"Император вынимает меч" - читать интересную книгу автора (Дмитрий Колосов)

5.4

Земли бывшего царства Чу подпирают Поднебесную с юга. Здесь кончается Китай. Дальше — враждебные племена юэ да загадочные государства Намвьет и Аулак, населенные людьми, чуждыми истинной культуры и веры. Ну а еще дальше — лишь край мира, где Небо смыкается с Землею.

Некогда Чу было могущественным государством. Вместе с царствами Ци и Чжао Чу господствовало в Поднебесной. Но раздоры и неразумие правителей подорвали силы Чу. Ослабнув в непрерывной борьбе с соседями. Чу потерпело поражение от набиравшего силу Цинь и лишилось всех своих восточных территорий. Затем следовали новые и новые войны, все более обескровливавшие Чу, пока, наконец, чусцы не капитулировали, признав власть кровожадного тигра Ин Чжэна. Впрочем с Чусциньский правитель обошелся вполне милостиво. Чу славилось обильными урожаями, а циньцы нуждались в зерне. Им нужно было много зерна, и не только его, а Чу было богато еще и рыбой, и скотом, и деревом. Здесь ткали шелк и изготавливали отменное оружие. Здешние купцы везли с юга всяческие диковины, радующие сердце повелителя Поднебесной. Отсюда открывался путь к южным пределам мира.

Потому Ши-хуан пощадил Чу больше, чем все прочие, павшие к его ногам царства. Он даже не казнил чуского вана и не тронул его семью. Местных аристократов просто лишили имущества, вынудив либо проситься на службу к властителю Поднебесной, либо зарабатывать на жизнь торговлей или простым землепашеством. Те же, кому пришелся не по душе презренный труд, подались в разбойники или бродяги, пополняя ряды буванжэнь. Подобная участь постигла и Сян Ляна, достойного мужа, чьи предки служили дацзянами у царей Чу. Лишенный своих владений, Сян Лян покинул родные края и отправился странствовать по Поднебесной. Компанию князю составил его юный племянник Юй, как и дядя носивший гордую фамилию Сян.

Немало невзгод довелось пережить изгоям за годы их странствий. Они испытывали нужду и лишения, они со страхом внимали грозному рыку тигра в дельте Голубой реки,[17] они отбивались от лихих людей неподалеку от Шоучуня. Лишения закалили дух и укрепили члены. Сян Лян, муж, испытанный в сражениях и походах, нарадоваться не мог на юного Юя, росшего не по дням, скоро превратившегося из юнца в высокого, сильного, уверенного в себе мужчину. Да, Юй не знал начертания иероглифов, не мог похвалиться ученостью и знанием манер. Он не овладел даже премудростью владения мечом, в драке полагаясь на увесистую дубинку, но он был силен, отважен и яростен. Шестнадцатилетний юнец без страха мог выйти на бой против зрелого мужа и в одиночку разогнать целую толпу негодяев, число которых множилось из года в год. Юй был достойным наследником рода Сян, и Сян Лян, которому Небо не даровало сына, относился к племяннику с нежностью, с какой отец относится к своему наследнику. Юй же, рано лишившийся отца, платил дяде такой почтительностью, что ни один жучжэ не сумел бы найти ни малейшего повода, чтоб уличить юношу в несоблюдении сяо.

Шел шестой год с тех пор, как чуские аристократы оставили родные края, когда Небо привело скитальцев в княжество Вэй. Было лето, жаркое и изобильное, так что путешественникам не приходилось заботиться о пропитании. Хотя крестьяне уже испытывали нужду из-за роста налогов, объявленного ненасытным узурпатором Ин Чжэном, но ни один из них не отказывал ни в крове, ни в плошке риса двум странникам, чей благородный облик скрадывал впечатление от потрепанной, видавшей виды одежды. Сяны получали рис, а к нему и овощи, а если сильно везло, и в доме хозяина были рыба иль мясо, то и по кусочку отменного жаркого. В большем они не нуждались, ибо потребности странника невелики: набитое брюхо ослабляет ноги и убивает любовь к путешествиям.

Так, от деревни к деревне, от рощи к роще, от холма к холму, чуские аристократы достигли излучины реки, почти столь же великой и полноводной, как их родная Голубая река. Эту реку местные жители называли Желтой[18] — по весне она несла в своем быстром потоке множество частиц земли, дарящей невиданное плодородие полям. Искупавшись в прохладной воде, дядя и племянник наскоро перекусили и улеглись спать под развесистым вязом: за день путники отмеряли не один десяток ли пути и устали, к тому же уже наступала ночь.

