"Шалость" - читать интересную книгу автора (Паркер Лаура)

Глава 10

Бегония так и эдак вертелась перед зеркалом, примеряя зеленую шелковую шляпку с большим черным бархатным бантом на полях.

— Ну разве не прелесть?

— Ничего себе шляпка. Жаль, тебе она совсем не идет, — отозвалась Лорел.

Улыбка Бегонии разом поблекла.

— Что ты имеешь в виду?

— Сама напросилась. Знаешь, на твоей голове она выглядит как перевернутое ведро. Тебе такие шляпы не подходят из-за того, что черты лица слишком мелкие. А вот у меня как раз такие щеки и подбородок, которые уравновешивают поля.

— Твои щеки и подбородок могут уравновесить и четырехместное ландо! — встряла Цинния, для выразительности раздув шеки.

— Да замолчи ты! — Лорел обернулась к модистке, которая примеряла на нее новый небесно-голубой спенсер. — Терпеть не могу детей, которые все время суетятся из-за тряпок. Как будто разбираются в моде! Не понимаю, почему нельзя было их оставить дома.

Джапоника ничего не сказала. Это она решила вывезти всех пятерых на Оксфорд-стрит за покупками. Три дня, проведенные под одной крышей с лордом Синклером, три мучительных дня — она думала, что взорвется, если куда-нибудь не уедет.

Все эти трое суток Джапоника посвятила уборке. Казалось, что дом десятилетиями нормально не убирали. Жить среди рухляди не слишком приятно, но кипы залежалого старья действовали на нервы, казалось, ей одной. Итак, она велела слугам нанять с десяток подручных, чтобы те помогли им привести дом в порядок. И как обычно бывает в таких случаях, на первом этапе уборки грязи было больше, чем до ее начала. Пыль, сажа и паутина поднялись вверх и носились в воздухе. Чтобы не мешать слугам, Джапоника решила предпринять поход по магазинам. Была на то еще одна причина: убежав из дома, она могла не опасаться встретиться с лордом Синклером.

Хинд-Див не умер! Он был в Лондоне и жил под одной с ней крышей. Он, конечно, изменился, но не настолько, чтобы в один прекрасный день не вспомнить где и при каких обстоятельствах произошла их первая встреча.

Джапоника зябко ежилась всякий раз, думая об их встрече. На следующее утро Бершем застал ее спящей с виконтом в одной постели! Она не имела в виду ничего плохого, только хотела согреть больного, чтобы он перестал дрожать. Согреть и вернуться в кресло. Но ночь была такой холодной и темной, и спать в постели было так естественно…

Джапоника поспешила отвернуться к окну. Только бы никто не заметил, как она покраснела.

Отец Джейми был жив! Но Синклер никогда не должен узнать о том, что у него растет сын.

Джапоника не переставала думать об этом. Она с трудом держала себя в руках последние три дня. Тот факт, что лорд Синклер запретил всем, кроме Бершема, заходить к нему, не облегчил ее страданий. Рано или поздно он вспомнит о ее существовании, и ей придется предстать перед ним. Единственный выход — как можно скорее бежать из Лондона.

Она не была настолько труслива. Но и вернуться в комнату лорда у нее тоже не хватало духу.

Сестры Шрусбери тоже, казалось, попали под влияние Синклера. Его незримое, но ощутимое присутствие значительно снизило количество ссор и скандалов. Увы, как только сестры оказались на значительном расстоянии от дома и вне досягаемости таинственного и грозного виконта, ссоры и скандалы возобновились. Привычки брали свое.

— Что вы об этом думаете, мисс? — спросила Пиона. Она, единственная из сестер, обращалась к своей мачехе «мисс», в то время как остальные избегали вообще как-то ее называть. Девочка сделала перед ней реверанс, расправив широкие юбки нарядного розового платья с завышенной талией и голубой лентой под грудью.

— Оно идет тебе, — сказала Джапоника, — но, перед тем как его надевать, стоит как следует вымыть шею.

— Да уж, у тебя в ушах скоро репа вырастет, а вши так и прыгают с кудряшек, — съязвила Цинния.

— Неправда! — У Пионы задрожала нижняя губа. — Зато у меня нет прыщей размером с блюдце по всему лицу!

— Вшивая!

