"Любовь опаснее меча" - читать интересную книгу автора (Легостаев Андрей)

6. ДЕВУШКА ИЗ ОЗЕРА

— Я его знаю, — заявила Соррель. — Он один из сыновей местного сеньора.

— А что это он с мечом в руках купался? — задала риторический вопрос Журчиль. — И в одежде? Да ведь рубаха вся в крови!

— Его не на озере ранили, — заметила Соррель, — намного раньше. Но раны не опасные, ты же видишь — только рубашка порвалась. Царапины!

— Красивый какой… — сказала Лорелла. — Совсем молодой, почти мальчик.

— Он и есть мальчик, — сказала Соррель. — Разве не видно?

Уррий лежал на каменистом дне Гуронгеля, уставившись невидящими глазами сквозь толщу прозрачной воды на едва пробивающееся сюда солнце. Правой рукой он крепко сжимал рукоять меча, левая безвольно откинулась в сторону, примяв собой рыхлый куст водорослей.

— Наверно, он на острове был когда, наш дракоша проснулся, — сказала Журчиль, отвечая на собственный вопрос. — Интересно, что же разбудило старика?

— Ты разве не ощущаешь что в озере что-то изменилось? — спросила Соррель. — Ты не чувствуешь, как кожу едва заметно покалывают тысячи невидимых иголок?

— Нет, — честно сказала Журчиль, — я ничего не чувствую.

— А ты, Лорелла?

— Чуть-чуть. Если бы ты не сказала, я не обратила бы внимания, — ответила Лорелла, не отрывая зеленых, как вода в озере, глаз от лица утонувшего юноши.

— Наверное, старый дракон более чувствителен, чем мы, — сказала Соррель. — Интересно, чем это вызвано?

— Наверное, отец прогневался на кого-нибудь, — предположила Журчиль. — Или Воктреч колдует…

— Что с ним будем делать? — кивнула Соррель на юношу.

— А что с ним делать, — удивилась Журчиль. — Пускай лежит себе, нам-то какое дело. Пора домой возвращаться, поздно уже.

— А может подождем? — спросила Соррель. — Через совсем немного времени он станет нашим и мы втроем с ним позабавимся. Мы ведь его первые нашли!

— Можно и так, — согласилась Журчиль. — Только поздно уже, а он же совсем неопытный, возиться с ним…

— Так в этом вся и прелесть! — засмеялась Соррель, откидывая назад свои длинные, почти до щиколоток коричневые волосы — предмет ее нескрываемой гордости и зависти прочей женской половины обитателей лесного озера.

— Как вам не стыдно! — воскликнула Лорелла. Она опустилась перед юношей на колени и посмотрела в его открытые глаза.

— Подумаешь, недотрога какая! — фыркнула Журчиль.

— Он такой молодой… и красивый, — сказала Лорелла. — Давайте отнесем его на берег.

— Зачем? — поразилась Соррель. — Чтоб он достался подземному царству?

— Мы оживим его, — сказала Лорелла. — Ну пожалуйста!

— Мы не одеты, чтобы общаться с человеком, — заметила Соррель. — Одно дело здесь, в озере, другое — на берегу. Нам не простят.

На них были лишь короткие, до колен, не сковывающие движения юбочки и натянутые на локти плавники. Да еще длинные волосы, которыми можно прикрыть молодые красивые выпуклости груди.

— А мы и не будем с ним разговаривать, — сказала Лорелла. — Мы просто оставим его на берегу и уйдем. Он нас даже не увидит.

— Зачем тебе это надо? — спросила Журчиль.

— Да она просто влюбилась! — язвительно воскликнула Соррель. — Влюбилась в этого мальчишку!

— Прекрати! — сказала Лорелла. — Ничего я не влюбилась. Просто… жалко его…

— Влюбилась, влюбилась, влюбилась! — поддразнила сестру Соррель.

