"Чистильщик" - читать интересную книгу автора (Пучков Лев)

ГЛАВА 10

Кировская бригада, в отличие от остальных бандформирований Новотопчинска, состояла преимущественно из полуграмотной шпаны фабрично-заводского разлива. Если остальные группировки имели четко выраженную структуру синдиката со всеми традициями, условностями и своеобразной номенклатурой, то в кировской бригаде ничего этого не было. Не было спортзалов с хорошо оборудованными тирами, массажных кабинетов, саун и инструкторов рукопашного боя, не было дисциплины подчиненности и совершенно отсутствовало чинопочитание иерархов, входящих во внутреннюю структуру клана. Кировцы поголовно были представлены малограмотным рабочим людом, издревле ютящимся в коммуналках и «хрущобах» и потому имеющим великолепную криминальную спайку. Представьте себе: на огромной площади располагается целый ряд крупных промышленных предприятий всероссийского значения, а вокруг этих предприятий, прямо в промышленной зоне, компактно понатыканы дореволюционные трущобы, в которых проживает все низшее сословие нашей славной тяжелой индустрии. В плане раскрываемости Кировский был и остается «мертвым» районом: сколько помню, там никогда не был изобличен хоть один убийца, несмотря на многочисленные трупы ежедневной свежести, никогда никто не писал заявлений о грабежах и изнасилованиях (а грабят и трахают кого попало в каждом подъезде!) и никто не выступал в средствах массовой информации с жалобами на ухудшение криминогенной обстановки в районе. Кировцы всегда разбирались со своими проблемами сами. Я еще в детстве усвоил: увидел кировца – перейди на другую сторону улицы. Никто из нас не рисковал приближаться к границе Кировского района и не дружил с девчонками, там проживавшими, – это было смертельно опасно. На этих отправных моментах, собственно, и зиждятся особенности устройства кировской бригады. Это плохоуправляемая банда отчаянных головорезов числом что-то около семидесяти человек, специализирующаяся на торговле дешевым наркотиком – «чернухой», доступным по ценам для обитателей рабочего района, торговле дешевыми проститутками – дочерьми этих же самых рабочих, торговле краденым (сюда из города тащат все, что под руку подвернется) и, помимо этого, организации азартных игр. Кировская братва – самая дурная и непредсказуемая во всем городе, они могут отмочить любой идиотский номер, не сообразуясь с интересами своего финансового благосостояния. Для них главное – сохранить имидж самой отвязной группировки. Короче, дикие. Пахом, вор Новотопчинска, товарищей из кировской бригады иначе как «беспределыцики» не обзывает, несмотря на то, что кировцы исправно платят в общак и к Пахому относятся хорошо. К стыду своему, я должен признаться, что наша фирма не делает исключения: мы имеем с ними какие-то отношения по части отмывания их «черного нала» на территории деревообрабатывающего комбината, что в Кировском районе располагает тарный цех, который пашет исключительно на нашу фирму.

Рулит всей этой бандой старший сын Снегова, Протас – здоровенный мрачный парниша, обладающий первобытным интеллектом и чрезвычайно обостренным чувством опасности. Как и папашу, его неоднократно пытались списать в расход разные товарищи, мнящие (тут будет уместно сказать – мнившие!) себя крутыми и ловкими парнями. Тех парней давно уже нет в природе – их могилки вы можете обнаружить в разных местах обширного Новотопчинского кладбища. Протас славен тем, что может укокошить любого, кто ему не понравился чисто внешне, а потом поинтересоваться: а что, собственно, этому парню было нужно?! Чтобы иметь с этим маньяком дело, его надо расположить к себе с первой секунды общения – в этом случае есть шанс остаться в живых и заполучить своеобразное расположение всей кировской братвы. Если Протас укажет на вас своим приближенным и заявит: «Это – мой кореш!», вас в любом месте будут приветствовать кировские «быки» – обычно они это делают очень шумно и церемонно: орут с другого конца квартала: «Здорово, братуха!!!» – и бегут обниматься и лобызаться. Так что ежели вас угораздило удостоиться расположения Протаса и при этом вы не страдаете манией величия, вам очень скоро придется прятаться за тонированными стеклами собственного автомобиля, а по улицам города перемещаться приставными шагами, вертя головой на сто восемьдесят градусов и пребывая в готовности нырнуть в случае необходимости в первую попавшуюся подворотню…

Вот такой славный парень этот Протас, к которому меня везут. Быстро припомнив все, что я слышал об этом типе, я горько пожалел, что в свое время не удосужился завоевать расположение бригадира. И принялся размышлять, как бы ему понравиться с первого взгляда, с первого слова. Мне отчего-то не улыбалась перспектива быть застреленным где-нибудь на повороте шоссе только из-за того, что я могу чисто внешне не заимпонировать мрачному детине, вмешавшемуся в мою судьбу.