— Прыщавая!

— Девочки, прекратите! — Джапоника прижала ладонь ко лбу. Голова трещала. Она обещала себе ни во что не вмешиваться, что бы сестры ни говорили и как бы себя ни вели. Не ее это дело. Но два часа, проведенные в их компании, заставили усомниться в правильности своего решения уехать из дома. Лучше бы ей остаться и выбивать половики! — Мне кажется, нам пора забрать покупки и уходить.

Мадам Соти выбрала именно этот момент, чтобы вмешаться в эту непрезентабельную сцену из жизни аристократов.

— Я сберегла напоследок самое лучшее! — Она хлопнула в ладоши, и две помощницы вынесли из рабочей комнаты, скрытой за портьерами, роскошный вечерний наряд. — Мое последнее творение!

То был наряд из индийского муслина такого тонкого и воздушного, что он заколыхался, когда одна из помощниц перевернула его, чтобы показать покрой. Золотое кружево окаймляло весьма глубокое декольте и короткие рукава платья с модной завышенной талией. Нижняя часть, расшитая блестками в виде крохотных веточек, удерживалась поясом в виде широкой ленты с вышитыми букетиками, украшенными тонкими ленточками. Белая лента, расшитая блестящими веточками, окаймляла подол. На плечи полагалась пелерина в том же стиле.

— Вот именно то, о чем я мечтала! — воскликнула Лорел, потянувшись к наряду.

— Но это платье, наверное, для мадемуазель Эббот, — с хитрой улыбочкой заметила модистка.

— Она хочет сказать, что ты для него слишком жирная, — с удовольствием перевела Цинния.

— Чучело огородное! — крикнула Лорел и вцепилась в воздушный подол.

Гиацинта нетерпеливо фыркнула:

— Мадам Соти хочет сказать, что это платье предназначено для более взрослой девушки.

— Этот наряд для замужней дамы. — Модистка со значением улыбнулась Джапонике.

С большой неохотой Лорел ослабила хватку.

Мадам Соти обвела взглядом скандальное семейство, задержав взгляд на вдовствующей виконтессе. Она, конечно, уже знала о том, что лорд Эббот неожиданно для всех обзавелся женой в колониях. Знала и о том, что виконт взял в жены женщину не из своего круга и намного моложе. Знала мадам Соти и о том, что виконтесса не появлялась в обществе и, следовательно, никто не мог сказать о ней ничего определенного. Вот в этом-то как раз и состояла великая, нежданно свалившаяся на модистку удача: теперь она была единственной обладательницей достоверной информации о загадочной виконтессе Шрусбери. Господь благословил ее, направив леди Эббот именно в ее салон за покупками. Стоит лишь пустить слушок о том, что госпожа Эббот заглянула сюда, как от покупательниц отбою не будет; Да и сама госпожа Эббот уже выбрала товаров на солидную сумму. Иметь такую покупательницу в постоянных клиентках другие только мечтают. Итак, самое время завоевать сердце и кошелек вдовствующей виконтессы. Но для того чтобы план осуществился, надо произвести на новую патронессу хорошее впечатление.

Несмотря на то что виконтесса была одета в невзрачное платье из коричневой саржи, а прическа ее была просто ужасна, в этой женщине чувствовалось что-то от настоящей леди: красивая осанка, врожденная пластика, свободная грация движений. Надо было только все это подчеркнуть, и гадкий утенок превратится в лебедя. Модистка раскинула платье перед Джапоникой.

— Ну, скажите, разве не прелесть? Такое элегантное, и подходит только для женщины с идеальной фигурой, такой, как у вас. Может, леди Эббот захочет его примерить? Просто для того, чтобы я смогла увидеть, как оно должно смотреться.

— Я? — удивленно переспросила Джапоника. — О нет, мне такие роскошные наряды ни к чему.

Модистка удивленно приподняла бровь:

— Ни к чему? Но через пару недель начнется сезон, и вам потребуется дюжина таких нарядов!

— Я не… — Джапоника вовремя осеклась. Она чуть было не проговорилась о том, что не собирается задерживаться в Лондоне до начала сезона. Но падчерицам знать об этом ни к чему: как только они убедятся в том, что мачеха скоро исчезнет из их жизни, они превратят последние дни ее пребывания в Англии в ад. И вообще, зачем их обнадеживать? Пусть помучаются. — Я не рассчитываю, что меня станут приглашать.

