5.

Нож вонзился в грудь Дэйва так глубоко, что рукоять надавила на ребра. Дэйв уставился на нее, увидел, как орудие ходит вверх-вниз в такт движениям его легких. И тем не менее Дэйв был жив!

Тут шоковое оцепенение отступило, и нервы, отвечающие за боль, принесли свои известия мозгу. Да, Дэйв был еще жив, но тело в области лезвия нестерпимо саднило. Кашляя и давясь — кажется, собственной кровью, — Дэйв нащупал нож и вырвал его из груди. Из рваной дыры на его рубашке забил кровавый фонтан. Кровь хлынула бурным потоком, но эта река очень быстро превратилась в робкий ручеек, а тот, вспенившись, в тоненькую струйку. Затем кровотечение окончательно прекратилось.

Дэйв разодрал дырку на рубашке пошире, чтобы посмотреть на рану, но та уже затянулась. Вот только боль не утихала, и Дэйв чувствовал, что с минуты на минуту потеряет сознание.

Он услышал крики, шумный спор, но ничего не понял, погруженный в марево своих мучений. Ощутил, что чьи-то руки схватили его и бесцеремонно поволокли по земле. Пальцы стиснули шею так, что стало трудно дышать. За спиной у Дэйва что-то щелкнуло. Он открыл глаза.

Его окружали высокие прозрачные стены чудовищного яйца. Зазор в боку яйца быстро сужался.

Боль немного унялась. От кровотечения осталось одно воспоминание, а легкие, похоже, сумели без посторонней помощи выкашлять кровь и пену. Теперь, когда боль от ранения отступила, Дэйв вновь ощутил в своих венах жжение яда. Да и тиски на горле никуда не делись. Дэйв привстал, пытаясь освободиться. Тиски оказались чужой рукой, крепко обхватившей его шею, но чья это рука, он не видел, а отступать было некуда — в яйце оказалось тесновато.

При взгляде изнутри стенки яйца были довольно прозрачными — сквозь них просматривались размытые контуры предметов снаружи. Земля под яйцом начала как бы растягиваться, разбегаться во все стороны. К яйцу подбежал какой-то человек и принялся колотить в стенки. Вдруг человек стремительно рванулся вверх, как струя фонтана, и словно распух. Он нависал над ним, точно великан в сто миль ростом. А потом и вовсе утерял всякое человеческое подобие. На его месте виднелись лишь гигантские сооружения (носки сапог, догадался Дэйв). Один носок приподнялся над землей, точно человек собирался раздавить яйцо. Короче говоря, яйцо опять съежилось. Раздался нервный голос:

– Хватит уменьшаться, Борк. Сможешь вызвать ветер?

– Держитесь, — высокомерно отозвался Борк.

Яйцо накренилось, стремительно взлетело. Дэйва отбросило вбок, и он, еле удержав равновесие, остолбенело уставился на странные события снаружи хрустальной скорлупки. Они набирали высоту, как реактивный самолет. Вдали виднелся колосс ростом с Эверест — человек, пытавшийся им помешать. Борк радостно хрюкнул:

– Готово. Теперь все в ажуре, — Борк вполголоса пропел какое-то заклятье. — Ладно, не беспокойтесь. Будут знать, как баловаться резонансной магией в защитном кольце. Одно яйцо знает, как бы мы пробились внутрь, если бы не магия. Эх, повезло нам, что мы сунулись в нужный момент. Сатеры небось волосы на себе рвут… Погодите, пальцы отваливаются.

С этими словами человек по имени Борк перестал делать пассы и, скорчив гримасу, затряс руками. Яйцо закружилось волчком и немедленно начало падать, но Борк издал длинный, пронзительный крик и дернул рукой. Вокруг яйца словно сгустился туманный живой вихрь. Дэйву он показался огромным, но на самом деле это, вероятно, было совсем некрупное существо. Яйцо вновь полетело ровно, неуклонно набирая скорость. Дэйв рассудил, что их тащит на себе — или в себе — сильф: уменьшенное яйцо ему как раз по силам.