Мы остановились на повороте 127-го шоссе – том самом, откуда отправился в полет две недели назад папаша бригадира Кировского района. Я достаточно хорошо знаком с основами психологии и прекрасно понял, что это не более чем дешевый трюк с целью оказать давление на психику объекта, – тем не менее сердце мое тоскливо сжалось, когда из поджидавшего нас «Мерседеса-300» медленно выпрастался здоровенный детина и вразвалку приблизился к «99-й».

– Ну и что скажешь, покойник? – тяжелым низким голосом поинтересовался он, присев на корточки и оказавшись лицом к лицу со мной.

Я недоуменно пожал плечами – система кровообращения давно получила причитавшийся ей адреналин, дыхание работало на легкое перенасыщение организма углекислотой, при котором реакция замедляется и со стороны кажется, что человек вял, апатичен и совершенно безразличен к любой форме давления. В таком состоянии я могу врать все, что угодно, – ни один мускул на лице не дрогнет.

– Тебе че – язык отрезали, идиот? – по-своему истолковал мое молчание Протас. – Или ты думаешь, что у Дона в «шестерках», значит, тута тебе все должны жопу целовать?

– Ничего не понял – совершенно ничего! – спокойно сказал я, выдержав немигающий взгляд водянистых глаз бригадира. – Я вашему району ничего не должен. С центральной братвой у меня заморочки – есть такое дело. Но с вами – никаких проблем.

Бригадир недовольно крякнул, показал на меня пальцем и пошел к ограждению. Кареглазый и Митяй сноровисто вытрусили меня из «99-й» и подтащили к краю оврага.

– Смотри туда! – скомандовал Протас, схватив меня за затылок и слегка пригибая голову книзу.

Я посмотрел – ничего особенного. Не успевшая зарасти травой борозда от проелозившего боком по склону «мерса» Снегова-старшего да отдельные кучки мусора – вот и все отличия от ситуации двухнедельной давности.

– Это здесь Роман Петрович разбился? – поинтересовался я с неподдельным любопытством в голосе. – Мне Дон рассказывал…

– Смотри!!! – взревел Протас и сильнее сдавил мой затылок. – Смотри, паскуда, и думай!

– Мы же не представлены друг другу, Протас! – хрипло пробормотал я, опасаясь, что этот придурок может в припадке ярости сломать мне шею. – Я тебя знаю заочно, ты меня – тоже. Я знаю, что у тебя горе, – но это же не повод, чтобы на первом встречном вымещать свою боль! Ты очень грубый, парень, – так дела не делаются.

Протас отпустил мой затылок, ухватил меня под мышки и рывком повернул к себе – силища, я вам скажу, как у буйвола!

– Ну-ка, ну-ка – что ты там прогундел, огрызок? – заинтересованно спросил бригадир. – Повтори – да повнятнее!

– Если ты мне развяжешь руки, дубина, да отдашь своим парням ствол, я тебе покажу «огрызка», «бык» ты недоделанный!!! – весомо продекламировал я, внутренне обмирая от страха. – Или тебе слабо, индюк?

Эх, как заливисто хохотали приближенные Протаса, обрадованные моим выступлением! Митяй и кареглазый пополам сложились – как после хорошего удара в печень, водила «трехсотого» заинтригованно выставил башку из окошка и, распахнув пасть в золотозубом оскале, гыкал на вдохе, стукая ладонью по дверце. Владелец «99-й», парниша с татуированными запястьями, и Протас удивленно переглянулись и синхронно пожали квадратными плечами.

– Ну-ка, Фома, распеленай его, – грозно прищурившись, распорядился бригадир.

Кареглазый достал здоровенный тесак и одним движением располосовал скотч, стягивавший мои запястья.

– Ствол, говоришь, отдать, – раздумчиво сказал Протас. – Ствол… Ну а че – можно! – Он выхватил из-под мышки увесистый «АПС», левой рукой извлек откуда-то из-под рубахи еще один и протянул оба пистолета Митяю. – Ну, давай, Арнольд ты наш недокормленный, – приглашающим жестом поманил меня бригадир. – Покажи дяде «огрызка». – Он махнул несколько раз руками, разминая плечи, крутанул корпусом и стремительно выбросил перед собой кулак – будто из пращи булыжником зарядил.

