"Братья Райт" - читать интересную книгу автора (М. Зенкевич)

ГЛАВА ВТОРАЯ ДВА ВЕЛОСИПЕДНЫХ МАСТЕРА-САМОУЧКИ

Самым большим изобретением братьев Райт за годы их детства был самодельный токарный станок, сделанный ими самими по образцу того настоящего токарного станка, который они видели у деда по матери — тележного мастера Иоганна Кернера.

Обдумав устройство своего будущего станка, мальчики приступили к его осуществлению. Выбрали в сарае подходящие плахи сахарного клена, разобрали коляску, чтобы использовать ее колеса и доски. В конце концов станок был сделан и установлен в сарае. Это была уже не игрушка, а целое громоздкое сооружение — самодельная машина 8 футов длиною, приводимая в движение длинной ножной педалью. К торжественному моменту пуска станка в сарае собрались товарищи-подростки. Все они хотели участвовать в пуске машины и спорили из-за места у ножной педали. К счастью, ножная педаль оказалась настолько длинной, что на ней уместились ноги целых шести претендентов. По знаку Вильбура, они дружно нажали педаль, и машина заработала с грохотом и треском. Одной из причин шума были детские мраморные шарики, заменявшие подшипники и вращавшиеся по деревянному жолобу и железному кольцу, взятому от конских удил. Мраморные подшипники оказались непрочными, изобретателям пришлось заменить их металлическими.

Увлеченные своим станком, мальчики не заметили приближения урагана, настолько сильного, что ветром сорвало крышу с ближней колокольни, а с сарая над их головой слуховое окно. Орви выглянул из сарая и увидел Кэт, прижатую ветром к кухонной двери, которую она не в силах была открыть. Бросив станок, он поспешил ей на помощь.

Громоздкий самодельный станок братьев Райт вызывал снисходительную улыбку у взрослых, на таком несуразном станке еще не приходилось работать ни одному токарю. Но в грохоте и треске этой, сооруженной детскими руками машины уже слышался отдаленный торжествующий гул той другой, настоящей машины, на которой им предстояло потом первыми подняться на воздух.

Оба брата с удовольствием занимались резной работой по дереву: вырезанием и гравированием. По целым вечерам сидели они иногда за большим столом в столовой, увлеченные любимым занятием. Орви был особенно ловок в тонкой работе с долотом и резцом. Зато Вилли сделал собственноручно стул для больной матери с затейливой резьбой на спинке, а затем соорудил целую лодку, на которой катался вместе с братом Лорином по реке Майами в Дэйтоне. Это приобрететенное еще в детстве знакомство со столярным ремеслом, умение выбирать и использовать для своих целей разные древесные породы — дуб, сосну, ясень, клен, впоследствии очень пригодилось братьям Райт: дерево было основным материалом, из которого они делали потом не только планеры, но и первые аэропланы.

Весной 1884 г. семья Райтов после шестилетних скитаний переселилась окончательно, вернее возвратилась, в Дэйтон, где Мильтон Райт стал редактором еженедельной религиозной газетки «Христианский хранитель». Здесь в Дэйтоне в небольшом деревянном доме на Готорн-стрит (Hawthorn street) на окраине города прошла почти вся жизнь братьев Райт, за исключением временных отлучек и выездов для полетов. Здесь задумали они и осуществили прославившее их изобретение. Город Дэйтон (Dayton, с ударением на первом слоге) находится в штате Огайо, граничащем на севере с одним из пяти великих озер — озером Эри, а на юге — притоком Миссисипи — рекой Огайо. В настоящее время в Дэйтоне насчитывается около 150 тыс. жителей, но в детские годы братьев Райт в городе было всего 40 тыс. жителей, из которых значительный процент составляли немцы, затем ирландцы и негры. Название свое город получил в 1795 г. в честь сенатора и члена конгресса Джонатана Дэйтона, сражавшегося с англичанами за независимость Америки. Город расположен на берегу притока Огайо, небольшой, но многоводной по времени реки Майами (Miami), у места слияния ее с другими притоками, и не раз подвергался наводнениям, самое большое и опустошительное из которых было прославившее город наводнение в марте 1913 г. Небольшой захолустный город Дэйтон, кроме периодических наводнений, гордился также своим религиозным рвением, церквами и духовными школами, богадельней для солдат-ветеранов и зданием суда, построенным в классическом стиле по образцу древнегреческого Парфенона. Серое однообразие обывательской жизни нарушалось лишь сектантскими спорами да церковными сварами и эпидемиями каких-нибудь модных религиозных увлечений, вроде эпидемия спиритизма, распространившейся по городу в середине 90-х годов, когда братья Райт уже начинали интересоваться авиацией. Много надо было проявить энергии и воли, чтобы суметь подняться над болотом этой захолустной обывательщины и начать работать над таким дерзким изобретением, как создание летательной машины.

