"Любовь прекраснее меча" - читать интересную книгу автора (Легостаев Андрей)

Глава вторая. ЛОРЕЛЛА

Уррий открыл глаза.

Над ним склонились Эмрис и Ламорак. Графский лекарь совал ему под нос баночку с отвратительно пахнущим зельем.

Все тело болело, странная дрожь сотрясала Уррия.

Он отстранил лекаря и с трудом встал. Эмрис поддерживал его.

Ярко светило солнце. Они стояли у ворот графского замка. Все находившиеся в замке рыцари были здесь.

Уррий понял — встречают царя Тютина со свитой.

Они сумели повернуть время!

— Что со мной произошло? — спросил Уррий.

— Не знаем, — ответил Эмрис. — Ты ни с того ни с сего упал в обморок. И сэру Дэбошу и сэру Ансеису тоже стало вдруг плохо. Но они быстро оправились.

— Долго я был в беспамятстве?

— Четверть часа, — сказал Ламорак. — Смотрите, они вновь пошли вперед. Они наконец-то приближаются!

Уррий взглянул через ворота вниз, на дорогу.

Растянувшаяся длинной вереницей свита Тютина тронулась с места.

Издали фигурки были маленькими, и Уррий не мог разглядеть Лореллу. Но он знал — она жива! Теперь они все вместе подумают, как снять с озерной девушки заклятие Сарлузы. И он с Лореллой будут вместе! Они будут счастливы!

Белая птица взмыла из головы колонны озерного царя и полетела по направлению к замку.

Уррий заметил взгляд отца и подошел к нему.

Граф потрепал сына по плечу.

— Я все знаю, Уррий. Я был там. Все теперь будет хорошо. Сейчас отпразднуем свадьбу, только вот… придется тебе воздержаться, пока с нее не снимут заклятие. А если не снимут, мы подыщем тебе другую жену. Вот только война закончится…

— Мне не нужна другая жена, — угрюмо сказал Уррий. Он все еще чувствовал слабость. — Я люблю Лореллу.

— Хорошо, сынок. Я одобряю твой выбор. Все будет хорошо.

Уррий пристально вглядывался в подходящих по насыпи людей. Все повторялось. Для него, Уррия. И для Лореллы. И еще для магов, все это для него, Уррия, и ради него, сделавших.

Все повторялось, только Лореллы не было рядом с озерным царем!

На месте его возлюбленной шли две других озерных девушки. Те, которых Уррий видел там у озера, когда их пытался обесчестить колдун.

Уррий встревожился.

Гости вошли в замок.

Лореллы среди них не было!

По просьбе царя Тютина Уррий прошел в комнаты отца. Они были втроем — Уррий, его отец и царь Тютин.

Молчаливый слуга поставил на стол объемистый кувшин с элем, которым славился Рэдвэлл, а также блюдо с холодным мясом и хлебом, чтобы гость мог перекусить с дороги, и удалился.

Уррию хотелось задать один-единственный вопрос, не дающий ему покоя: где Лорелла? Почему ее нет, ведь она должна быть спасена! Или что-то не получилось?!

Но как и полагается воспитанному рыцарю он ждал, пока заговорят старшие.

Повелитель Ста Озер выглядел виноватым.

— Я приношу извинения благородному графу Маридунскому, — вздохнув, сказал царь Тютин, — и сэру Радхауру. Этот трагический случай не должен восприниматься, как повод для ссоры между нами. Я поясню вам, и вы, надеюсь, извините меня и мою дочь. Давно, около пятидесяти лет назад, Зевс, глава богов Олимпа, решил похитить и совратить одну из моих жен. Он известный развратник и прелюбодей, на Олимпе нет ни одной женщины, за которой бы он не увивался, даже родную мать не обошел вниманием. И при похищении очередной жертвы своей похотливой страсти он любит принимать различные формы. В тот раз Зевс превратился в огромного карася.

Похищена была мать Лореллы. Я своевременно узнал об этом, превратился в щуку, догнал его и изрядно потрепал бока. К сожалению, Зевс бессмертен. И с тех пор между нами непримиримая вражда, Зевс все время ищет случая мне отомстить. Я не сомневаюсь, что заклятие, наложенное на Лореллу — его рук дело. Еще раз прошу простить меня. Уверяю вас, что мы не оставим Зевсу этого просто так. Я давно думал о том, как бы оскопить его, дабы впредь было неповадно порочить чужих жен и дочерей. В знак извинения, я прошу вас, сэр Радхаур, выбрать себе в жены любую из двух других моих дочерей — Соррель или Журчиль.

Уррий опешил. Он потерял дар речи. Он не знал что сказать. И еле выдавил из себя:

— А Лорелла? Я люблю Лореллу! Что с ней?! Она жива?!!

— Лорелла превратилась в птицу-лебедь, — вздохнул царь Тютин. — Она не перенесла тяжести происшедшего. Теперь она будет жить на другой части земли, там, куда уходит отдыхать день, у моей дальней родственницы Чальчиутликуэ и ее мужа бога дождя Тлалока. Там живут все дети вод, желающие отмолить грехи.

— Но я… но Лорелла…

— Ничего изменить невозможно.

— И я никогда больше не увижу ее?

— Выгляни в окно, она прощается с тобой.

Уррий бросился к окну и снял тяжелую раму с полупрозрачными желтоватыми квадратами стекол. Высунулся, рискуя упасть, и над донжоном мельком увидел пролетающую белую птицу.