— Вы не ждете приглашений? Уверяю вас, совершенно напрасно! Новое лицо в городе? Молодая вдова с такими роскошными рыжими волосами? Мадам будет гвоздем сезона! Настоящей звездой!

— О, мисс, почему бы вам его не примерить? — несмело предложила Пиона.

— Да, милая мачеха, почему бы нет? — поддакнула Лорел в надежде на то, что в бальном платье мачеха будет выглядеть глупо и нелепо. Все сразу поймут, что она за птица, эта наглая особа, посмевшая вторгнуться в чужую семью.

— Ну, я не… — Джапоника взглянула на модистку. Она искала у нее одобрения. — Примерить? — Мадам Соти и ее помощницы закивали в знак одобрения и даже захлопали в ладоши.

Джапонику долго упрашивать не пришлось. Давным-давно она не покупала себе ничего нового. Тем более у лондонской модистки.

В примерочной мадам Соти помогла клиентке раздеться до рубашки и чулок.

Потерев между пальцами грубый хлопок ниж него белья Джапоники, привыкшей оценивать белье с точки зрения удобства и комфорта, но не производимого впечатления, модистка заявила со всей безапелляционностью:

— Прочь все это. Начнем с нуля.

Несколько мгновений крайней неловкости, пока Джапоника стояла в примерочной совершенно голая, показались ей вечностью. Потом ей принесли тончайшие телесного цвета шелковые чулки с изящными подвязками, украшенными розочками, и короткую нательную рубашку, едва прикрывавшую срам.

Мадам Соти суетилась вокруг Джапоники, стоявшей на возвышении.

— Потребуется лишь легкий корсет и никакой набивки для лифа. Вы быстро оправились после рождения младенца, — сказала она, фамильярно похлопав Джапонику по плоскому животу.

— Я… — Джапоника густо покраснела.

— О, мадам, я, должно быть, ошиблась, — поспешила отреагировать находчивая модистка, — но я много прожила на свете и достаточно мудра для того, чтобы признавать свои ошибки.

Джапоника пристально посмотрела женщине в глаза, но ничего, кроме искреннего сожаления, в них не увидела.

— Это очень запутанная и деликатная история, — начала было Джапоника, но модистка перебила ее, заверив, что в Лондоне таких сложных и запутанных историй больше, чем можно представить.

— Какие только тайны не становятся известны модисткам, — сказала она, — но мы умеем их хранить, чтобы быть достойными доверия своих клиентов.

Джапоника прикусила губу. Теперь ей оставалось лишь положиться на порядочность этой женщины.

Пока ее затягивали в корсет, Джапоника ругала себя за дурацкое тщеславие на чем свет стоит. Ей никогда не приходило в голову, что тело может ее предать. Если бы не желание покрасоваться в новом наряде, никто ничего бы не узнал. А теперь тайна оказалась известна той, у которой не было никакого резона хранить ее. Джапоника подумала было предложить модистке денег, но боялась оскорбить ее. Мадам Соти и так ясно дала понять, что не станет никому ничего говорить о своей догадке. Но если держать язык за зубами было не в ее правилах, никакие деньги тут не помогут.

К тому моменту, как ее облачили в платье, настроение Джапоники испортилось настолько, что ей уже было все равно, как она выглядит.

— Платье действительно очень милое, — сказала Джапоника, даже не взглянув в зеркало. — Но не для меня.

— Но мадам должна преподать своим приемным дочерям… так сказать… урок.

— Конечно. — Девушка еще не успела забыть, что двигало ею, когда она согласилась примерить наряд, и потому решительно направилась к выходу из примерочной.