Деревянный дом Райтов на окраине Дэйтона, где братья задумали и осуществили свое изобретение, мало чем отличался от других таких же обывательских коттэджей. Сшитый из досок, с деревянной верандой с двух сторон, с окрашенными в зеленый и белый цвет ставнями, защищавшими от нестерпимого зноя летом, он походил на наши пригородные дачные постройки. Три комнаты и кухня снизу и четыре небольших спаленки наверху — братья спали рядом, и комнаты их были настолько малы, что большую часть помещения занимала кровать. Водопровода в доме не было, и воду приходилось накачивать ручным насосом из колодца во дворе. Электричества тоже не было, и дом освещался керосиновыми лампами. Очаг при наступлении зимних холодов отапливался каменным углем, а готовка на кухне происходила на дровах. Вильбуру и Орвилу с раннего детства приходилось самим пилить и колоть дрова во дворе в сарае, который не раз потом делался местом их первых детских изобретений. В 1892 г. братья решили сами отремонтировать свой дом и, запасшись строительным материалом, принялись плотничать. Они надстроили два портика и пристроили веранду с деревянными колоннами и резной решеткой. Работа их вызвала похвалы соседей, и подновленный дом стал выглядеть более нарядным. Весь участок имел 37 футов в ширину и 130 футов в длину и стоил вместе с домом около 1500 долларов. Вокруг дома можно было бы разбить цветники или устроить небольшой огородик, но возня с растениями не интересовала братьев Райт.

— Почему Райты не оспользуют под огород заднюю часть своего двора? — говорили про них соседи. — Они могли бы посадить там капусту, брюкву. Конечно, самому Мильтону Райт некогда с этим возиться. Он так занят церковными делами, но он мог бы заставить своих сыновей Вильбура и Орвила. Это было бы для них полезней, чем бегать по улицам с воздушными змеями.

Но братья Райт, хотя они и выросли в земледельческом округе и бывали не раз на отцовской ферме, не любили земледелия. Копать землю, сажать растения, ухаживать за ними — к этому их невозможно было принудить. Они с детства предпочитали что-нибудь мастерить, вытачивать, прилаживать, изобретать. Отец их занимался некоторое время земледелием и был недолго, хотя и плохим, фермером, но у обоих сыновей его не было ни малейшей склонности к фермерству. Руки их всегда были перепачканы смазочным маслом, нефтью, ржавчиной и окисью металла, но не землей. Они были детьми не старой пионерской земледельческой, а новой индустриальной промышленной Америки.

Вильбур учился в высшей школе в Ричмонде, — так называемая «высшая школа» в Америке соответствует нашей школе второй ступени, — но не окончил ее, ему не выдали диплома. Будущий изобретатель, прославившийся на весь мир своими полетами, оказался недостоин этой заурядной чести, которой были удостоены почти все его, гораздо менее способные, чем он, ничем особенным не отличившиеся впоследствии товарищи. А между тем способностей Вильбура не могли отрицать даже его учителя, с которыми он часто препирался и не соглашался. Показателен один такой школьный случай с одиннадцатилетним Вильбуром.

— Вильбур Райт.

— Да, учитель.

— Вильбур, вы иногда бываете туповаты. Вы недостойны вашего отца, служителя церкви. Не смогли решить правильно самой простой арифметической задачи. Останьтесь после занятий, и вот эта маленькая девочка покажет вам, как надо правильно решить задачу.