Глупая плотвичка, не пугаясь озерных девушек, подплыла к утопленнику и ткнулась ему в шею. Лорелла резким жестом отбросила рыбу в сторону. Ее подруги рассмеялись от этого проявления симпатии к утонувшему юноше.

— Ладно, — сказала Журчиль. — Давай, уступим ей. Только быстро.

— Действительно, она все равно от своего не отступится, — согласилась Соррель на такой пустяк. — Ей уж если взбредет что в голову…

Озерные девушки подхватили Уррия за ноги. Лорелла посмотрела на сестер с благодарностью и приподняла юношу за плечи.

На воздухе нести его оказалось гораздо тяжелее, чем в родной водной среде, к тому же пальцы юноши крепко сжимали рукоять меча и клинок волочился по земле. Они отнесли его ярдов на пять от берега и уложили на песок.

— Пошли домой, — сказала Журчиль. — Солнце уже садится, я проголодалась…

Лорелла кивнула и склонилась над юношей. Смахнула с открытых глаз жесткие темные, сейчас от воды черные волосы, ладонью отерла с его лица капли.

Журчиль игриво толкнула Соррель плечом, они рассмеялись и направились к озеру. Пробежали по воде несколько ярдов и с веером брызг скрылись в зеркале воды.

Лорелла долго смотрела в побледневшее лицо Уррия: правильный формы чуть с горбинкой нос, высокий лоб, красивой формы глаза в обрамлении густых ресниц, едва наметившаяся волевая складочка у тонких губ, еще не знающие остроты бритвенного лезвия щеки и подбородок. Он действительно был красив, но красивых мужчин было сколько угодно, хоть взять их озеро… Он был благородного происхождения, но и это мало интересовало дочь озерного царя. Было в юноше что-то притягательное, странное, необъяснимое — Лорелла никак не могла понять что.

Ладошкой она сильно нажала на грудь юноши, левой рукой вытягивая из него воду. Губы его приоткрылись, струйки воды побежали из уголков рта по щекам вниз, к шее. Но жизнь угасала в юноше, медлить больше было нельзя, если она хотела оставить его в мире живых.

Она приподняла его голову и прикоснулась губами к его посиневшим и уже холодным губам. Золотистые локоны ее мокрых волос упали юноше на щеку. Тело Уррия едва заметно дрогнуло. Она обняла его второй рукой и впилась жарким горячим поцелуем, отдавая ему свой жар и энергию, чувствуя как теплеют его губы.

На мгновение закрыла глаза, а когда открыла вновь, то увидела, что глаза юноши уже не безжизненны — в них отражалось удивление, восторг, испуг и наслаждение одновременно. Рука его, еще непроизвольно, приподнялась и пальцы его нежно легли ей на талию, приятно щекотнув ей чувствительную кожу. Она, понимая, что ей пора уходить, прижала его к своей обнаженной груди и резко отстранилась. Уррий судорожно глотнул воздух.

Она выпрямилась, вырвавшись из его слабого и такого нежного объятия. Он без сил упал на спину, но тут же приподнялся на локте.

— Кто ты? — еще с трудом дыша спросил Уррий и вдруг закашлялся — остатки воды выходили из его груди.

Ей очень много хотелось сказать ему, ей хотелось посидеть с ним, чтобы он держал также свою руку на ее талии, ей хотелось узнать его имя, наверняка гордое и красивое. Но сестры уже заждались ее, она слышала их нетерпеливые крики и смех. Она еще увидит его. Обязательно увидит.

— Меня зовут Лорелла, — тихим нежным голосом произнесла она. Затем резко повернулась, махнув золотом длинных красивых волос, и побежала к глади воды, борясь с искушением остаться.

— Лорелла… — повторил Уррий и без сил повалился на спину.

Старая подслеповатая кобыла вкатила во двор замка скрипучую телегу и остановилась. Сидящий на телеге двадцатипятилетний парень соскочил на землю и растолкал спящего на сене Уррия.