– Что – прямо здесь? – Я несколько замялся. – Тут, между прочим, мы не одни – вон, тачки туда-сюда летают! Нас могут не понять…

– Да и хер с ими, – невозмутимо произнес бригадир. – Тебе не все равно, где помереть?! На!!! – Протас обманчиво болтанул корпусом вправо и резко ударил ногой вперед, целя мне в грудь. Отпрыгнув в сторону, я подсек опорную ногу противника размашистой «вертушкой» – Протас грохнулся на спину и пару секунд лежал недвижно, удивленно лупая на меня своими мохнатыми ресницами.

– Большой шкаф громко падает, – констатировал я, протягивая поверженному бригадиру руку. – Тренироваться надо, Витек! Что ж ты сразу попер – положено разведку боем проводить, мало ли какой противник может показаться?

Проигнорировав мою руку, Протас напружинил лопатки и одним прыжком красиво выскочил в стойку – несколько тяжеловато, но очень сноровисто.

– Не в счет, – хрипло пробормотал он и несколько сконфуженно добавил, зыркнув на своих приближенных: – Ну, обмишулился малость… Ком! Ком, Беби!

– Ну, на тебе «ком», – согласился я и медленно пошел на бригадира, опустив руки вдоль туловища. Дождавшись, когда я оказался в пределах досягаемости его булыжников, Протас быстро провел боксерскую серию, целя мне в голову. Я три раза увернулся, четвертый удар угодил в плечо, намертво отсушив руку и развернув меня на девяносто градусов, почти спиной к вектору атаки. Из этого положения я, чуть прогнувшись, стремительно выстрелил пяткой в грудную клетку противника, сознательно завышая точку приложения усилий. Бригадир вспорхнул спиной вперед, будто напоровшись на стенку со всего разбега, и рухнул на землю.

– Во-о-о!!! – синхронно вырвалось из уст наблюдавших за поединком.

– Фуля «во-о-о»!!! – передразнил я, подходя к поверженному бригадиру и подавая ему руку вторично. – Попал бы в солнечное сплетение – тогда было бы вам «во-о-о»!

Бригадир принял руку и, кряхтя, медленно поднялся, морщась от боли. Секунд десять он восстанавливал дыхание, затем с надрывом произнес:

– И… иде ж ты так надрочился, малой? Да я в этом городе любого урою одним ударом! Оо-о-ох, зараза, – всю грудину отшиб… зараза!

– Да ты мне тоже плечо отсушил, Витек, – миролюбиво сообщил я. – Рука теперь неделю не будет работать. – Тут я соврал – рука уже начала потихоньку отходить. – Попади я под любой из твоих ударов – унесли бы! Я всю жизнь тренируюсь, – продолжал я и, чтобы добавить себе весу, добавил: – Черный пояс по пяти видам единоборств, трехкратный чемпион России по боям без правил: 95, 96, 97-й годы…

– Ну! – удивился Протас и переглянулся с приближенными – те пожали плечами.

– Вот тебе и «ну»! – произнес я и, закрепляя успех, добавил: – Прошу заметить – абсолютный чемпион! Там такие маховики были – что ты! Вам таких за всю жизнь по телевизору не увидать – не то что вживую! Мастера экстракласса… – И замолчал.

Отряхнувшись, бригадир водворил «АПСы» на место и жестом пригласил меня присесть в «трехсотый». Я забрался на заднее сиденье, бригадир уселся спереди, помедлил несколько секунд и сказал:

– Ну… чую – зря я тебя потревожил. Зря. Я в принципе и до этого мороковал – не может быть, чтобы такой заметный пацан, с таким положением… Ага.

– А в чем дело? – поинтересовался я. – Может, я могу чем помочь?

– Вряд ли, – Протас сожалеюще покачал головой. – Вряд ли… Но, чтобы, значит, не было между нами недомолвок, слушай сюда. Короче, пахан мой расшибся – знаешь.

Я утвердительно кивнул и вновь напрягся, мобилизуя организм на работу в вялотекущем режиме, исключающем острую реакцию и эмоциональные всплески.

– Сиганул, придурок, с этого поворота в овраг, – продолжал Протас, показав рукой за окно. – Щас лежит и ни хера сказать не может – остальные, кто с им были, значит, дуба дали… ага. А он, значит, токо глазами хлопает… – Бригадир отвернулся и на некоторое время замолк.