Вильбур упорно стоял на своей ошибке. Оставшаяся с ним после занятий в качестве репетитора девочка тщетно долго билась с ним и, наконец, переубежденная, перешла на его сторону и согласилась с правильностью его решения. Оба отправились к учителю, и тот, разобравшись, принужден был признать, что Вильбур правильно, по-своему, решил задачу.

Вильбур был начитан и особенно увлекался историей. Он перечел все, что мог достать из публичной библиотеки. Впоследствии во Франции собеседники удивлялись его познаниям по французской истории. У него была замечательная память, и он легко запоминал даты, цифры, имена, все мельчайшие технические подробности. Его мозг был как бы живым складом, библиотекой, из которого потом черпались все нужные для изобретения сведения. Кроме истории Вильбур отличался способностями и познаниями по математике, физике, химии и словестности. Он хорошо писал сочинения и сочинил на ученической скамье целый трактат под названием «Школьная энциклопедия». Не получив диплома в Ричмонде, Вильбур зимой 1884/85 г. посещал школу в Дэйтоне, где занимался своими любимыми предметами: историей и математикой. Но диплома об окончании школы он так и не получил и остался на всю жизнь недоучившимся «самоучкой», так же как и его брат Орвил, тоже покинувший дэйтонскую школу в 1889 г. без диплома. Это было большим скандалом для епископа Мильтона Райта, а впоследствии, когда братья прославились и стали получать почетные дипломы от всевозможных научных учреждений и университетов, стало скандалом и для дэйтонской школы. Величайший изобретатель Америки Томас Эдисон тоже, как и братья Райт, осуществил все свои гениальные изобретения, не получив диплома «высшей школы».

Зато в дэйтонской школе с Вильбуром произошел несчастный случай, оставивший печальную память на всю его последующую жизнь. Вильбур усиленно занимался спортом и легкой атлетикой, хорошо проделывал упражнения на параллельных брусьях и других гимнастических приборах, отлично бегал и прыгал, считался в школе одним из лучших игроков в футбол и бэйсбол. Орвил тоже занимался в школе физкультурой, хорошо играл в футбол и бэйсбол, хотя и не был таким разносторонне развитым легким атлетом, как Вильбур. Эта физическая тренировка и закалка очень пригодилась братьям Райт потом в их первых рискованных воздушных опытах и полетах в лежачем положении на шатких, неустойчивых планерах. Несчастный случай с Вильбуром произошел во время состоязания на льду, матча «шинни», игры, напоминающей хоккей, между школьной командой и сыновьями военных из дома ветеранов в Дэйтоне. Один из противников, промахнувшись, ударил со всего размаха крючковатой палкой Вильбура по лицу и выбил ему все верхние передние зубы. Потерпевшему оказали медицинскую помощь и хотели доставить домой, но он отказался.

— Нет, я пойду сам, — заявил твердо Вильбур, — а то мать очень испугается.

После этого несчастного случая Вильбур долго болел и держал диэту, питался только жидкой пищей: яйцами, мягким хлебом. Печальным напоминанием о страшном ударе остались на всю жизнь вставные передние зубы верхней челюсти.

Вскоре после переезда в Дэйтон оба старшие брата, Рейхлин и Лорин, покинули родительский дом и поступили в Западный колледж в Айове. Оставшиеся дома Вильбур и Орвил еще больше сдружились между собой: время понемногу стирало небольшую разницу лет между ними. Вместе с сестрой Кэт, которую они звали сокращенно «швес» от немецкого уменьшительного Schwesterchen (сестрица) братья составили неразлучное трио на всю жизнь.

Братья сами делали подарки друг другу и сестре на свои деньги. Орвил и Кэт получали от отца по пятидолларовой золотой монете на новый год в виде награды за ежедневное мытье посуды на кухне. Монеты эти клались каждому под салфетку за завтраком.