— Вставайте, господин, приехали, — сказал он и взвалил на плечо плетеную корзину, доверху набитую щуками. Рыбак не собирался ехать в замок, тем более на ночь глядя, но раз уж пришлось, то заодно прихватил дневной улов.

Уррий решил, что теперь, видимо, до конца жизни будет вонять рыбой — настолько пропитался он озерным духом за тряскую дорогу.

Когда он очнулся на берегу Гуронгеля, перед глазами стояло прекрасное узкое лицо с коралловыми губами, зелеными, как воды озера и такими же глубокими, глазами, в обрамлении золота волос. «Лорелла» — звенело в ушах ласковым и нежным перезвоном. В этом имени было журчание воды и спокойствие леса, сила земли и легкость воздуха, страсть огня и красота солнца. В этом имени было все: и любовь, и счастье, и страдание. Оно было прекрасно, как и носительница имени, и так же неуловимо. Уррий не знал галлюцинация это, бред умирающего, очередное наваждение или он в самом деле ощущал на себе жаркий поцелуй незнакомки из вод.

«Лорелла» — и сердце сладко замирает.

Солнце позолотило верхушки деревьев в волшебный багряный цвет, надвигался вечер. Уррий уже не верил, что когда-либо доберется до стен родного замка. За каждым деревом в лесу мерещились разбойники и обнаженные до пояса, изрисованные синими и желтыми полосками иноверцы с острыми и прочными клинками в руках.

Уррий посмотрел на меч в руке — он его не бросил не смотря ни на что. Это делало ему честь. С озера потянуло прохладой, Уррий поежился. Нельзя же так вечно стоять на берегу, шепча беспрерывно «Лорелла, Лорелла, Лорелла…» — на его зов никто не откликался.

Уррий вздохнул и направился к лесу. Наступил босой ногой на острый камешек и от боли сел на землю. До замка было около часа езды на хорошей лошади. Идти пешком ночью, через лес, да еще в таком состоянии… От отчаянья хотелось завыть.

Тем не менее он встал и пошел, опираясь на меч, будто на трость. Войдя в лес, он вдруг хлопнул себя по лбу и рассмеялся. За собственную глупости самому себе захотелось дать здоровенную затрещину: совсем недалеко по берегу, не более чем в миле отсюда, находится рыбачий поселок. В самом крайнем случае там можно подкрепиться и переночевать.

И наконец он в замке. Уже сгустились сумерки, Эмрис и Ламорак, наверное заждались его. Сейчас он их поразит своим рассказом — на ногах не устоят от зависти!

Но из дверей показались не его друзья, а сенешаль замка сэр Бламур. Был он уже в летах, но сохранял силу в жилистых, поросших седой шерстью, руках. Уррий не любил сэра Бламура и немного побаивался — сенешаль всегда был суров и малоразговорчив. Хмурый взгляд из-под кустистых сросшихся бровей вызывал в Уррие чувство, будто он в чем-то виноват и Уррий в такие моменты лихорадочно вспоминал: нет ли за ним каких грехов перед управителем замка.

— Уррий!? Почему ты в таком виде? Где твой конь? И где Эмрис? Ты ранен? Ну-ка, пройдем внутрь.

Он посторонился, пропуская юношу. Уррий понуро прошмыгнул мимо, ожидая неприятного допроса. Давешняя тупая боль слабым отголоском напомнила о бурных событиях дня. Но как ни странно разбитым он себя не чувствовал — немного утомленным, как после обычного дня, наполненного скачками на резвом коне и тренировками на мечах. Юношеский запас сил, казалось, неисчерпаем. Но вот душевные силы явно были на исходе. Больше всего Уррий хотелось лечь спать, хотя и похвастать подвигами, которые почему-то в присутствии сэра Бламура казались уже менее значительными и блестящими, тоже хотелось неимоверно. Где Эмрис и Ламорак, черт побери, почему они не встречают его? Неужели уже спят?

