"Культура древнего Рима. В двух томах. Том 2" - читать интересную книгу автора

8. ОТНОШЕНИЕ К ОБЩЕСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, СПОРТИВНЫМ СОСТЯЗАНИЯМ

Политические перемены, происходившие в восточных провинциях Рима в I–III вв., существенно отразились на общественной жизни греческих полисов. Процветание городов Малой Азии, если верить словам Диона Хризостома, определялось тогда двумя факторами — размером подати, уплачиваемой Риму, и многочисленностью судебных заседаний. Восхваляя фригийский город Апамею, он говорит (Orat. XXXV, 14–18): «Самый верный признак вашего могущества — высота подати; ибо я думаю, что как из вьючного скота сильнее та скотина, которая тянет больше всех, так и из городов лучшими считаются те, которые уплачивают большие суммы денег. Заседания суда происходят у вас ежегодно, и на них собирается множество людей — адвокаты, судьи, юристы, правительственные чиновники, низшие магистраты, рабы, погонщики мулов, торговцы и ремесленники, так что кто имеет товары на складе, продает их по самой высокой цене. Среди вас нет бездельников. А там, где сходится много народу, деньги оборачиваются быстрее и растут богатства».

Существовавшие объединения (койноны) провинций сохраняли в первую очередь религиозные функции: они отправляли культ императоров, организовывали празднования в честь дня его рождения и других торжественных дат. Наличие азиархии, каппадокиархии, вифиниархии, лики-архии, понтархии и др. отнюдь не способствовало активизации общественной жизни в городах, поскольку они в первую очередь были связаны с отправлением культа императоров. Местные органы самоуправления в городах реальной власти не имели. В ряде городов перестает функционировать народное собрание, как о том можно судить на основании свидетельства того же Диона Хризостома, который благодарит римского проконсула Варена Руфа за то, что он разрешил Прусе возобновить деятельность народного собрания (Orat. XLVIII). Города провинций объединялись в койноны. Лучше других известна по данным эпиграфики деятельность койнона ликийцев. В нем функционировало народное собрание (IGRR, III, №№ 473, 474, 649), которое собиралось ежегодно во главе с ликиархом. В нем принимали участие архостаты — термин, который в словаре Лидделла — Скотта поясняется как electorial college for the appointments of magistrates в Ликии и который для других районов Малой Азии неизвестен. Это народное собрание (άρκαφεσκχκή Εκκλησία) избирало должностных лиц, увенчивало венками граждан, участвовало в отправлении императорского культа. Все городские магистратуры были связаны с большими расходами и превратились из добровольных взносов в тяжелую финансовую повинность. Эпиграфика Малой Азии I–III вв. полна упоминаний о пожертвованиях на те или иные празднества, восхвалений богатых лиц, исполнявших в городах магистратуры. Ярким примером этого является надпись Опрамоя из Родиаполиса 131 г. н. э. (IGRR, III, № 738). Ее пышность и многословие весьма характерны для той эпохи: «Постановление общего выборного собрания ликийцев. Так как Опрамой, сын Аполлония, дважды Каллиада, Родиаполит, муж знаменитейший и великодушнейший, украшенный всяческими добродетелями, происходящий от предков ликиархов… многократно награжденных не только своими родными городами, но и ликийским объединением за сделанные ими дары, получивших гражданство во всех ликийских городах, стратегов и гиппархов, от отца Аполлония, дважды Каллиада, мужа славного и великодушного, награжденного за должности, которые он выполнял для отечества и народа за себя самого и за детей, пятыми почестями и председательствованием на играх, — а сам Опрамой, с ранней юности усердно занимаясь прекрасным, развив в себе благомыслие, образованность и всякую добродетель, соревнуется с достоинствами предков, постоянно оказывая отечеству много благодеяний как должностное лицо тратами и управлением, в ликийском объединении исполняя должность архифюлака с издержками, в заботах о мире и спокойствии особо отличился, а в исполнении поручений Юлия Фруга проявил всяческое тщание и усердие, так что за это он был награжден почестями в каждом городе, а всем народом уже раньше — первыми, вторыми и третьими почестями, города же почтили его гражданством и народ просил опять наградить его и в этом году четвертыми почестями и посланной делегации архиереев превосходительный правитель дал согласие, — в добрый час постановлено наградить его и в настоящем году нижеуказанными почестями. Ликийское объединение наградило первой, второй, третьей и четвертой почестями, золотым венком, медной статуей и золоченым портретом Опрамоя, сына Аполлония, дважды Каллиада, Родиаполита, прекрасного гражданина, благородного, великодушного, выдающегося разумом и всяческой добродетелью, неоднократно получившего похвалу от койнона, от городов в отдельности, от правителей и прокураторов».

