она почувствовала, как рука его скользнула меж ее бедер. Мэгги приподняла веки, лишь теперь осознав, что до этого ее глаза были закрыты.

Глядя вниз, на ткань своей рубашки, под которой теперь скрылась голова Джеймса — он придерживал рубашку головой, дабы свободно действовать руками, — она стала гладить его волосы дрожащей от наслаждения рукой прямо через ткань. Затем Джеймс сорвал рубашку и отшвырнул. При этом пуговицы посыпались в разные стороны. Мэгги издала возглас изумления, затем потянулась к Джеймсу, обняла за шею и прильнула губами к его губам.

Она целовала его с той же жадностью и нетерпением, с которыми это раньше делал он, прогибая спину и подставляя свои груди его ласкающим пальцам. Это было безумием — восхитительным безумием, и она жаждала купаться в нем. В нем утонуть. Отпустив шею Джеймса, Мэгги нащупала его шейный платок и стала развязывать его, что приходилось делать медленно. К огромной ее радости и в то же время разочарованию, Джеймс убрал от нее руки и начал помогать ей, сняв сначала жилет, а затем принявшись за рубашку.

Мэгги не стала ждать, когда края его рубашки высвободятся из бриджей. Она взялась руками за его воротник и рванула. Рубашка Джеймса поддалась не сразу и не так легко, как ее собственная, однако, приложив чуть больше усилий, Мэгги услышала треск рвущейся материи, и рубашка Джеймса разошлась до пояса. Мэгги тут же приложила ладони к его голой груди, разводя пальцы и лаская его соски. Затем ее руки двинулись дальше, обхватив его, и она стала тереться об него, наслаждаясь тем, как его волосы ласкают ей груди.

Так продолжалось несколько секунд, затем Джеймс снова перехватил инициативу и, осыпая ее поцелуями, медленно приблизил к себе. Стоило Мэгги почувствовать его руки меж своих бедер, и дыхание ее будто остановилось, а сама она словно превратилась в неподвижную статую — мысли ее смешались, и она уже не помнила ни о чем. В области живота появилось странное тепло; затем Джеймс отступил назад и занялся ее бриджами.

Лишь на один-единственный миг, когда застежки на бриджах были открыты и позволили свежему воздуху охладить ее живот, Мэгги посетила мысль, что, возможно, они делают что-то недозволенное. Однако рука Джеймса проникла в ее промежность так быстро, что она даже не успела остановить его. А мгновение спустя, ощутив ее своей возбужденной плотью, она уже думала лишь о том, чтобы он не останавливался.

— О-о-о, — простонала Мэгги, когда он убрал руку. Все закончилось, и, как ни стыдно ей было в этом признаться, она горько об этом жалела. Когда же Джеймс опустился перед ней на колени, она поднялась со стола.

Глаза Мэгги округлились от неожиданности, когда Джеймс ухватился за края ее бриджей и спустил их вниз. Мэгги сдавленно вскрикнула и инстинктивно попыталась прикрыться. Джеймс же проигнорировал эту неловкую попытку сохранить благопристойность и помог ей приподнять сначала одну ногу, а затем другую, чтобы окончательно избавиться от спущенных бриджей.

Мэгги полагала, что сейчас Джеймс снова встанет, но у него имелись другие идеи. Отшвырнув ее бриджи в сторону, он поднял голову и, усмехнувшись, взглянул на Мэгги. Затем он быстро раздвинул ее ноги — как и в тот день, в библиотеке в своем поместье, когда усадил ее в кресло. В этот раз кресла поблизости не оказалось, и Мэгги пришлось опереться о стоявший сзади стол, чтобы сохранить равновесие. Тревога ее быстро перешла в удивление, а затем и в страждущее нетерпение, когда ладони Джеймса стали медленно подниматься вверх, едва касаясь ее ног, и вскоре легли на ее бедра, крепко сжав их.