Длинный стол был заставлен пустыми кувшинами и блюдами с объедками после трапезы, которая в отсутствие хозяина закончилась рано. Лишь двое воинов о чем-то спорили, держа в руках кружки с элем в дальнем конце стола. Огонь в очаге почти потух, слуги сновали туда-сюда, убирая грязную посуду.

Под босыми ногами хрустнул уже подзавявший камыш, кольнуло в след, Уррий поморщился. Сэр Бламур в свете очага поднял на Уррие рубаху, молча осмотрел раны, кинул быстрый взгляд на необычный меч в руке юноши. Затем сенешаль что-то кому-то сказал, Уррий сам не понял, как оказался сидящим за столом — этот край был чисто вытерт и еще влажен. Меч Уррий положил рядом с собой на почерневшую от времени поверхность стола. Перед ним мгновенно возникло блюдо с холодной телятиной и глиняная кружка с дымящимся элем. Это было именно, то в чем сейчас особенно нуждался Уррий. В рыбацкой хижине он едва заморил червяка, резкий запах рыбы в телеге напрочь отбил аппетит, но теперь, в преддверии неприятного объяснения, голод набросился на него с новой силой.

Слуга молча поставил на стол медный светильник, в масле плавал ярко горящий фитилек. Какая-то пожилая служанка, Уррий даже не знал ее, подставила под ноги таз с горячей водой и юноша с удовольствием погрузил в него натруженные ноги. Сэр Бламур сидел напротив юноши, терпеливо ожидая пока Уррий насытится, и отбивал по дубовому столу двумя пальцами ритмичную бравурную мелодию. Рядом с ним появился сэр Бан, и Уррий радостно улыбнулся ему, не прекращая жевать. Сэр Бан сделал жест, что, мол, ешь, ешь, и сел рядом с сенешалем.

Наконец Уррий отодвинул от себя блюдо и откинулся на жесткую спинку кресла. Служанка подала ему чан с водой ополоснуть пальцы.

Сэр Бламур перестал барабанить по столу.

— Рассказывай, что произошло, — сказал он.

Если бы рядом не сидел сэр Бан, которого Уррий любил и уважал и которому был обязан тем, что сегодня выжил, Уррий не стал бы ничего рассказывать сэру Бламуру. Он помнил об исходившем от чудесного шара немом предупреждении, что лучше ничего не говорить о случившемся первому встречному. Но сэр Бламур, как бы Уррий к нему не относился, не первый встречный — он отвечает за безопасность замка, особенно сейчас, в отсутствие сэра Отлака, когда он оставлен за старшего. И обязан знать откуда у сына хозяина резаные раны на груди и боку.

Уррий вздохнул, допил уже остывший эль и начал рассказывать.

Мужчины не перебивали его, лишь сэр Бан одобрительно сказал: «Молодец», когда Уррий описал смерть первого иноверца. Двое воинов, что сидели вдали, как-то незаметно оказались рядом с сэром Баном, поодаль с разинутыми ртами стояли слуги, благо их не гнали. Рассказывая, Уррий подумал, что все-таки не внял позывам шара — завтра пойдут слухи по всей округе. Но что ж поделаешь. И еще его удивляло отсутствие Эмриса и Ламорака, но спрашивать сэра Бламура во время рассказа было неуместно. Слова так и лились из Уррия, он ничего не утаивал и почти ничего не приукрашивал (ну так, самую малость, сэра Бана в таких вещах не проведешь). Но о том, что вызвал морок Триана, который собрал удивительные изогнутые клинки и отнес в Безымянное озеро, он на всякий случай умолчал. Не соврал, нет, просто забыл сказать об этом.

— …когда поплыл обратно, силы покинули меня, и я захлебнулся. Очнулся уже на берегу, как добрался — сам не помню, — рассказывал Уррий, а перед глазами вновь встали зеленые глаза и золотистые волосы, тихонько зазвенело в голове «Лорел-ла!». — А потом я пошел в рыбацкий поселок и на телеге добрался домой. Все. — Уррий с облегчением посмотрел на сэра Бламура.