Лореллу.

Уррий вернулся в комнату. Вся душа его стремилась к ней. Он хотел взбежать на крышу донжона сказать ей, что он любит ее, что…

— К сожалению, — сказал вдруг жестко царь, опережая возможные мысли Уррия, — изменить ничего нельзя. Ни один маг в мире, сколь бы он не был силен, не властен вмешиваться в дела моей семьи. Но я предлагаю вам, сэр Радхаур, не менее дорогое, что есть у меня — любую из двух других дочерей. И жду ответа.

Уррий в отчаянии посмотрел на царя Тютина, потом перевел взгляд на отца.

Графу не хотелось портить отношения с озерным повелителем накануне неизбежной осады Рэдвэлла армией принца Вогона.

— Но я… я даже не знаком с ними. Я ни разу не разговаривал с вашими дочерями.

Я не могу вот так сразу… выбрать. — Уррий тщательно подбирал слова, стараясь не обидеть царя, посвятившего его в рыцари. — Мне необходимо подумать.

— Может быть, — пришел на помощь сыну Отлак, — вместо свадьбы мы отпразднуем помолвку? Отметим наш союз и дружбу. Уррий познакомится поближе с вашими дочерями. А через месяц-другой сыграем свадьбу?

— Можно и по-нашему обряду. Тогда и выбирать не придется, — заметил царь Тютин, — можно сразу обеих взять.

— Нет, — твердо сказал Уррий, — только по нашим обычаям!

— Значит, ты согласен объявить о помолвке с одной из моих дочерей?

«Помолвка — не свадьба. Сейчас можно согласиться, а потом и передумать. Главное — дружеские отношения с Тютином.»— Это не Уррий подумал, а его отец.

Но Уррий эти мысли словно услышал.

Все существо Уррия стремилось наверх — проститься с Лореллой. И он сказал:

— Да. Я конечно согласен и благодарю вас за великодушное предложение, могущественный царь Тютин.

— Вот и прекрасно, — хлопнул в ладони повелитель Ста Озер.

Граф Маридунский тоже улыбнулся довольно. Он догадывался, что Уррию не до свадьбы, но радовался мудрости сына. А ведь он еще такой юный. Но он теперь графский наследник и должен обдумывать свои поступки.

— Я могу идти? — спросил Уррий. — Я устал и плохо себя чувствую.

— Да, Уррий, иди отдыхай, — сказал граф. — Мы с царем Тютином еще поговорим.

Граф показал высокому гостю на одно из кресел и наполнил бокалы густым темным элем.

— Иди, сынок, иди.

Уррий вышел из покоев отца и, не разбирая пути, помчался по коридору, толкая знатных рыцарей и дам, которые готовились к пиру и ходили по коридору из комнаты в комнату.

Он, даже не запыхавшись, словно не взбирался по крутой лестнице, словно не перенес изнуряющего наступления духа на туманную стену, выбежал на плоскую и просторную крышу центральной башни.

У двух больших камнеметных машин стояли Журчиль и Соррель. Рядом с девушками кружила белая птица.

Лорелла!

Часовой, в обязанности которого входило наблюдать за окрестностями замка, а не за тем, что творится на площадке, стоял у поребрика и всматривался в даль.

Уррий подбежал к девушкам, но он не смотрел на них.

— Лорелла! Я люблю тебя! — выкрикнул юноша и почувствовал как слезы наворачиваются на глазах, как ком возник в горле и не дает дышать.

Соррель и Журчиль отошли, чтобы не мешать Уррию и Лорелле. Красивые и обычно насмешливые их лица, были заплаканы. Но в горе они были даже красивее, чем обычно — страдание их было неподдельно!

Птица села к нему на плечо, Уррий провел ладонью по белым пушистыми перьям.

Он снова был вместе с живой Лореллой. В последний раз!

Птица оказалась тяжелой, Уррий подошел к основанию камнеметной машины и сел на толстую деревянную балку. Лорелла взмыла в чистое небо, облетела вокруг донжона и села рядом с ним. Посмотрела в глаза Уррию.

У прекрасной птицы были бездонные зеленые глаза Лореллы.

— Я люблю тебя, Уррий, — прокурлыкала птица, но Уррий понял. — Ты спас меня от лютой гибели. Ты — самый лучший! Я счастлива, что полюбила тебя.

Глаза птицы были влажные, и сквозь влагу, как через магические стекла Уррий прочитал всю нежность и любовь Лореллы к нему.

— Лорелла, но я хочу, чтобы ты стала моей женой, чтобы ты стала прежней! Я готов ради этого сделать все что угодно, Лорелла. Я проберусь хоть на край земли ради этого! Я готов, и я обладаю силой! Я спасу тебя!

— Это невозможно, — ответила птица. — С моим отцом нельзя спорить. Я улетаю на другую сторону мира, туда, где отдыхает день, когда здесь ночь. Я буду там счастлива, зная, что ты любишь меня, Уррий.

— Люблю! Очень люблю. И никогда, слышишь, Лорелла, любимая, никогда я не забуду тебя! — Он положил руку на стройную длинную белую шею и почувствовал как она вздрогнула от прикосновения. — Я всю жизнь буду любить тебя, Лорелла, я…

— Если ты хочешь, чтобы я была счастлива…

— Да, хочу!

— Возьми в жены одну из моих сестер. У нас общее горе и общее счастье. Если будет с тобой счастлива Журчиль или Соррель, буду счастлива и я!

