"Кот, который свихнулся на бананах" - читать интересную книгу автора (Браун Лилиан Джексон)

ПЯТЬ

В воскресенье Квиллер оказался желанным гостем на непредвиденном обеде, устроенном с целью опорожнить холодильник Райкеров. Милдред Райкер вела кулинарную колонку во «Всякой всячине», где её муж Арчи был главным редактором – и давним приятелем автора колонки «Из-под пера Квилла». В один прекрасный день супруги вдруг приняли решение запереть свой дом на озере и перебраться на зиму в Индейскую Деревню.

Приглашая Квиллера на обед, Милдред объясняла:

– После Дня труда2 дачники начинают съезжать, и кругом всё становится ужасно унылым. Если ты не против помочь нам очистить холодильник…

– Всегда рад помочь, – немедленно откликнулся Квиллер. – По части очистки холодильников я спец. Сколько блюд ты полагаешь выжать из твоего древнего ледника?

– Не меньше пяти. Я позвонила Полли, но её телефон молчит. И ещё Комптонам. Лайла нет в городе, а Лайза здесь. Она расскажет тебе всё о редких книгах, которые они обнаружили среди пожертвований в ЦЭС.

Когда Квиллер прибыл к Райкерам, распогодилось, солнце грело изо всех своих осенних сил, а ветер дул так нежно, что можно было позволить себе побаловаться коктейлем на площадке, выступавшей над озером. Арчи принялся наполнять бокалы.

Это был в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил; круглый животик свидетельствовал об увлечении вкусной и здоровой пищей. Милдред была полноватой и миловидной. Тулуз, которого они подобрали умирающим от голода, сибаритствовал, растянувшись на перилах помоста. Теперь он тоже был полноват.

– Где твой шлёндра-муж? – спросил Лайзу Квиллер.

– Ему пришлось сегодня спозаранку выехать в Сент-Пол, на семинар.

– Мне бы такую работенку! – воскликнул Арчи. – Ездит и ездит за счёт округа, а мы никаких улучшений в школьном образовании не замечаем. Хотелось бы знать, чем они там в Сент-Поле занимаются.

– Можно Лайлу тебя процитировать? – ласково спросила Лайза.

Квиллер считал, что Лайза – женщина добрая, но властная, этакая директриса на каникулах. Она красила волосы. А Лайл, веселый ворчун, тратил немало времени, чтобы сохранить остатки своей когда-то пышной шевелюры. Когда кто-нибудь спрашивал их о домашних делах, Лайза обычно говорила: «Мы живём очень весело. Я ему спуску не даю. Ни в чём и никогда».

– Жаль-жаль, что Лайл сегодня не с нами, – сказал Квиллер. – Я собирался прочитать лимерик в его честь. – И он вручил Лайзе библиотечную карточку со следующими строками:

Жена Лайла пришла в восторг:

– Ему это ужасно понравится. Он вставит это в рамку и повесит у себя в кабинете!

– Почему так получается, – захныкал Арчи, – что обо мне никто не сочинит лимерика?

– Я пытался, – сказал Квиллер. – Много лет подряд! Но с рифмой туго. Одни «харчи», да ещё «парчи». – И тут же спросил: – Кто-нибудь знает такого Билла Тёмерика, он пишет остроумные письма в «Глас народа»?

– Лайл его знает, – откликнулась Лайза. – Он преподает английский в школах Содаст-Сити.

– Он недавно выступил с утверждением, – добавила Милдред, – что «Вон!» – самое короткое предложение в языке.

– В нашей семьей таким же коротким и всегда сказанным к месту считалось «Нет!», – заявил Квиллер.

Тут Милдред заметила, что с тех пор, как Лайза начала работать в ЦЭС, она превосходно выглядит.

– Спасибо. Преодоление трудностей – вот что меня вдохновляет, я чувствую себя помолодевшей… особенно когда вдруг обнаруживается, что среди собранных нами книг есть такие, которые оцениваются в пять тысяч долларов.

– А как вы об этом узнали?