Джеймс поцеловал ее в нижнюю часть живота, затем нежно об него потерся лбом; прижал губы к внутренней стороне ее бедра и начал покрывать его поцелуями. Первое его прикосновение к ее заветному, страждущему месту заставило Мэгги дернуться, как необузданную кобылицу. Тело ее будто растворялось в тех волшебных, неземных ощущениях, которые впервые посетили ее в библиотеке Джеймса. Она забыла, как яростно реагирует ее тело на его прикосновения. Но теперь память Мэгги будто пробудилась от долгого сна. Это было то, о чем она мечтала. Вот что заставляло ее просыпаться каждое утро в трепетном ожидании. Это просто…

— О Боже! — воскликнула она, закрыв глаза и блуждая рукой в волосах Джеймса. Ноги ее чуть было не сомкнулись, когда он достиг самой сердцевины ее сладострастия.

По-видимому, ожидая именно такой реакции, Джеймс поймал ее бедра и не только не позволил им сомкнуться, но и раздвинул их еще больше. Закусив нижнюю губу, Мэгги откинулась назад — ее тело было ей теперь неподвластно. Страсть и наслаждение переполняли ее в те мгновения, когда голова Джеймса вновь исследовала ее самое потаенное.

Мысли исчезли. Чувства взяли верх, овладели Мэгги, не давая возможности думать и размышлять. Губы и зубы Джеймса посасывали и покусывали ее страждущую плоть. И когда он ввел в нее палец, он наверняка знал, что все ее существо жаждет именно этого. Мэгги содрогнулась. Способность говорить ушла в небытие, оставив ей лишь возгласы, стоны и безумные мольбы. Она хотела…

Она жаждала.

Мэгги содрогнулась, выгнула спину и всецело отдалась во власть Джеймса. Когда он внезапно выпрямился перед ней, ладонь его по-прежнему орудовала у нее между ног. Мэгги схватила его за волосы, притянула к себе и одарила жадным, порочным, отчаянным поцелуем. Она обняла его за плечи и прижала к себе — грудь к груди, кожа к коже. В голове мелькнуло воспоминание о том, как еще там, в Рэмзи, Джеймс положил ее руку на то место, где теперь царило жаркое, неистовое возбуждение. Возможно, теперь, если она сделает это опять, он все же даст ей то, чего она так ждет.

Мысль была сугубо эгоистичной, но Мэгги не думала сейчас об этом. Положив руку между его ног, она нащупала сквозь бриджи то, что искала. Джеймс содрогнулся, и, не отрываясь от его губ, она улыбнулась. Его рот и рука на мгновение замерли. Мэгги сжала эту твердь, а затем провела по ней рукой, по всей ее длине, и поцелуи Джеймса стали походить на ее собственные — жадные и прерывистые.

Мэгги не знала, что именно ей следует делать дальше, а потому испытала определенное облегчение, когда Джеймс отодвинул ее руку в сторону. Она чувствовала, что теперь уже его рука движется между ними, но не совсем понимала, что именно он делает, пока он не отступил назад и не взглянул вниз. Посмотрев туда же, Мэгги увидела, что он пытается расстегнуть пуговицы своих бриджей. Она хотела наклониться и помочь ему, но он в нетерпении резко рванул гульфик, оторвав тем самым большую часть пуговиц, так, что его мужское достоинство буквально выскочило наружу.

Мэгги испуганно расширила глаза, увидев, каких размеров был направленный на нее предмет, но тут Джеймс приблизился к ней, поцеловал ее в бровь, в щеку, затем вернулся к губам. Ответный ее поцелуй оказался чуть более вялым, нежели до того. Заметив это, Джеймс снова положил руку на ее промежность, очевидно, с тем, чтобы вернуть утраченное возбуждение. И это не заняло у него много времени: вскоре Мэгги опять стонала и изгибалась, как и прежде. Тогда он убрал руку, обхватил ее, усадил чуть глубже на стол и раздвинул ей ноги. Затем остановился.