Подобный документ, как видим, не содержит ни одного конкретного указания на деяния Опрамоя. Он преувеличивает его заслуги, сводящиеся лишь к пожертвованиям денежных сумм различным ликийским городам. В почетном декрете эти цифры сохранились: койнону ликийцев — 55 тыс. денариев, Патарам — 38 тыс., Тлосу — 60 тыс., Олимпу—12 тыс., Мирам — 22 тыс., Телмессу — 35 тыс., Карианде — 15 тыс., Эноанде — 10 тыс., другим городам Ликии — по 10–20 тыс. денариев. Кроме того, Опрамой утвердил фонд в 55 тыс. денариев, проценты с которого шли на выплаты пособий должностным лицам койнона. Решения койнонов утверждались римским наместником, а иногда императором, что совсем лишало их самостоятельности.

Городское самоуправление в Малой Азии было организовано по одному типу: архонты во главе с первым архонтом, агораном, гимнасиарх, эпимелет, эринарх, а также должности, связанные с отправлением императорского культа в городах. Все они реальной власти не имели, принимаемые ими решения контролировались римскими наместниками.

Одной из немногих форм общественной жизни для городов Малой Азии были спортивные состязания. Они устраивались периодически как в городах, так и в более широких масштабах — в рамках койнонов провинций, во всегреческом масштабе—των πανελλήνων. Сохранилось большое количество надписей, в которых воздаются почести победителям Марк Аврелий Гермагор, он же Зосим, уроженец города Тельмесса, был победителем спортивных состязаний в своем родном городе (CIG, 4198=IGRR, III, № 538); Марк Ульпий Эврикл, житель Эзан, вышел победителем в των της Σεβαστής αγώνων, проходивших в 156 г. н. э. в Афинах, за что удостоился статуи, нарисованного изображения (εί*ών= imago picta) и почетного декрета у себя на родине, поставленного у стен храма Юпитера (IGRR, IV, № 574=OGIS, № 505). Победители в спортивных состязаниях получали права гражданства тех городов, где они участвовали в соревнованиях, поэтому в почетных декретах часто перечисляются два, три, четыре города, ставшие родиной того или иного атлета. Известен, например, Фотион, гражданин Лаодикеи и Эфеса, кулачный боец, которому была поставлена статуя в Эфесе. На базе ее выбита надпись, где перечислены все его заслуги — победы на состязаниях в Милете, Лаодикее, Эфесе, на играх, организованных койноном всей провинции Азии, на аналогичных играх в Лаодикее, на соревнованиях кулачных бойцов в Пергаме. Последние интересны тем, что были посвящены Γραϊανέα Δειφίλε'.α. Л. Робер считает, что они праздновались в честь императора ±раяна и бога Зевса Филиоса. Он приводит в качестве аналогии надпись IGRR, IV, № 336, которая поставлена в Пергаме в честь храма бога Iovis amicalis и императора Цезаря, божественного сына Нервы, Траяна Августа Германика Дакийского. Л. Робер возражает Е. Цибарту, который в слове Δίφίλο; видит собственное имя основателя этих игр (OMS, II, 1138). Дальнейшая судьба этого Фотиона нам стала известна благодаря одному тексту, относящемуся к концу II в. н. э. и содержащемуся в Лондонском папирусе[443], датируемом 194 г. «Фотион, сын Барпиона, гражданин Эфеса и Лаодикеи, кулачный боец, победитель Олимпийских игр» именуется там άρχαν ассоциации атлетов. Л. Робер устанавливает точную дату и первой надписи, поскольку там упоминаются празднества Дидимейа Милета, а с 180 г. н. э. они были переименованы в Дидимейа Коммода (OMS, II, р. 1140).

