"Победа. Роль тайной стратегии администрации США в распаде Советского Союза и социалистического лагеря" - читать интересную книгу автора (Петер Швейцер)

Глава 6

Специальный советский военно-транспортный самолет, сопровождаемый истребителями, вечером 9 декабря 1981 года приземлился на секретном военном аэродроме около Варшавы. На его борту находился маршал Виктор Георгиевич Куликов, командующий войсками стран Варшавского Договора. Его встречали вооруженные агенты советской госбезопасности. Маршала поместили на заднем сиденье черного лимузина и на огромной скорости повезли в советский городок под Варшавой. Куликов в 1981 году высказывался против "подрывной деятельности Запада" в Польше и заявлял, что «Солидарность» является «опасностью» для стран Варшавского Договора.

С 1945 года Польша была важнейшим членом Варшавского Договора, как с точки зрения военных, так и экономических возможностей. Сейчас, в 1981 году страна стала, похоже, уходить из-под контроля. На улицах происходили открытые провокации. Население требовало свободных выборов и независимых профсоюзов и в других странах — участниках Договора. Куликов появился для того, чтобы закрыть крышку кипящего котла. Его задачей было проконтролировать введение военного положения. Силы безопасности уже несколько месяцев проводили учения под условным названием Операция «В». Куликов погрузился в составление планов. Через три дня после его прилета было введено военное положение. Среди ночи польские силы безопасности, поддерживаемые воинскими частями, выступающими вместо русских, совершили вторжение в собственную страну. На улицы Варшавы вышли танки, городские заставы во всей стране перекрыты. Было выключено одновременно три миллиона четыреста тысяч частных телефонов. В одну лишь эту ночь была организована облава на пять тысяч активистов «Солидарности». Границы Польши закрылись. Польские органы безопасности мобилизовали свои силы в количестве 250.000 человек, включая моторизованные отделы милиции, а также военизированные отделы под руководством начальника контрразведки в министерстве внутренних дел. Движение сопротивления перестало существовать без борьбы. По крайней мере так считали власти. 13 декабря в шесть утра генерал Ярузельский объявил по радио и телевидению о введении "военного положения", что вся власть сейчас находится в руках Военного Совета Национального Спасения.

Администрация Рейгана, несмотря на ранее поступавшие от Куклинского сведения, была застигнута врасплох. Американские спутники-шпионы над Польшей не засекли передвижения армии в дни и часы, предшествовавшие ночи с 12-го на 13-е декабря. Была очень сильная облачность и наблюдение было осложнено. Неожиданностью было не введение военного положения, а тот факт, что это произошло очень быстро и с использованием большой силы.

Когда первая информация поступила в Вашингтон, персонал Белого дома онемел. Однако вскоре растерянность переросла в гнев. Пребывавший в это время в Калифорнии президент дал выход своему возмущению по телефону. Ричард Пайпс вспоминает: "Президент был разъярен. Он сказал: " Нужно что-то предпринять. Мы должны их крепко ударить и спасти «Солидарность». Президент готов был действовать".

Объявление военного положения в Польше стало для администрации США поворотным моментом. Развернулась помощь, оказываемая в рамках стратегической обороны, имеющая своей целью подрыв советского могущества. В течение нескольких месяцев были подписаны тайные директивы, из которых явно вытекали принципы политики США — ослабление мощи Советского Союза, а также призыв к объявлению широкомасштабной экономической войны. Велся разговор о поиске возможности поддержки оппозиции в Восточной Европе.

Вскоре после объявления военного положения президент обсуждал со своими ближайшими советниками ситуацию в Польше и возможные действия Соединенных Штатов. Большинство членов Совета национальной безопасности отсутствовало. "Дело было не в том, что возникли сомнения или речь зашла об утечке информации с заседания Совета национальной безопасности, а просто президент хотел избежать всякого риска", — вспоминал Пайпс. Во встрече приняли участие вице-президент Буш, Уильям Кларк, госсекретарь Хейг и Уайнбергер, Эд Миз, Ричард Пайпс и Уильям Кейси.