Мэгги смутилась и, посмотрев на него, увидела в его глазах немой вопрос. Он ожидал ее позволения. Закусив нижнюю губу, она слегка кивнула. Большего ему и не требовалось. Придерживая ее за талию, он вошел в нее.

Оба застыли. Секунду единственным звуком было их прерывистое дыхание; затем Джеймс склонил голову и неуверенно спросил:

— С тобой все хорошо?

— Да. — Голос Мэгги был слегка напряженным, но в нем слышалось и понимание. В первую секунду, когда он вошел в нее, она ощутила странное, жесткое покалывание, однако длилось это всего несколько мгновений. Чувствуя исходящий от него жар, она хрипло спросила:

— А как ты?

На губах его мелькнула улыбка, Джеймс прислонился лбом к ее лбу и кивнул:

— Скажи мне, когда будешь готова продолжать.

Мэгги хотела было сказать: «Прямо сейчас», но решила, что, возможно, это будет не очень деликатно. А потому она сосчитала до двенадцати, после чего прошептала:

— Полагаю, теперь вы можете продолжать, милорд.

Она почувствовала, как Джеймс стал чуть покачиваться взад и вперед, и с удивлением заметила, что он смеется. Нахмурившись, она откинулась назад:

— Что тебя рассмешило?

— Ты. Я, — с улыбкой пояснил он, но затем улыбка исчезла, и его темные, бездонные глаза, казалось, поглотили ее. — Боже, ты сводишь меня с ума.

Мэгги почувствовала, что сгорает — она была готова расплавиться подобно восковой фигуре; затем губы Джеймса сомкнулись с ее губами. То был жаркий, жгучий поцелуй, и Джеймс начал двигаться вперед, потом назад и снова вперед. Поначалу такая скорость Мэгги не понравилась. Потом она показалась ей довольно приятной. По крайней мере это не было неприятно. Однако ее удивило, куда вдруг исчезла вся страсть, все возбуждение. Мысль эта едва не закрепилась в ее сознании, когда Джеймс положил руку на ее ягодицы, чтобы немного изменить положение бедер, и в то же время встал под другим углом, тем самым вызвав трение, которое до этого просто отсутствовало.

Мэгги вскрикнула. Прежние восхищение и радость вернулись к ней в тот же миг. Ногти ее вонзились в плечи Джеймса, которые она беспомощно обхватила, делая все, что было в ее власти, чтобы еще больше распалить бушевавшее в ней пламя. Чувствуя приближение той вершины блаженства, которая была ей еще неведома, Мэгги инстинктивно сомкнула ноги на бедрах Джеймса и уперлась пятками в его спину, словно подгоняя его.

— О Боже, Мэгги, я…

Не закончив начатой фразы, Джеймс замолчал, рука его скользнула меж их телами и, коснувшись эпицентра ее желаний, заставила Мэгги вскрикнуть. В ту же секунду она испытала наконец-то божественное и ранее неизведанное чувство, которого так долго ждала. Она была настолько переполнена своим новым, неземным открытием, что едва заметила, как Джеймс вдруг резко вошел в нее и как затем внезапно замер, издав протяжный стон; при этом лицо его исказилось словно от боли.

Первой пришлая себя Мэгги. Ощущая бешеную пульсацию во всем теле, она положила голову на грудь Джеймса, а руки ее нежно легли на его плечи. Он пробормотал нечто странное, чего Мэгги не смогла разобрать, затем повернул голову и прижался губами к ее шее, обхватив всю ее руками, подобно собственнику, держащемуся за дорогой, принадлежащий только ему одному предмет.

Когда же он выпрямился, Мэгги слегка встревожило суровое выражение его лица, явно осуждавшее то, что они осмелились себе позволить, не подумав о последствиях. Еще прежде чем Джеймс заговорил, Мэгги уже знала, — то, что он скажет, не понравится ей. Однако еще меньшее удовольствие она испытала, когда дверь библиотеки неожиданно открылась, так и не позволив Джеймсу высказать то, что он собирался.

