"Первозданный рай" - читать интересную книгу автора (Линдсей Джоанна)

Глава 18

Коринна пряталась в тени увитого зеленью балкона и равнодушно смотрела на чужой город, кипящий у подножия холма. Потягивая лимонад, она вздрагивала и хмурилась, чувствуя, как шевелится в ней ребенок.

На столике была разложена почтовая бумага, но Коринна никак не могла заставить себя написать хоть строчку.

Она сейчас была способна только на одно чувство — жалость к самой себе. Флоренс ушла на базар. Рассел отправился развлекаться в город, и при мысли о том, что он весело проводит время в компании новых друзей, ей становилось еще тоскливее. Правда, Коринна заперла себя в четырех стенах, опасаясь встретить Джейрда, но от этого было не легче. Она твердо решила прятаться от нескромных глаз до тех пор, пока не родится ребенок, чтобы его отец никогда не узнал о существовании сына или дочери. Тяжело вздохнув, Коринна принялась за письмо. «Дорогой отец, — вывела она на чистом листе и задумалась. Ей предстояла сложная задача: не солгать и в то же время не сказать ничего о том, что волновало ее больше всего. — С тех пор, как я тебе писала, у нас ничего не изменилось. Мы живем все в том же доме на холмах, который я сняла сразу по приезде. Он весь в цветах, очень красивый и удобный. Ты и представить себе не можешь здешнего многообразия красок и постоянного благоухания, которое разносится в воздухе. У меня есть сад, и я ухаживаю за ним сама, стараюсь побольше узнать обо всех экзотических растениях, которые меня окружают. Так что ты можешь догадаться, что я отнюдь не злоупотребляю развлечениями.

Здесь гораздо жарче, чем у нас в Новой Англии, и мне в моем положении привыкнуть к этому особенно трудно. Спасает только то, что наш дом расположен высоко на холмах, и здесь намного прохладнее, чем в низине. Но, несмотря на это, и у нас жара спадает только к вечеру, когда начинает дуть океанский бриз. Если бы ты только знал, с каким нетерпением я его жду.

Чувствую я себя превосходно. Доктор уверяет, что до родов остался месяц. В последнем письме ты спрашиваешь, не изменила ли я своего мнения. Нет, папочка, все остается по-прежнему. Я не намерена оставлять у себя этого ребенка. Он будет постоянно напоминать мне о том, о чем я больше всего хочу забыть, и поскорее.

Ты пишешь мне о материнских инстинктах, какие я должна якобы испытывать. Поверь, к этому ребенку я испытываю только одно чувство — ненависть, такую же точно, как и к его отцу, который никогда ничего не должен узнать о своем ребенке. Это часть моей мести».

Коринна перечитала написанное. До чего же чудовищно это звучало! Какой безжалостной и гадкой она будет выглядеть в глазах отца. Но виновник всему Джейрд, и только он. Это он научил ее ненавидеть, а она, по его словам, действительно оказалась отличной ученицей.

"Папа, я вовсе не забыла о своих планах, — продолжала Коринна, — и после родов, как только моя фигура обретет прежние формы, я их обязательно выполню. Я совсем не сильно потолстела, так что вряд ли это займет много времени.

Джейрд живет здесь же, в городе. Рассел его разыскал и выяснил, что сейчас он занят строительством отеля на малонаселенном участке побережья в Вайкики. Он ведет свой обычный образ жизни, и здесь никто не знает о его женитьбе. Уверяю, что он не испытывает никаких сожалений по поводу того, что сделал со мной.

Он просто забыл о моем существовании. О том, что я приехала в Гонолулу, он даже и не подозревает. Я нигде не бываю. Флоренс выходит в город, но Джейрд в Бостоне никогда ее не видел. Рассел тоже не сидит дома. Он завел здесь разные знакомства, но уверяет меня, что избегает тех мест, где мог бы встретиться с Джейрдом.

Как видишь, есть надежда, что мое присутствие на острове и впредь будет оставаться для него тайной, пока я сама не захочу объявить о себе.

Это ожидание стоит мне огромного труда, а бездействие стало совершенно невыносимым. Ты ведь знаешь: я никогда не отличалась терпением. И подумать только, с чего все началось! Мне не терпелось получить свое состояние. Кстати, о деньгах. Всю сумму, которой ты снабдил меня, я благополучно довезла и поместила в местный банк под хороший процент, так что хотя бы в этом отношении ты можешь быть совершенно спокоен.