Царило полное единодушие относительно того, что США должны перед Москвой и Варшавой четко обозначить свою позицию. Все согласились с тем, что одним из способов демонстрации возмущения США будет введение экономических санкций. Затем Пайпс предложил предпринять меры по поддержке оппозиции. Возможно тайное финансирование «Солидарности», первого официального антикоммунистического движения в советском блоке, чтобы помочь ей пережить политическую зиму. На мгновение в зале повеяло холодом. Через несколько минут тишину прервал Александр Хейг. "Это сумасшествие, это не удастся, — сказал он. — Советы этого не потерпят. «Солидарность» пропала". Буш согласился с ним. Он считал, что не стоит провоцировать Москву, и предпринимать какие-то действия.

Пайпс, единственный присутствовавший на совещании член Совета национальной безопасности (по происхождению поляк), пробовал сдержать свой гнев. "Советы более всего огорчило бы то, что «Солидарность» выжила, — нервно сказал он. — Они боятся заразы, боятся, что движение распространится на весь блок, даже на Литву и саму Россию. Господин госсекретарь, вы не знаете поляков. «Солидарность» выживет". Уайнбергер, Кейси и Билл Кларк высказались за проведение операций. По словам Пайпса, "…президента не нужно было подталкивать". Кейси сразу же было поручено подготовить план тайной операции, "Он хотел освободить не только поляков, но также развеять миф, что Советский Союз невозможно победить", — вспоминал Кларк.

Этот план был покрыт глубокой тайной. В конце концов нашлась возможность финансировать операцию и проводить ее вне обычных государственных каналов. "Не было предпринято никакой официальной разведывательной акции, — вспоминает Пайпс. — Опасались утечки информации. Это была самая секретная операция, проводимая так, чтобы не оставлять следов".

После встречи Кейси быстро вернулся в Лэнгли. Уже в машине, мчащейся по Парк-авеню, он начал звонить доверенным сотрудникам. Нельзя было терять время. Кейси с несколькими коллегами стал работать над составлением плана по сбору денег для «Солидарности» и установлению контактов с ней. Начинали все с нуля. В чем будет нуждаться «Солидарность»? Какая будет возможность передать ей помощь извне? «Солидарность» была популистской организацией, насчитывала миллионы членов и сочувствующих. Но она совершенно не была готова к введению военного положения. Не имела руководящего центра, центра контроля, связи. В ней было полно агентов безопасности. Она мало на что могла рассчитывать кроме поддержки поляков", — вспоминает один из сотрудников, принимавший участие в составлении тех планов. Кейси все это напоминало его опыт времен Второй мировой войны. Там у него были те же проблемы: как добраться до людей за линией врага. Сменились лишь партнеры и их имена.

Кейси позвонил по безопасной связи генералу Хоффи, шефу израильской разведки. "Кейси стал ему угрожать", — вспоминал один из со трудников. Уже более полугода Моссад обещал обеспечить доступ к своей разведывательной сети и каналам переброски в Польше, но пока ЦРУ ничего не получило. Кейси угрожал и требовал немедленного исполнения обещаний. Кричал, что его не касается, что военное положение затрудняет дело. Напоминал Хоффи, что передал ему спутниковые снимки и прочие разведывательные материалы.

Он бросил трубку, но затем снова поднял ее, чтобы позвонить резиденту в Риме. Нужно было разбудить его. Кейси потребовал, чтобы кто-нибудь свел его с кардиналом Казароли. Возможно, принимая во внимание военное положение, отношение Ватикана изменится? Казароли поднял трубку домашнего телефона. Ответ был благоприятен: да, сотрудничество возможно. Он был глубоко потрясен попыткой покушения на Папу, а теперь — фактом введения военного положения. Министр иностранных дел Ватикана согласился встретиться с Кейси.

В конце января 1982 года процесс пошел. Позвонил генерал Хоффи, предложил ЦРУ тотчас же воспользоваться каналом связи с Польшей. У кардинала Казароли была договоренность о встрече с представителем Управления для уточнения сотрудничества. С самого начала Церковь с нажимом подчеркнула, что не будет вести секретную деятельность, связанную с ЦРУ, и не будет служить «крышей» для ее секретных операций. Но тем не менее ее помощь в предоставлении информации и контактов в Польше была весьма существенной. "Ватикан очень помог, если речь идет о сборе информации о событиях, а также проведении переговоров с «Солидарностью» и другими союзниками Запада в Польше. Однако Церковь не принимала участия как партнер в операциях ЦРУ. Просто у нас были в Польше общие цели. И мы использовали эти благоприятствующие условия в сборе информации и распространении ее", — вспоминает Джон Пойндекстер, один из немногих членов Совета национальной безопасности, который знал об операции.