Сенешаль поскреб в серебристой бороде и протянул руку к мечу Уррия. Тот мгновенно схватил меч за рукоятку и вскочил.

— Это мой! — воскликнул он. — Я добыл его в честном бою, он мой по праву!

По виду юноши можно было догадаться, что он зарубит сейчас любого, кто посягнет на его добычу. Даже родной отец и полновластный господин его не вправе отнять у него законный трофей!

Сэр Бламур рассмеялся.

— Конечно, твой, — добродушно сказал он. — Я просто хочу посмотреть.

Сэр Бан тоже протянул руку к мечу. Злость, вызванная давней неприязнью к сэру Бламуру прошла так же внезапно как и нахлынула, и Уррий спокойно протянул меч. Сел на место и многозначительно стукнул пустой кружкой по столу. Один из слуг тут же помчался за элем.

— Булат, — сказал сенешаль, рассматривая меч Уррия в ярком свете фитиля. — Откуда-то из Азии… Древнеарабские письмена, мне приходилось видеть такие. Но хорош, да-а. Меч, достойный короля…

— Я назвал его «Несокрушимый», — сказал Уррий.

— А где клинок, что ты забрал у первого иноверца?

Уррий наморщил лоб. Вот ведь, дьявол — совершенно забыл о нем, ну надо же!

— Не помню, — виновато сказал Уррий. — Наверно сбросил с ножнами и курткой, когда удирал от стеклянного дракона. — Он поднял на сенешаля глаза. — Мне было не доплыть с ним до берега, я и так чудом остался в живых!

«Лорел-ла!» — прожурчало в голове напоминание о чуде.

Бламур передал меч Бану и вновь повернулся к Уррию.

— Хорошо. Ты уверен, что все алголиане погибли и никого не осталось? Может, нам следует ожидать появления отрядов хозяев этого меча и твоего, а вернее, их чудесного шара?

— Не знаю, — честно сказал Уррий. — Все мои желания в тот момент исполнялись, а я хотел, чтобы подземный храм был разрушен до основания. Я сам видел, как рухнула внутрь крыша, как погибли воины снаружи. Но у меня не было времени проверить все ли погибли.

— Начальника караула ко мне, — распорядился сенешаль. — Хорошо, а где Эмрис, Ламорак и Триан?

— Разве они не в замке? — вырвалось у Уррия. По тому, что они до сих пор не появились, он смутно догадывался, что их нет, но так как не мог понять причину их отсутствия в замке, то полагал, что они все же здесь и уже спят — встали-то все-таки очень рано.

Сэр Бан подошел к Уррию, положил его меч на стол и жестом попросил встать. Он так же, как недавно сенешаль почти до подбородка задрал рубаху на Уррие, осмотрел раны, провел по ним пальцем и ушел из обеденного зала.

— Приехал лишь Филиг, слуга Ламорака, с его пожитками. Он сказал, что ехал тихонько, к нему подскакал Триан и знаками попросил провизии. Филиг дал. Может, они говорили тебе куда собираются?

Так… Уррий мгновенно сообразил где его друзья и рассердился. Но тут же взял себя в руки, чтобы сенешаль ничего не заметил. Конечно же они не утерпели и отправились без него к озеру Трех Дев! Наверно, встретили кого-нибудь по пути, кто знал подробную дорогу до легендарного Экскалибурна и не утерпели. А Триан, как и подобает слуге, перечить не стал. Ну как же они так — без него? Ведь договаривались же ехать завтра утром! Но говорить об этом сенешалю точно нельзя. Хватит того, что Уррий рассказал про Красную часовню.

— Да, говорили, — Уррий сделал вид, что вспомнил. — Ламорак сокрушался, что запамятовал дома свой запасной меч и он еще хотел показать нам своих новых щенков. Наверное, они отправились в замок короля Пенландриса.

— А почему тогда Филиг их не встретил?

