"Проститут" - читать интересную книгу автора (Andrew Лебедев)SOS.Баринов давно знал это свойство своей внешности, из-за которого попрошайки всегда выделяли его из толпы, как самого доброго, что ли, самого покладистого, не способного не подать. Он, и правда, никогда никому не отказывал. И даже нагло врущим наркоманкам, которые, сделав грустную гримаску, лгали, будто им не хватает на лекарство для ребенка. И его не разочаровывало и не обижало, если, получив из его рук мятую бумажку, врунья тут же сбрасывала с себя притворную грусть и радостно бежала к поджидавшему ее возле аптеки наркоману, поделиться удачей, мол, развела глупого лоха… Баринова это не обижало. Он рассуждал так: подав этим двум наркоманам, он избавил их от необходимости совершить какое-нибудь преступление. Ограбить слабую старушку, украсть, а то и убить… Он им дал денег и тем самым спас и их от греха, и бабульку какую-нибудь уберёг от удара по голове в темной подворотне. Сейчас Баринов только что вышел из церкви. Стоял вторую половину службы, литургию верных, и говорил с Богом про себя. Ему было в чем покаяться. Тяжелы грехи… Ну… И как тут не подать, если две пары таких глазок смотрят на тебя? Лана никогда не решилась бы сама попросить. Наверное, умирала бы с голоду, умирала бы в лихорадке без лекарств, но не перешагнула бы через свою природную стеснительность. Это Надя, решительная в своей практичности, это она подошла к доброму дяденьке и стала рассказывать ему, что они в Москве остались без денег. – А знаете, девочки, если собирать по двадцать рублей, вы так много не насобираете. Нарветесь еще на каких-нибудь проходимцев или злых людей, обидят вас, – сказал Баринов с улыбкой, раскрывая бумажник. – А давайте-ка лучше отведу я вас в хорошее кафе тут за углом, и мы вместе плотненько позавтракаем, а? Девушки глядели на него с недоверием. Особенно та, что обратилась к нему с речью о двадцати рублях. – Вы, наверное, думаете, что пожилой мужчина хочет воспользоваться вашим бедственным положением и заманить вас куда-то? – Баринов с легкой усмешкой поглядел в недоверчивые глаза. Две минуты шли до кафе с французским названием "Ren-dez-vouz". – Я в этом кафе, бывает, завтракаю кофе с круассанами, – пояснял Баринов, пропуская девушек вперед в стеклянные двери. Он все время без умолку говорил, чтобы не дать подружкам передумать и убежать. Ему непременно хотелось накормить этих, по всей видимости, ночь не спавших и голодных девчушек. – Неужто и взаправду из дому убежали? – спросил Баринов, когда девчонки с присущей их молодости голодной жадностью съели сразу по три турновера с мясом и шпинатом. Светленькая, которую звали Ланой, та еще сперва стеснялась, сдерживала желание проглотить турновер сразу целиком и, откусывая по чуть-чуть, все поглядывала на Баринова, а вдруг отнимут её турновер или отменят этот бесплатный праздник живота и скажут: "А мы вас разыграли, теперь платите денюжки!" – Так что? И вправду вы в бегах? – Ага, правда, – с набитым ртом отвечала Надя и тут же, спохватившись, что сболтнула лишнего, добавила: – Но у нас с законом все в порядке, мы совершеннолетние, у нас и паспорта имеются. – Боитесь, что я в милицию на вас пойду доносить, – вздохнул Баринов. – Не бойтесь, милые мои, я уже достиг такой стадии наполнения своей души грехами, что лишние мне уже ни к чему. – Это как это так? – прихлебывая свой капуччино, поинтересовалась Надя. – Душа человека – это сосуд… – Сосут? – переспросила Надя и прыснула, прижав руку к груди и стрельнув глазками на подругу. – Не сосут, а сосу-Д, – выделив последнюю букву, без злости и раздражения повторил Баринов. За столиком на минуту воцарилось неловкое молчание. – В общем, получается, вы как эти? Как хиппи что ли? – нарушил тишину нежданный благодетель. – Как кто? – переспросила Надя. – Как дети-цветы. Баринов был слегка раздосадован, что отвечает ему только эта более бойкая девочка – Надя, ему очень хотелось разговорить скромницу Ланочку. – В годы моего детства, – глядя именно на Лану, начал он, – в начале семидесятых годов прошлого века в Америке стало вдруг распространяться такое социальное бедствие, как массовый побег старшеклассников из родительских домов. – И куда же это они бежали? – орудуя зубочисточкой, задорно спросила Надя. Даже не одарив Надю взглядом, продолжая смотреть только на Ланочку, Баринов невозмутимо продолжил рассказ: – Причем бежали старшеклассники из очень внешне благополучных домов с хорошим достатком, где у детей было всё – и гарантированное высшее образование, и телевизоры, и одежда, и мотоциклы, и всё-всё-всё, о чем бедные слои молодежи могли только мечтать. – И все же, куда они бежали? – настойчиво повторила свой вопрос Надя. – А бежали они в Калифорнию, – Баринов расслабленно откинулся на спинку кресла. – В Калифорнии вечное лето, огромные пляжи и, главное, дикая конопля, которая растет в калифорнийской степи. – Марихуана! – понимающе кивнула Надя. – Она самая, – кивнул Баринов. – А в России куда бежали? – вдруг подала голосок тихая Ланочка. – В России? – Баринов даже поперхнулся кофе. – Не было тогда России, Ланочка миленькая, были СССР и железный занавес по всей границе с Западом, так что некуда было бежать. – А у нас здесь разве конопля не росла? – фыркнула Надя. – СССР – страна большая, можно было найти, куда податься. – В том то и дело, что некуда, не было свободы в стране. – А расскажите про детей-цветов, пожалуйста, – попросила Лана, ласково глянув на Баринова из под длинных светлых ресниц. – Про детей-цветов? – переспросил Баринов, и взгляд его слегка затуманился. Он замолчал. – Ну, так чего остановились? – нетерпеливо крякнула Надя. Баринов обвел взглядом полупустое кафе и вдруг встал и решительно направился к небольшой сценке, на которой стоял самый настоящий белый рояль. – Эй, Максим, вы позволите? – крикнул он бармену, тихо протиравшему свои и без того идеально стерильные бокалы. Баринов присел на круглый вертящийся стульчик, поднял крышку, прикрывавшую клавиши и долго прицеливаясь растопыренными пальцами, взял аккорд. За ним второй, потом третий… If you come to San-Francisco You will meet some gentle people there, In the streets of San-Francisco You will meet them with flowers in their hair… Неожиданно высоким голосом пропел Баринов. Песня как началась внезапно, так внезапно и прервалась. Аккорд повис в тиши пустого кафе. Только из-за барной стойки послышались запоздалые хлопки. Это был бармен Максим. Он давно уже знал этого чудаковатого профессора, который два-три раза на неделе завтракал в кафе "Ren-dez-vouz". – Ну, поняли, кто были эти дети-цветы? – спросил Баринов, вернувшись к столику, где девчонки уже давно доели свои турноверы. Девочки переглянулись и ничего не ответили. – Ну, ладно, летите, пташки, а то вы еще подумаете чего не того… – Ну, так мы и полетели, – весело ответила Надя. – Спасибо за песню, – сказала Лана, бросив на Баринова прощальный взгляд. |
|
|