– Фонд К. помог нам связаться с чикагским торговцем антикварной книгой, и он объяснил, на что следует обращать внимание, скажем: на знаменитых авторов, первые издания, автографы и, конечно, сохранность – книга должна быть в хорошем состоянии. Мы отправили ему опись наших раритетов, и он их оценил. Некоторые стоят по пятьсот долларов, а есть и такие – их немного, – что оцениваются много большей суммой.

– Чтобы я стал платить за книгу пятьсот баксов! – возмутился Арчи.

– Но, дуся, – вмешалась его жена, – ты ведь выложил столько же за старую жестянку!

– Так ведь это был образчик наивного искусства с точно установленным происхождением, и купил я эту штуку на аукционе, доход с которого шёл на добрые дела.

– А ЦЭС содействует повышению уровня образования, – заметил Квиллер, – и это, несомненно, доброе дело. – И не без лукавства добавил: – А чем больше народу в Мускаунти научится читать, тем больше ты продашь твоей «Всячины».

– Тут без рюмки не разберёшься, – вздохнул Арчи. – Кто присоединяется?

– Дуся, я уже подаю, – засуетилась Милдред, – Откупори, пожалуйста, вино и покорми Тулуза.

Обед начался с непонятно из чего приготовленного супа, сопровождаемого маловразумительным вторым – что-то запеченное в горшочке, – и ещё одним непонятным блюдом под названием «сладкое». Десерт был такой же загадочный, но всё – вкусное.

Весь обед они обсуждали новую пьесу, двух актеров из Локмастера, которые так замечательно играли» и то, что спектакль, возможно, пойдёт три пятницы подряд – местный рекорд. Выбрав момент, Квиллер спросил:

– Кто-нибудь слышал, что Олден Уэйд покупает кондо в Индейской Деревне?

– Олден Уэйд? Сомневаюсь, – сказала Лайза. – Он живёт в пансионе Хиббардов и в полном от него восторге. Вайолет Хиббард – член совета директоров ЦЭС.

– Я знала её в начальной школе, – внесла свою лепту Милдред. – Она всегда была очень серьёзной: единственный ребенок, привыкший общаться со взрослыми. У неё по всем предметам были высшие баллы, и рядом с ней все остальные имели бледный вид, так что мы были рады, когда её отправили в частную школу одного из восточных штатов.

– Она и сейчас не меру серьёзная, – заметила Лайза, – но к окружающим она стала относиться с большей теплотой. Мэгги Спренкл, единственная давняя её подруга, говорит, что Вайолет сначала преподавала в одном из американских университетов в Италии, а когда вернулась домой, была уже совсем другим человеком.

– А всё эти козлы итальянцы! – вставил Арчи.

– О, дуся! – запротестовала его жена.

– Она так и не вышла замуж? – спросил Квиллер.

– Нет, и она последняя из Хиббардов, – сказала Лайза. – Они никогда не были большой семьей, а эпидемия гриппа в 1918 году выкосила, по словам Мэгги, почти целое поколение. Но всё это сугубо между нами. А вот из книг, что оказались редкими, большая часть – её пожертвования.

– И она может надеяться, что эти пожертвования будут учтены при налогообложении?

– По-моему, да.

– А вы записываете, от кого какая книга поступила?

– Естественно. Вся информация заносится в компьютер, только она не подлежит оглашению.

– Это всё так интересно! – воскликнула Милдред.

– Среди ценных книг, – продолжала Лайза, – у нас Фолкнер, Хемингуэй, Вирджиния Вулф, Т. С. Элиот, Реймонд Чэндлер и Доктор Зюсс…3 Странно, но книги Доктора Зюсса почему-то не часто встречаются на рынке редких книг. Может, потому что они не выдерживают семейных передряг? А у нас есть его «Кот в шляпе», даже не изжеванный собакой.

– Я покупаю! – заявил Квиллер. – Для Коко. Он будет сидеть на нём и греться. Он умеет отличить стоящую книгу по запаху.

– Надеюсь, – оживился Арчи, – все эти ценнейшие раритеты хранятся в сейфе?