— Простите, миледи! Мне действительно кажется, что сейчас… — раздался встревоженный голос слуги.

Оба, Мэгги и Джеймс, в ужасе следили за тем, как открывалась дверь.

— Ах, ерунда, Микс. Я просто хочу сказать Джеймсу, что здесь леди Уингейт…

Голос леди Барлоу умолк словно оборвавшаяся струна, когда она увидела своего племянника и свою дражайшую гостью.

Наступил момент совершеннейшей тишины; затем леди Уингейт — которую Мэгги, к несчастью, имела удовольствие встречать и раньше, но в куда более пристойных и приемлемых обстоятельствах, — показалась из-за плеча леди Барлоу.

Эта старая дама была одной из ближайших старинных подруг леди Барлоу, которую Вивиан знала еще с юности. Кроме того, степень остроты ее зрения могла сравниться разве что с состоянием зрения летучей мыши. Поэтому, щурясь и поправляя очки, престарелая дама пыталась понять, что же именно она видит:

— Что здесь такое? Это ты, Джеймс? Кто это там с тобой? И что это вы, ради всего святого, делаете там, на столе Вивиан?

Голос дамы вывел всех присутствующих из оцепенения. Джеймс обошел стол, дабы заслонить Мэгги и скрыть ее присутствие: идея не из лучших, ибо тем самым он выставил себя на всеобщее обозрение, не оставляя ни у кого сомнений в том, что именно здесь происходило. Тем временем Мэгги соскользнула со стола. Далось это ей не без труда — ибо предварительно ей пришлось оторвать ягодицы от его деревянной поверхности, — но все же она нырнула за стол и таким образом скрылась с глаз присутствующих.

Леди Барлоу некоторое время стояла неподвижно, подобно статуе, безмолвно взирая на представшую ее глазам картину; наконец она тряхнула головой, оправляясь от шока и приходя в себя. Она решительно обернулась, намереваясь поскорее выпроводить свою гостью из злополучной комнаты. Всегда готовый прийти на помощь Микс, что-то невнятно бормоча, схватился за дверную ручку и резко захлопнул дверь за собой и удалившимися дамами.

Как только непрошеные посетители вышли, комната погрузилась в тишину. Джеймс несколько секунд стоял как гранитный обелиск, скрестив руки на груди, закрыв глаза и от всей души надеясь, что увидел лишь дурной сон. Затем с губ его сорвался тяжелый вздох. Такого не должно было произойти! Дьявол, ничего подобного вообще не имело права случиться — если даже он в глубине души на что-то и рассчитывал, то представлял это себе совершенно иначе! Невероятно, что его застали в столь компрометирующем положении. Боже! Должно быть, разум покинул его! Как он мог так низко пасть? Мало того, что он позволил чувствам затмить его сознание и подобно разъяренному быку взял Мэгги прямо на письменном столе — он сделал это в доме собственной тетки, когда та находилась в соседней комнате, и с большой долей вероятности можно было предположить, что войти к ним могут в любой момент. О чем он только думал?!

Нет, он знал, о чем думал: о нежных как шелк бедрах Мэгги, сомкнувшихся вокруг его талии, и ее небольших, полных грудях, которые помещались в его ладони. Он думал о вкусе и аромате ее теплых, влажных губ и о ее возбужденной, пылающей плоти, изнемогавшей от наслаждения в его объятиях. «Боже, я и сейчас об этом думаю», — с тревогой прервал он себя, чувствуя, как страсть накатывает на него с новой силой, стоит малейшему воспоминанию промелькнуть в его бедном осажденном сознании.

— Джеймс!

Вздрогнув, он открыл глаза и смущенно потупил взор, встретив сердитый взгляд тетушки. Она стояла на пороге, очевидно, вернувшись с целью его отчитать. С силой захлопнув за гобой дверь, она с явным осуждением пристально посмотрела на племянника:

— Приведите-ка себя в порядок, молодой человек, пока этого не сделала я!