Постараюсь вскоре послать тебе следующее письмо, только, пожалуйста, не жди, что я буду подробно описывать появление ребенка на свет. Я даже не взгляну на него. Раз уж решила от него отказаться, лучше ничего о нем не знать: ни как он выглядит, ни какого он пола. Я вообще не считаю его своим ребенком. Это ребенок Джейрда, и только его. Доктор рассказал мне, что местные жители на редкость чадолюбивы, и уже нашел для ребенка хорошую семью. Об этом, по крайней мере, можно больше не беспокоиться.

Папочка, посылаю тебе свою любовь и надеюсь, ты простишь свою беспутную дочь за то, что она отнимает у тебя внука. Пойми, просто не смогу жить вместе с ним. Попытайся понять меня.

Твоя несчастная и любящая дочь,

Коринна Бэрроуз Бёркетт».

Коринна тяжело вздохнула и сложила листок пополам. Конечно, такое письмо вовсе не вызовет у отца восторга, впрочем, ему все письма дочери не нравились: слишком много в них было горечи и озлобленности. Сколько раз отец обвинял ее в холодности. Кстати, и Джейрд говорил то же самое. Наверное, оба были правы. Да, она холодная женщина, но сильная. А ведь женщиной быть так нелегко! Запечатав письмо, Коринна пошла в дом. Скоро вернется Флоренс и отнесет его на почту.

В доме царили безмолвие и прохлада. Даже повар-немец, которого они недавно наняли, куда-то ушел. Тишина показалась Коринне невыносимой, и она спустилась в сад, где всегда могла найти себе занятие.

Когда через полтора часа к дому подъехал экипаж, из которого выскочила Флоренс, нагруженная корзинами с овощами, фруктами, мясом и рыбой, Коринна этого даже не заметила — так она была поглощена подравниванием изгороди, представлявшей собой глухую стену из зелени, в которой сверкали красил и желтые цветы.

— Кори, посмотрите на себя, — возмутилась Флоренс при виде хозяйки с запачканными землей руками и раскрасневшимся лицом, — да вы просто поджарились на солнце.

— А чем мне еще заниматься? В саду мне всегда хорошо, — ответила Коринна, стирая рукой пот со лба, — не волнуйся, я уже все закончила.

— Знаете, Кори, когда так жарко, надо по крайней мере работать в тени. Удивляюсь, как это вы не упали в обморок на этом солнцепеке. Пойдемте в дом, моя милочка, приготовлю вам ванну.

Флоренс взяла Коринну под руку и повела в дом. На пороге женщины остановились и с удовольствием оглянулись на сад: они до сих пор не переставали удивляться буйству и разнообразию цветов. Почва здесь была настолько плодородна, а климат настолько благоприятен, что стоило воткнуть растение в землю, и оно тут же начинало бурно цвести и разрастаться. За те несколько месяцев, что они прожили на острове, стараниями Коринны дворик перед домом превратился в благоухающий сад.

Сам дом утопал в зелени и цветах. Это было чудесное место для отдыха, и даже печальные обстоятельства, приведшие их сюда, не могли омрачить очарования этого райского уголка.

— Вот что. Кори, посидите здесь в тени, в этом кресле, — заявила Флоренс, — я сейчас разгружу провизию, наполню ванну и приду за вами.

— Не понимаю, почему я разрешаю тебе обращаться со мной, как с ребенком, но прохладная ванна мне сейчас, конечно, не помешает. Поясница снова разболелась.

— Не знай я вас с самого детства, я бы подумала, что срок у вас гораздо больше того, что вы называйте, — неожиданно сказала Флоренс, глядя на живот хозяйки.

— Ну, не говори глупостей, — недовольно перебила ее Коринна и откинулась на спинку соломенного кресла-качалки.

Оставшись одна, она подумала, что Флоренс, сама того не подозревая, была права. Роды могли начаться не сегодня завтра. И хотя томительное ожидание становилось невыносимым, Коринна вовсе не желала ускорить этот день, ведь тогда пришлось бы объяснять Флоренс, что она с Джейрдом была вместе задолго до венчания, а эту унизительную тайну она никому не собиралась раскрывать.

Легкий порыв ветра принес упоительный запах цветущих гардений, и Коринна сделала глубокий вдох. Неожиданно ее тело пронзила острая боль. Слишком много раз она сегодня наклонялась, копаясь в земле. Коринна разозлилась: теперь она лишилась своей последней радости — работы в саду. Этот ребенок, не успев появиться на свет, уже лишил ее всего, не дав взамен ничего, кроме тошноты, неудобства и боли.

Как же она его ненавидела! Это существо отнимало все силы. Сейчас Коринна не могла и пальцем пошевелить от слабости, а Флоренс уже звала ее:

— Кори, ванна готова! Пойдемте! Она попыталась встать, но не смогла: тело стало тяжелым и непослушным.