Мне стало грустно. Снегов-старший, как прозорливо предрекали аналитики ПРОФСОЮЗА, не умер, несмотря на ужасное падение с большой высоты и хаотичные скачки машины по крутому склону. Несмотря на то, что его судьбой занимался профессионал (извините за нескромность!), Роман Петрович вновь остался в живых. Трое его спутников отдали концы еще до прибытия бригады «Скорой помощи», а сам владелец «шестисотого» «мерса» получил компрессионный перелом позвоночника, перелом грудины, обширную контузию и в настоящий момент, под охраной парного круглосуточного поста, выставленного кировской бригадой, находился в нейрохирургическом центре областной поликлиники. Он опять выкарабкался, этот стойкий деревянный король, – дурная привычка жить сработала даже в такой безысходной ситуации. Только, как мне кажется, на этот раз Роман Петрович несколько поторопился цепляться за зыбкую кромку нашего несовершенного мира. Врачи дали стопроцентный прогноз – жить он будет хоть тридцать лет – при соответствующем уходе, а вот двигаться – увы…

– Ну так вот, – продолжил бригадир, закурив, – там получилась одна интересная штуковина… – Протас потыкал в сторону оврага: – На склоне мы нашли порванную резиновую бабу. Врубаешься, кореш?

Я мудро кивнул и несколько напрягся – повествование становилось интересным.

– Мне стало интересно – откуда это тута такая штуковина появилась, – вещал бригадир. – Подрядил я, значится, одного толкового пацана из ментов разобраться, че по чем. Так вот – пацан тот дал интересный результат: баба новая – токо купленная, можно сказать, а порвали ее колеса машины моего пахана… Врубаешься, корешок?

Я опять мудро кивнул, но на этот раз полагалось проявить любопытство:

– Получается, что машина твоего отца наехала на эту резиновую бабу?

– Получается, – бригадир сожалеюще пожал плечами. – Получается, что она была надута, когда пахана тачка на ее наехала, – так эксперты заключили… ну, по характеру повреждений. Ага… Получается, что какая-то падла подбросила эту самую бабу под колеса моему пахану, и из-за этого он сиганул с поворота…

– Это мент так сказал? – осторожно поинтересовался я. – В смысле – эксперты такое заключение дали?

– Ни хера они не дали! – сурово произнес Протас. – Водила бабу увидал и начал тормозить – вот их и выкинуло с поворота. Он думал, что она настоящая, баба-то… они ж быстро ездют – пахан любит… любил быстро ездить… Ага – вот так… Ну – соответственно, на такой скорости хер разберешь, настоящая или как…

– Значит, ты думаешь, что кто-то подложил бабу на шоссе и поэтому…

Я не думаю! – прервал меня бригадир. – Я знаю! Знаю – и точка. По-другому быть не могло… Там ещё какой-то педераст керамзит просыпал – во-он от средины поворота и метров на двадцать, – бригадир показал рукой на поворот. – Я бы всех этих уродов, что на самосвалах ездют, перестрелял, да не получается – больно много народу надо в расход вывести, – бригадир досадливо прикусил губу – неспособность перестрелять всех самосвальщиков, по всей видимости, повергала его в состояние депрессии. – Ну а этот… который бабу подкинул… он, значит, воспользовался этим… ну, что керамзит там, ага… и подкинул, короче. – Протас решительно стукнул кулаком по раскрытой ладони, как бы утверждая абсолютную верность своей версии.

– Короче, ты предполагаешь, что твоего отца… эээмм… – Я замялся, подыскивая словечко.

– Завалили? – пришел на помощь Протас. – Ну естессно, братуха, – ты че! Конечно, завалили! Это еще не все – тута еще кое-какие нюансики есть. Ты думаешь – я че тебя вытащил из офиса?

Я недоуменно пожал плечами – действительно, чего это вдруг? Я бы не чувствовал себя ущемленным, ежели кировская братва вообще никогда не узнала бы о моем скромном существовании.

– «Нива»! – пояснил бригадир. – Врубаешься?

– Не врубаюсь, – я покачал головой. – Что – «Нива»?

– Ну, у тебя «Нива» есть? – досадуя на мою непонятливость, спросил бригадир.

– Есть у меня «Нива», – признался я. – А что?

– Ну во! – обрадовался Протас. – А ты говоришь – не врубаюсь! У этого гондона, который бабу подкинул, «Нива» была! Мы щас всех, у кого «Нивы», потихоньку шерстим. Ну – не всех, а тех, кто подходит по описанию…

– А как вы вычислили, что у него «Нива» была? – заинтересовался я.