Осознав тот факт, что он стоит перед родственницей голый и возбужденный, полностью выставленный на ее обозрение, Джеймс быстро отвернулся. Он поспешно застегнул бриджи на оставшиеся от его безоглядного порыва пуговицы. Сделав это, он хотел было повернуться к тетушке, но спохватился и принялся заправлять за пояс рубашку и приглаживать растрепанные волосы. И лишь тогда, глубоко и протяжно вздохнув, он осмелился наконец повернуться к мрачной, как грозовая туча, тете Вивиан.

— Я… — начал он, еще не зная, что он скажет дальше, но готовый хотя бы попробовать. Однако утруждать себя ему не пришлось, ибо тетя Вивиан вовсе не намеревалась выслушивать ту чушь, которую он, возможно, и был бы в состоянии измыслить.

— Мне с трудом, но удалось выпроводить всех своих гостей. Где Мэгги? — спросила она, кипя от возмущения.

Джеймс оглянулся через плечо и нахмурился, увидев пустую поверхность стола. Краем глаза уловив движение, он посмотрел вниз и заметил не совсем скрытые столом ноги. По своему опыту зная, как неудобно и жарко сейчас приходится Мэгги, Джеймс обошел стол и заглянул под него.

Мэгги сидела, свернувшись калачиком, прикрываясь рубашкой и обхватив руками колени.

— Мэгги, — мягко обратился он к ней. Привело это лишь к тому, что она еще сильнее сжалась, подобно ребенку, прячущемуся от сердитой няни. Улыбнувшись, Джеймс присел на корточки и протянул руку, чтобы взять ее за локоть. — Выходи, дорогая, — сказал он.

Она яростно замотала головой.

Джеймс хотел было повторить попытку, но тут шелест юбок предупредил его о приближении тети. Он поднял голову и с облегчением увидел, что при взгляде на Мэгги черты ее лица заметно смягчились. Все и без того достаточно плохо; еще хуже было бы, если бы тетка стала в чем-то винить ее. В конце концов во всем виноват он один. Она же невинна. Это он, воспользовавшись своим опытом, смог очаровать ее…

В нем едва не начали зарождаться самодовольство и гордыня, но помешала этому опять же его тетка, накинувшись на него:

— Да отойди же ты наконец, Джеймс! Оставь девушку в покое. Разве не достаточно зла ты ей уже успел причинить?

Вздрогнув от жестких ноток в ее голосе, он выпрямился и обошел письменный стол. Дама остановилась, что-то тихо сказала Мэгги, затем направилась к Джеймсу, и лицо ее мрачнело с каждым шагом. Для него не стало неожиданностью, когда она возобновила свою атаку.

— Так вот какова твоя благодарность ее брату за спасение твоей недостойной жизни?

— Я намерен жениться на ней, — не раздумывая, сообщил Джеймс.

— Мне никогда еще, с самого рождения, не было так стыдно! Бедная… Что ты сказал?!

Джеймс едва не улыбнулся, наблюдая, какое впечатление произвели его слова на тетю, но сумел-таки сдержаться и повторил:

— Я, разумеется, женюсь на Мэгги.

Тетя Вивиан обмякла, подобно корабельному парусу в безветренную погоду, затем пришла в себя и высоко вскинула голову:

— Да. Естественно.

— И полагаю, чем скорее это произойдет, тем лучше.

— Господи! Конечно! — обрадовалась она. — Хейзел Уингейт не из тех, кто долго хранит секреты. — И, направившись к двери, леди Барлоу добавила: — Я прикажу начинать приготовления. Возможно, тебе стоит уговорить Маргарет выйти из-под стола? Я велю приготовить ванну — это наверняка поможет ей успокоиться.