— Откуда я знаю? — огрызнулся Уррий, но тут же снова успокоился. — Может он заснул в пути… А, вспомнил, там же тропа ответвляется, по ней большой кусок срезаешь, если ехать к Сегонтиуму. Вы должны знать!

Сэр Бламур кивнул и, сжав серебряную бороду в огромном кулаке, задумался. Казалось, он был удовлетворен объяснением Уррия. Подошел вызванный начальник караула и сенешаль встал из-за стола.

Вернулся сэр Бан. В руках он держал склянку с какой-то мазью, за ним шел слуга с тазом холодной воды.

— Снимай рубаху, — приказал сэр Бан.

Уррий покорно подчинился. Несколько слуг втащили в зал огромное круглое корыто с горячей водой и Уррий удовлетворенно отметил, что сэр Бан подумал и об этом, и что он наконец лишится этого отвратительного рыбного запаха.

— Выпей, — сэр Бан протянул юноше глиняную флягу. — Очень полезно при ранениях.

Уррий глотнул и закашлялся, чрезвычайно горькая жидкость, отдающая травами обожгла ему рот. Но по груди разлилась успокаивающая приятная теплота.

Уррий залез в корыто и с наслаждением поливал себя горячей водой. Сэр Бан помогал ему мыться и холодной водой аккуратно промыл раны. Затем старый воин зачерпнул из склянки пахучей желтой мази и густо наложил на рану на боку. Уррий непроизвольно дернулся — сразу сильно защипало.

— Потерпи, потерпи, — ласково проговорил сэр Бан, нанося новую порцию мази. — Это оверсановый бальзам, через несколько дней от ран останется лишь воспоминание.

Слуга принес Уррию одежду, и после того, как Бан перевязал раны, Уррий надел тонкую рубашку.

— Я горжусь тобой, — тихо проговорил Бан и для Уррия это прозвучало как рев триумфальных фанфар. — Иди отдыхай, завтра съездим туда, посмотрим что и как.

— Бан, я не рассказал, — откровенность вдруг нахлынула на юношу, — но все клинки иноверцев я спрятал в озере. И внизу, наверное таких еще много… Только там должно быть все завалено…

— Ладно, ладно, — сказал учитель и шлепнул Уррия по голым ягодицам. — Иди спать.

Уррий натянул штаны и сапоги — хоть и не далеко до его покоев, но не хотелось пачкать ноги о грязный камыш, который пора уже менять. Один из слуг взял факел и приготовился сопровождать его. Но Уррий забрал факел и сказал, что сам прекрасно дойдет — ему не терпелось остаться одному.

Уррия терзала досада на Эмриса и Ламорака, что они без него отправились испытывать судьбу у озера Трех Дев — он им этого никогда не простит! Какие ж они рыцари, если не держат уговора?

Поднимаясь по лестнице, он четко представил себе как Эмрис становится на колени и достает легендарный Экскалибурн, меч короля Артура! И он, Уррий, не увидит этого исторического момента. Странно, но Уррий не сомневался, что если это не бабушкины сказки про меч в волшебном озере, то уж коль кому и суждено вынуть его из векового водного пленения, так именно Эмрису. Уррий не знал какой берег у озера Трех Дев, перед глазами встал песчаный берег Гуронгеля.

И тут же звонкий голосок пропел: «Лорел-ла!». Воспоминание о чудесном видении в бреду не давало ему покоя. Была ли прекрасная девушка в действительности, или это лишь плод воспаленного воображения? Вопрос, на который нет ответа…

Уррий вошел в длинный темный коридор, проходящий ровно посередине над гигантской обеденной залой. Навстречу послышались чьи-то легкие шаги — какая-то усердная служанка еще не добралась до постели.

В свете факела он разглядел Сарлузу. Она склонила голову перед графским сыном, в руках ее была небольшая корзина, в которой что-то белело. Уррий равнодушно скользнул по ней взглядом и направился дальше.