– После этого, ну, как случилось, мы ломанулись по всем этим магазинам, что бабами торгуют, – пояснил Протас. – Их раз-два и обчелся. Стали интересоваться – а не покупал ли кто бабу накануне? И что ты думаешь – нашли! Тут неподалеку есть поселочек такой. Утта. Слыхал?

Я неопределенно пожал плечами, чувствуя, что меня одолевает острое желание как можно скорее завершить беседу и рвануть отсюда к чертовой матери – финал нашего общения обещал быть самым непредсказуемым.

– Ну, заброшенный такой поселочек – дворов на сто – сто двадцать, – продолжал бригадир. – Там тоже есть этот… секс-магазин.

– Секс-шоп, – автоматически поправил я.

– Откуда знаешь?! – моментально отреагировал Протас. – Ты че, там был?

– Не-а, не был, – отказался я. – Все магазины, что торгуют такими штуками, так называются – «секс-шоп». В переводе с английского – секс-магазин. Вот.

– А-а-а-а, вон что, – успокоился бригадир. – Ну, ясно тогда… Ну, короче, в том секс-шопе, в день, когда мой пахан с шоссе сиганул, продавец помер. От этого… м-м-м… как его – о! – от обширного инфаркта. Врубаешься?

Я покивал головой, не в силах что-либо произнести – такое глубинное знание подробностей начало приводить меня в уныние.

– И в тот день – как раз примерно в то же время, что продавец помер, – там один хмырь покупал резиновую бабу! – торжественно продекламировал бригадир. – Представляешь? Когда начали там всех подряд спрашивать, одна бабка сказала, что видела, как подъезжал мужик на «Ниве» и покупал бабу. Потом она – эта бабка – ушла и, чего дальше было, не знает. Но мужик, как она говорит, был городской, она его описала – лет, говорит, тридцать, симпатичный, крепенький такой… ага… Врубаешься?

– Короче, по всем статьям походит на меня, – вяло констатировал я. – И «Нива» у меня есть, и лет мне – тридцать, и крепенький я… Да?

– Ну, получается, – несколько смущенно признал бригадир. – Мы ж потом что – подняли гаишные учеты, отобрали все «Нивы», что в городе есть, отбросили тех, что моложе и старше, – ну, владельцев, значит, ага… Получилось не так уж и много – всего-то сорок три человечка. Вполне доступно для шмона. Врубаешься?

– Ага, врубаюсь, – подтвердил я и развил теорию бригадира: – Потом вы повезли бабке все фоторожи этих владельцев «Нив» на опознание – так?

Повезли – а как же, – порадовался Протас моей понятливости. – Токо тута одна заморочка получилась – бабка больно старая. Номер, сука, запомнить не смогла, хотя машину сильно осматривала, как с магазина шла, – сама сказала, ага… Ну и по фотографии – тоже, говорит, узнать не могу. Ей, бля, значит, живого привези, чтобы он подвигался, поговорил, походил пред ею…

– Ну и что вы? – поинтересовался я. – Всех сорока трех ей будете возить?

– Ну конечно, будем, – как нечто само собой разумеющееся произнес бригадир. – Естессно, будем. Уже двенадцать человек привезли – не опознала, сучка. Ну – тем больше шансов, что действительно опознает.

– Я, значит, тринадцатый, – спокойно констатировал я. – Несчастливое число, Витек! Вот не повезло!

– Ну, так получилось, – бригадир развел руками. – Но с тобой в принципе все ясно…

– А как вы увязали того покупателя на «Ниве» с резиновой бабой на шоссе? – встрепенулся я. – Или тоже – только догадки?

– Обижаешь, начальник! – прогудел бригадир. – Догадки! Ха! Эксперты определили, что баба на шоссе – как раз с того магазина, где двинул кони продавец. Врубаешься? И это еще не все! – бригадир с торжеством во взоре погрозил мне пальцем. – Я поехал в клинику и спрашиваю пахана – а не было ли там где-нибудь поблизости – ну, перед этим самым – на шоссе какой-нибудь «Нивы»? И он мне глазами как начал лупать – было!!! Врубаешься? Я говорю – впереди ехала или как? Он подумал маненько – потом опять как начал лупать – впереди!!! А ты говоришь…

