"Ожерелье королевы" - читать интересную книгу автора (Леблан Морис)

IV. ОБЪЯСНЕНИЕ, КОТОРОГО НИКТО НЕ ОЖИДАЛ

Дело это было одним из тех, которые способны надолго заинтересовать общественное мнение. И как удивительна была судьба этого ожерелья, которое, взволновав всю Францию в конце XVIII века, снова заставило говорить о себе целый век спустя. О том, о чем я собираюсь рассказать, не знает никто, кроме заинтересованных в этом лиц и еще нескольких человек, которых граф просил сохранить рассказ в тайне.

Это было пять дней назад. В числе приглашенных к завтраку у графа Субиза находились его двоюродная сестра и две его племянницы; из мужчин были: д'Эссавиль, итальянец Флориани, с которым граф познакомился в Сицилии, и генерал де Рузьер, старый приятель графа. После завтрака подали кофе. Завязался разговор, и в конце концов зашла речь об известных преступлениях. По этому поводу генерал де Рузьер, который никогда не упускал случая подразнить графа, вспомнил историю ожерелья, разговора о котором граф терпеть не мог. Сейчас же каждый стал высказывать свое мнение о том, как следовало тогда начать розыски вора. И, конечно, все эти гипотезы противоречили одна другой, и все были одинаково неприменимы.

— А каково ваше мнение? — спросила Флориани графиня.

— У меня нет на этот счет никакого мнения.

Послышались протестующие восклицания. Он как раз только что рассказывал о различных преступлениях, в которых ему пришлось в былое время разбираться со своим отцом, судьей в Палермо, и заявил при этом, что подобные вопросы его очень интересуют. Так как все продолжали настаивать, он подумал, а затем, задав несколько вопросов, сказал:

— По первому впечатлению мне кажется, что это дело совсем уж не так трудно разгадать.

Граф пожал плечами. Флориани продолжал немного поучительным тоном:

— Вообще, для того чтобы разобраться в каком-нибудь преступлении, надо установить, каким образом и при каких условиях оно могло быть совершено. В данном случае все очень просто, так как нам приходится иметь дело с единственной и неоспоримой достоверностью: никто не мог проникнуть в комнату иначе, как через дверь хозяев или через окно маленькой комнаты. Но невозможно открыть снаружи запертую изнутри дверь. Следовательно, вор вошел через окно.

— Окно было закрыто и его нашли закрытым, — резко возразил граф.

— Для этого, — продолжал Флориани, не обратив внимания на возражение, — надо было только сделать мостик между балконом кухни и выступом окна, и как только футляр…

— Но я вам повторяю, что окно было закрыто! — воскликнул граф нетерпеливо.

На этот раз Флориани должен был ответить. Он сделал это спокойно, как человек, которого не могло смутить такое несущественное возражение.

— Я хочу верить, что оно было закрыто. Но ведь там была форточка!

— Откуда вы знаете?

— Это должно быть так: иначе кража совершенно необъяснима.

— Форточка была закрыта так же, как и окно. На это даже не обратили внимания.

— Напрасно, при внимательном осмотре заметили бы, что она была открыта.

— Как так?

— Я предполагаю, что она так же, как и другие форточки в вашем доме, открывается посредством шнурка из плетеной проволоки, на нижнем конце которого кольцо. Оно приходилось между окном и сундуком.

— Да, но я не понимаю…

— Это очень просто: через щель, проделанную в раме, можно было при помощи какого-нибудь инструмента, допустим, железного прута с крючком на конце, зацепить за кольцо, потянуть и открыть форточку.

Граф усмехнулся.

— Превосходно! Великолепно! Вы очень легко все это объясняете. Но вы забываете только одно: в раме не было никакой щели.

— Щель была!

— Не может быть! Мы бы ее заметили.

— Чтобы ее увидеть, надо было посмотреть, а никто этого не сделал. Щель наверняка существует. Она должна находиться вдоль рамы, около замазки.

Граф встал. Он казался сильно возбужденным. Нервно пройдясь два или три раза по зале, он подошел к Флориани и сказал:

— С того дня там наверху ничто не изменилось. Никто не входил в эту комнату.

— В таком случае, граф, вы имеете возможность убедиться в том, что мое объяснение совершенно соответствует действительности.

— Да, но оно совершенно не соответствует фактам, установленным судебными властями.

Граф пробормотал еще несколько слов, затем вдруг направился к двери и вышел. Никто не произнес ни слова. Все напряженно ждали.