— Подождите! — остановила ее модистка, и одна из помощниц поставила перед Джапоникой пару золотистых бальных туфелек. Мадам Соти хлопнула в ладоши, и в примерочную влетели еще две помощницы с гребнями и заколками. У одной в руках были горячие щипцы для завивки. Не дав Джапонике и слова сказать, они распустили ее волосы и принялись трудиться над непослушной шевелюрой. Работа в четыре руки спорилась, и прическа была готова минут за десять, не больше. В довершение всего на уложенную голову водрузили диадему. Еще одна помощница принесла длинные, по локоть, бальные перчатки и натянула их Джапонике на руки. Никогда в жизни Джапоника не румянила щеки, но не стала возражать, когда ее щек коснулась бархатка с пудрой, а губ — помада. Может, мадам Соти и считалась служанкой у английских аристократок, зато в пределах своего магазина она была настоящей генеральшей, строгой и требовательной, привыкшей к безусловному подчинению. И даже ее клиентки порой терялись под таким жестким напором. Впрочем, результат всегда оправдывал средства.

Работая над клиенткой, мадам Соти раздумывала над тем, какими словами станет описывать виконтессу тем привилегированным покупательницам, которые вскоре заскочат к ней за покупками. Она прекрасно понимала, как много от нее зависит. Ведь это ее суждение, суждение модистки, будут потом на все лады повторять роскошные лондонские дамы в светских салонах, естественно, не называя автора.

«Виконтесса словно создана для нарядов, которые только я одна и могу для нее создавать. Хрупкая, даже слишком худенькая — это верно. Но какие плечи и какая грудь! Многие юные девушки могут позавидовать. В моих руках она расцветет! Такая молодая, а уже вдова. Но чувствуется, во вдовах ей ходить долго не придется. Ибо кто может устоять перед рыжими кудрями самой лисе на зависть!»

Наконец мадам Соти отступила с довольным видом:

— Voila! Вот теперь, виконтесса, вы готовы к выходу! Когда Джапоника вышла в общий зал, все головы повернулись в ее сторону.

— Надо же! — Некий джентльмен, сидевший в углу, даже привстал.

Дамы забыли про свои покупки и, раскрыв рты, смотрели на Джапонику.

— Но вы красивая! — воскликнула Бегония так, будто до сих пор никогда не видела мачеху.

— Мадам, вы — само совершенство, — сказала модистка у нее за спиной. Джапоника никогда в жизни не получала столько комплиментов, и, что было всего приятнее, — эти комплименты, судя по всему, делались совершенно искренне.

Раскрасневшись от смущения, она огляделась и поймала взглядом свое отражение в зеркале. Увидела и обомлела. Она сама себя не узнавала. Да, это было ее лицо, несколько преображенное прической и косметикой. Впервые в жизни ей открылось то, что она никак не считала возможным. Она могла быть красивой!

Пиона подошла к мачехе, глядя на нее с изумленным восторгом, словно видела перед собой фею из волшебной сказки.

— О, мисс, вы самая красивая женщина в Лондоне!

— Я бы так не сказала. — Лорел надеялась, что наряд поможет выставить мачеху на посмешище, но каким-то чудом произошло прямо противоположное. Платье преобразило ненавистную родственницу, сделав поразительно, шокирующе привлекательной.

В чем было дело: в хитром крое декольте, таком, что грудь мачехи неожиданно стала казаться пышной, или в прическе, благодаря которой волосы вдруг стали блестящими и яркими? Лорел не могла понять и от этого страшно злилась.

— Она выглядит совсем неплохо для простолюдинки.

— Она выглядит как сказочная принцесса! — воскликнула Пиона.

Цинния и Бегония согласно кивнули. Только Гиацинта фыркнула и отвернулась, такая же недовольная и раздосадованная, как и ее ближайшая по возрасту сестра.

— Я заверну его для виконтессы, — сказала модистка.

— Да, я его беру, — словно издалека услышала свой голос Джапоника, а ведь минуту назад она решила, что не станет покупать платье.

— Вы же сказали, что у вас не будет случая его надеть, — напомнила ей Лорел.

— Возможно, это и так, но я буду чувствовать себя лучше, зная, что у меня есть такой наряд. Итак, вы уже сделали свой выбор?

— Вы хотите сказать, что у вас еще осталось несколько пенни на нас? — Гиацинта повысила голос до визга. — А я уже было подумала, что вы все наше содержание решили потратить себе на наряды!

Мадам Соти задохнулась от возмущения. Она повидала всякое, но с такой дерзостью встречалась впервые.

— Отродье лавочника! — прошипела Лорел так, чтобы ее могла слышать лишь одна Джапоника.