Кейси разрабатывал планы тайной операции, а тем временем Уайнбергер собрал в Пентагоне группу экспертов по экономике. Создание стратегии крушения польской экономики, которая была и так уже в жалком состоянии, производилось под покровительством "Rand Corporation". Фред Айкл, заместитель Уайнбергера, собрал совещание экономистов, таких как Генри Роуэн и Нарльз Вольф, старых работников «Rand», a также нескольких надежных специалистов вне корпорации, в том числе Роджера Робинсона, бывшего вице-президентом банка "Chase Manhattan". Польша уже спотыкалась, стараясь выплатить долги западным банкам. Тянувшееся целый день совещание было посвящено вариантам доведения страны до полной неплатежеспособности. Акцент делался на тот конкретный шаг, который привел бы весь советский блок к финансовому кризису. По словам Робинзона, "Пентагон считал, что это следует сделать".

Но сам нью-йоркский банкир Роджер Робинсон был против такого шага. "Существовала большая вероятность, что доведение Польши до неплатежеспособности таким образом лишь снимет с ее плеч обязанность добывания твердой валюты". От такого шага по отношению к Польше может получить пользу Советский Союз, утверждал Робинсон. Особенно, если этот шаг будет замечен на финансовых рынках как политическая акция со стороны Вашингтона. Существовала также вероятность, что резкое доведение Польши до неплатежеспособности вызвало бы цепную реакцию в мировых масштабах. Списание 28 миллиардов долларов польского долга могло бы поощрить многие страны, находящиеся в тисках долгов, к поиску подобных решений. "Реализация этого, продиктованного политическими соображениями, сценария несла в себе риск возможного "немедленного подражания" — пренебрежения к выполнению обязательств разными странами, начиная с Латинской Америки. Для тех из нас, кто занимался разработкой методов выплаты польских долгов в 1981 году, было абсолютно ясно, что такой шаг был предвестником международного кризиса неплатежей", — добавил Робинсон.

Он также утверждал, что такой шаг ухудшит положение осажденного и порабощенного польского народа. Кремль не очень от этого пострадал бы. Робинсон вскоре должен был покинуть "Chase Manhattan", поэтому, свободный от банковской ответственности, решил ясно высказать свое мнение: "Если вы и в самом деле хотите досадить Москве, — сказал он Пентагону, — то передвиньте прицел на несколько градусов дальше и ударьте непосредственно по Советскому Союзу. Ведь это в конце концов Советы выступили в роли катализатора и спонсора военного положения в Польше. Нужно затянуть строительство первого отрезка газопровода и не допустить второй очереди, воздержаться от дотаций на официальные кредиты и передачу современной технологии Москве. Таков был бы наш первый шаг".

Мнение Робинсона большинством было встречено с одобрением. Уайнбергер передал его президенту.

Уайнбергер уже несколько месяцев предоставлял администрации веские аргументы в пользу того, чтобы США заняли твердую позицию относительно газопровода. При поддержке Совета национальной безопасности президент немедленно принял представленный ему план. За три недели до введения военного положения в Польше Бюро по делам оценки технологий резко раскритиковало постоянные призывы Уайнбергера к тому, чтобы Запад наложил эмбарго на оборудование по добыче газа и нефти для Советского Союза, заявляя, что это было бы "равнозначно экономической войне". После объявления военного положения в Польше отношение администрации решительно изменилось в пользу такой войны. 29 декабря президент Рейган объявил введение эмбарго, запрещавшее Америке участвовать в строительстве газопровода. Это решение ударило приблизительно по шестидесяти американским фирмам, а также приостановило планы разработки нефтяных и газовых месторождений с участием Японии на Сахалине. Здесь условия были приблизительно такие же, как и на строительстве газопровода. Япония финансировала проект взамен за гарантированные поставки газа и нефти. Но реализация условий требовала сложных технологий прибрежного бурения, которые были собственностью "General Electric", "Dresser Industries", «Schlumberger» и "Velco".