По настоянию отца, Вильбур должен был торжественно за церковной службой заявить о своем присоединении к секте объединенных братьев, но пробыл он в ней недолго. В 1889 г. в секте возник раскол, появились тайные общества. Мильтон Райт сурово боролся с ними. Вильбур сначала поддерживал отца, а потом порвал все сношения с церковью объединенных братьев. Орвил, вступивший в секту позднее, тоже последовал примеру брата и прекратил посещение церкви.

Вместе со своим сверстником, соседом Эд Сайнес, четырнадцатилетний Орвил устроил свою детскую типографию под фирмой «Санес-Райт, Типография». Типография помещалась в кухне у Сайнесов и состояла первоначально из старой наборной кассы, со сбитым бракованным шрифтом, подаренной мальчикам одним знакомым наборщиком, из игрушечного пресса, гравюр по дереву Орвила и нескольких штампов для вышивания. С помощью всего этого оборудования мальчики напечатали каталог и несколько визитных карточек. Мильтон Райт, поощрительно относившийся к этому новому увлечению Орвила, подарил ему 20 фунтов старого петита из газетной типографии, а Вильбур на деньги, вырученные от продажи сделанной им самим гребной лодки, купил и подарил Орвилу небольшой ручной печатный станок под названием «Модель». Компаньоны прикупили старого шрифта на один доллар и начали выпускать школьную газетку под названием — «Miget» «Крошка». Но однажды издатели в своем типографском увлечении, в погоне за рекламой, а может быть и из-за недостатка редакционного материала, оставили пустой всю четвертую полосу газетки, напечатав крупным шрифтом наискось название своей фирмы: «Типография Сайнес-Райт» «Sines amp; Wright, Job Printing». Мильтон Райт нашел такой поступок юных газетчиков недобропорядочным и прикрыл их газетку. Доход издателей состоял, кроме денежной мелочи, также из съестного, леденцов, поджаренной кукурузы — натуральной платы от подписчиков. Это послужило причиной раздора между компаньонами. Эд Сайнес хотел всю эту натуральную подписную плату съесть, Орвил же предлагал продать и деньги внести в оборотный капитал. Спор кончился тем, что Орвил купил за один доллар пай своего компаньона и стал единоличным владельцем типографии.

Все это происходило во время наводнения реки Майами в 1886 г., когда Орвилу было четырнадцать лет.

Семнадцати лет он уже задумал построить печатную машину. Сделана она была им, так же как и первый токарный станок братьев, в сарае, из дерева. Из лавки скобяного торговца Орвил добыл старый полый внутри металлический вал, наполнил его для тяжести гравием и прикрепил к станку деревянными дисками. Громоздкая деревянная печатная машина с металлическим валом, наполненным гравием, небывалая в летописях типографского искусства, но она все же заработала, когда Орвил, подложив набор и бумагу, пустил ее в ход. Вильбур осмотрел сооружение брата, похвалил его за изобретательность, но тут же предложил внести ряд существенных улучшений.

— Неплохо сделано, Орви. Но тебе приходится слишком долго возиться с валом. Надо будет устроить вот здесь рычаг, и тогда ты просто, стоя на месте, будешь приводить одной рукой вал в движение, прокатывая его вперед и назад…

Орви согласился с предложением брата — к самодельной печатной машине был пристроен рычаг, и она заработала с удвоенной скоростью.

Такое содружество в работе было очень типичным для братьев Райт. Орвилу часто первому приходила в голову та или иная счастливая мысль, проект, наметка того или иного изобретения, но для того, чтобы осуществить свою идею до конца, он нуждался в помощи старшего брата, более настойчивого и практического.

Прекратив посещение дэйтонской школы, так и не получив диплома об окончании, Вильбур начал работать в бакалейной лавке. Но служба приказчиком, отпуск и отвешивание покупателям кофе, чая, сахара и других товаров, была совершенно не по характеру Вильбура. энергичного, вечно возившегося с какими-нибудь механическими изобретениями. Любая, самая тяжелая работа у машин на фабрике казалась ему легче этого бесплодного топтания на месте. При первой же возможности он бросил службу в лавке и стал работать в типографии, где печаталась редактируемая его отцом газетка объединенных братьев «Христианский хранитель». В конце недели, перед выходом газеты Орвил вместе с товарищами-подростками тоже работал в типографии. Они складывали свежие номера газеты, в то время как Вильбур отпечатывал на бандеролях адреса подписчиков. Хотя и нетрудная, но однообразная работа наконец возмутила нетерпеливого Орвила.