— Флоренс, помоги мне, пожалуйста! Я даже подняться не могу, — простонала она жалобно.

Охнув, Флоренс бросилась к хозяйке и помогла ей осторожно приподняться из кресла.

— Ax, милочка, как же тяжело вам приходится. Жаль, что его здесь нет, жаль, что он не слышит ваших жалоб.

— Да появись он здесь, я бы, наверное, перерезала ему горло!

— Ну, ну, зачем говорить о таких ужасах? В конце концов, вы ведь сами захотели выйти за него замуж. И ребеночка вы делали вместе.

— Ах, ради Бога, не напоминай мне об атом. Разве могла я знать, что он просто использует меня? Он чудовище! Оставил меня с ребенком, бросил, опозорил! За что?

— Кори, детка! Вспомните, о чем говорил доктор. Вам ни в коем случае нельзя волноваться, а вы все время возвращаетесь к этой теме. Нечего вам тут делать. Вот родится ребеночек, и поедем домой. Ничего хорошего из вашей мести не выйдет.

— Нет, я отомщу ему, иначе я никогда больше не смогу жить спокойно!

Она хотела добавить еще что-то, но вдруг, охнув, согнулась и застонала.

— Господи, Кори, неужели прежде времени рожаете?

— Нет, все вовремя, — еле слышно ответила Коринна и заплакала, — ты была права, Флоренс. Ты все правильно угадала.

— Не плачьте, деточка моя, не надо. Я знала, что вы скрываете что-то.

— Флоренс, перестань! Я все тебе расскажу, но сейчас прошу тебя, ни слова больше. Отведи меня в постель. Мне кажется, я сейчас умру…

— О Господи, неужели же это будут такие роды… — пробормотала Флотенс — Какие — такие? — встревожилась Коринна.

— Ничего, милая, не слушайте меня. Пойдемте, осторожненько. Сейчас уложу вас в постельку и побегу за доктором.

— Нет, — вскрикнула Коринна, — я боюсь оставаться одна!

— Хорошо, хорошо. Кори, не волнуйтесь. У нас еще много времени. Вот вернется повар, его и пошлем.

Роды продолжались восемнадцать часов. Коринна была измучена и мечтала только об одном: спать, спать. Но это оказалось невозможным. Детский плач не давал ей забыться.

— Миссис Дрейтон, проснитесь! — Доктор Брайсон тряс ее за плечо, но Коринна продолжала лежать с закрытыми глазами.

Доктор считал, ее женой Рассела, и его никто не разубеждал. В конце концов, они жили в одном доме, и это надо было как-то объяснить. Все восемнадцать часов доктор не отходил от нее, требовал, чтобы она делала то или это, в то время как боль все нарастала и нарастала. Теперь все кончено, доктор сделал свое дело, и Коринна хотела, чтобы он поскорее ушел.

Доктору Брайсону впервые попалась роженица, которая вместо того, чтобы стонать и плакать, изрыгала ругательства и проклятия. Она поносила какого-то Джейрда, и доктору казалось, что он попал к портовым грузчикам, такой неожиданной была лексика молодой женщины. Он не так уж и ошибся.

Словарный запас, который сейчас обрушился на него, Коринна почерпнула еще в раннем детстве, когда отец брал ее с собой на верфи.

— Миссис Дрейтон, прошу вас! Коринна открыла глаза.

— Оставьте меня в покое, прошу вас. Я хочу спать.

— Вы еще не закончили.

— Как это не закончила?

Доктор Брайсон тяжело вздохнул. Этот невысокий усталый мужчина с седеющими волосами и длинным носом, на который были водружены огромные очки, с каждой минутой терял свою выдержку. Еще немного, и он взорвется.

— Да поймите же, я должен перерезать пуповину! Неужели это так трудно понять? Вы должны взять ребенка на руки!

— Нет!

— Еще никогда не встречал такой строптивой роженицы. Сколько же можно?!

— Позовите Флоренс. Пусть она подержит ребенка, — Коринна избегала смотреть на плачущее существо, которое только что произвела на свет, — я вам уже говорила, что не хочу его видеть! Сколько раз повторять?

— Ваша служанка кипятит воду для ребенка.

— Так подождите, пока она освободится.

— Не могу я ждать. Это для вас опасно. Можете подхватить заражение. Немедленно возьмите ребенка!

Не давая больше Коринне возразить, доктор положил младенца на сгиб ее правой руки и занялся пуповиной.

Коринна старалась не смотреть на ребенка, опасаясь, что его образ запечатлеется в памяти и будет потом преследовать ее.

— Поторопитесь, доктор, — раздраженно сказала Коринна, глядя в стену.