– А вон и рух! — указал Борк пальцем. Придвинувшись поближе к стенке яйца, он что-то крикнул. Сильф изменил курс, закачался, потом лег в дрейф.

Борк, подтянув к себе несколько исписанных рунами палочек, начал торопливо выкладывать из них какие-то фигуры. Внезапно Дэйв ощутил, что растет. Сильф, съеживаясь, попятился. Теперь они стремительно падали, увеличиваясь на лету. У Дэйва засосало под ложечкой, но тут он увидел, что падает в сторону огромной птицы, которая парила прямо под ними. Это пернатое выглядело как гибрид кондора с ястребом. Размах крыльев — триста футов минимум. Поднырнув под яйцо, птица ловко поймала его на подушкообразное приспособление у себя на спине между крыльев и решительно устремилась на восток.

Борк отодвинул дверь яйца и вышел. Остальные последовали за ним. Дэйв тоже попытался выползти наружу, но что-то его не пускало. И лишь мускулистая рука Борка помогла ему покинуть яйцо. Когда все вылезли, Борк постучал по скорлупе. Как только яйцо съежилось, великан засунул его в карман.

Здесь хотя бы было просторно. Дэйв приподнялся на локтях, осматривая собственное тело. Его одежда превратилась в испачканные засыхающей кровью лохмотья, но сам он чувствовал себя вполне сносно. Даже ядовитое жжение исчезло. Дэйв потянулся к руке, которая все еще сжимала его шею, и начал выворачивать ее.

Сзади раздался изумленный крик, и на него навалилась Нима.

Пристально всмотрелась в его лицо, приникла головой к плечу:

– Дэйв! Ты не умер! Ты жив!

Дэйв и сам не переставал этому дивиться. Но Борк лишь презрительно буркнул:

– Еще бы не жив! К чему нам тащить мертвеца, да еще и тебя в придачу — ты же в него вцепилась и шлепнулась в обморок? Если снежа-нож убивает — это уж наверняка. Люди умирают безвозвратно или вообще не умирают. Стрелец?

Нима кивнула. Великан призадумался, словно производя в уме какие-то вычисления.

– Ага, — произнес он наконец. — Дело житейское. Около полуночи выдалась такая секунда, когда планеты выстроились в комбинацию абсолютного максимума благополучия. И тут кто-то произнес над ним рискованное оздоровительное заклинание, — Борк обернулся к Дэйву, явно догадываясь об абсолютном невежестве своего собеседника в данных вопросах. — Такое раз уже было — давно, еще до этой нынешней кутерьмы со Знаками. Оживили ребятки один труп и обнаружили, что он стал неубивабельным. Продержался восемь тысяч лет или типа того, пока не повздорил с гигантской саламандрой, и та его пришлепнула. Спалила. Один раз ему голову отрубили, так что вы думаете — зажила прямо вместе с топором!

Тем временем птица спускалась к земле. Приземлившись со скоростью сто миль в час, она умудрилась остановиться перед маленьким входом в пещеру, зиявшим в склоне холма. Вокруг простирался густой лес.

Дэйва и Ниму загнали в пещеру. Остальные разбрелись по лесу, внимательно разглядывая небо. Нима прижалась к Дэйву, бормоча, что Сыны Яйца непременно примутся их пытать.

– Ну хорошо, — заговорил наконец Дэйв. — Кто эти сыновья яиц? И чего они на меня так взъелись?

– Это выродки, — сообщила она. — Когда-то они были антимагами-индивидуалистами. Добивались запрета на применение магии во всех случаях, когда есть другие способы. Боролись с сатерами. Магия снабжала их пищей, улучшала мир, в котором они живут, а они ее ненавидели, потому что не могли понять. К ним присоединилась кучка жрецов-отступников. В том числе мой брат.

– Твой брат?