Я почувствовал себя примерно так же, как два года назад, когда ПРОФСОЮЗ, шантажируя меня при вербовке, продемонстрировал заснятый на видеопленку сюжет, где я укокошиваю бандитского банкира – Макса Берковича. Ай да бригадир! Сработал не хуже следственной бригады по особо важным делам. Теперь только осталось свозить меня на опознание – и, если бабка уверенно подтвердит, что я – именно тот, что покупал бабу в секс-шопе, когда она выбирала подарок для внучека, можно передавать материалы дела в суд – следствие закончено… Хотя какой там, в задницу, суд! Суду бы еще нужно было доказывать, что это именно я пристроил бабу на шоссе. А Протасу ничего доказывать не надо – шлепнет прямо там, на бабкином дворе, пописает на мой быстро остывающий труп и поедет себе обратно…

– Да, кстати! – встрепенулся я. – А цвет? Бабка что сказала насчет цвета этой самой «Нивы»?

– Ничего не сказала, – сожалеюще признался Протас. – Она, сука, наверное дальтоник, бля! Все видит как в черно-белом телевизоре. А то бы мы, естессно, быстрее нашли того вахлака – сам понимаешь…

– Ну и что со мной собираешься делать? – несколько насмешливо поинтересовался я, моля своего киллеровского бога, чтобы бригадир свалял дурака, проявив великодушие. – В расход выведешь или как?

– Ха – шутник ты, однако, братуха! – весело оскалился Протас и тут же посерьезнел. – Давай так – я тебя, конечно, уважаю, Дона – тоже, но… Давай, значит, чтоб не было иксесов между нами, прокатимся в эту… м-м-м… в Утту долбаную. Покажем, значит, тебя бабульке, для очистки совести – и обратно. Согласен?

Вопрос был, согласитесь, совершенно никчемный. Естественно, я был очень даже не согласен ехать в эту «долбаную Утту», но выбора у меня не было. Сослаться на занятость и попросить отложить опознание? Слишком подозрительно – хорошее отношение Протаса, завоеванное мной ценой отшибленного плеча и получасовой нервотрепки, могло принять обратную полярность, и в результате меня повезли бы в эту Утту уже со связанными руками, а то и вообще в багажнике «трехсотого». А я, знаете ли, не люблю в багажнике – неудобно там. Да и руки мне очень скоро понадобятся – в зависимости от результатов опознания. Так что не буду испытывать судьбу – сегодня, судя по всему, ее очередь пробовать меня на зуб – а крепкий ли орешек?

– Ну, естественно, согласен, Витек! – широко улыбнулся я. – Для тебя – все, что хочешь, в любое время.

– Вот это я люблю! – обрадовался Протас. – Давай – рулим к бабке! – крикнул он, высунувшись в окошко, и приближенные попрыгали согласно расчету по тачкам…

Спустя двадцать минут мы притормозили у небольшого домика на краю Утты – подобие забора из всякого хлама, перевязанного алюминиевой проволокой, огораживало маленький дворик, в котором, у колодца, что-то стирала в деревянном корыте старая бабка в замызганном переднике.

– Значится, так. Щас вы трое встанете рядом, а он – посреди вас, – скомандовал Протас своей братии, выбираясь из машины. – Для чистоты эксперимента…

Кареглазый, Митяй и водила «99-й» встали рядом – я протиснулся между ними и замер, избегая смотреть на бабку, которая, заметив наше появление, неспешно затрусила к выходу со двора.

– Здорово, Григорьевна! – крикнул бригадир, приближаясь к калитке и на ходу таща из кармана рубашки сотенную купюру. – Ну-кась – поработай во благо трудового народа.

Процедура опознания, судя по всему, была наработана до автоматизма – Григорьевна ухватила протянутую купюру, упрятала ее в передник, озираясь рассеянной улыбкой, и, подойдя к нашей шеренге, встала боком, метрах в пяти, уставясь на нас одним глазом.

Я замер, лихорадочно прогоняя очередной вариант предстоящих объяснялок, который может понадобиться, буде бабулька меня опознает.

– Так – этих всех видала, – запросто сказала бабка, потыкав пальцем в сторону бригадировых подручных. – А вот его – не видала, – палец бабки остановился на мне. – Значить – он это, убивец окаянный!

Я возмущенно фыркнул и негодующе всплеснул руками, показывая свое отношение к такому вот домоделаному способу опознания. Бригадир смутился – видимо, он не рассчитывал на такой результат.

– Как же так, Григорьевна! – недовольно воскликнул Протас. – Что значит – «не видала»? Так это он или не он?

– Ну, ты этих уже привозил скоко-то раз, – бабка вновь потыкала в сторону бригадировых подручных. – Я их запомнила. А этого – не привозил. Чего неясно?