— Работа нетрудная и дает нам заработок. — говорил он брату, — но это бессмысленная механическая работа. Одни и те же движения. От нее ломит руки. Почему бы не заменить ее машиной?..

Предложение брата понравилось Вильбуру, и скоро братья вдвоем сделали самодельную фальцовочную машину. Дешевый материал для новой машины, так же как и для всех предыдущих, доставил дровяной сарай во дворе. Даже цилиндры были выточены из клена. Это было сложное, запутанное сооружение, с веревками, в которых могли разобраться только сами юные изобретатели, и работало оно с треском и с грохотом. Но все же работало, — деревянная фальцовочная машина жадно хватала листы религиозной газетки, прокатывала их между своими кленовыми цилиндрами и складывала аккуратно в кипы на другом конце. Однообразная бессмысленная ручная работа была заменена машиной. Посылая своих сыновей работать в типографию, где печаталась редактируемая им газетка, епископ Мильтон Райт, вероятно, надеялся, что ее религиозно-нравственное содержание возбудит в них рвение пойти по стопам отца, но Вильбуру и Орвилу скучная работа с «Христианским хранителем» дала только новый толчок к изобретательству.

Зимой 1888 г. бр. Райт решили издавать еженедельную газету. Для печатания ее была необходима печатная машина, большая, чем та, которую раньше соорудил Орвил. Братья решили соорудить ее сами. Сделанная ими большая печатная машина, была самым крупным и сложным сооружением из всех, какие им приходилось до сих пор делать. Материалом для основных частей послужило дерево. Подставкой, основанием для машины была большая могильная плита. Массивный барабан был опутан замысловатым сцеплением колес шестерен. шкивов, приводов и рычагов.

— Каждая часть этой машины вращалась страшно быстро, — вспоминала потом про это сооружение Катерина Райт. — Необыкновенно подвижная машина и работала она со страшным грохотом.

Один знакомый печатник пришел посмотреть это чудо типографского искусства. Он долго осматривал и ощупывал печатную машину братьев Райт, потом с недоумением развел руками.

— Я знаю, как работает настоящая печатная машина, — сказал печатник, — но я никак не могу понять, как может работать вот эта.

Машина могла работать, по уверению ее изобретателей, со скоростью полуторы тысячи экземпляров в час. Но для того чтобы пустить ее в ход, требовалось около часа времени. Несмотоя на это, братья Райт ухитрялись печатать на ней свою газетку Wеst Side News «Новости Вест Сайда», которая появилась в марте того же года. Вильбур был редактором, а Орвил — заведующий хозяйственной частью новоявленной газеты, он доставал объявления, собирал подписку. Тираж газеты достигал пятисот экземпляров. Иногда, в критические минуты, когда нехватало денег на оборот, Орвил прибегал к займам — перехватывал деньги у матери. Займы колебались в пределах от 5 до 40 долларов и обычно аккуратно погашались в назначенный срок.

Мать в это время стала серьезно прихварывать. Болезнь ее началась много раньше с плеврита. Четырнадцатилетнему Вильбуру приходилось тогда не только ухаживать за больной, но и готовить обед на кухне, стирать и гладить белье. Сусанна Райт оправилась от опасной болезни, но последствием ее оказался туберкулез легких. Тяжелая работа по дому, готовка на кухне, стирка, мытье полов, обострили ее болезнь, лечение которой в то время было почти неизвестно. Отец в это время был в отъезде на берегу Тихого океана, и ухаживать за матерью приходилось детям. Больной тяжело было взбираться по лестнице наверх, и Вильбур каждый вечер брал мать на руки и относил в спальню.