– Это она обо мне, — сказал Борк. Войдя в пещеру, он сел на корточки и ухмыльнулся Дэйву. Судя по всему, лично против Дэйва он ничего не имел. — Я был на побегушках у сатера Карфа, пока тошно не стало. Как твое здоровье, Дэйв Хэнсон?

Дэйв призадумался и, все еще дивясь чуду, честно ответил:

– Замечательно. Даже яд, который они примешали к моей крови, вроде бы больше не действует.

– Ну, это понятно… Значит, сатер Карф уверен, что мы тебя убили — ему, видно, уже доложили. Если он считает тебя мертвым, погони не будет; он знает, что Ниму, хоть она и дуреха, я в обиду не дам. И вообще не такой уж он мерзавец, этот старикан, не чета некоторым сатерам… Ну, Дэйв, вообрази себе, каково это — когда живешь ты, простой нормальный парень, и вдруг какой-нибудь жрец уводит у тебя при помощи магии жену. А потом, наигравшись, присылает обратно, но она уже набралась всяких штучек, заделалась настоящей ведьмой и все хочет чего-то, так как жрец с нее хотельное заклятие не снял. Что за жизнь у тебя будет? Словом, человек желает одного, а магия ему — раз под дых! Конечно, они нас кормили. Попробовали бы не кормить — после того как отняли поля и скот и приучили всех тянуться за подачками, вместо того чтобы зарабатывать на хлеб честным путем. Они нас обратили в рабство. Если ты передоверяешь кому-то ответственность за свою судьбу, ты раб, как ни крути. Сатерам в этом мире живется прекрасно, если они сумеют сделать так, чтобы яйцо не разбилось.

– Что это за бред насчет яйца? Борк пожал плечами.

– Не бред, а самый что ни на есть здравый смысл. Зачем вокруг планеты небо-скорлупа? Вообще-то есть одна легенда. Тебе ее надо знать, может, она и для твоей жизни что-то значит. Давным-давно — а возможно, далеко-далеко — жили-были два мира. Один назывался Ялмез, а другой — Земля. Два мира, разные, независимые, друг от друга, на своих разветвленных тропках во времени. Так повелось со дня сотворения вселенной. Один был миром правил и законов. Дважды два не всегда равнялось четырем — но чему-нибудь да равнялось непременно. Немножко похоже на твой мир, верно ведь? Другой мир… ты назвал бы его хаосом, но и в нем имелись кое-какие законы, только их надо было еще уметь предсказать. Дважды два тут равнялось «как повезет». Впрочем, иногда такой вещи, как произведение двух чисел, просто не было. Тела вместо массы покоя имели массу суеты. По твоим меркам, это был не мир, а полная анархия. И жить там, я так понимаю, приходилось несладко. Борк выдержал скорбную паузу.

– Да и у нас все к этому идет, — произнес он наконец. — Похоже на то… Ну, одним словом, люди там все равно жили. Люди всегда устраиваются. И вот вообрази себе два обитаемых мира, каждый на своей темпоральной тропе, или на своей вероятностной траектории, или как там бишь ее… Ну ты, наверное, уже понял, что вероятные миры с течением времени раздваиваются и расходятся все дальше. Дело житейское. Но эти два мира СЛИЛИСЬ.

Дэйв вздрогнул. Борк испытующе поглядел на него.

– Да, так оно и случилось. Две темпоральные тропы встретились. Две противоположности сплавились воедино. Только не проси разъяснить, как это было: дело давнее, и точно я знаю только одно — факт, как говорится, имел место. Два мира столкнулись и соединились, из них получился наш мир — в книжках это событие называется «Битва за рассвет». Собственно говоря, из-за этой «битвы» вышло так, что оба мира потеряли свое истинное прошлое, а их гибрид сумел стать только таким, каким уже был — период перемен куда-то делся…

У Дэйва голова пошла кругом.