– Ну так я тебе уже двенадцать раз привозил других – из города, – не сдавался бригадир. – Ты же их не опознала?

– Так те непохожи были, – сказала бабка. – Вот и не опознала.

– А этот похож? – насторожился Протас.

– Да вроде похож, – бабка с сомнением уставилась на меня. – Стара я – вижу нехорошо. Вроде похож, а там – как знать…

– Так он или не он?! – теряя терпение, воскликнул бригадир. – Ты, бабка, мне точно говори – а то смотри, доиграешься!

– А со слухом у тебя как? – вдруг шепотом спросил кареглазый, стоявший рядом со мной.

– Слышу хорошо! – встрепенулась бабка. – Очень даже хорошо! Вон – по телику говорят, которые плохо видят, они, значить, слышать должны хорошо. Вот и я так. Одначе было дело, с Семеновной мы…

– Хорош болтать, Григорьевна! – оборвал старуху бригадир и остро глянул на меня – что-то мне его взгляд не понравился – не так он глядел пять минут назад!

– Ну-ка, Григорьевна, отвернись от них, – распорядился Протас. Бабка отвернулась, недоуменно пожимая плечами.

– Так-так… – Бригадир на секунду задумался, затем приказал, обращаясь к нам: – А теперь давай – по очереди: спокойно так, не спеша спрашивайте: «Покажите мне, пожалуйста, это изделие» – по три раза. Спросил – пауза, потом опять спросил – снова пауза – и так, по очереди, каждый. А ты, Григорьевна, слушай внимательно. Поехали!

Первым начал водила с татуированными запястьями. Пока он произносил указанные бригадиром фразы, я проклинал себя за тугоумие. Вот идиот! Такой промах… Тогда я почему-то не принял в расчет эту самую Григорьевну – лишь зафиксировал ее присутствие. А надо было принимать! А еще, кретин недоделанный, решил, что бабушенция туговата на ухо. Да, она не делала попыток прислушаться к разговору – как это обычно делают все бабки, с любопытством поворачивая ухо и вытягивая шею. Она поэтому и не вытягивала шею – не надо ей это было делать! И так все слышит – вон, даже шепот с расстояния в пять метров…

– Давай, твоя очередь, – подтолкнул меня кареглазый.

– Пожалуйста, покажите мне это изделие, – прокашлявшись, произнес я.

– Это он! – уверенно крикнула бабка, резво поворачиваясь и тьма пальцем в мою сторону. – Клянусь богом, он! Хоть ухандокай мене здеся, точно тебе говорю – он!

– Ну спасибо-хорошо! – довольно размеренно продекламировал я – все эмоции уже давно перегорели в огне внутренних треволнений, сейчас это получилось как надо – с издевкой, насмешливо, уверенно…

– Что скажешь? – раздумчиво спросил меня бригадир, сделав бабке знак, что она может идти.

А что сказать? – Я смущенно пожал плечами. – Я действительно в тот день покупал в этом магазине резиновую бабу. Вот…

– Что?! – очень тихо переспросил бригадир. – Ну-ка, ну-ка, еще разок и повнятнее!

– У меня эту бабу буквально спустя полчаса после того, как я ее купил, украли! – быстренько объяснил я. – Врубаешься? Я купил ее, поехал до ближайшей лесополосы и спрятался среди деревьев – ну, опробовать хотел! Потом положил ее в тачку и отошел похезать. Вернулся через пять минут – нету! И куртку с бабками сперли. Вот так…

Бригадир с минуту сверлил меня своими водянистыми глазами – во взоре его я читал страшные сомнения.

– Ну, для чего тебе баба-то была? На хера ты ее купил?

– А-а-а, вон что! – с облегчением вздохнул я. – Ну так ясно для чего – ха! Ты думаешь, для чего этих баб продают?

– Чтобы трахать? – уточнил бригадир. – А что ж с настоящими – ты это, ну ни того, а?

– Понимаешь – у меня с этим проблемы, – смущенно пояснил я. – У меня из-за этого и жена-то ушла – давно это было. Вот я с тех пор как ни попробую с настоящей – ничего не получается… Ну, я и купил ее – думал, попробую, как это будет, – может, потренируюсь маленько, потом и с настоящими дело пойдет. А в городе – сам понимаешь, меня каждая собака знает. Вот я и поехал в этот долбаный поселок, чтобы никто не догадался. Знал бы – ни в жизнь сюда не сунулся, лучше бы с дунькой Кулаковой развлекался! Видишь, как оно обернулось…

– Сп…дили, говоришь? – с сомнением произнес бригадир.