Наконец граф появился в дверях. Он был бледен и сильно взволнован. Дрожащим голосом он сказал своим друзьям:

— Я прошу извинения. Объяснения нашего друга настолько неожиданны… я никогда не думал…

Его жена нетерпеливо перебила его:

— Говори скорей, в чем дело… умоляю тебя…

— Щель существует и даже на указанном месте вдоль рамы.

Он порывисто схватил Флориани за руку и повелительным тоном сказал:

— А теперь продолжайте… Я признаю, что до сих пор вы были правы, но теперь… Разговор еще не кончен… отвечайте… Что же, по-вашему, случилось?

Флориани осторожно высвободил свою руку и через секунду произнес:

— Что случилось? Вор, зная, что графиня отправилась на бал в ожерелье, перекинул свой мостик во время вашего отсутствия. Он наблюдал за вами через окно и видел, как вы прятали ожерелье. Как только вы вышли, он проделал щель и потянул кольцо.

— Пусть будет так, но расстояние слишком велико, чтоб он мог через форточку достать задвижку окна.

— Если он не мог открыть окно, он сам влез в форточку.

— Невозможно. Она слишком мала для того, чтобы в нее можно было влезть.

— В таком случае, это не был взрослый человек. Не говорили ли вы, что у вашей подруги был сын?

— Действительно, у нее был сын… его звали Раулем.

— Весьма возможно, что этот самый Рауль и совершил кражу.

— Какое же у вас доказательство?

— В доказательствах нет недостатка. Например… — он немного подумал и снова продолжал: — Например, этот мостик… Нельзя допустить, чтоб ребенок принес и отнес его обратно так, чтоб этого не заметили. Он должен был взять то, что было у него под рукой. В комнате, которая служила вашей подруге кухней, были, наверно, полки?

— Да, несколько, я помню.

— Надо было бы убедиться в том, что эти полки просто лежали на своих подставках. В противном случае мы могли бы думать, что ребенок их выдернул и потом связал их одна с другой. Может быть, если там была печь, нашли бы и железный прут, которым он должен был воспользоваться для того, чтоб открыть форточку.

Граф вышел, не говоря ни слова; на этот раз присутствующие были убеждены в том, что предположения Флориани были правильны. Он говорил настолько убежденно, что все верили ему так, как будто он рассказывал о происшествии, в достоверности которого никто не сомневался.

Никто не удивился, когда, возвратившись, граф сказал:

— Конечно, это ребенок, это, наверное, он… Я видел доски… железный прут…

— Вы хотите сказать, что это скорее его мать, — воскликнула графиня. — Она одна виновна, она, конечно, заставила своего сына…

— Нет, — возразил Флориани, — его мать здесь ни при чем.

— Не может быть! Они жили в одной комнате, и ребенок не мог этого сделать без ее ведома.

— Все произошло ночью в соседней комнате в то время, как мать спала.

— Но ожерелье? — сказал граф. — Его бы нашли в вещах ребенка?

— Он выходил из дому. В то самое утро, когда вы застали его за перепиской, он только что вернулся из школы, и полиция, может быть, напала бы на более верные следы, произведя обыск в его рабочем столе, между учебными книгами, чем взводя напрасное обвинение на невинную мать.

— Хорошо, но эти две тысячи франков, которые Генриетта получала каждый год, разве это не доказательство ее участия в преступлении?

— Если бы она была сообщницей, разве она благодарила бы вас за эти деньги? И затем, разве за ней не следили? Между тем ребенок был вполне свободен, ему не стоило никакого труда добежать до соседнего города, сговориться со скупщиком и отдать ему за бесценок один или два бриллианта с условием, чтобы деньги были отправлены из Парижа.

Рассказ произвел на графа и на всех присутствующих неприятное впечатление. Граф притворно засмеялся.

— Все это так остроумно, что я в восхищении. Поздравляю вас!..

— Да нет же! — воскликнул Флориани. — Я слежу за событиями: мать заболевает, всевозможные ухищрения делаются сыном, чтобы продать драгоценные камни и спасти ее. Болезнь осложняется. Она умирает. Проходят годы. Мальчик растет и становится мужчиной. Тогда — на этот раз я признаю, что моя фантазия разыгрывается, — предположим, что он встречает тех, кто подозревал и обвинял его мать… Какой жгучий интерес представляет подобная встреча в старом доме, где произошла драма?