– Мы храним их под крепкими замками, – заверила его Лайза, – а потенциальным покупателям предлагаем ознакомиться со списком того, что есть. И тут возникла ещё одна проблема: Вайолет засекла великолепный старинный буфет в лавке Сьюзан Эксбридж. Его оценивают в три тысячи, но Сьюзан обещала отдать его нам за половину этой цены.

– Не понимаю, – удивился Арчи, – какое отношение буфет имеет к книгам. Если это не слишком дурацкий вопрос…

– Многие семьи, – принялась объяснять Лайза, – хранили домашние заготовки в буфетах. Не спрашивайте меня почему. Так называемый буфет, который стоит у Сьюзан, очень большой, в него влезет сотня книг – в нижнюю и верхнюю половину. И обе они снабжены замками.

– Так я же его у Сьюзан в лавке видела! – обрадовалась Милдред. – Очень красивый буфет из сосны – изящный в своей простоте.

– Именно! – подтвердила Лайза. – Он был бы центром нашей книжной лавки.

– И как это ей в голову пришло продавать такую вещь, даже за полцены! – возмутился Арчи. – Она должна отдать вам её даром. Если вы боитесь сказать ей об этом сами, пошлите Квилла – пусть на неё как следует нажмёт.

– Я голосую «за», – объявила Лайза.

– Присоединяюсь, а значит, принято единогласно! – провозгласила Милдред. – Квилл у нас мастер по части «нажать».

Квиллер хмыкнул себе в усы. – И как скоро он вам нужен?

– Не позднее среды, – сказала Лайза. – У одного из наших волонтеров есть фургон, он заберёт буфет.

– Кто за послеобеденную рюмочку? – подвёл итог Арчи.

Квиллер сказал, что ему пора домой – кормить кошек, пока они не принялись за ковры. Лайза хотела добраться домой до темноты. Комптоновский домик стоял в четверти мили дальше по берегу озера, и к Райкерам она пришла пешком.

Квиллер был только рад подбросить её домой: у него был к ней вопрос.

– Ты пересекалась с Олденом Уэйдом? На сцене он выглядит очень достойно. А в жизни что он за человек?

– Очаровательный! – сказала Лайза. – И такой услужливый! Его обязанность – выполнять определённую работу в магазине, а он спускается к нам вниз и спрашивает, не может ли что-то сделать для ЦЭС. И это ещё не всё! Недели две назад он принёс мне бутон красной розы на длинном стебле в специальной вазе с узким горлышком и предложил наблюдать, как бутон будет день за днем раскрываться. Он говорит, что это очень поднимает настроение. А на днях я узнала, что он и Полли преподнес нераспустившуюся розу! И Вайолет, своей хозяйке! По-моему, это удивительно мило с его стороны и наводит на мысль, что ему очень одиноко.

Или что он держит на прицеле все основные объекты, подумал Квиллер. Странно, почему Полли даже не упомянула об этом в их телефонных разговорах на сон грядущий. И тут же мысли его обратились к слухам о том, что Олден Уэйд покупает номер второй. Может быть, он присмотрел его, чтобы угодить Полли. Может быть, она ему это присоветовала!

– Спасибо тебе, Квилл, – поблагодарила Квиллера Лайза. – Спасибо, что подвёз. И раз уж ты здесь, я сразу дам тебе копию списка редких книг. Скажешь, если захочешь купить Доктора Зюсса для Коко.

И он покатил домой, где две голодные кошки ждали его с обиженным видом, потому что запоздал их обед.

– Простите, ребятки, – извинился он. – Погодите дуться. Сейчас увидите, что вам Милдред напосылала!

В квадратной пластиковой коробке оказались не только остатки загадочного второго блюда, предназначенные сиамцам, но и кое-что для человеческого потребления: домашнее печенье, булочки, яблоки и два банана, уже начинавшие чернеть.

Квиллер разложил загадочное месиво по двум плошкам под кухонным столом и остался понаблюдать, с каким восторженным урчанием примутся за него его питомцы. Но не тут-то было. Понюхав тарелки, сиамцы удалились, недовольно крутя хвостами.

– Как хотите! – возмутился Квиллер. – Ваше право – иметь своё мнение, но это уж слишком!