Леди Барлоу вышла в холл, закрыв за собой дверь, и Джеймс готов был поклясться, что в эти мгновения на губах ее играла довольная улыбка. Секунду он мрачно обдумывал свое наблюдение, затем обернулся на звук, донесшийся от стола.

Быстро обойдя стол, Джеймс взял Мэгги за руку и помог ей подняться. Сердце его упало, стоило ему увидеть выражение ее лица и темно-багровый, — от стыда и унижения — цвет ее кожи. Она не смотрела на Джеймса. Финальная часть ее первого опыта плотской любви получилась, мягко, говоря, неудачной, и он ни за что на свете не пожелал бы ей чего-либо в этом роде. Она заслуживала лучшего. Ей следовало возлежать на мягкой постели, с обручальным кольцом на пальце. Она должна была познать истинное, медленное, искусное обольщение. А вместо этого ею грубо овладели на столе. Он просто животное.

— Это ужасно.

Тихие слова, слетевшие с губ Мэгги, лишь укрепили в Джеймсе чувство вины. Он обнял девушку и прижал к себе: крепкое объятие — что еще в эту минуту могло прийти ему в голову в качестве средства утешения? Но было не похоже, чтобы оно подействовало — Джеймс понял это, когда Мэгги не ответила на его порыв, а осталась стоять, закрыв глаза и сокрушенно качая головой.

— Мэгги, — нежно прошептал он. — Все совсем не так ужасно, как кажется. Сплетни, конечно, пойдут, но как только мы объявим о помолвке, они моментально стихнут и…

— Нет.

— Да, стихнут, — убеждал он, не надеясь, впрочем она ему поверит.

Мэгги отступила назад, лицо ее было мрачнее тучи:

— Я не выйду за тебя.

Джеймс удивленно уставился на нее, услышав это заявление из ее уст, затем же, подумав, что она сейчас слишком расстроена, чтобы принимать какие-либо решения, снова попытался ее обнять:

— Ну разумеется, выйдешь, любовь моя. Мы…

— Нет, не выйду, — отпрянула она от его протянутых рук. Нагнувшись, она подняла свои бриджи. — Когда мой брат просил тебя позаботиться обо мне, вряд ли он имел в виду, чтобы ты жертвовал собственным будущим ради спасения моей чести.

— Не кажется ли тебе, что ты несколько утрируешь? — с упреком заметил Джеймс, обеспокоенный тем, что не в силах отвести глаз от ее стройных ног, пока она продевала их в штанины бриджей. — Я вовсе не жертвую собственным будущим. В конце-то концов, рано или поздно мне все равно нужно было жениться.

— Да, но…

— Кроме того, вдруг мы зачали ребенка?

К огромному его удовольствию, это предположение заставило Мэгги задуматься; выражение ужаса на ее лице почти доставило Джеймсу радость. Аргумент оказался явно убедительным. И вдохновляющим, как он не преминул отметить про себя.

Мэгги с мольбой повернулась к нему:

— Может, подождать и проверить? Возможно, нам все же повезет?

Джеймс лишился дара речи. Ему уже повезло, по крайней мере так он полагал. Изумленно глядя на девушку, он покачал головой:

— Милая Мэгги, ты непредсказуема, как ни одна другая женщина из всех, с кем мне довелось общаться! Большинство из них пребывали бы на седьмом небе от счастья, сделай я им предложение. Черт, да многие из них с удовольствием подстроили бы сцену вроде этой, специально постаравшись, чтобы нас вот так вместе застали. Но ты…

Внезапно Джеймс запнулся, подумав об идее спланированного скандала. Он ведь прекрасно понимал, что заниматься любовью с Мэгги, в то время как в соседней комнате расположились почтенные дамы, было крайне глупо с его стороны. А уж кем-кем, но глупцом он не был. Можно подумать, в душе он сам надеялся, что их застанут и он вынужден будет жениться на Мэгги. «Возможно ли, что я сам, специально загнал себя в эту ловушку?» — размышлял он. Однако, подумав, он все же отбросил эту мысль и переключил внимание на Мэгги, уже надевшую бриджи и собиравшуюся поднять жилет.