Уррий вскочил на ноги. Лорелла просила то же, что и ее отец!

— Лорелла, но я…

— Я очень прошу тебя, Уррий…

— Нет. Даже ради тебя я не женюсь без любви, Лорелла. А я люблю тебя!

Птица вспорхнула в небо.

Да, ей очень хотелось быть счастливой самой, но жизнь жестока. И надежду быть ей счастливой через сестру, Уррий отвергает. А она чуть было не поверила в не правильность гадания Майдара, а она чуть было не поверила, что счастье возможно! Нет, счастье лишь подмигнуло ей краем глаза, зажгло бесплодную надежду и насмеялось зло и немилосердно, повернувшись к настоящей суженой Уррия, к неведомой белокурой Рогнеде….

Из груди Лореллы вырвался громкий лебединый крик, в котором сплелись грусть и боль, любовь и горе, нежность и отчаянье.

И она улетела. Навсегда. В страну, где день отдыхает, когда здесь ночь.

Уррий не отрываясь смотрел на белую точку, пока она не скрылась в легких белых облаках.

Он сглотнул наконец отвратительный ком в горле и, не взглянув на сестер Лореллы, пошел прочь.

В коридоре, в котором сейчас было многолюдно, напротив комнат Уррия и Эмриса стоял Каррин, доверенный слуга епископа Гудра. В руках он держал огромную тяжелую книгу, запертую на золоченые застежки.

Уррий сразу узнал ее — священная книга алголиан, которую его преосвященство обещал подарить ему, Уррию.

Он кивнул Каррину и прошел в комнату. В передней, как и в комнате Эмриса никого не было (по настоянию Эмриса в его комнату поставили вторую кровать для Ламорака, Эмрис не хотел оставлять друга одного в таком состоянии).

— Его Преосвященство больше не будет читать эту книгу? — спросил Уррий и догадался, что вопрос его глуп — ведь епископ уже подарил ему ключи от нее, и не смог бы открыть застежки, чтобы перечитать священный текст алголиан.

— Его Преосвященство епископ Гудр час назад умер, — глухо сказал Каррин.

Уррий чуть не выронил тяжелую книгу из рук.

Как же так? Ведь этого не случилось в первый раз — когда начался пир отец Гудр был еще жив.

И тут же Уррий догадался, чей сиреневый сгусток в решающий момент пробил коричневую стену.

Уррий прошел в комнату, положил книгу на сундук, и прислонился лбом к холодной каменной стене.

Это магическое усилие отца Гудра явилось причиной его смерти.

Как много утрат в один день! Или в десять дней, вспомнив предыдущие утраты? Или в двадцать и они еще будут — ему еще предстоит потерять близких людей?!

Господи, только не это, ну чем я прогневил тебя, Господи?!

А ведь епископ знал, что он умрет, он сам сказал. Через три с половиной дня.

Если считать что полдня, на которые Уррий вернулся назад, епископ тоже прожил, то как раз так и получается.

Значит, епископ знал и о том, что с Уррием случится? Что будет с Лореллой?

Но откуда? Ведь это не мог узнать даже Майдар, умеющий гадать на будущее.

И верховный координатор алголиан ничего не знал, в этом Уррий был уверен.

Так кто же был Его Преосвященство отец Гудр? Или он тоже не знал будущего точно?

Да, скорее всего, иначе бы сказал, предупредил…

Но как тяжела утрата. Если бы не заклятие, то епископ бы еще был жив, как и Лорелла.

И тут Уррий вспомнил слова Белиала.

Сарлуза!

Во всем виновата она! Она наложила заклятие, чтобы избавиться от соперницы!

Сарлуза! Будь она проклята во веки веков!

Что угодно мог простить Уррий, сделанное ради любви, но не подлость.

Он ненавидел Сарлузу. Он желал ей таких же мук, что испытывал сам.

Он поклялся отомстить Сарлузе, как только увидит ее!

У Сарлузы больше не было магического котла и она не знала, что произошло в замке.

Четвертый день она ехала по лесам глухими звериными тропами в сопровождении четырех неразговорчивых алголиан.

Маршрут им, видно, был хорошо знаком — продвигались быстро и уверенно, ночевали в прекрасно оборудованных тайных пещерах внутри холмов.

По словам командира малочисленного отряда, через несколько дней они должны выехать на побережье, а еще через два дня доберутся до ирландского каталога Фёрстстарр, главного храма алголиан, где Сарлуза будет дожидаться Уррия.

Уррий! Почти все мысли Сарлузы были о нем. Она любила его всей душой и теперь понимала, что более правильного выбора сделать не могла. Она отнюдь не жалела, что отреклась от Белиала — Князь Тьмы не смог или не захотел спасти ее от костра.

А Уррий захотел и смог — он любит ее!

Ее, Сарлузу, а не ту дурочку худосочную из озера. И Уррий не пожалеет, что полюбил Сарлузу — она даст ему все, что не даст ему никакая другая женщина.

Ведь она, мало того, что привлекательная, еще и сильная, решительная, владеет искусством колдовства, пусть пока еще и недостаточно хорошо и мало что может без магических предметов. Она будет ему надежной спутницей в жизни.

И сопровождать Уррия по всей его большой и наполненной событиями будущей жизни в роли его дамы сердца представлялось ее куда более заманчивой перспективой, чем прислуживать заносчивому Белиалу, ничего конкретного не обещающего: одни туманные намеки. К тому же, предавшего ее.