Но выспаться им так и не удалось. Тай-инь уже исчезла со звездного покрывала, но радостные лучи Тай-ян еще не пробились из-за холмов, когда Сян Ляна, чей сон был по-военному чуток, разбудили собачий лай и гомон людских голосов. Недоумевая, кому и с какой целью взбрело в голову шастать в темноте, Сян Лян разбудил Юя, и путники приготовились к неожиданностям, гадая кто и зачем бродит ночью в речных зарослях, где и днем можно запросто свернуть шею, споткнувшись о корягу, иль провалиться в омут.

Тем временем шум становился сильнее. Собачий лай и голоса приближались, и путешественники не придумали ничего лучшего, как залезть на тот самый вяз, что дал им кров. Первым вскарабкался ловкий Юй, который с помощью пояса помог очутиться на ветвях и дяде.

Чусцы сделали это очень вовремя, потому что всего через несколько мгновений из-за холма появилось множество огней, и вскоре заросли наполнились людьми. Можно было подумать, что это разбойники, но пришельцев было слишком много и вели они себя слишком шумно для лихих людей, обыкновенно стремящихся не выдавать своего присутствия. Одни из незваных гостей держали в руках факелы, другие вели на поводу псов, чутко реагирующих на запахи, издаваемые живыми тварями. Одни псы бросались в кусты, где могли таиться кабаны или речные крысы, другие облаивали деревья, если чуяли там птицу или забившуюся в дупло белку. Люди странным образом реагировали на сигналы, подаваемые своими псами. Они почему-то пускали стрелы и в кусты, и в деревья, словно невидимые во тьме животные твари были им ненавистны. Одна или две стрелы вонзились и в вяз, в ветвях которого затаились Сян Лян и Юй, но, к счастью, миновали людей.

Все это было очень странно, даже таинственно. Дядя и племянник с облечением перевели дух, когда странные люди миновали их, отправившись дальше. На всякий случай они побыли в ветвях еще, после чего осторожно спустились вниз.

— Какие-то сумасшедшие! — пробормотал Сян Лян, которому в своей жизни приходилось видеть людей, лишившихся рассудка.

— Для сумасшедших их слишком много! — не согласился племянник.

— Да, слишком… — пробормотал дядя, и сам не больно-то поверивший в свое предположение. — Надо пересидеть здесь, а не то неровен час, они вернутся.

Путешественники дождались рассвета, но так и не покинули своего убежища, потому что в зарослях вновь появились странные люди. На этот раз их было меньше, и они шли цепью, оставляя через каждые пятьдесят или сто шагов одного человека. Теперь можно было разглядеть ночных гостей. Это были воины, вооруженные арбалетами и секирами. Шлем каждого воина венчал черный бунчук, и Сян Лян, искушенный в воинских знаках, понял, что это значит.

— Охрана деспота Цинь! — пробормотал он. — Неужели…

Предчувствия не обманули аристократа. Прошло еще немного времени, и из-за холма показалось величественное шествие. Мерно шагали колонной по шесть человек пешие воины. Рысили всадники, потом появились колесницы. Сян Лян указал племяннику на одну из них, сверкающую в лучах взошедшего солнца, и выдавил:

— Это он! Это сам узурпатор…

И в этот миг золоченая колесница вдруг остановилась. Затем возница повернул коней к приречным зарослям, прямо к тому месту, где прятались путники. Кони остановились в каком-то десятке шагов от затаивших дыхание чусцев. Первым сошел на землю вельможа со знаками высокого ранга на шляпе и болтающейся на поясе печатью. Вторым… Вторым, кому вельможа бережно подал руку, был сам Цинь Ши-хуан, повелитель Поднебесной. Его нетрудно было признать по драгоценным одеждам из черного шелка и по нефритовым шарам, венчавшим митру.

Владыка Цинь зашел за крайний куст, едва не наступив на замерших в ужасе чусцев, и стал мочиться. Сян Лян и племянник, не дыша, наблюдали за тем, как величайший из всех живущих занимается столь естественным делом, и поражались его отнюдь не царственному, болезненному виду. Но вот Ши-хуан запахнул халат и направился к колеснице. Вельможа помог своему господину взобраться наверх, возница подстегнул коней, и золоченый экипаж направился к терпеливо ожидавшей его процессии. Затем все вновь пришло в движение. Потянулись колесницы, всадники, пешие воины; стражи, охранявшие шествие, быстро оставляли свои посты и поспешно выбирались на дорогу.

Вскоре лес опустел. Лишь сейчас Сян Лян осмелился освободить грудь от судорожно заключенного там воздуха.