– Точно, так оно и было! – искренне глядя ему в глаза, подтвердил я.

– Обзовись, – потребовал Протас, выставив на меня обличающий перст.

– Век воли не видать! – воодушевленно воскликнул я, прикусывая большой палец и чиркая им по горлу. – Бля буду! – Я видел, так делают блатные, когда от них требуют подтверждения правдивости сказанного.

– Верю, – проникновенно сообщил бригадир. – Ты настоящий мужик. Я хочу с тобой дружить. Знаешь, что будет, если мы будем дружить?

Знаю, – подтвердил я, представив, как меня на каждом углу будет отлавливать кировская братва, орать приветствие и бросаться для объятий и лобызаний.

– Ни хера ты не знаешь! – пренебрежительно махнул рукой Протас. – Если ты будешь со мной дружить, значит, все твои проблемы – мои проблемы. Ни одна падла тебя пальцем тронуть не посмеет! И эту, педерастию твою, мы ее тоже одолеем!

– Кого одолеем? – удивился я.

– Ну как там твое расстройство называется?

– Избирательная сексуальная фобия, – брякнул я первое, что в голову взбрело, и поправил бригадира: – К педерастии это не имеет никакого отношения, так что…

– Вот и хобию твою – тоже одолеем, – воодушевленно сверкнул глазами Протас. – Наведу я тебе кучу малолеток, значит, и сосать все подряд заставлю – твоя хобия и повылетает на хер – не надо будет никаких резиновых баб, значит… Но! – бригадир многозначительно поднял вверх палец, акцентируя мое внимание. – Но! Для того чтобы дружить, значит, давай сразу расставим все точки над «и» кратким… Чтобы, типа того, не было между нами недомолвок и прочих иксесов. Врубаешься?

Я отрицательно помотал головой и продолжал изображать легкую обиду за «педерастию». Этот простой до тошноты парниша с пролетарским диалектом был раз в десять хитрее, чем хотел казаться, – и это мне здорово не нравилось.

– Короче, поедем в одно местечко, ширнемся там одной дурой, – предложил бригадир. – Тута недалеко – в пригороде, при заезде. А потом разъедемся по делам. Идет?

– Чем ширнемся? – спросил я, чувствуя, как каменеет низ живота.

– Да хер ее знает! – продолжал валять дурака Протас. Пентонал-ментонал, или как там еще… короче – она не вредная, последствий не будет. У меня хороший знакомый, значит, там живет – вот я к нему иногда обращаюсь… Ну, врач он. Ширнет тебя этой штукой, и ты, значит, все как есть расскажешь. Против этой штуки уже не соврешь. Тогда мы будем с тобой без оглядки дружить. Я слышал, у тебя заморочки с центровиками – разберемся, не хер делать! Но – сначала ширнемся. Идет?

Идет, Витек, для тебя – все, что хочешь! – бодро согласился я, ощущая, как отчаянно крутятся шестеренки в моем аналитическом устройстве, которое пытается нащупать приемлемый выход из этой тупиковой ситуации.

– Вот это я люблю! – обрадовался Протас и крикнул своей гвардии: – По коням! – От удовольствия он даже прищурился, как кот, почуявший перспективу ополовинить втихаря литровую банку со сметаной. А я, усаживаясь на заднее сиденье «трехсотого», ничего, кроме острого сочувствия к самому себе, не испытывал. Потому что шестеренки в моем аналитическом устройстве уже застыли в мертвой точке – единственно верное решение проблемы было найдено. Я нарвался на ситуацию, которая в анналах ПРОФСОЮЗА именуется кодом «999». Если ты звонишь по промежуточному телефону и, назвав район своего нахождения, произносишь эти три цифры, к тебе в экстренном порядке выдвигается усиленная бригада ликвидаторов. Потому что «999» – это не просто провал или срыв акции. Это утечка информации с тенденцией к лавинообразному разрастанию. И все, кто имеет касательство к этой утекшей информации, подлежат немедленному уничтожению. А поскольку вызвать бригаду ликвидаторов у меня не было времени, мне предстояло в ближайший час заниматься делом, от которого я уже давненько отвык и привыкать не хотел бы ни под каким соусом. Мне предстояло заняться индивидуальными боевыми действиями в нетипичных условиях против преобладающего по численности и вооружению противника. Иными словами, я должен был завалить Протаса с его бандой, а также того несчастного врача, что должен был мне колоть лентонач, и всех, кто окажется в этот момент в его жилище…