Но мачеха не осталась в долгу. Она крепко взяла Лорел под локоток и сказала тихо, но внятно:

— Ты можешь думать обо мне все, что угодно, но если ты хоть раз позволишь себе что-то сказать о моих родителях, я прилюдно дам тебе пощечину. А теперь, — Джапоника подошла к Гиацинте, — ты передо мной извинишься.

— Никогда, — раздувая ноздри, сказала девушка.

— Хорошо, тогда по возвращении ты отправишься прямо к себе в комнату и будешь сидеть там до тех пор, пока тебе не станет за себя стыдно.

Гиацинта вспыхнула, но у нее хватило ума попридержать язык.

Больше никто не сказал ни слова. Вернувшись в примерочную, Джапоника вся дрожала от гнева.

Модистка, помогая снимать ей платье, шепнула:

— Виконтесса, может, и похожа внешне на ягненка, но у нее сердце льва. Браво, мадам!

Несколько минут спустя «букет Шрусбери» правда, весьма поникший, уже мок под дождем в ожидании, пока многочисленные пакеты и свертки укладывали на багажник кареты.

По настоянию мадам Соти Джапоника приобрела накидку из легкой шелковой тафты глубокого зеленого цвета. Модистка сказала, что не допустит, чтобы ее клиентка выходила из ее салона, одетая в невзрачное повседневное платье. Зеленый цвет, слишком смелый оттенок для той, у которой волосы рыжие, как поспешила заметить Лорел, напоминая о веселой зелени лета и, о чудо, в разгар зимней непогоды подарил ей весеннее настроение.

Подойдя к карете, Джапоника услышача отдаленный гул толпы и с любопытством огляделась.

— Что происходит? — спросила она у первого встречного.

Молодой человек был явно удивлен тем, что дама, вышедшая из дорогого французского салона, вот так запросто обратилась к нему, но не растерялся и сказал:

— Вы не знаете? Персидский посол в городе. Говорят, он из каждого своего появления на улице делает настоящее представление.

Последние слова паренька потонули в нараставшем шуме толпы. Все повернули головы в ту сторону, откуда доносились приветственные крики. Джапоника отчего-то разволновалась. Персия! Какое сладкое слово! Она впервые по-настоящему затосковала по дому, по солнцу, по теплу.

— Толпа движется в нашу сторону, миледи. Нам лучше поторопиться, — напомнил лакей.

— Я хочу увидеть перса, — заныла Пиона. — Пожалуйста, давайте подождем и посмотрим на процессию.

— Да, пожалуйста, — подхватили ее просьбу еще три сестры. Только Гиацинта молчала, разобиженная и надутая, как мокрая кошка.

— Пожалуй, — согласилась Джапоника, хотя ее не слишком радовала перспектива торчать под дождем. — Я буду ждать вас в карете в конце улицы. — Подождав, пока девушки выйдут, она махнула вознице, и карета тронулась.

Возница свернул с Оксфорд-стрит на маленькую улочку под названием Мэнсфилд-стрит и остановил лошадей. Когда шум толпы приблизился, Джапоника не совладала с любопытством и высунулась из окна.

Мимо нее на большой скорости проехала карета, колеса которой, казалось, собрали всю дорожную грязь. Черная жижа летела во все стороны. Карета притормозила возле элегантного особняка в неоклассическом стиле, получившего название по имени одного из братьев Адам — шотландских архитекторов. Слуги, которые, вне всякого сомнения, уже ждали прибытия важной персоны, сбежали вниз с украшенного колоннами портика с зонтиками наготове.

Джапоника увидела, как моложавый мужчина приятной наружности сошел со ступеней кареты.

Он был высок. Из-под парчового тюрбана на плечи ниспадали длинные блестящие черные волосы. Черная густая борода перса была весьма живописна, но еще более живописным казался наряд — богато расшитый яркий халат, переливами цвета спорящий с оперением павлина. Прожив немало лет в Бушире, Джапоника ничего подобного не видела. Впрочем, женщины во дворец персидского шаха не допускались. Джапоника могла лишь довольствоваться рассказами отца. Но мирза, как ей показалось, сошел со страниц сказок «Тысяча и одна ночь».