Когда в тот роковой день скрипнула тяжелая дверь, Сарлуза подумала, что за ней пришли ее палачи и приготовилась умереть достойно — с именем Уррия на губах.

Но в камеру шагнул пожилой рыцарь, черты лица которого Сарлузе показались знакомыми. За ним шла некрасивая пожилая женщина в крестьянских одеждах. Мужчина посторонился, пропуская старуху, и плотно притворил дверь.

— Я пришел по просьбе Уррия, чтобы спасти вас, — сухо сказал мужчина, не глядя на Сарлузу.

По его сосредоточенному лицу молодая колдунья догадалась, что он готовится к магическим действиям.

— Быстро переодевайтесь.

Старуха уже снимала свои незатейливые одежды, движения ее были неловки и угловаты, она была явно под действием волшебных чар. И Сарлуза узнала мужчину — это верховный координатор алголиан, она видела его в магическом котле.

Сарлуза не заставила себя долго упрашивать — имя Уррия было для нее словно волшебный пароль. Уррий нашел способ спасти ее, он сдержал слово!

Женщины переоделись и встали рядом.

Верховный координатор вставил факел в жирондоль на стене и вытянул обе руки по направлению к женщинам. Из рук его полился голубой туман и быстро окутал женщин.

Сарлуза гадала: что же это за волшебство?

Когда туман рассеялся, Сарлуза ахнула — вместо старухи рядом стояла она сама. И Сарлуза поразилась, насколько она сейчас, в синяках и кровоподтеках, с разбитой губой и опухшими глазами, некрасива и непривлекательна. А ведь Уррий видел ее такой!

— Пойдемте. У нас нет времени! — приказал Фоор и они вышли в из каземата.

Женщина с обликом Сарлузы осталась там — ей суждено было сгореть на костре вместо настоящей колдуньи.

Ни тени жалости к ней, Сарлуза не испытывала. Она сама удивилась — неужели сердце ее совсем зачерствело? Нет, просто та женщина была для нее никем и ее жизнь все равно была на исходе. Так не лучше ли для старухи, прожившей никчемную бесполезную жизнь, что хоть ее гибель послужит любви двух молодых сердец?

За дверью стоял замерший стражник, пустыми глазами смотрящий в каменную стену.

Верховный координатор сделал перед его лицом сложные пассы и подтолкнул Сарлузу к выходу.

— Быстрее, он сейчас очнется.

Они миновали все посты и вышли во двор, где, в ожидании казни, уже начали собираться жители окрестных сел.

— Надвиньте на глаза платок, чтобы вас не узнали, — приказал ее спаситель.

Они хотели сразу покинуть замок, но в воротах стояли три стражника, болтающих с одним из священников.

Верховный координатор решил не рисковать, а вывести беглянку позже, когда крестьяне начнут расходиться.

К ним подошел другой мужчина, видимо тоже алголианин. Координатор приказал Сарлузе слушаться его, а сам ушел.

Ждать пришлось долго — час, а может полтора. Неуклюжие крестьяне в давке несколько раз больно толкнули ее в избитую грудь. Но вскрикнуть или ответить обидчику, что она о нем думает, Сарлуза не решалась, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Рядом с мрачным алголианином, затерявшись в дальних рядах, Сарлуза наблюдала за казнью. Она видела бледное лицо Уррия и мысленно пыталась докричаться до него, сказать, что она жива, но безуспешно.

Странно наблюдать собственную казнь со стороны! Будто заново рождаешься. И Сарлуза поклялась себе начать новую жизнь — жизнь для и ради Уррия. Нет у нее отныне другого господина!

Когда казнь закончилась Сарлуза вместе с крестьянами спокойно покинула замок.

Выходя из ворот замка, она случайно увидела сестер Лореллы, тоже переодетых в простые одежды. Тогда Сарлуза догадалась, кто написал на нее донос.

Волна возмущения по поводу недостойных действий Лореллы охватила Сарлузу. Но она тут же взяла себя в руки. Что ж, так даже лучше — Лорелла начала первая, она, Сарлуза чиста. Она лишь отомстила за себя. За ту несчастную женщину, сгоревшую вместо нее на костре.

В лесу ее ожидала лошадь и они с сопровождающим быстро домчались до тайного храма алголиан под Красной часовней. Сарлуза надеялась, что в храм к ней приедет Уррий. Но ее тут же отправили в Ирландию.

Фоор справедливо рассудил, что Сарлуза будет лишним доводом, чтобы наследник Алвисида отвез реликвию алголиан в ирландский каталог.

И ей придется ожидать встречи с возлюбленным среди непонятных и чуждых ей алголиан.

Когда Уррий выполнит свое обещание и привезет к ним этот дурацкий шар? Сколько ей придется ожидать любимого — день, десятки дней? А, может быть, год?

Поистине, ожидание хуже самой жуткой пытки. Но она вынесет. Она сильная. И силы она черпает в любви. Во взаимной любви!

Только предстоящей встречей с Уррием она и жила, только об этом и думала.

Представляла, как он увидит ее (синяки и кровоподтеки к тому времени уже пройдут), как он подойдет, шепнет ей ласково и проникновенно, как только он один может: «Сарлуза…»

От этих мыслей у нее чуть ли не кружилась голова.

Но и еще одно не давало ей покоя — Сарлуза пыталась выбросить эти думы из головы, но бесполезно. Словно зубная боль, не сильная, но не проходящая, мучила ее мысль о Белиале.