– Ну хорошо, — пробурчал он. — Допустим, это объясняет, почему здесь действует магия, но небо-то здесь при чем? Борк почесал в затылке:

– Верно, непонятно, — признался он. — Я всегда гадал, бывают ли планеты без скорлупы. Кто его знает! Но у нашей планеты такая скорлупа есть — и она, родимая, трескается. Сатерам это не по вкусу, они хотят остановить этот процесс. А по-нашему — пусть трескается побыстрей… Моя история о двух дорогах, которые соединились, тебе ничего не напоминает, Дэйв Хэнсон? Нет? Ну как же: мужской принцип закона и женский принцип каприза — они слились и «снесли» оплодотворенное яйцо! Две вселенные совокупились: получилась планета-клетка, заключенная в скорлупу. Яйцо! Мы — яйцо вселенной. И когда из яйца вылупляется «птенец», не надо его удерживать!

«А ведь этот парень не похож на фанатика, — отметил Дэйв про себя. — Может, он и чокнутый, но к бредовой истории с «птенцом» подходит серьезно, это уж точно. Правда, кто ж их разберет, этих сектантов…»

– И кто же вылупится из вашего яйца? — спросил он вслух. Великан небрежно пожал плечами:

– Разве яйцо знает, чем станет — курицей или муравьем? Естественно, нам это неведомо. Дэйв задумался.

– И нет даже догадок?

– Никаких, — отрезал Борк. Дэйву показалось, что Борк несколько разнервничался — видимо, даже фанатики были не совсем уверены, что им действительно хочется покидать яйцо.

Борк, остыв, вновь пожал плечами:

– Удел яйца — треснуть, — произнес он. — И все тут. Мы это предсказывали уже… сейчас подсчитаю… уже лет двести тому назад… Сатеры смеялись. Теперь они уже не смеются — зато пытаются предотвратить неизбежное. Что случается с цыпленком, когда ему не позволяют вывестись из яйца? Он остается цыпленком? Или погибает? Конечно, второе. А мы погибать не хотим. Нет, Дэйв Хэнсон, мы не знаем, что будет дальше, но зато мы знаем, что этому нельзя мешать. Против тебя я ничего не имею, но я не могу допустить, чтобы ты совершил непоправимую глупость. Вот почему мы пытались тебя убить. Извини, но я бы тебя прямо сейчас прикончил снежа-ножом, чтобы уж не оживить. Но пока не могу.

Дэйв решил прибегнуть к логическим аргументам:

– Но сатеры хотя бы спасли мне жизнь… — тут Дэйв растерянно осекся, так как Борк вытаращил на него изумленные глаза и оглушительно захохотал.

– Что?.. Ну, Дэйв Хэнсон, ты даешь!.. Да сатеры сперва подстроили твою смерть! Чтобы тебя оживить, им требовалась благоприятная звездная карта в момент смерти, вот они и организовали тебе несчастный случай!

– Ложь! — возмущенно вскрикнула Нима.,

– Ага, конечно, — с притворным смирением протянул Борк. — Ты, сестричка, сроду их защищаешь. А еще ты сроду была маленькой паршивкой, хоть я тебя и обожаю. Иди сюда.

Схватив Ниму за плечи, он выдернул у нее один-единственный волосок. Нима визжала и царапалась, потом попыталась отобрать волос у брата. Но Борк стоял, как скала. Без видимого усилия отстранив Ниму одной рукой, он начал выделывать пассы пальцами другой руки. Затем произнес какое-то имя — причем совсем не похожее на «Нима». Девушка притихла и задрожала.

– У входа ты найдешь метлу, сестричка. Возьми ее, вернись назад и забудь, что Дэйв Хэнсон жив. Он умер на твоих глазах, и мы уволокли тебя вместе с трупом. Ты сбежала, прежде чем мы добрались до нашего лагеря. Властью узла, завязанного мной на твоем истинном волосе, и властью твоего тайного имени — да будет так!

Хлопая глазами, Нима принялась осматриваться по сторонам. Тем временем Борк сжег волос с узлом. Невидящий взгляд девушки скользнул по Борку и сфокусировался на метле, которую ей радушно поднес один из фанатиков — на него, впрочем, Нима даже не взглянула. Она схватила метлу. К ее горлу подступили рыдания.