— Мне не важно, чего бы хотели другие женщины, милорд. Вам не следует готовить свадьбу лишь ради спасения моей репутации. Помнится, я вам не сопротивлялась и не кричала, что меня насилуют. Я была соучастницей, а не жертвой и без сожаления приму на себя все тяготы возможных последствий.

— В этом нет ни малейшей необходимости! — рассердился Джеймс. — Господи, дорогая, с чего вы взяли, что для меня это жертва?! Возможно, вы упустили тот немаловажный факт, что, губя вашу репутацию, я сам испытывал огромное удовольствие! Должен признаться, что буду рад и в дальнейшем доставлять его вам. Собственно говоря, мысль о том, чтобы заняться этим в удобной, мягкой постели заставляет меня дрожать от нетерпения!

Желая доказать справедливость своего утверждения, Джеймс взял ее за руку — как раз в тот момент, когда она собиралась надеть на себя жилет, — и поместил ее ладонь на ту часть своего тела, где эти доказательства наличествовали в избытке. Мэгги замерла, глядя на него округлившимися глазами.

Разорванная рубашка девушки позволила Джеймсу заметить, как сразу же затвердели ее соски. Он поднял руку, поднес ее к одному из них и нежно сдавил его пальцами. Мэгги опустила веки и содрогнулась, сжав рукой его возбужденный орган. Этого оказалось достаточно, чтобы Джеймс забыл обо всем на свете и заключил ее в объятия. Надавив на ягодицы Мэгги, он с силой прижал ее к себе, вдавливаясь в нее своей затвердевшей плотью.

Если бы не стук в дверь, вполне возможно, что Джеймс овладел бы ею вновь — прямо здесь, не сходя с места. Но в дверь постучали, и оба мгновенно отступили друг от друга.

— Да?! — сердито крикнул Джеймс, а Мэгги отвернулась, чтобы надеть жилет. Она стала застегивать его, стараясь прикрыть разорванные места на рубашке.

Дверь открылась, и Микс с тревогой заглянул в комнату. Он испытал явное облегчение, увидев, что оба они одеты и не заняты ничем предосудительным.

— Леди Барлбу просила передать, что ванна для леди Маргарет готова, а еще — что вас, милорд, она просит зайти к ней в гостиную.

— Хорошо, Микс. Скажи ей, что я немедленно подойду. Кивнув, лакей закрыл за собой дверь, вновь оставив Джеймса и Мэгги наедине.

— Я лучше пойду наверх, — пробормотала она и пошла к двери.

Джеймс последовал за ней. Неожиданно, уже держась за дверную ручку, Мэгги остановилась и спросила, глядя в пол:

— А ты уверен, что не встретишь кого-нибудь еще? Кого-то, на ком тебе действительно захочется жениться? Уверен, что не пожалеешь, взяв меня в жены?

— Я абсолютно уверен, что ни на ком другом жениться не пожелаю, — с улыбкой заверил ее Джеймс.

Она нетерпеливо дернулась, затем сказала:

— Но вдруг тебе встретится кто-то, кого ты по-настоящему полюбишь? Что, если…

— Полюблю? — задумчиво перебил ее Джеймс. — Настоящая любовь — это сказка для детей, Мэгги. Нас соединяют дружба и взаимная страсть — лучшей основы для хорошего брака и придумать нельзя. А ведь у многих нет и этого. Не забивай себе голову подобной чушью. Мы поженимся. У нас все будет прекрасно. А теперь иди и принимай ванну.

Плечи ее безвольно поникли. Мэгги открыла дверь и вышла из комнаты. Джеймс, по-прежнему задумчивый, смотрел ей вслед. Поднимавшаяся по лестнице женщина отнюдь не выглядела счастливой, и он вынужден был признать, что ему такое ее настроение отнюдь не льстит.