Ясно, что сейчас от мести Князя Тьмы ее охраняют алголиане, а потом защитит Уррий. Нет, не это ее волновало. Остались ли у нее магические способности, после отречения от Сил Зла? Ведь почти всему ее научил Гудсберри, очень мало что она получила от невразумительных уроков матери.

И Сарлуза пыталась проверить.

Тогда, в первую же ночь, в закрытой небольшой комнате с уютной кроватью, куда ее проводили в тайном убежище алголиане, Сарлуза попыталась вызвать дух матери.

То ли она переволновалась, то ли действительно (и это вселяло ужас) магические способности покидали ее, но дух появился и, не сказав ни слова, исчез. Больше его вызвать не удалось.

Никаких снадобий для усиления ворожбы, у Сарлузы не было. Она даже синяки не смогла вылечить — они начали было рассасываться от чародейства, но Сарлуза почувствовала такую усталость, так загудело в голове, что она бросила это занятие и тут же заснула, решив повторить все утром.

Успокаивало лишь то, что она по-прежнему могла зажигать свечи взглядом.

Но утром другая мысль посетила ее — очаровать одного из молчаливых и невозмутимых алголиан.

Сарлуза помнила неудачу с Уррием, но ведь он наследник Алвисида, чарам не поддается.

Она понимала, что очаровать алголианина сложно — тем более было интереснее попробовать свои силы. К тому же это немного скрасило бы скуку похода.

И Сарлуза решила не вылечивать синяки, хотя утром убедилась, что с большим усилием, но может это сделать. С синяками точно можно очаровать лишь магией, к тому же силы тогда лучше приберечь для главного. Она мучилась — восстанавливается ли в ней магическая сила после пережитых волнений, или, наоборот, у нее лишь остатки колдовской мощи, данной ей некогда Белиалом, которые скоро исчезнут?

Все утро, трясясь на лошади, и проклиная жесткое седло, Сарлуза выбирала. И случайно поймала, даже скорее почувствовала, мимолетный любопытствующий взгляд самого молодого на вид алголианина. Сарлуза улыбнулась — выбор сделан.

На одной из коротких остановок, когда они сели кругом, чтобы подкрепиться, Сарлуза одарила молодого алголианина магическим взглядом, противиться которому смог бы лишь самый сильный колдун.

И когда они продолжили путь, она ощутила на себе его взгляд. Уже не отстраненно-любопытствующий, а жадный, раздевающий.

Она собрала в себе все силы и послала в него магический заряд — он должен был увидеть ее сейчас раздетой, грубая одежда должна была исчезнуть для его взгляда.

Через какое-то время она оглянулась, чтобы проверить его реакцию.

Он ехал далеко позади.

Ночью она ждала, что он придет к ней. Хорошо устроились эти алголиане — на всем пути тайные, прекрасно замаскированные места для ночевок, с очагами, с припасами, с отдельными комнатами.

Нет, Сарлуза вовсе не собиралась предаваться любви с алголианином, хотя он симпатичный и сильный с виду. Она любит Уррия и отныне, никто кроме него не будет властвовать над нею.

Молодая колдунья ждала алголианина, чтобы убедиться в том, что магические способности не покинули ее. Только для этого — она была убеждена. Она собиралась прогнать алголианина, хотя внизу живота что-то сладко и требовательно ныло.

И Сарлуза задумалась — должна ли она быть верна Уррию душой, или и телом тоже?

Так или иначе, к огромному удивлению Сарлузы, почти не сомкнувшей всю ночь глаз, алголианин не пришел.

Утром ей не удалось увидеть его — он готовил лошадей. Но когда выехали, Сарлуза случайно встретилась с ним взглядом.

Он вздрогнул, быстро отвел глаза и погнал коня вперед.

Сарлуза улыбнулась. Она заметила невыразимую тоску в его глазах, а также такую маленькую деталь, что он не побрился, хотя следить за внешним видом алголианам строго предписывала их религия.

Днем, на одной из остановок, она нашла-таки траву-чертковник и в обед незаметно бросила корешок в котел. На остальных мужчин волшебное снадобье не должно было подействовать — оно лишь многократно усиливало магические чары. И Сарлуза, поймав взгляд своей жертвы, вновь зачаровала его.

И снова она ждала его ночью. Все тело горело голодным огнем. Она жаждала Уррия, она скучала без Уррия, она хотела его. Она проводила ладонью по обнаженным бедрам, представляя, что это руки Уррия, она двумя пальцами легонько сжимала взбухший сосок груди, воображая, что это Уррий целует ее. Она стонала сладко:

«Уррий! Уррий!»И вдруг увидела перед мысленным взором лицо молодого алголианина.

Но он и в эту ночь не пришел.

Утром ее разбудили поздно — солнце уже взошло высоко.

Алголиане были мрачны и сердиты — молодого, которого пыталась очаровать Сарлуза, среди них не было. Наверное, снова готовил лошадей. Она быстро позавтракала в одиночестве, под хмурыми взглядами мужчин, и они покинули ночное убежище.

Молодого алголианина не было. Один из мужчин вел в поводу его лошадь.

В пути не разговаривали.

Наконец Сарлуза не вытерпела, подъехала к старшему алголианину и спросила:

— А где ваш четвертый спутник?