И вдруг, словно по волшебству, на улочку хлынула толпа — люди бежали следом за каретой. Посла приветствовали так, будто он был членом королевской семьи или по крайней мере прославленным героем войны. Словно из ниоткуда в руках людей появились стяги и платки восточной расцветки. Привязанные к древкам, они развевались над морем голов.

Джапоника вглядывалась в лица других людей, выходивших из экипажа мирзы, в надежде увидеть кого-то из знакомых. Но кажется, никого из буширских знакомых в сопровождении посла не было. Впрочем, она не была в этом абсолютно уверена. Двое мужчин носили форму лейб-гвардейского конного полка, а с военными британского гарнизона судьба сводила ее не раз. Людей, одетых в гражданское платье, Джапоника не знала. Все, кроме самого мирзы, казались весьма довольными оказанным приемом. Перс довольным не выглядел — с каменным лицом он постоял немного перед толпой, после чего позволил увести себя в дом.

Теперь Джапоника имела возможность получше рассмотреть тех, кто сопровождал индийского посла. Внимание ее привлек высокий, очень худой мужчина с черными волосами и ястребиным взором. Взгляд его беспокойно скользил по толпе зрителей. Словно почувствовав на себе взгляд девушки, он обернулся, и Джапоника, ошеломленная, поспешила спрятаться в глубине кареты.

Лорд Синклер оправился от болезни и разъезжал по Лондону в компании мирзы Абул Хасана. Нет, она не ошиблась: лорд Синклер, он же Хинд-Див, сопровождал персидского вельможу.

Голова закружилась, стало трудно дышать. Джапоника сделала над собой усилие и глубоко вдохнула. Она понимала, что долго не сможет выдержать этой нервотрепки. Она должна сделать первый шаг, каким бы трудным он ни казался. Если лорд Синклер затеял с ней игру, смысл которой оставался ей непонятен, пусть играет в свои игры в одиночестве. Она, Джапоника Фортнам, не желала принимать участия в чужих играх. Да будет так, сказала она себе. Раз ей выпало на долю брать льва в его пристанище, так тому и быть. Если ей суждено быть съеденной хищником, то по крайней мере она может утешиться тем, что сама вызвала льва на поединок.

— Но когда? — пробормотала она вслух.

И в этот момент дверца кареты открылась. Пятеро девиц забрались внутрь.

Ровно в четверть четвертого следующего дня лорд Синклер принимал дома гостей. Вообще-то Девлин Синклер последнее время предпочитал одиночество любой компании, но, раз уж гости явились без приглашения, он счел себя обязанным принять их. Вот уже четверть часа, как они пили вино, закусывая печеньем, и вели светские разговоры ни о чем. Гости чувствовали себя в его доме вполне уютно, чего не скажешь о хозяине. Быть может, они решили, что он забыл об обстоятельствах их последней встречи? Нет, так легко его не обманешь. Синклер понимал, что друзья явились не просто так, а с определенной целью.

Благодаря Винслоу, приславшему ему записку, Синклер смог встретить конвой мирзы на окраине города и въехать в Лондон вместе с остальным эскортом. И к себе домой он вернулся лишь после того, как мирза отошел ко сну.

— Ты выглядишь отдохнувшим, — сказал Винслоу, бросив украдкой взгляд на правую руку хозяина. Крюка не было, рукав был аккуратно заколот.

— Я выгляжу отвратительно, даже когда мне бывает получше, — не слишком любезно ответил Девлин. — Но ведь вы пришли сюда не для того, чтобы справиться о моем самочувствии, так что выкладывайте все начистоту.

— Мы пришли напомнить тебе о твоих обязанностях, — без обиняков ответил Хау.

— И в чем они состоят?

— В том, чтобы сохранить перышки посла необщипанными. Надеюсь, ты с этим справишься. Этот перс чувствителен, словно тепличное растение.

— Ты видел, как он вчера себя вел? — спросил Фрамптон, подливая себе вина. — Велел задвинуть шторы в карете, когда толпа вышла его поприветствовать. Неслыханная наглость!

— Как ни прискорбно признать, Хау прав, — сказал Хемпхилл. — Мирза чуть что — сразу обижается.