Реализация условий относительно месторождений на Сахалине, тянущаяся уже семь лет, оказалась под угрозой. Тамошние запасы оценивались в 1,2 миллиона баррелей нефти и 2,5 миллиарда кубометров газа. "Sakhalin Oil Development Corporation" с базой в Токио, принадлежавшая Японской национальной нефтяной компании и нескольким частным фирмам, планировала начать бурение весной, когда растает прибрежный лед. В этой ситуации фирме пришлось бы ждать до следующего — 1983 года, что вероятнее всего равнялось бы отказу от реализации проекта. Наложение Америкой эмбарго также перечеркнуло японские планы быстрого использования второго выхода, а именно — переброски на Ближний Восток. Кремль со своей стороны считал, что реализация этого проекта будет приносить ему несколько миллиардов долларов ежегодно.

Москве был отрезан доступ до весьма существенных для нее технологий, и одновременно с этим Совет национальной безопасности делал все, чтобы сделать невозможным получение банковских кредитов для Советского Союза. В этих мероприятиях помогал Робинсон, видная фигура в международных банковских кругах. Айкл и Уайнбергер хотели предпринять наступательную позицию и просто-напросто потребовать от финансистов, чтобы они перестали выделять кредиты. Робинсон стоял на том, что политические интервенции и диктат будут неодобрительно восприняты в банковских кругах. Он советовал применить более мягкие способы, например, организацию частных встреч с банкирами, чтобы уговорить их не выделять новых кредитов. Такой подход действительно принес плоды.

Сверхзадачей было поколебать веру банкиров в платежеспособность СССР. Ссуды и кредиты, выделяемые через западные банки советскому блоку, в один прекрасный момент возросли благодаря так называемой теории зонтика. В семидесятые годы банкиры выделяли ссуды Восточной Европе, будучи в уверенности, что если какая-нибудь страна-сателлит не будет в состоянии сделать выплаты, то в конце концов Москва выступит в роли плательщика. Эта теория опиралась на предположение, что Кремль, благодаря низкой опроцентовке кредитов, располагает финансовыми резервами для использования их в кризисной ситуации. Однако теория зонтика еще никогда не была в действии. "Банкиры были уверены в кредитных возможностях и платежеспособности Москвы. Полагали, что советские резервы золота сводились к квоте 25–30 миллиардов долларов и в случае кризисной ситуации могли служить гарантией. Проблема заключалась в том, что никто и никогда не видел этих резервов и не получал золота как дополнительного обеспечения, — все было покрыто тайной", — вспоминает Робинсон.

Под руководством нового советника по национальной безопасности Билла Кларка администрация решила отсоветовать западным банкам выделение новых ссуд Советскому Союзу. Призывы политического или гуманитарного характера были бы недостаточны, поскольку банкиры связаны обязательствами по отношению к собственным акционерам. Их дело — зарабатывать деньги. Некоторые из них даже считали, что военное положение принесет облегчение. "Большинство банкиров придерживается мнения, что авторитарные режимы благоприятны для них, потому что наводят большую дисциплину", — утверждал один из банкиров в интервью "Нью-Йорк таймс" вскоре после объявления военного положения в Польше. — Каждый раз, когда в Латинской Америке происходит переворот, в дверь стучит радость, предлагая кредиты. Кто знает, какая политическая система лучше функционирует? Единственно, что нас интересует, это могут ли партнеры оплачивать счета?".

Пользуясь советами Робинсона, администрация решила испытать действие теории зонтика. Кейси хотелось отбить западным банкирам охоту выделять Польше кратковременные кредиты, которые Варшава могла бы без проблем выплатить. Он считал, что невыделение такого типа ссуд может в конце концов заставить Москву вмешаться в акцию. Если б она этого не сделала, то он смог бы склонить банкиров к невыделению последующих ссуд странам Восточной Европы и самому Советскому Союзу. Это был удачный ход на кредитном рынке, действующий на пользу национальной безопасности. Америка нигде не оставляла своих отпечатков пальцев.