Он пристально посмотрел на молодую женщину, как бы оценивая взглядом ее красоту, вздохнул, вспомнил, что ему строго-настрого велено быть вежливым и предупредительным с возлюбленной наследника Алвисида и ответил:

— Как и полагается добродетельному алголианину и истинному мужчине в подобных случаях, он совершил Дэлетс.

— Что сделал? — не поняла Сарлуза.

— Совершил священный обряд — Дэлетс, — терпеливо пояснил алголианин. — Отправился к мудрому Алголу во Вселенную, где Зло отсутствует как понятие.

Видя, что она все равно не понимает, он снова вздохнул и жестко сказал:

— Арприкс убил себя, написав на восходе солнца свой последний шестнадцатый файл.

— Почему? — глупо спросила колдунья.

— Потому что он полюбил вас, и не смог справиться со своей страстью, — зло ответил алголианин.

— И поэтому надо было убивать себя? — рассердилась Сарлуза.

— Да. Вы для нас неприкосновенны. Вы — возлюбленная наследника Алвисида.

Арприкс сделал единственно правильный выбор.

Сарлуза направила лошадь вперед.

Она не могла и не желала встречаться взглядом с алголианином. Ей стало нехорошо.

Но теперь она знала — магические способности не покинули ее.

Но какие, все-таки, все мужики идиоты!

Пиршество в замке сэра сэра Отлака повторилось почти в точности. Для шестерых:

Уррия, его отца, царя Тютина, Майдара, Хамрая и верховного координатора алголиан Фоора, все происходило во второй раз.

Остальные гости ни о чем не подозревали.

Не было венчания в церкви замка. Никого, кроме Уррия, это не интересовало.

Умер епископ Маридунский, поэтому вместо назначенной свадьбы праздновали помолвку сына графа Маридунского. С одной из дочерей царя Ста Озер. А с какой именно — не все ли равно благородным рыцарям и дамам?

Уррий появился на пиру с сестрой Лореллы — с Журчиль, кажется. С той у которой волосы потемнее и родинка на верхней губе.

Он сел рядом с друзьями, подальше от озерных девушек. Но царь Тютин не обратил на это внимания — после беседы с графом Маридунским он был в прекрасном настроении.

И так же танцевали озерные девушки, развлекая благородных гостей.

Уррий тупо смотрел на них, перед глазами стояла Лорелла в свадебном наряде.

Чтобы прогнать тоску, он выпил полный кубок вина. Грусть не отступала.

Так же озерные воины сражались друг с другом деревянными мечами. Так же вышел сэр Таулас и победил их всех. Так же, в свою очередь, его победил сэр Гловер и так же против него вышел барон Ансеис.

В глазах Уррия появился некий интерес.

Барон проиграл, точно так же как в первый раз. Но Уррий обратил внимание, что могущественный маг проиграл намеренно. Даже движения его были точь в точь как в первый раз. Только очень опытный боец сможет провести совершенно одинаково два боя — Уррий понимал в этом толк. В этом была его жизнь.

Только это — рыцарские подвиги, сражения, оружие в жизни Уррия и осталось.

Любовь покинула его.

Лорелла!..

Уррий заметил, что кубок перед ним вновь полон. Единым движением молодой рыцарь осушил его. В голове зашумело, но легче не стало.

Веселье набирало силу.

Вот Гловер разрубил доски стола.

Вот сэр Отлак провозгласил тост за царя Ста Озер.

Уррий выпил вместе со всеми — не было рядом Лореллы, не для чего было стремится поскорее покинуть пиршественный стол. Оставалось одно — напиться и забыться.

Прошли двенадцать часов, которые были вырваны у Времени ценой невероятного напряжения душевных и физических сил. Ценой смерти епископа Гудра. Прошли…

А Уррий ничего за эти часы не добился… Лореллы нет больше с ним. Она на другой половине мира и он больше не увидит ее… Никогда.

Голова тяжелая, как каменный валун, сил нет держать ее. И перед глазами все плывет, кружится…

Жизнь кончилась, осталось лишь с честью погибнуть на поле брани, когда к замку подойдет враг.

Лишь Эмрис и Ламорак старались как-то ободрить Уррия. Остальным гостям до его переживаний и душевных мук не было никакого дела. Эмриса, и Ламорака терзали собственные невеселые мысли, но они пытались поддержать друга.

Герцог Вольдемар рассказывал о прошлой войне с варлаками, а поскольку хозяин замка не ушел, как в первый раз (о чем Вольдемар естественно не знал), то герцог несколько преувеличивал заслуги графа — совсем чуть-чуть, никто кроме самого графа этого вообще не заметил.

А граф подумал, что вот и забывать стал те события, вон Вольдемар говорит, то чего и не было.

Но что до войн прошедшего? Что от них осталось? Опыт и воспоминания. И гордость.

И все это придаст силы в войне нынешней.

Барон Ансеис отдыхал, силы вернулись к нему после битвы с туманной стеной времени. Слишком часто он в последние дни был близок к полному магическому истощению. Давно уже не занимался магией регулярно. Но и усилия потребовались немалые. И у Хамрая были все причины думать, что ему еще в ближайшие дни неоднократно придется магией воспользоваться. Это не пугало его.

В общем, все идет нормально, хотя его первоначальный план взять наследника Алвисида оруженосцем и отправится с ним путешествовать, рухнул. Хамрай особо и не рассчитывал, что план воплотится до деталей — когда имеешь дело с наследником Алвисида нельзя планировать ничего. Но все хорошо. Так или иначе наследника Алвисида он вместе с Фоором сумеет уберечь от любых опасностей.