— Уф! — выдохнул он. — Он едва не заметил нас. Тогда нам точно пришел бы конец!

Сказав это, Сян Лян посмотрел на племянника, обнаружив, что тот кусает губы.

— А я думаю, дядя, мы могли бы схватить его!

— Схватить? Да ты спятил!

— Ничуть. Вот тогда мы могли бы распоряжаться судьбой не только этого дохляка, но и всей Поднебесной. Ах, почему мы не схватили его?!

Сян Лян открыл рот, намереваясь одернуть дерзкого мальчишку, но не успел, — из-за спины послышался голос.

— Опасные слова, юноша!

Чусцы дружно обернулись. Перед ними стоял старик весьма необычного облика. Он был совершенно сед, и борода его свисала до самого пояса, но при этом глаза старика блестели, по-молодому.

Сян Лян выдернул из ножен меч.

— Соглядатай?!

Старик предупредил угрожающее намерение движением руки.

— Не делай поспешных выводов, князь. Я случайно оказался в этом лесу. Мой дом неподалеку.

Сян Лян опустил меч, но в ножны его не вернул.

— С чего ты решил, что я князь?

— Я умею читать поступки людей и видеть их судьбу.

— Ты — фанши?

— Можно сказать и так. — Старик улыбнулся. — Если вы не спешите, то приглашаю вас быть гостями в моем доме. Я небогат, но у меня всегда найдется чечевичная похлебка, кусок рыбы и свежевыпеченная лепешка.

Надо сказать, что поневоле задержавшиеся в лесу путешественники к тому времени изрядно проголодались, почему предложение старика показалось им весьма заманчивым.

— Ну хорошо, — решил Сян Лян, убирая меч. Спохватившись, пригрозил:

— Но, гляди, если обманешь!

— И в мыслях не держу! — с прежней улыбкой ответил старик.

С тем он повел чусцев по едва приметной тропинке к дому, который и впрямь оказался недалеко — небольшая хижина из древесных ветвей, обмазанных глиной с оберегом из персикового дерева над дверью. Снаружи дом старика производил совсем жалкое впечатление, но изнутри он оказался не столь убог. Здесь были добротный стол, изящные резные скамейки, выложенный камнем очаг и алтарь, отделанный бронзой и черной березой. Последнее обстоятельство весьма удивило Сян Ляна, понимавшего толк в подобных вещах.

— Это дорого стоит, — сказал он.

— Недешево, — подтвердил старик. — Пусть вас не смущает вид моего жилища. Я не столь беден, как можно подумать, видя его. Видимость нередко обманчива. Присаживайтесь.

Гости, не прекословя, устроились на скамьях, а старик выставил на стол несколько мисок: с рыбой, лепешками и финиками. Похлебку он наскоро подогрел на очаге.

Еда была незамысловатой, но на удивление вкусной. То ли чусцы здорово проголодались, сидя в зарослях у реки, то ли старик просто был искусен в приготовлении пиши. Сам он едва притронулся к еде, съев лишь кусок хлеба и несколько фиников, а все остальное время с улыбкой наблюдал за гостями, особенно за юным Юем, евшим с аппетитом, какому нельзя было не позавидовать.

Старик так и сказал.

— У парня отменный аппетит. Как и здоровье. У него — большое будущее.

Сян Лян облизал ложку и отложил ее на стол.

— Ты знаешь будущее, старик? Кстати, я не узнал твое имя. Меня зовут Сян Лян, я из рода полководцев царства Чу. А это — мой племянник Юй.

— Сян Юй, — задумчиво промолвил старик. — Славное имя!

— А как нам называть тебя? — напомнил Сян Лян.

Хозяин улыбнулся в жидкую бороду.

— Одни называют меня Ань Ци-шэном, другие Поцзыном. Лично я предпочитаю второе имя.

— Странное имя! — задумчиво глядя на старика, вымолвил Сян Лян.

— Но я предпочитаю его! — твердо выдержав взгляд чусца, ответил хозяин дома. — И я действительно знаю. Я много чего знаю и многое могу. Я могу поведать о прошлом, могу предсказать и будущее.

— Так ты все же фанши?

— Можно сказать и так, — повторил старик. — Если гости желают, я могу поведать им судьбу.

Сян Лян посмотрел на племянника. Тот пожал плечами. Он был юн и беззаботен, Сян Юй. У него еще не было прошлого и мысли о будущем покуда не тревожили его. Он предпочитал жить настоящим.

— Самое мудрое — жить настоящим! — согласился старик.