Сусанна Райт умерла 4 июля 1889 г. Смерть избавила ее от огорчения узнать, что и другой ее сын Орвил тоже, как и Вильбур, остался «недоучкой». Орвил покинул в 1889 г. высшую школу в Дэйтоне, не получив диплома об окончании. И ему, также как и брату, прославленная духовная школа в Дэйтоне оказалась ненужной. Вильбур одно время подумывал о поступлении в Иэльский университет и начал было готовиться к экзаменам, но потом, увлеченный своими техническими замыслами, а также ввиду недостатка средств, оставил это намерение.

Еженедельная газета братьев Райт весной 1890 г. превратилась в ежедневную и стала выходить под новым названием «Item». Для большего успеха среди подписчиков Вильбур ввел юмористический отдел «Предсказания пророка о погоде». Весь штат газеты состоял из трех человек: редактора, заполнявшего почти весь номер, Вильбура, заведующего редакцией и хозяйством Орвила и Эда Сайнеса, детского товарища и прежнего компаньона Орвила. Они же втроем набирали и печатали газету. Однако, несмотря на все усилия братьев, ежедневная газета оказалась убыточной. Вильбур потерял на ней все свои сбережения в сумме двухсот долларов. Через три месяца газету пришлось прикрыть и ограничиться выполнением мелких типографских заказов. Дело пошло довольно успешно. Вильбур был главным образом занят технической работой на самодельной печатной машине, Орвил неплохо рисовал, имел художественный вкус, кроме того он был искусным наборщиком и работал вдвое быстрее Эд Сайнеса. За десятичасовой рабочий день он набирал шестнадцать тысяч букв петита.

В юношеской типографии братьев Райт под фирмой «Wright and Wright, Job Printing» — «Типография Райта и Райта» был напечатан не только ряд каталогов, объявлений, но и несколько брошюр в сто и более страниц, среди них альманах объявлений под заглавием «The Snap Shot» — «Моментальный снимок» — с юмористическим фельетоном Вильбура о предсказаниях погоды и негритянский журнал. Редактором последнего был, ставший потом известным, негритянский поэт Поль Лауренс Данбар (Paul Lawrence Dunbar), товарищ Орвила по школе в Дэйтоне. Данбар не раз декламировал бр. Райт свои стихи. Однажды он нацарапал на стене типографии шуточное стихотворение, посвященное Орвилу:

что по-русски стихами можно передать приблизительно так:

Шуточные стихи эти оказались пророческими.

Типографская работа действительно не удовлетворяла братьев. Их всегда тянуло к каким-нибудь новым техническим изобретениям. В 1892 г. они открыли свою небольшую велосипедную мастерскую под громким названием «Wright Cycle C°» — «Велосипедная компания Райт». Мастерская помещалась в двухэтажном каменном домике под номером 1127 на Западной 3-й улице и занимала небольшое помещение с одной стеклянной витриной и дверью. Никаких наемных рабочих в мастерской не было, и всю работу по починке и сборке велосипедов выполняли сами владельцы, компаньоны Вильбур и Орвил. Только впоследствии, когда братья стали увлекаться авиацией и выезжать из Дэйтона для пробных испытаний, они взяли к себе помощника. Занятые работой в велосипедной мастерской, братья не могли уделить времени своей кустарной типографии и передали ее в распоряжение Эда Сайнеса, который и купил ее у них через два года.

В руках таких энергичных механиков, как бр. Райт, самые безнадежные инвалиды-велосипеды приобретали почти новый вид и становились снова годными к употреблению.

— Если вы хотите починить велосипед, то отдайте его братьям Райт, — говорили в Дэйтоне и его окрестностях. Лучше их никто не починит и кроме того они недорого берут.

В своей мастерской бр. Райт не только чинили и ремонтировали старые велосипеды, но и собирали новые. При мастерской имелся также небольшой магазин для продажи и покупки велосипедов как старых, так и новых. Из разных фабричных частей Райты сконструировали свой велосипед, который они назвали велосипедом ван Клеве, по имени своей голландской бабки, жены Дана Райта — Маргариты ван Клеве. Брат ее, Вениамин ван Клеве был в свое время популярен в Дэйтоне, и по его имени был назван даже один из лучших отелей в городке. Скомбинированный из разных фабричных частей велосипед оказался очень удачным, и в первый же год разошлось более 12 машин несмотря на сравнительно высокую цену — 100 долларов.