Через несколько шагов он вспомнил о своих утренних страданиях. Образ так недавно желанной черноволосой пышнотелой служанки совершенно вытеснили золотые волосы, прикрывающие небольшую грудь, и зеленые глаза дивного озерного видения. Но ведь Уррий решил, что сегодня Сарлуза будет принадлежать ему — рыцарь своих решений не меняет.

Он обернулся и сказал в спину медленно удаляющей служанки:

— Погоди!

Она тут же остановилась и повернулась на зов.

— Оставь корзину, посвети мне! — приказал Уррий и протянул ей факел.

Она пошла впереди, освещая дорогу. Спина ее показалась юноше широковатой, недавнее страстное вожделение пропало. Он поразился этому — не было утренних сомнений и страхов, он был уверен в предстоящей победе, но не было и сладких мучений, разгоряченной жажды недоступного.

Они миновали прихожую, где обычно храпел Триан и прошли в комнату Уррия.

Он бережно положил свой «Несокрушимый», взял у служанки факел и воткнул в специальный держак, сделанный на всякий случай — Уррий не помнил, чтобы им пользовались. Теперь пригодился — Уррий хотел рассмотреть ее голой.

Он стянул с себя рубаху, следя как она воспримет вид его перевязанной груди.

И она отреагировала как он и ожидал — охнула и спросила:

— Что это?

— Так, пустяки… — гордо ответил Уррий. — Размахивал один мечом…

— И что?

— Больше не размахивает!

Он подошел и взял за подол ее рубашку. Она покорно подняла вверх руки, ничего не сказав. Он освободил тугие округлости ее груди из плена ткани. В свете факела он увидел, что подмышки у нее поросли черным вьющимся волосом и это неприятно задело его. Но Уррий тут же отогнал этот пустяк, как неприятную муху, о которой тут же, отогнав, забывают — он смотрел.

Он не торопился, медленно бросил ее рубаху на постель. Она молчала, ожидая его действия. Но наконец-то опустила руки, прикрыв непонравившуюся юноше поросль под мышками.

Уррий вспомнил морок у Красной часовни, встал на одно колено и прикоснулся губами к темному соску. Почувствовал легкий озноб пробежавший по ее телу, ноздри его щекотал приятный едва ощутимый запах пота, смешанный с запахом каких-то трав.

Юбка была из плотной грубой материи, ее стягивал кушак, узел которого никак не давался Уррию. Она все так же молча отстранила его руки и развязала сама. Уррий посмотрел в это мгновение ей в лицо. Губы ее исказила стеснительно-оправдательная улыбка, мол, ты бы, конечно, и сам справился, но так быстрей. Глаза Сарлузы были устремлены в потолок. Бесчисленные нижние юбки с ласковым шорохом упали к ее ногам, она вышла из них и Уррий повалил ее на постель.

— Я так давно ждала этой минуты! — вдруг выговорила Сарлуза.

Она была настоящая! Не наваждение бессловесное и безвольное, а настоящая, красивая женщина, пахнущая теплом и жизнью. Кровь ударила Уррию в голову, но на краю сознанию пронеслась мысль, что окажись на месте служанки сейчас любая другая привлекательная женщина он чувствовал бы себя точно так же. Он целовал подрагивающий бугорок налившегося желанием соска и смотрел на разметавшиеся по кровати черные волосы, на задранный вверх плотный холм левой груди с таким же трепетным соском. Он чуть повернулся и увидел плоский живот, плотные ноги и черную, но вызывающую жжение во всех членах, поросль — он старался запомнить каждый фрагмент ее тела. И думал: а как выглядит та, с золотыми волосами — Лорелла!

Нет, она не существует, эта дивная девушка с золотыми волосами, она — призрак, морок, наваждение, посланное ему волшебным шаром! Зачем ему думать о той, кого нет, когда перед ним лежит живая женщина, которую можно погладить, ощутить, которая будет принадлежать ему всецело. Он провел рукой по гладкой поверхности женского бедра, подбираясь к укромному месту.