В начале февраля Уильям Кейси и министр финансов Дональд Риган засели за телефоны, чтобы поговорить со знакомыми из банковских кругов. Роджер Робинсон, по-прежнему исполнявший функции вице-президента банка "Chase Manhattan", вспоминает: "На встречах, посвященных изменению системы ссуд для Польши, проводились консультации, чтобы отговорить банкиров от выделения ссуд без дополнительных гарантий. Переход к кратковременному партнерству с дополнительной гарантией счетов дал бы банкирам большую гарантию, что ссуды будут выплачены. Таким образом, продуманное решение в равной мере связывало руки как Варшаве, так и Москве".

На протяжении всего года предпринимались усилия, чтобы пошатнуть доверие финансовых рынков к советскому блоку. 26 апреля Лионел Олмер, заместитель министра по делам внешней торговли, сообщил международной группе банкиров, что выделение ссуд советскому блоку влечет за собой огромный риск. На шестьдесят первом ежегодном собрании Общества банкиров внешней торговли Олмер предупредил, что растущий кризис в Советском Союзе может за несколько лет создать для кредитодателей настолько же угрожающую ситуацию, что и в Польше.

Проведение подобных акций, а также финансовый кризис во всей Восточной Европе привели к замораживанию субсидирования остальных стран блока. Весной 1982 года венграм не продлили сроков выплат кратковременных кредитов, сводящихся к сумме 1,1 миллиарда долларов. Румын ударили еще сильнее, потому что они задолжали 1,5 миллиарда долларов. Даже Восточная Германия почувствовала перемены — они потеряли 200 миллионов долларов ликвидных активов. Некоторые государства впервые столкнулись с трудностями оплаты ссуд.

Кейси и Уайнбергер хотели заставить Москву включиться в акцию и восполнить этот пробел, либо по крайней мере, констатировать, что кредитоспособность ее блока исчерпана. Москва пoшла по второму пути. "Они заставили нас помочь Польше, — вспоминал Владимир Кутинов, бывший работник Центробанка в Москве. — Не было доказательств, что король голый". Робинсон произвел огрoмное впечатление в Вашингтоне. В начале марта новый советник по национальной безопасности сделал ему предложение о тесном сотрудничестве. Вскоре Робинсон стал директором, ответственным за международные экономические вопросы в Совете национальной безопасности, и руководителем группы на уровне кабинета по делам международной хозяйственной политики. В то же самое время в штате Совета национальной безопасности появился еще один сотрудник, Вилл Мартин, эксперт по делам энергетики, который впоследствии сыграл ключевую роль в получении согласия Европы на ограничение поставок советского газа на европейский континент. Группа по экономическим вопросам Совета национальной безопасности оказалась достаточно сильна. С самого начала руководитель аппарата, Норман Бейли, отвел Мартину роль «голубя», а для Робинсона — «ястреба» на межведомственных дискуссиях и встречах с американскими союзниками.

До середины февраля у Кейси уже был готов план тайного финансирования "Солидарности".

В плане было четыре пункта:

— передача «Солидарности» основных средств на содержание движения. Средства могли передаваться наличными, как в американских долларах, так и в польских злотых;

— доставка современных средств связи с целью создания эффективной сети С-31 для «Селидарности» в подполье. Это должно было облегчить движению связь даже в условиях военного положения;

— обучение отдельных людей, участвующих в движении, пользованию современными средствами связи;

— использование источников ЦРУ, которые могли бы служить «Солидарности» глазами и ушами, а также предоставле ние в случае необходимости существенных разведданных.

Кейси выбрал три организации, которые хотел использовать в этом предприятии. AFL–CIO уже с 1980 года передавала помощь «Солидарности». Директор считал, что использование этого опыта может быть весьма плодотворно. Деятели «Солидарности», которых военное положение застало на Западе, тоже могли оказаться полезны. Французский SDECE (Service de Documentation Exterieure et de Contre-Espionage) в свою очередь нелегально перевозил на Запад тех деятелей, которые хотели выбраться из страны. Кейси надеялся, что некоторых из них удастся использовать при сборе информации и проведении операций. А когда наконец удастся наладить контакт с «Солидарностью», Кейси хотел передавать ей закодированную информацию в радиопередачах "Голоса Америки".