Технические способности бр. Райт помогли им разрешить одну из велосипедных проблем, над которой долго бились велосипедные фирмы. Педали у велосипедов почему-то слабели и отвинчивались, хотя по расчету они должны были только крепнуть от употребления. Это вызывало жалобы покупателей. Велосипедные фирмы обратили внимание на этот недостаток, но не знали, как его устранить. Наблюдательные бр. Райт скоро обнаружили причины ослабления педалей — трение стержня педалей о коленчатый вал передачи — и сообщили об этом велосипедным фабрикам. Недостаток был вскоре устранен. Оба брата были хорошими спортсменами-велосипедистами. На любительских велосипедных гонках в Дэйтоне Вильбур давал старт, а Орвил взял первый приз — медаль.

В середине 90-х годов до Дэйтона докатилась эпидемия увлечения модным в то время спиритизмом. Спириты читали публичные лекции, медиумы давали публичные сеансы, в каждом доме занимались «столоверчением». Практические бр. Райт решили проверить научно эти спиритические сеансы и изготовили для этого особый прибор. Они вставили стекло над грифельной доской, положили во внутрь мел и карандаши, закрепили концы рамы штифтиками и залили ее гипсом. 10 долларов награды было обещано тому медиуму, который сможет получить внутри этой коробки письменное послание от духов. Несмотря на все старания медиумов, ни один из вызванных ими духов так и не смог оставить свой автограф в коробке. Конечно, сооружая такой прибор, бр. Райт не ждали заполучить автограф от духов. Им хотелось только наглядно продемонстрировать бессилие спиритизма. Прибор для уловления посмертных автографов оказался ловушкой для спиритов.

Обоих братьев хорошо знали в городе и считали их серьезными и дельными малыми. Они работали в своей мастерской по 16 часов в день, с небольшим перерывом на обед, с 6 часов утра до 10 вечера. Большинство их клиентов были рабочие, которые могли приводить свои велосипеды для починки или рано утром перед работой или после нее поздно вечером. За работой братья не теряли хорошего настроения, насвистывали или напевали, шутили друг с другом и с посетителями.

Образ жизни обоих братьев был необычен даже в славившемся своими строгими пуританскими нравами Дэйтоне. Они не пили вина, не курили, употребляли в ограниченном количестве кофе и чай. Вильбур обычно вместо настоящего кофе пил суррогат. Тайные развлечения и похождения золотой дэйтонской молодежи, представители которой заглядывали в их мастерскую, были им совершенно чужды. Дни их были размерены, регулярны: с раннего утра до позднего вечера работа в мастерской, потом чтение на ночь, обмен мыслями и разговор о каких-нибудь интересных технических вопросах и сон. В праздник — отдых, прогулки и спорт. Их не интересовало женское общество, на это у них не оставалось времени, братья жили аскетами и оба остались холостяками на всю жизнь.

При всем своем уважении к серьезным, деловитым бр. Райт обыватели Дэйтона очень бы удивились в то время, если бы им сказали, что братья станут знаменитыми изобретателями и прославят свой родной город больше, чем все его религиозные учреждения и школы, больше, чем наводнения реки Майами. Конечно, и в Дэйтоне знали из газет, что находятся такие чудаки-изобретатели, которые пытаются построить летательную машину. Об этих опасных фантастических полетах приятно почитать в праздник за чашкой кофе, но серьезно в возможность таких полетов в ближайшем будущем никто не верил. И никто из жителей Дэйтона не подозревал, что первая такая летательная машина будет через несколько лет построена здесь, у них на глазах, под боком, в маленькой велосипедной мастерской бр. Райт и будет с гулом кружиться гигантской птицей над их головами, на городском пустыре, заставляя их вылезать из трамвая и глазеть в небо.

Незаметно для самих себя, бр. Райт созрели для осуществления своего изобретения, но нужен был внешний толчок, чтобы оторвать их от дэйтонской обывательщины и окрылить их изобретательскую фантазию. И таким мошным толчком было для бр. Райт известие о гибели Лилиенталя.