Сарлуза вдруг встрепенулась и притянула его к себе, не в силах больше ждать, она вся горела жаром. Впилась в него страстным поцелуем и у Уррия закружилась голова. Через несколько мгновений он изведает неземное блаженство, по которому инстинктивно тосковало его тело, которое мерещилось ему в безумных снах!

Уррий не понял, как все произошло — силы покинули его, а блаженство не наступило. И остался голод по женскому телу, ему хотелось смотреть и гладить, гладить и смотреть на нее.

Он смахнул со лба капельку пота. Эль в первый раз показался ему горьким и противным. Может и любовь с первого раза не распробуешь?

Грудь Сарлузы ходила вверх вниз перед его глазами, она задыхалась, ее всю колотило, глаза ее были закрыты, сквозь зубы вырывался с трудом сдерживаемый сладкий сон. Это польстило Уррию и заставило поверить в собственные силы.

Что ж, можно попробовать еще раз. И он нашел губами ее губы.

И совершенно отчетливо вспомнил горячечный поцелуй на берегу Гуронгеля, вдохнувший в него угасающую жизнь.

Лорелла!

Но он отогнал от себя эти мысли, стараясь думать о том, что у него есть. О том, что сегодня дня него великий день — день посвящения в мужчины. Во всех смыслах — и на поле брани, и на любовном фронте.

И как победитель, он мял и наслаждался своей добычей. Первой, но не последней — никакой любви к Сарлузе он не испытывал. Было только оглушающее плотское желание ее тела, которое он никак не мог насытить, стараясь запечатлеть в памяти сладкие моменты этой ночи.

Сарлуза ликовала. То, чего она добивалась так долго — свершилось. И пусть на ней нет уже амулета, который бы сейчас засверкал — это неважно. Но что-то щемило ее грудь, сливаясь с уже хорошо знакомым телесным удовольствия.

И колдунья вдруг отчетливо поняла, что она влюбилась. Влюбилась в этого неопытного юношу, страстно и удивительно нежно сейчас терзающего ее грудь, а другой рукой бедра. Что дотоле неизвестное ощущение наслаждения, ни с одним мужчиной не посещавшее ее, покрывает мелкой рябью кожу. Что он может свести своими ласками с ума. И что он, обладатель пока ей неведомой, но могущественной силы, достоин любви. Не менее, чем Белиал. А может и более — еще неизвестно каков он, этот хваленый Князь Тьмы в постели.

Волна непередаваемого наслаждения накрыла ее с головой и она не смогла сдержать крик счастья от приобретенной любви.

Узкая кровать Уррия не была предназначена для двоих, и когда Уррий понял что Сарлуза погрузилась в забытье сна, он последний раз провел рукой по широкому овалу ее груди и коснулся губами щеки девушки.

Встал, погасил факел и отправился спать в комнату Эмриса, который подло обманул Уррия, отправившись вместе с Ламораком к озеру Трех Дев без него.

Улегшись в постель Эмриса, он некоторое время прислушивался к сладкой истоме, наполнявшей усталые члены. Перед глазами вновь появились золотистые волосы, прикрывающие прекрасную, но совсем не такую как у черноволосой служанки, грудь.

— Лорелла! — сладко улыбнулся он и уснул с этим именем на устах.

Сарлузе приснилось, что она стоит рядом с Уррием — он в золотых доспехах и рассекает сверкающим мечом надвое Белиала, тот кричит, хрипит, и превращается в клубок ядовитых змей, тут же расползшихся в разные стороны. А Уррий поворачивается к ней, Сарлузе, снимает свой яркий шлем и горячо целует ее…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ КЛЯТВА У ОЗЕРА ТРЕХ ДЕВ

Ах, я с таблицы памяти моей

Все суетные записи сотру,

Все книжные слова, все отпечатки,

Что молодость и опыт сберегли;

И в книге мозга моего пребудет

Лишь твой завет, не смешанный ни с чем,

Что низменнее; да, клянуся небом!

Уильям Шекспир «Гамлет»