— Да уж, каждую мелочь воспринимает как личное оскорбление, — вторил другу Винслоу. — Говорит, что такой прием под стать мешку с контрабандным товаром. Столько же почтения и чести. Все возмущается по поводу того, что король не удостоил его торжественной аудиенции. Толпы наших соотечественников, следующие за ним по пятам, его не впечатляют. Подавай ему самого короля.

Девлин кивнул:

— Восток — дело тонкое.

— Он, черт его подери, верно, ждал, что сам король расстелит перед ним ковер и упадет на колени! — раздраженно воскликнул Фрамптоп.

— С его точки зрения это было бы вполне уместно. В конце концов, род мирзы куда древнее нашего королевского рода, — спокойно заметил Девлин. — Так почему же ему отказали в официальном приеме?

— Кто знает, что у нашего короля на уме? — пробурчал Хау. — И все же не подобает иностранцу думать, что он может диктовать англичанам, как поступать. В чужой монастырь да со своим уставом!

— Но он в Лондоне! Столице империи! Неужели вы не можете придумать, чем его развлечь? — Девлин зевнул, подчеркнув тем самым свое полное безразличие к обсуждаемому вопросу. — Можно сводить его в театр или в игорный дом, или найти ему любовницу по вкусу.

— Вот об этом и речь, — сказал Хемпхилл. — Мирза поклялся своему господину, что ни шагу не ступит из своего дома, пока не доставит верительные грамоты его величеству.

— Ты ведь знаешь, какой у этих азиатов характер. — Хау закатил глаза. — Они дьявольски изобретательны и поднаторели в интригах. Наложив на себя домашний арест, он пытается заставить двор действовать быстрее.

— Как я понял, задержка с приемом вызвана здоровьем короля?

— Не знаю и знать не хочу. — Хау подался вперед и ткнул в Девлина пальцем: — Это твоя забота. Мы свое дело сделали. Теперь пусть голова болит у тебя. У лейб-гвардейцев короля есть заботы поважнее, чем сдувать пылинки с восточного павлина.

— Ах да! Выгуливать королевскую суку куда почетнее. — Впервые за все время Девлин улыбнулся. — В листке новостей сообщалось, что сука принцессы Амелии наконец ощенилась. Теперь у вас работы хоть отбавляй.

— Ну, хватит об этом! — поспешил сказать Винслоу, с опаской поглядывая на Хау. Последний уже бормотал ругательства себе под нос. — Кто-то должен развлечь мирзу. Отвлечь его, не дать сплести интригу. И ты… ты…

Винслоу громко чихнул.

— Будь здоров, — усмехнувшись, сказал Девлин. Придя в себя, Винслоу огляделся и впервые заметил отсутствие штор на окнах, ковра на полу. В комнате угадывался запах камфары и политуры.

— Какого дьявола, Девлин? Кто делает ремонт в декабре?

— Генеральная уборка, — со вздохом пояснил Синклер. — Идея виконтессы.

При упоминании о виконтессе Хау оживился:

— Не в ней ли причина твоего затворничества?

— Точно не в ней, поскольку я ни разу ее не видел.

— Что? — хором воскликнули все четверо.

— Ты даже не здороваешься с ней? — уточнил Винслоу, не скрывая недоумения.

— Она предпочитает меня не беспокоить. Я отвечаю тем же. — Девлин уже пожалел о том, что затронул эту тему. — У нее пятеро дочерей, так что ей есть чем заняться.

— Пятеро дочерей? Бог мой! Она, должно быть, расползлась, как квашня, или высохла, как хворостина. Ни то, ни другое меня не прельщает.

— Хотя что-то, может, в ней еще осталось, — задумчиво проговорил Фрамптон. — Искра, темперамент…

— Или отчаяние, — предположил Хемпхилл. — Вдовы, говорят, наводят тоску одним своим присутствием. К тому же молва гласит, что встреча с вдовой приносит несчастье.

— Не скажи, — хохотнул Хау. — Вдовы бывают разные. Иная вдовушка так изголодается по мужскому вниманию, что готова сама на тебя наброситься! А если ее приласкать, то из благодарности сделает все, что угодно. Я говорю буквально, господа, все, что только ни попросишь!

Гости рассмеялись над сальной шуткой. Все, кроме Девлина. Тот, услышав, что дверь гостиной приоткрылась, повернул голову. На пороге стояла молодая женщина в чепце и простом саржевом платье.