– Дьявол! Отступник проклятый! Зачем ему надо было убивать Дэйва! Зачем?..

Она выбежала на поляну, и вскоре ее голос затих вдали. Дэйв не вмешивался. Он полагал, что Борк заколдовал Ниму ради ее собственного блага. И правильно: лучше ей во всем этом не участвовать.

– Так, на чем нас прервали? — спросил Борк. — Ага, я пытался обратить тебя в нашу веру, и, судя по всему, неудачно. Если честно, мне неизвестно, это они тебя убили или кто-либо другой, но таковы их методы. Верь мне: я был самым молодым сиром, которого приняли учиться на сатера… Словом, ты им понадобился — и они тебя раздобыли.

Дэйв поразмыслил над этой версией. Она казалась ничуть не менее вероятной, чем какая-либо другая.

– А почему меня? — спросил он.

– Потому что ты можешь починить небо. По крайней мере, так думают сатеры, и я должен с прискорбием признать, что кое в чем они смыслят больше, чем мы.

Дэйв решил раскрыть Борку свою тайну, но тот оборвал его.

– Да знаю я твой большущий секрет. Ты не инженер — его истинное имя было длиннее. Мы это знаем. Наши пруды откалиброваны получше сатеровых, и городской воздух их не загрязняет. Но есть закон подтверждения ожиданий. Если пророчество гласит, что произойдет нечто выдающееся — это действительно происходит. Правда, не всегда так, как ожидалось. Пророчество не осуществляется — оно само себя осуществляет. Их привлекла надпись на памятнике — естественно, твоему дяде, но истинное имя оказалось твое, так как его друзьям сокращенная форма понравилась больше. Такое вот совпадение: им подвернулось неправильное истинное имя. Но заметь, пророчества, рожденные совпадениями, самые надежные. Это уже научный закон. Подобная надпись в сочетании с нашими предсказаниями означает, что именно ты — а не твой дядя — совершишь невыполнимое. А следовательно, что же нам с тобой делать?

Общение с Борком почему-то успокоило Дэйва. Их взгляды на мир были похожи — чего не скажешь о тех, кого Дэйв уже успел узнать. Да и само похищение уже казалось ему спасительным. Сыны Яйца вырвали его из когтей сатера Карфа. Ухмыльнувшись, Дэйв откинулся на стену пещеры.

– Раз я бессмертен, Борк, что вы можете сделать? Великан улыбнулся:

– Залить твое тело лавой по самый нос и швырнуть в озеро. Там ты будешь жить — в состоянии перманентного полуутопления. Тебя ждут несколько не очень приятных тысячелетий. Конечно, это не так противно, как существовать с невредимой душой в облике болотной травки, но зато затянется подольше. И не думай, что сатеры не смогут изобрести кары еще хуже. У них есть твое имя — здесь твое тайное имя всякая собака знает — и частицы твоего тела.

Да, беседа определенно приобретала неприятный оборот. Дэйв задумался.

– Я могу остаться здесь, присоединиться к вам. Я ведь все равно никак не могу помочь сатерам.

– В конце концов твою ауру засекут. Они тут скоро будут рыскать. Конечно, если бы ты действительно уверовал, можно было бы что-то придумать. Но, боюсь, ты не захочешь, — Борк встал и направился к выходу из пещеры. — Я не хотел, чтобы ты видел воспарения, но теперь передумал. Если ты все-таки желаешь к нам присоединиться, пойдем. Может, когда посмотришь, раздумаешь. Тогда я еще что-нибудь изобрету.

Дэйв вышел вслед за великаном на поляну. Несколько человек, оказавшиеся там, подозрительно покосились на Дэйва, но смолчали. Лишь один — Дэйв узнал в нем главаря, который замахивался на него снежа-ножом — набычился.

– До воспарений осталось всего ничего, Борк, — пробурчал он.

– Знаю, Мейлок, — кивнул Борк. — Я думаю, Дэйву Хэнсону стоит посмотреть. Дэйв, это наш вождь — Рез Мейлок.