Как он и говорил шаху, вопрос дней или месяцев — Уррий доберется до головы Алвисида в ирландском каталоге и начнет собирать поверженного бога. И не пройдет десятка лет (а Хамрай умеет ждать, он не торопится) и заклятие будет снято.

Заклятие!..

Барон посмотрел на Аннауру. Она улыбнулась ему и от этой улыбки перевернулось все внутри заматерелого, многоповидавшего чародея. Он уже давно забыл как щемит сердце от женских улыбок. А может и не знал никогда.

Вот где главная опасность. Он влюбился!

С этим надо что-то решать, а то дело может зайти слишком далеко. Мало того, что эта любовь бесплодна (не будет же Аннаура ждать, когда Уррий соберет Алвисида!), она может помешать Хамраю в выполнении его миссии.

И Хамрай понял: надо прекращать эту связь немедленно. Пока он не влюбился слишком сильно, пока еще он может изгнать любовь к этой отважной бриттской красавице из своего сердца.

Старый чародей решил направить любовь Аннауры на другого рыцаря. На кого бы…

Уррий плохо выглядит, он слишком расстроен потерей возлюбленной. Вот пусть Аннаура и утешит его.

Произнесенное молча заклинание на любовь, имена Аннауры и Уррия в этом заклинании, и сильный пронзительный взгляд с магическим зарядом.

Аннаура встала и, не взглянув на барона, пошла к Уррию.

— Можно с тобой посидеть, сэр Уррий? — спросила она.

Уррий взглянул на подошедшую красавицу и не нашел в себе силы ответить отказом.

Он кивнул.

Ламорак встал, Уррий и Эмрис посмотрели вопросительно на друга.

Принц Сегонтиумский натужно улыбнулся и глазами указал на освободившееся место рядом с французом. Барон Ансеис вызывал жгучее любопытство друзей, они были наслышаны о его подвигах в столице.

Аннаура завела непринужденную бессодержательную беседу с Уррием, пытаясь растормошить его. И ей это, конечно, удалось — невозможно же всю жизнь предаваться печали, вино и женское обаяние сделали свое дело.

Наследник Алвисида неподвластен никаким магическим чарам — Хамрай прекрасно знал об этом и не пытался воздействовать на Уррия. Но даже наследник Алвисида бессилен перед чарами женскими.

А Аннаура могла бы победить всех соперниц, если бы устраивались турниры по женским чарам. Если Аннаура хотела, она завораживала любого мужчину.

Да, она была на одиннадцать лет старше Уррия, но разве это имело значение?

Да, она была когда-то (боже, как давно это было!) возлюбленной отца Уррия.

Но кто Уррию скажет об этом?

Аннаура не могла бы сейчас объяснить никому, чем ей приглянулся этот мальчик, но безумное, непреодолимое желание кружило ей голову не меньше, чем Уррию туманило голову выпитое вино.

И первая красавица Британии решительно пошла в наступление:

— Говорят, сэр Уррий, у вас замечательная коллекция волшебных мечей?

— Лучший меч у Эмриса, Экскалибурн, — хмуро ответил юный рыцарь.

— Я его видела. Я хочу посмотреть твои мечи. Ты не откажешься показать мне их?

— Прямо сейчас? — удивился Уррий.

— Здесь слишком шумно, — томно ответила красавица. — Мне хочется немного побыть в тишине.

Уррий встал и подал ей руку.

— Хорошо, пойдемте.

Они прошли мимо стола, но тут сэр Отлак негромко окликнул:

— Уррий!

Уррий и Аннаура подошли к нему.

— Уррий хочет показать мне волшебный шар алголиан и свои чудесные мечи, — вместо Уррия, который не знал что сказать, ответила Аннаура. — Надеюсь, вы позволите?

— Как вам не стыдно? — вспыхнула праведным гневом графиня.

Сэр Отлак так взглянул на нее, что графиня тут же предпочла заняться тушеной уткой, а не запоздалым воспитанием сына.

Граф посмотрел на французского барона, который за короткое время стал ему близким другом.

Тот рассказывал что-то Ламораку и как раз в это момент кинул на Аннауру с Уррием равнодушный взгляд (как трудно далось Хамраю это равнодушие!).

Граф удивленно пожал плечами и сказал:

— Что ж, как вам будет угодно. Пусть Уррий покажет свое оружие. Ему есть чем гордиться.

Уррий и Аннаура ушли.

Царь Тютин нахмурил брови и одарил Журчиль и Соррель таким взглядом, что сердца их сжались от страха. Улететь в образе птицы подобно Лорелле на другую половину мира они вовсе не желали.

Уррий провел Аннауру в комнату, зажег факела и открыл сундук. Стал вынимать мечи один за другим. Любовно погладил чудесный шар, который вновь впал в глубокий сон. Достал ларец с посланцем Алвисида — показывать так все.

Аннауру мало интересовали сокровища Уррия, тело ее пылало внезапно нахлынувшей страстью к этому темноволосому красивому юноше. Она не могла терпеть больше ни минуты, она не понимала, что с ней происходит. Никогда прежде плотские желания не преобладали в ней над душевными порывами.

— Как здесь душно, — вздохнула она. — Уррий, ты не ослабишь мне шнуровку на платье?

Аннаура подставила ему спину.

Уррий подошел и принялся развязывать шелковые шнурки.

Она поймала его руку и резко повернулась. Глаза их встретились.