Чтобы обсудить этот план, Кейси частным образом в конце февраля встретился с президентом и Биллом Кларком. Рейган счел, что этот план рискован, но все же стоит его реализовать. Он был заинтригован замыслом поддержать рабочих, чтобы подорвать основы рабочего государства. Президент одобрил план, но не подписался под финансированием его. Это была слишком рискованная затея. Президент просил, чтобы Кейси сообщил об этом руководителю Совета по делам внешней разведки доктору Гленну Кемпбеллу. Кейси так и сделал, хотя Кемпбелл не был посвящен во многие детали. "Он в общих чертах посвятил меня в это, — вспоминает Кемпбелл, — потом начал что-то бормотать. Он никогда не бормотал, говоря об общих делах, а лишь переходя к деталям. Я счел рассказ об этом плане очень хорошим замыслом и сказал: "О'кей, Билл, реализуйте его". В критический период в кассу «Солидарности» поступало ежегодно 8 миллионов долларов.

Чтобы провести эту операцию, сохраняя строгую секретность, Кейси создал сложную сеть международных финансовых организаций. Кроме того, путь поступления денег должен был постоянно меняться, чтобы не быть обнаруженным. Если бы его выявили польские власти, то это означало бы конец «Солидарности» и могло бы вызвать кризис международного масштаба.

С передачей денег в страну были связаны немалые трудности. Злотый неконвертировался. Церковь могла передавать в Польшу большие суммы, но не хотела рисковать. Кейси пришлось рассчитывать на созданную им по всей Европе цепочку, которую составили несколько европейских фирм, у которых и так уже были счета, открытые для реализации официальных проектов. Компьютерная передача предпочтительнее, потому что деньги тогда автоматически менялись на злотые. Одна из фирм, довольная предложенным ей делом, даже открыла для Управления специальный счет. Между концом марта и серединой апреля канал поступления средств для «Солидарности» был полностью подготовлен.

В связи с принятым решением такой поддержки «Солидарности», президент поручил Совету национальной безопасности составить документы, обрисовывающие американские цели в Восточной Европе. Билл Кларк считал, что для США важнее всего ясно сформулировать цели в соответствии с желаниями президента. Через несколько недель родился документ, составленный Ричардом Пайпсом и поправленный Кларком. Он был весьма радикален: "Цель Соединенных Штатов — "нейтрализация усилии Советского Союза, предпринимаемых с целью сохранения власти в Восточной Европе". "В результате мы сочли Ялтинскую конференцию недействигельной", — вспоминает Эдвин Миз, бывший член Совета национальной безопасности.

Этот документ был подписан президентом как специальная директива (NSDD), направленная старшим советникам и департаментам. «NSDD-32» предписывала более активную позицию и порывала с прошлым, — вспоминает Кларк. — Рональд Рейган ясно изложил позицию Соединенных Штатов, которые не соглашались с советским преобладанием в Восточной Европе. Мы стремились создать широкомасштабную стратегию, имеющую своей целью ослабление советского влияния, а также укрепление внутренних сил, борющихся за свободу в этом регионе. В сравнении с такими государствами, как Болгария, Румыния и Чехословакия, Польша создавала уникальную возможность сопротивления режиму. Это не значит, что в остальных странах мы тоже не искали возможностей, чтобы как открыто, так и тайно ослаблять влияние Москвы".

"NSDD-32" ставила несколько принципиальных целей:

— тайную поддержку подпольной деятельности, направленной на свержение власти коммунистов в этом регионе;

— интенсификацию психологической войны, прежде всего с помощью радиостанций "Голос Америки" и "Свободная Европа";

— поиск дипломатических и торговых способов ослабления зависимости польского правительства от Москвы.

Эмбарго США на строительство газопровода было оценено в Европе, как объявление экономической войны Советскому Союзу. Вашингтон выступил с заявлением, содержащим более чем возмущение в связи с событиями в Польше, а Западная Европа молчала. Канцлер Хельмут Шмидт даже решился утверждать, что, принимая во внимание волнения в Польше, введение военного положения "было неизбежно". Западная Европа и дальше намерена была торговать с Кремлем, несмотря на события в Польше.