Доктор только улыбнулся в ответ.

— Ну-ка расслабьтесь, миссис Дрейтон!

— Заберите его наконец у меня.

— Еще не время, миссис Дрейтон. Теперь я должен заняться вами. Сейчас поднатужьтесь, сильнее, сильнее, — с этими словами доктор надавил ей на живот, и детское место вышло, почти не причинив боли.

Малыш заплакал.

— Заберите его! — взмолилась Коринна. — Я не могу больше этого выдержать!

— Теперь надо подождать, пока принесут теплую воду. Нужно смыть кровь с нашего паренька.

— Кровь? — Коринна испуганно взглянула на ребенка.

— Не пугайтесь, миссис Дрейтон. С мальчиком все в порядке. Такой здоровяк, просто загляденье!

Коринна невольно посмотрела на крохотное создание, которому только что и в таких мучениях дала жизнь. «Черноволосый маленький уродец», — подумала она.

— Ужасно некрасивый, правда, доктор? — не удержавшись, спросила Коринна.

Доктор Брайсон от души расхохотался:

— Первый раз слышу, как молодая мать искренне говорит то, что думает о своем младенце. Даю вам слово, после того как мы его искупаем, он будет очень даже симпатичный.

— А почему он все время кричит?

— Видите ли, миссис Дрейтон, он только что лишился своего теплого, уютного и безопасного гнездышка и попал в совершенно новый и страшный мир. Разумеется, он недоволен. Его надо приласкать и успокоить.

— Я… я не могу…

— Его надо приложить к груди, миссис Дрейтон.

— Этого я не сделаю.

— Как вам будет угодно, сударыня. Пусть себе кричит. Большого вреда от этого не будет. Пойду узнаю, почему воду до сих пор не принесли, — невозмутимо ответил доктор и направился к выходу.

— Погодите! — крикнула ему вслед Коринна, но он даже не обернулся и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

На кухне доктор застал Флоренс, преспокойно сидящую за столом со стаканом виски в руке.

— Не найдется ли у вас еще стаканчика, мисс Флоренс?

— Конечно, доктор, присаживайтесь. Ну как, сработало?

— Пока еще непонятно. Я думаю, нам надо оставить их на некоторое время одних, но не надолго. Младенца следует обмыть.

— Господи, знали бы вы, как я волнуюсь! До сих пор не знаю, правильно мы поступаем или нет, но я не могла допустить, чтобы Кори отказалась от ребенка. Я ее хорошо знаю. Она будет страдать, если отдаст его в чужие руки.

— Я с вами вполне согласен, мисс Флоренс, иначе никогда бы не согласился на этот фарс.

— Вы ведь знаете, никаких доводов она не слушает, а если побудет наедине с малышом, может, все и образуется.

— Да, самое лучшее — оставить их вдвоем и подождать, — согласился доктор, — а где же счастливый отец семейства?

— Он отправился на радостях куда-то выпить, — ответила Флоренс, поднимая свой стакан, — и, по-моему, это была неплохая идея.

Рассказав о нежелании хозяйки иметь ребенка, Флоренс все-таки скрыла, в каких отношениях находились Коринна и Дрейтон, опасаясь, что доктор перестанет относиться с должным уважением к женщине, делящей кров с чужим мужчиной.

Рассел ушел выпивать среди ночи вовсе не потому, что безмерно волновался за Коринну и ее ребенка. Он отправился праздновать окончание длительного ожидания, надеясь, что теперь развод не за горами. Флоренс уверила его, что роды преждевременные, и он вряд ли огорчился бы, узнав, что ребенок родился мертвым.

Флоренс не жаловала Рассела Дрейтона и раньше, а последнее время не выносила его. Она заметила, что, когда Коринны не было рядом, этот молодой повеса вел себя совершенно по-другому, словно существуют два разных Дрейтона. Флоренс инстинктивно чувствовала исходящую от него опасность, но никак не могла понять, в чем она заключается.

— Пожалуй, нам пора к роженице, — прервал размышления служанки доктор.

— Думаете, уже можно? — с беспокойством спросила Флоренс. — Кто знает, может. Кори недостаточно посмотреть на ребенка и подержать его в руках? Вы ведь знаете, как она упряма.

— Упряма — это не то слово, мисс Флоренс, она не упряма, она своенравна, резка и неуправляема. А главное, сама не знает, чего хочет. В первый раз встречаю подобную женщину, и надеюсь — в последний.

— Да, терпения ей Господь не дал, — согласилась Флоренс, — мне с ней приходится ох как нелегко.