И губы потянулись друг другу навстречу.

Она трепетала в его руках. Опытная изумительная женщина, безусловно признанная всеми первой красавицей королевства, о которой Уррий много слышал, трепетала в его руках. Эта мысль прогнала прочь последние крохи разума.

Они соединились в жарком поцелуе. В это время он должен был бы целовать Лореллу…

— Лорелла, — вдруг сказал он. — Я люблю тебя, Лорелла.

— Я — Аннаура, — поправила его она. — И я люблю тебя, люблю. Я вся твоя, возьми меня.

Он стал снимать с нее платье.

Перед глазами Аннауры все плыло. Она не могла думать ни о чем кроме того, что хочет, чтобы этот юноша как можно скорее овладел ею.

И вдруг наваждение кончилось так же внезапно, как и накатило.

Аннаура, словно мгновенно отрезвев, отпрянула от Уррия, будто впервые увидела его. Посмотрела на свою обнаженную грудь и стыдливо натянула лямки платья на место.

Уррий ничего не понимал.

В дверь постучали, и не успел Уррий ответить, как на пороге показался барон Ансеис.

Уррий посмотрел в окно, он не желал встречаться взглядом с вошедшим, ему стало крайне неудобно — барон столько сил приложил, чтобы спасти невесту Уррия, и в тот же вечер Уррий целует его женщину.

Что с ним, Уррием, произошло? Почему так получилось? Сейчас барон заколет его мечом и будет прав. Уррий даже защищаться не станет. Он хочет умереть!

Уррий посмотрел на барона и вдруг вздрогнул. Помотал головой и протер глаза — неужели вино настолько замутило разум? На пороге стоял Триан и делал какие-то знаки.

— Спасибо, сэр Уррий, что показали ваши мечи, — быстро сказала Аннаура и подошла к дверям. — Мне было очень интересно.

Триан посторонился, пропуская ее, и она вышла из комнаты, не глядя по сторонам.

Подобрав юбки, Аннаура поспешила скорее вниз, в зал, где остался барон, которого она полюбила всей душой. Какое затмение нашло на нее? Простит ли ее барон? Как хорошо, что им помешали и не случилось непоправимого.

Аннаура понять не могла, как могло возникнуть в ней желание к этому юноше. Нет, он конечно, симпатичный мальчик, но ей он не нужен. Она полюбила барона Ансеиса так, как не любила еще никогда в жизни.

И это было правдой.

Уррий сел на постель и обхватил голову руками, пытаясь собраться с мыслями и наконец понять: да что с ним происходит?

Триан не уходил.

Юноша поднял голову и спросил:

— Чего ты хотел, Триан?

Триан посторонился и в комнату вошли озерные девушки — сестры Лореллы. На них были такие же платья, как на Лорелле, когда она пришла к нему в первый раз.

— Нет, только не это! — чуть не закричал Уррий.

Но одна из сестер быстро подошла к Уррию и, ни слова не говоря, повалила его на постель, навалившись жарким телом, заполнив взгляд растерявшегося юноши соблазнительной ложбиной груди.

Другая озерная девушка вытолкала из комнаты опешившего Триана и плотно прикрыла дверь.

— Но я люблю Лореллу! — в отчаянии закричал Уррий. — Я не хочу!

— Любви не существует в природе, — уверенно сказала Журчиль, затыкая ему рот прохладными и в то же время жаркими губами.

— Этого хотела Лорелла! — добавила Соррель, стягивая с него парадные сапоги.

У Уррия не было больше сил сопротивляться, мужество покидало его.

«Прости меня, Лорелла! — мысленно взмолился он. — Ты сама просила об этом!»

Хамрай был в смятении.

Он не смог выдержать — он снял магические чары с Аннауры, он позвал ее к себе.

Он не мог больше жить без нее.

И это вселяло ужас в могущественного чародея, тайлорса, на котором лежало заклятие Алвисида.

Разбудил Уррия Эмрис. Солнце било в глаза через раскрытое окно.

Уррий сел на постели и зажмурился. Вставать не хотелось — уснул он, вернее впал в обессиленное забытье, когда рассвет уже вступал в свои права.

Во рту было гадостно. И еще более противно было на душе.

— Однако, темперамент у тебя! — насмешливо сказал Эмрис. — Не ожидал от тебя — до утра кровать скрипела, сквозь запертые двери крики были слышны…

— Ладно тебе, — отмахнулся Уррий. — Попроси лучше Триана принести воды.

Эмрис ушел.

Уррий встал и подошел к окну. Ему было противно.

Он понял вдруг с неожиданной ясностью, что не любит Лореллу. И не любил никогда.

И Сарлузу не любил. И не способен полюбить. Это не любовь была — всего лишь плотское желание.

Но что же тогда любовь? И нужна ли она ему?

Нет, не нужна ему, Уррию, любовь. Он прекрасно обойдется без любви. Вряд ли он сможет жить спокойной семейной жизнью. У него — другая судьба. Великая судьба — он возвратит к жизни бога Алвисида. И нет в этой великой судьбе места для дамы сердца. Нет и не надо. Уррий обойдется и без любви.

Так или иначе, но озерных девушек он видеть больше не желал.

И он их больше не видел. Хотя царь Ста Озер оставался со всей своей свитой в гостях у графа Маридунского, Соррель и Журчиль исчезли из замка.

Они добились того, что хотели Лорелла и царь Тютин — каждая из них унесла в себе семя Уррия.