Экономическая действительность вела к тому, что европейские руководители искали рынки сбыта. В Англии безработица достигла 14 процентов, во Франции — 9 и почти 8 процентов в Западной Германии. Это была наибольшая после 1954 года безработица в Западной Европе. Строительство газопровода создало бы десятки тысяч новых рабочих мест во всей Европе. В середине января западные страны-союзники провели две встречи: одну в КОКОМ, другую на съезде НАТО. Президент настаивал, чтобы США заняли решительную позицию, склоняющую европейские страны-союзники к отсечению Москвы от новых технологий добычи газа и нефти. За несколько дней перед встречей КОКОМ в Париже канцлер Шмидт прибыл в Вашингтон на консультацию с президентом и госсекретарем. Канцлер остановился в прекрасном "Blair House", там он позавтракал с Хейгом. Встреча была не вполне удачной. Хейг высказал резкое неудовольствие тем, что Шмидт в достаточной мере не осудил польские события. В какой-то момент были даже слышны крики политиков.

Встреча КОКОМ 19 января была окружена тайной. Ее цель — обсудить несколько американских предложений. КОКОМ был создан в 1949 году для объединения взглядов Запада на торговлю технологиями с советским блоком. Это скрытное образование, о внутренней деятельности которого знает лишь небольшая горсточка избранных. Американская делегация под руководством заместителя госсекретаря Джеймса Бакли и заместителя министра обороны Фреда Айкла предложила в свете текущих событий введение в КОКОМ трех изменений. Во-первых, США хотели еще сильнее подчеркнуть запрет на продажу стратегических технологий СССР, включая и новейшие компьютеры и электронное оборудование, полупроводники и технологию металлургических процессов. Кроме того, они хотели ограничить строительство западных промышленных предприятий на территории советского блока, чтобы современными методами не могли воспользоваться советские армия и железные дороги. Во-вторых, США предложили, чтобы все контракты с советским блоком на сумму 100 миллионов долларов или более автоматически представлялись для утверждения в КОКОМ с целью избежать возможной передачи секретных технологий. Это по сути давало бы Вашингтону право вето при всех европейских торговых договорах с Москвой. Третье предложение составляла первая со времени возникновения КОКОМ попытка охватить эмбарго как можно большее количество технологий и товаров. Американская делегация добивалась создания строго секретного списка. Франция и Англия выразили желание присоединиться к американским предложениям, но Западная Германия не проявляла никакого желания сделать это. Отсюда следовало, что нужно повременить с объявлением экономической войны или начать ее без сотрудничества с Западной Европой.

На встрече НАТО по вопросу о санкциях на строительство газопровода министры иностранных дел заняли срединную позицию. Они согласились с тем, что Европа будет участвовать в проекте строительства газопровода, однако не нарушая американских санкций. Иными словами, расторгнутые контракты американцев не будут заключены и европейскими фирмами. Министры иностранных дел европейских стран не отдавали себе отчета, насколько Вашингтону была важна победа. Они предполагали, что администрация Рейгана в действительности никогда не будет добиваться соблюдения этого соглашения и что это сомнительный успех, который останется лишь на бумаге и удовлетворит американское общество. Но как они ошибались!

15 марта Бакли и группа финансовых экспертов начала серию визитов по пяти европейским столицам. Их цель — затянуть кредитную петлю вокруг СССР. Западная Европа не только давала Москве большие ссуды, но в придачу делала это ниже рыночного курса. Проценты на субсидирование ссуд были для Кремля неправдоподобно низки. Даже самые лучшие западные клиенты не имели шансов на получение таких условий. Французское правительство финансировало часть предприятия по строительству газопровода при опроцентовке 7,8 процента, или меньше, чем половина того, что СССР заплатил бы при текущих рыночных курсах!

Группа Бакли хотела затормозить выделение субсидий, отнеся СССР к другой группе — "относительно богатых" стран. До сих пор же Советы находились среди стран "средних ссудополучателей", согласно существующему соглашению OECD, касающемуся поддерживаемых правительствами экспортных кредитов. Согласно новой оценке опроцентовка официальных экспортных кредитов для СССР должна составлять минимум 11,25 процента. 10 марта Вашингтон пошел еще дальше! Он предложил, чтобы все субсидированные кредиты стран "относительно богатых" были приостановлены. Таким образом, Москва вставала бы перед лицом реальной нормы, составлявшей почти 17 процентов.