В надписи IGRR, IV, № 1344 из Магнесии на Сипиле говорится о победах атлета в Олимпии в 229-ю Олимпиаду, т. е. в 137 г. н. э. Имя его, первая часть которого не сохранилась (есть только буквы ορχν, предположительно восстанавливается как Гермагор. В надписи IG, XIV, 739 перечисляются одержанные им победы: при Акции, Немее, Аспиде, Истмии, в Панафинейских празднествах, на Панэллинских Олимпийских играх, играх в честь Адриана в Афинах, в Путеолах, в соревнованиях койнона Азии в Смирне, на Олимпиадах Смирны и Эфеса, на играх в честь Адриана в Эфесе, Августов в Пергаме, Траяна в Пергаме. Все эти победы перечислены в надписи на базе поставленной ему на родине статуи. Среди прочих почестей Гермагор получил и право римского гражданства.

Известны династии атлетов из городов Малой Азии, когда сын наследует профессию отца и в свою очередь передает ее сыну. Марк Аврелий Демострат, сын Дамы, жившей в конце II — начале III в. н. э., хорошо известен из надписи на базе статуи в Риме (IG, XIV, 1105) и на его родине в Сардах (IGRR, IV, № 1519). Он был πανκρατιαστής — атлет и кулачный боец, победитель многих состязаний. Его сын унаследовал профессию отца, за что ему была поставлена статуя в Дельфах (OMS, II, р. 1146) и он был назван «победившим во многих состязаниях».

Приведенный материал показывает, какое большое значение имели спортивные состязания в общественной жизни городов Малой Азии. Совершенно иначе обстояло дело в деревне. Сельские жители спортом интересовались очень мало. Среди нескольких тысяч надписей из сельских местностей Малой Азии ни одна не упоминает об организации подобных состязаний в деревнях, о постановке статуй атлетам, местным уроженцам. У крестьян, жизнь которых проходила в постоянном физическом труде, отношение к спорту было совсем иным, чем у горожан. Эта форма общественной жизни, которой придавалось столь большое значение в полисе, была совершенно чужда общине с ее сходом, регулярно собиравшимся и решавшим все проблемы местного самоуправления.

Вопрос о сходстве и различии мировоззрений горожанина и крестьянина Малой Азии в I–III вв. фактически сводится к проблеме сходства и различия между идеологией жителей полиса и комы, а тем самым к характеристике того общего и индивидуального, что определяло специфику культуры городской общины и общины сельской. Анализ источников, в первую очередь эпиграфических, позволяет сделать вывод о значительном отличии мировоззрения горожанина от мировоззрения крестьянина.

Конечно, не следует думать, что внутри этих двух категорий не было существенных различий. В немалой степени они определялись тем обстоятельством, что жители полисов западного побережья Малой Азии, более развитых в экономическом и социальном отношении, по своему культурному уровню заметно превосходили население городов, расположенных в глубинных районах Малой Азии. Соответствующие различия наблюдались и в среде сельского населения, на которое большое влияние оказывал греческий город, несмотря на «центробежные» тенденции в развитии общины.

Следует сказать также об эволюции полиса и стабильности, даже консервативности общины, что необходимо учитывать при сравнительной характеристике мировоззрения горожанина и крестьянина. Своеобразие и специфика взаимных влияний и путей развития определялись в конечном счете характером взаимодействия античного, рабовладельческого способа производства и местных форм собственности и эксплуатации.