— Охотно вам верю, — согласился доктор, отворяя дверь в спальню и пропуская Флоренс, несущую теплую воду.

Коринна сидела на кровати, опершись спиной на подушки, и держала младенца на руках. В глазах молодой матери больше не было ни ненависти, ни злобы.

— Не волнуйтесь, — прошептала Коринна, — он спит.

Флоренс поставила таз на стол и склонилась над ребенком.

— Придется нам разбудить вашего мальчика. Иди сюда, мой маленький, сейчас я тебя искупаю.

— Почему вы так долго не приходили? — спросила Коринна.

Голос ее звучал ровно и спокойно, нервозность бесследно пропала.

— Я пролила воду, — солгала Флоренс. — Пришлось заново греть. Да и неудивительно. Вы восемнадцать часов рожали, и я не отходила от вас ни на шаг. По правде говоря, я едва на ногах держусь. Слава Богу, хоть не обварилась.

— Почему же Рассел тебе не помог?

— Ну вы и скажете, мисс Коринна! Да его еще с вечера след простыл.

— Мне очень жаль, Флоренс. Я никак не ожидала, что он бросит нас в такую минуту.

— Не стоит огорчаться по этому поводу, миссис Дрейтон. Ваш супруг ведет себя точно так же, как большинство молодых папаш. Они так волнуются и боятся, что сбегают из дома куда глаза глядят, пока все благополучно не завершится.

Слова доктора заставили Коринну вспомнить о Джейрде. Интересно, как бы себя повел он? Нет, об этом даже думать нельзя. Он никогда не узнает о сыне, никогда!

Коринна не отрываясь следила за доктором, который принялся осторожно обмывать младенца водой. Малыш снова заплакал, но доктор действовал быстро и умело, и через несколько минут чистенький младенец был плотно запеленут и завернут в одеяльце. Флоренс приняла пищащий сверток из рук доктора и направилась к двери.

— Куда ты его несешь? — спросила Коринна.

— В соседнюю комнату, — ответила Флоренс, — мы еще не решили окончательно, в какую семью его отдать.

— Завтра днем я все устрою окончательно, — заверил доктор, — а сейчас вам надо отдохнуть. Да и нам с мисс Флоренс не помешало бы немного вздремнуть. Сейчас я поеду домой, а завтра обязательно проведаю вас.

С этими словами доктор вышел из комнаты, и Флоренс с ребенком на руках проследовала за ним. Коринна откинулась на подушки в полной уверенности, что мгновенно заснет, но не тут-то было. Из соседней комнаты доносился непрекращающийся плач мальчика. Неужели Флоренс ушла и младенец там совсем один? Эта мысль не давала Коринне покоя. Напрасно говорила она себе, что это дитя Джейрда, а не ее, напрасно убеждала себя, что ненавидит ребенка. Ненависти в ее душе не осталось и в помине. Закрыв глаза, она представляла малыша, сладко посапывающим у своей груди.

Плач не умолкал ни на минуту, и Коринна почувствовала, что не в силах больше выносить его.

— Флоренс, — позвала она, — Флоренс, успокой ребенка.

Но на ее зов никто не откликнулся, а плач стал еще громче. Коринна нахмурилась и, смахнув набежавшие слезы, медленно встала с постели. «Я не буду заботиться о ребенке, нет, нет. Я только проверю, все ли с ним в порядке, позову Флоренс и уйду», — думала Коринна. Медленными нетвердыми шагами она добралась до соседней комнаты.

Младенец лежал на широкой постели и заходился от плача. Он казался таким крошечным и несчастным в огромной пустой комнате, что, несмотря на боль, Коринна подбежала к нему, схватила на руки и прижала к себе.

— Ну, ну, маленький, успокойся, — прошептала она и погладила пальцем влажные волосики на макушке.

Но малыш не умолкал, напротив, его плач из жалобного и тихого перерастал в настойчивый и требовательный.

Коринна снова положила его на кровать и дрожащими руками распеленала, но малыш был сухой. Вид его сведенных в судороге ножек и ручек, его отчаянный, горестный плач сделали наконец свое дело. Своенравная мать сдалась. Она прилегла рядом с малышом, осторожно приподняла его и приложила к груди. Жадные губки тут же нашли материнский сосок, и плач сменился умиротворенным посапыванием. Не прошло и нескольких минут, как малыш уже безмятежно спал.

Слезы брызнули из глаз Коринны.

— Господи, — прошептала она, — зачем ты сделал это со мной?

Прошло еще несколько минут, и в комнату неслышно заглянула Флоренс. Мать и дитя сладко спали, прижавшись друг к другу. Успокоенная и очень довольная собой служанка бесшумно выскользнула из комнаты.