Сян Лян задумчиво побарабанил крючковатыми пальцами по столешнице.

— Но это стоит денег, а у нас их нет, — нерешительно вымолвил он. — Мы и так не сумеем заплатить тебе за твое гостеприимство, Позцын.

— Это неважно. Я не возьму с вас платы. Не так уж часто встретишь в наших краях князя из Чу. Вы редкие гости, и я погадаю вам бескорыстно.

Сян Лян вновь посмотрел на племянника, Юй вновь пожал могучими плечами. Тогда дядя решился.

— Хорошо, мы согласны, маг. Свое прошлое мы знаем, предскажи нам будущее. Кому ты принесешь жертвы?

Поцзын указал рукой на смутно виднеющееся за очагом изваяние из черного камня — фигуру со стертыми чертами лица, закутанную в глухой плащ.

— Это бэйчжи.[19]

При этих словах Сян Лян вздрогнул.

— Нет! — решительно воскликнул он. — Он покровительствует узурпатору Ин Чжэну!

Фанши усмехнулся.

— С чего ты взял? Может быть Ин Чжэн и впрямь считает Хэй-ди своим покровителем, но значит ли это, что Хэй-ди действительно покровительствует Ин Чжэну? Порой воля богов не разделяет желание человека.

Говоря эти слова, маг возложил по краям алтаря финики и куски лепешки. Затем он плеснул на середину алтаря пахучей жидкостью и поднес к ней уголек от очага. Жидкость моментально вспыхнула ярким, чуть синеватым пламенем. Уставив взор в это самое пламя, фанши принялся бормотать заклинания. Словно повинуясь его словам, пламя стало играть язычками, принимая причудливые очертания. Огонь вдруг заплясал проворными змейками с извилистыми язычками, потом змейки обратились в причудливое животное — лошадь с длинным прямым рогом на морде, лошадь плавно перетекла в тигра, тигр рассыпался лепестками розы, которая сложилась в бутон, и из него объявилась прекрасная дева со струящимися золотом волосами. Фанши дунул на деву, и пламя исчезло. Тогда маг обернулся к гостям, взиравшим на невиданное представление широко открытыми глазами.

— Я знаю вашу судьбу, — негромко вымолвил он. — Ты, князь, начнешь великое дело, но не доведешь его до конца, ибо смерть остановит тебя.

— Когда это случится? — глухо вымолвил Сян Лян.

— Мне не дано называть сроки. Я знаю лишь грани судьбы, но мне неведома их протяженность. Еще более великое будущее ждет тебя, юный Юй… — Фанши ласково положил руку на плечо юноши, блеснув при этом диковинным перстнем. — Тебя ждет великое будущее, если…

— Если? — переспросил Сян Лян.

— Если только ты не свернешь себе раньше времени шею! Если…

— Если?

— Если только мир не свернет себе шею раньше тебя.

— Как это понимать? — воскликнул князь.

— Как хочешь, так и понимай. Я не буду рассказывать вам каждый поворот судьбы. Скажу одно: вас ждет слава. Великая слава! Вы заслужите ее, если не покоритесь судьбе.

— Как это понимать? — повторил Сян Лян, не замечая, что невольно повторяет свой предыдущий вопрос.

— Вы не должны сдаваться. Пора перестать сетовать на судьбу и тратить годы на пустые странствия. Вы оба должны вернуться в Чу и бороться за себя, бороться за свою власть.

Сян Лян с горечью усмехнулся.

— Как можно победить Ин Чжэна, тигра в человечьем обличье?

— Можно! — твердо ответил фанши. — Можно. Ин Чжэн — человек, и он не вечен, и он подвержен страху смерти. Надо лишь сыграть на этом страхе, надо лишь показать ему, что его власть некрепка, и тогда его царство рассыплется, словно карточный домик, и сильные обретут власть и богатство.

— Откуда ты знаешь это?

— Вижу, — просто ответил маг. — Я вижу… Вы непременно должны вернуться и сражаться за власть, и избрать своим знаменем Солнце…

Сян Лян и Юй проговорили с таинственным стариком весь день, а потом и всю ночь. Лишь поутру они покинули гостеприимный дом. Чусцы держали путь на юг — в родные края.

Как только они скрылись из виду в зарослях у Желтой реки, старик также оставил свой дом. Он держал путь в края, где засыпало солнце.

Аристократы из рода Сян ликовали. Человек, именовавший себя Поцзын, улыбался. Цинь Ши-хуан собирался предпринять новую попытку победить море Ланье. Поднебесная пребывала в эпохе невиданного расцвета…