— Я занят! Уйдите отсюда!

Но женщина и не думала уходить, чем привела Девлина в ужас.

— Простите, лорд Синклер, мое вторжение, но, поскольку вы, как я вижу, оправились от болезни настолько, что принимаете гостей, я нахожу этот момент вполне удобным для того, чтобы вы меня представили своим гостям.

Девлин чувствовал себя окончательно сбитым с толку.

— Какого черта я должен представлять вас моим гостям?

Женщина прикрыла за собой дверь.

— Поскольку я в Лондоне впервые, и ваш долг ввести меня в общество.

— Впусти ее, Синклер! — Хау поднялся навстречу даме в чепце с широкой улыбкой на красивом лице. — Я, признаться, соскучился по женскому обществу и буду только рад, если вы разбавите нашу мужскую компанию!

Девлин зло прищурился. Кто эта нахалка, посмевшая покуситься на его авторитет хозяина?

— Я не развлекаю гувернанток.

Женщина воззрилась на него в недоумении, но тут ее лицо прояснилось, и она приветливо улыбнулась.

— Ну конечно, вы же не знаете, кто я. Официального представления не было. — Она сделала шаг навстречу Девлину и протянула ему руку: — Джапоника Эббот.

— Виконтесса Эббот? — Девлин не мог скрыть удивления. Он был потрясен настолько, что оставил протянутую руку висеть в воздухе, ибо этой вдове с пятью дочерьми было от силы лет двадцать.

— Именно, лорд Синклер. — Дама в чепце весело улыбалась. Изумление присутствующих ее явно забавляло. — Так можно мне присоединиться к вашей компании?

— Разумеется! — хором воскликнули Фрамптон и Хау, предлагая ей сесть.

Девлин тоже отреагировал достаточно быстро. Он решительно подошел к двери, закрыл ее на задвижку и, обернувшись к гостям, сказал:

— Господа, поскольку вы уже собрались уходить, я буду краток. Леди Эббот, позвольте представить полковника Хемпхилла, капитана Винслоу, капитана Хау и капитана Фрамптона. Господа, виконтесса Шрусбери.

Джапоника сделал реверанс, офицеры склонились в почтительном поклоне. Девлин не знал, кто был больше смущен, его друзья офицеры или она. У всех лица горели.

Девлин предпочел сделать вид, что ничего не заметил.

— Хорошего вам дня, джентльмены. Встретимся во время ужина на Мэнсфилд-стрит. Бершем вас проводит.

Поскольку Девлин не оставил никому из них выбора, гости пролепетали положенные слова сожаления и прощания и вышли за дверь. Все, кроме Хау, который подошел к виконтессе и с нарочитой медлительностью поцеловал ей руку.

— Теперь, когда нас представили, госпожа Эббот, я буду с нетерпением ждать следующей встречи, — сказал он с вкрадчивыми интонациями врожденного соблазнителя.

Девлин с удовольствием отметил, что Джапоника Эббот отреагировала именно так, как рассчитывал Хау, — порозовела и смутилась. Итак, она не была синим чулком, как можно было бы подумать на первый взгляд.

Девлин не спеша закрыл дверь. Перед ним была та, о которой рассказывал Бершем. Та самая женщина, которая выходила его, пришла на помощь в ночь кризиса. Но она так молода, совсем девочка! Девлин был в смятении. Чего было больше в его чувстве: досады, раздражения, ужаса, он не мог бы сказать. Слишком странными были его воспоминания о той ночи. О юной деве, забравшейся к нему в постель… Господи, должно быть, это в бреду ему привиделось! Виной всему жар!

Он не мог догадаться о том, какие мысли бродили у нее в голове. И все же он достаточно хорошо знал женщин, чтобы предположить, что она избрала такую тактику не случайно, точно рассчитав момент, чтобы вмешаться в его жизнь. Не может быть, чтобы ее появление как раз в тот момент, когда он принимал гостей, было случайным совпадением. Вот уже несколько дней они жили в одном доме, и у нее хватало возможностей познакомиться с ним раньше. Она чего-то от него хотела. Но чего? Существовал только один способ выяснить это.

— Итак, мадам, какого дьявола вы лезете в мои личные дела? — спросил лорд Синклер, злобно глядя на свою родственницу.