Дэйв не испытывал горячей любви к своему неудавшемуся убийце. Похоже, Мейлок относился к нему не лучше — но протестовать не стал. Было заметно, что Борк как самый умелый колдун пользовался некоторыми привилегиями. Они пересекли поляну, прошли по лесу и вышли на другую поляну, поменьше. Группа человек в пятьдесят смотрела в небо, явно чего-то ожидая. Вокруг, глядя на этих наблюдателей и стараясь не поднимать глаза вверх, толпились другие. Над поляной в небосводе зияла прореха — странно бесцветная, гладкая. Когда она, двигаясь вместе с куполом, приблизилась к зениту, люди с задранными головами начали петь. Воздев руки с растопыренными, неестественно вывернутыми пальцами, они застыли в ожидании.

– Не нравится мне это, — шепнул Борк Дэйву. — Вот из-за чего у нас кишка тонка сражаться с сатерами. Правда, есть и другие причины…

– А что дурного в молитвах? — удивился Дэйв. — Ну, поклоняетесь вы своей скорлупе…

– Увидишь. Когда-то все к этому и сводилось — к молитвам. Но уже несколько недель, как запахло делами покруче. Они думают, это благой знак, но я что-то сомневаюсь. Ага! Гляди!

Теперь небесная дыра находилась прямо над их головами. Стенания молящихся становились все пронзительнее. Мейлок, стоявший на противоположном краю поляны, опасливо попятился в кусты, стараясь не смотреть в небо. Казалось, его отсутствие заметил один Дэйв. Вой усилился.

Один из наблюдателей медленно воспарил над поляной. Его скованное судорогой тело поднялось на высоту одного фута… на десять футов… на сто футов в воздух. Ускорившись, он пулей взлетел вверх. За ним начал подниматься второй… третий… Не прошло и двух секунд, как добрая половина молившихся со свистом унеслась к дырке в небесах. Все они растворились вдали.

И молельщики, и те, кто стоял в стороне, выждали еще несколько секунд, но больше никто не взлетал. Вздыхая, люди начали покидать поляну. Дэйв встал, но Борк жестом задержал его.

– Иногда… — таинственно произнес он.

Они остались вдвоем. Но Борк чего-то ждал, задрав голову. И тут Дэйв увидел в небе какую-то точку. Она стремительно неслась к земле. Это оказалось тело одного из воспаривших. У Дэйва засосало под ложечкой, но он приказал себе не трусить. Не замедляя полета, тело упало. Оно рухнуло в центре поляны — вопреки ожиданиям Дэйва, почти бесшумно.

Подбежав к разбитому всмятку телу, они с первого взгляда убедились, что воспаривший мертв.

Лицо Борка помрачнело.

– Если ты хочешь присоединиться к нам, тебе надо знать худшее. Но кажется, для нашей веры у тебя нервишки слабоваты. Воспарения длятся уже некоторое время. Мейлок клянется, что они доказывают нашу правоту. Но я видел уже пять упавших трупов — этот шестой. Что это значит? Они мертворожденные? Нам это неизвестно. Оживить его, чтоб ты поглядел?

Дэйв кинул взгляд на лицо мертвеца, искаженное запредельным ужасом, и едва подавил тошноту. Никаких воскрешений ему видеть не хотелось, но желание узнать небесную тайну оказалось сильнее. Дэйв кивнул.

Борк достал из складок своей рясы набор фиалов и каких-то странных приспособлений.

– Дело плевое, — заметил он. Щелкнув пальцами, развел в воздухе над сердцем покойника крохотный костер и начал сыпать в него порошки, предварительно разводя их в жидкости, похожей на кровь. Наконец он выкрикнул чье-то имя и произнес приказ. Раздался оглушительный взрыв, затем послышалось шипение, сквозь которое прорвался взывающий голос Борка.

Тело мертвеца, восстав из клочьев, вновь казалось невредимым. Дергаясь, точно деревянный, он поднялся. Его лицо оставалось застывшей маской.