Он знал: как только он отвернётся, Райкеровы деликатесы будут сцапаны и съедены.

Позже вечером Квиллер расположился в своём любимом кресле в позе мыслителя и погрузился в думы о Сьюзан Эксбридж, особе, на которую его просили «нажать».

На мгновение он насторожился, услышав пронзительные звуки, издаваемые Коко, – «погребальный плач», как он их называл. Похоже, подумал он, у Коко несварение желудка от загадочного блюда Милдред.

Сьюзан Эксбридж была, что и говорить, той ещё штучкой. Она забавляла его своими претензиями и пристрастиями. Ему нравилось поддразнивать её и поругивать от случая к случаю. И ему это сходило с рук: ведь он олицетворял собой Фонд К.

Сьюзан Эксбридж с величайшим уважением относилась к деньгам. В Пикаксе её считали снобом. Она получала очень приличное содержание после развода, покупала себе наряды в Чикаго и разъезжала на машине престижной марки. В её лавке – «Эксбридж и Кобб. Высокохудожественный антиквариат» – царил такой высокопарный тон, что местные жители боялись в неё заходить – разве только быстро-быстро проскользнуть в подсобное помещение, где, словно бедные родственники, ютились образцы наивного искусства. Это была коллекция покойной Айрис Кобб, завещанная компаньонке. Обширная библиотека миссис Кобб, состоящая из книг по антиквариату, заполняла полки в офисе Сьюзан, хотя, как утверждала Полли, миссис Эксбридж в жизни не открыла ни одной книги. Их отношения – его и Сьюзан – строились на взаимном подкалывании и обрамлялись экзальтированными восклицаниями Сьюзан, встречавшей и провожавшей Квиллера шумным: «Да-агуша!»

Теперь ему предстояло убедить её отдать буфет даром ради благого дела. Фонд К. легко мог выкупить его, но очень уж хотелось преподать Сьюзан урок.

Самым простым было бы ворваться в лавку со словами:

– Сьюзан! Что я слышу: ты продаешь буфет ЦЭС! Какая непристойность! Эта вещь, если на то пошло, принадлежала миссис Кобб, и ты не потратила на неё ни цента! Твои состоятельные друзья жертвуют книги ценою в пять тысяч долларов! А ты не можешь подарить какой-то буфет за три тыщи баксов… Кстати, налоговая инспекция тебе это зачтёт.

Такая лобовая атака завершилась бы быстрой и эффектной победой. Но Квиллер не искал лёгких путей. Квиллер предпочёл бы что-нибудь более тонкое какую-нибудь замысловатую интригу.

И тут же он подумал о местном, с успехом используемом в Мускаунти способе вершить дела: пустить слух – и прежде чем кто-либо разберётся, дело сделано.

Он позвонил Полли Дункан. Сначала он терпеливо, со всеми подробностями, выслушал, как идёт проветривание зимних вещей. Потом рассказал о непредвиденном обеде, которым она пренебрегла.

– Кажется, я слышал потрясающую новость. Сьюзан Эксбридж дарит ЦЭС старинный буфет стоимостью три тысячи долларов!

– Не может этого быть! – вскричала Полли. – Она в жизни даром ничего не делает! Да и Эддингтона иначе как «этот ужасный старикашка» не называла. Как ты это объясняешь, Квилл?

– Трудно сказать. Проверь по своим каналам. Во всяком случае, это хорошая новость – если она верна.

– Я сейчас же кое-кому позвоню. Всё, дорогой! Спасибо, что дал мне знать… A bientot.

– A bientot.

Довольный собой, Квиллер повесил трубку Утром он наведается в лавку Сьюзан с поздравлениями.

Довольный своей разработкой операции «Буфет», Квиллер включил радио и услышал сообщение, от которого похолодел и замер на месте: у моста через ручей Блэк-Крик в восемь пятнадцать вечера произошло дорожно-транспортное происшествие со смертельным исходом. Как раз в этот момент Коко исторг свой зловещий вопль. Свой «вопль смерти»! Он всегда означал насильственную смерть. Имя жертвы дорожного происшествия в сообщении не упоминалось.