– Кто зовет меня? — спросил он глухим, каким-то негнущимся голосом. — Почему меня зовут? У меня нет души.

– Мы зовем, — ответил Борк. — Расскажи, что ты видел в небесной дыре.

Из уст мертвеца вырвался стон, его руки метнулись к глазам. Беззвучно шевеля губами, он тяжело задышал. Затем прозвучало одно-единственное слово:

– Лица!

Мертвец упал на траву, вновь изодранный смертью. Борк едва сдержал дрожь.

– С другими была та же песня, — сообщил он. — Больше его оживить не удастся. Даже самыми мощными заклинаниями душу не вернешь.

Дэйва трясло.

– И зная это, вы все равно боретесь с ремонтом неба?

– Процесс вылупления всегда кажется страшным, если глядеть изнутри скорлупы, — ответил Борк. — Ну как, по-прежнему хочешь к нам? Нет? Так я и думал. Ну ладно, пошли назад. Пока я мозгую, что с тобой делать, можно и перекусить — одно другому не мешает.

Когда они вернулись в пещеру, Мейлока и большинства сектантов там не было. Борк принялся колдовать над какими-то объедками, громогласно проклиная расположение планет, заклятье не клеилось. Наконец объедки превратились в полную миску какого-то кисло пахнущего варева. Попробовав его, Борк скривился, но молча начал есть. Дэйв, несмотря на голод, не смог себя заставить притронуться к этой «пище».

Он подумал. Потом щелкнул пальцами и вскрикнул «Абракадабра!». И лишь выругался: на ладонь ему шлепнулось что-то мокрое и скользкое, похожее на пучок морской капусты. Следующая попытка обогатила его одной обмякшей рыбиной, которая скончалась неделю назад. Третий раз оказался успешнее — целая гроздь бананов. Правда, они чуточку переспели, но некоторые были вполне съедобны. Полгрозди Дэйв вручил Борку, который радостно отвлекся от своего творения.

Борк с задумчивым видом сжевал бананы. Затем криво усмехнулся.

– Новая магия! — воскликнул он. — Может, в этом тайна пророчества? Я думал, ты вообще в магии ни бум-бум.

– Правильно думал, — признался Дэйв. От сознания, что шальной фокус опять удался, по его спине поползли мурашки. Впрочем, хотя результаты этой магии были непредсказуемы, но все-таки имели смутное сходство с задуманной целью.

– Ладно, озеро исключается, — рассудил Борк. — С твоей неведомой мощью ты в итоге все-таки сбежишь. Решено. Есть одно местечко, где тебя никто искать не станет — и слушать тоже не станет. Ты будешь одним из миллионов: хитрее тебя не спрятать, это уж точно. Надсмотрщики не дадут тебе перебежать к сатерам. Правда, я надеюсь, что ты и сам не хочешь с ними встречаться.

– А я-то уж начал думать, что ты ко мне хорошо относишься, — пожаловался Дэйв. Борк ухмыльнулся:

– Верно, Дэйв Хэнсон. Вот почему я подобрал тебе лучшее убежище, какое только мог выдумать. Конечно, это ад — но все остальное еще хуже. Давай-ка раздевайся и напяливай эту повязку.

Борк протянул Дэйву какую-то тряпку, явно наспех оторванную от рясы.

– Валяй, скидывай все с себя, а то я спалю на тебе одежду саламандрой. Ага, молодчина. Теперь обвяжи тряпкой поясницу. Спереди пусть свисает кусок. Постарайся не привлекать к себе внимания. Судя по небу, планеты благоприятствуют телепортации. Давай шевелись, пока я не передумал!

Дэйв не разглядел, что именно проделал Борк. Просто прямо перед его носом полыхнуло пламя.

Спустя секунду он стоял, закованный в цепи, в длинной веренице людей, которые волокли на себе тяжелые камни. Удар бича ожег его плечи. На горизонте маячила недостроенная пирамида. Очевидно, Дэйв стал одним из рабов-строителей.