"Победа. Роль тайной стратегии администрации США в распаде Советского Союза и социалистического лагеря" - читать интересную книгу автора (Петер Швейцер)

Глава 5

8 июня 1981 года в 14.30 в доме Уильяма Кейси зазвонил телефон. Израильтяне бомбили атомный реактор Оширак в Ираке. Кейси сразу же заказал снимки через американский спутник КН-II "Big Bird", летавший над Советским Союзом. Эти снимки должны были показать ситуацию в Ираке. Израильская разведка получила их через шесть часов, непосредственно по спутниковой связи. Благодаря этой любезности Кейси, израильтяне были уверены, что операция удалась.

Через два дня директор ЦРУ по секретной линии связи разговаривал с генералом Исхаком Хоффи, шефом Моссада. Он поздравил его с точным ударом. Хоффи же со своей стороны поблагодарил за содействие. "Рад был помочь", — ответил Кейси и спросил, может ли и Хоффи сделать для него кое-что.

Кейси сообщил Хоффи о важности для Америки продажи самолетов с системой АВАКС Саудовской Аравии. США уже доказали делом свое участие в обеспечении безопасности Израиля, может ли теперь Тель-Авив помочь Вашингтону в продаже самолетов? "Мы не ожидаем, что вы будете поддерживать сделку, но не могли бы вы успокоить голоса, критикующие этот шаг?"

Хоффи ответил, что у него есть серьезные возражения по поводу этой акции, но он постарается повлиять на свое правительство, чтобы оно не высказывало публично критических замечаний на сей счет. Кейси поблагодарил генерала и подчеркнул, что если Хоффи еще когда-нибудь потребуются космические снимки, то он всегда может обращаться к нему.

В последующие месяцы уменьшилось количество критических замечаний, высказываемых Тель-Авивом по делу продажи самолетов с АВАКС. Но этого было недостаточно. Администрация, а именно Каспар Уайнбергер, Уильям Кейси и президент, должны были создать мощное лобби, чтобы убедить конгресс.

Летом в Вашингтон с целью расположить конгрессменов к этой акции прибыл шейх Бандар бин-Султан. С ним сотрудничал Уайнбергер и между ними наладились хорошие контакты. Кейси во время вечерних приемов несколько раз встречался с шейхом. У того были прозападные взгляды и многообещающее будущее. Он был сыном министра обороны, принадлежал к близкому окружению наследника трона, принца Фахда, человека, который фактически правил Саудовской Аравией. После смерти короля Халида положение Бандара в правительственных кругах должно было еще больше упрочиться. Уайнбергер знал, что Бандар готов сотрудничать с США в разных международных вопросах. Чарльз Коган, в те времена ответственный по поручению ЦРУ за дела Саудовской Аравии, посоветовал Кейси начать личное сотрудничество.

В конце июля директор ЦРУ встретился с Бандаром и сыном принца Фахда Саудом. Для гостей сняли в центре Вашингтона восьмикомнатные апартаменты в отеле «Fairfax» (сейчас "Ritz-Carlton"). Отель находился на западе от округа Дюпон и был популярен среди саудовцев. Персонал вполне тактичен, здесь элегантно и космополитично.

Бандар красивый, хорошо воспитанный, жизнерадостный человек, ему было присуще чувство юмора, нравились западные вкусы и мода. В саудовских военно-воздушных силах он летал на истребителях. По убеждениям — закоренелый антикоммунист. Они быстро нашли с Кейси общий язык.

Встреча длилась два с половиной часа. Разговор шел вокруг самолетов с АВАКС. Кейси сказал, что сопротивление Израиля будет уменьшено, но подробностей не сообщал. Бандар и Сауд были настроены скептически относительно всей этой сделки. США уже не раз обещали им то, что потом оспаривалось в конгрессе разными произраильскими группировками. Директор ЦРУ обещал, что проведет несколько телефонных разговоров со своими знакомыми из мира бизнеса, чтобы они помогли ему провести в конгрессе дело по АВАКС.

Кейси был также заинтересован расширением отношений между Вашингтоном и королевской семьей. Он поделился с гостями информацией, которая могла оказаться для них полезной. Только что Ливия и Южный Йемен подписали соглашение о сотрудничестве. Эта информация была важна для саудовцев, потому что Ливия и Йемен, проводившие радикальную политику, поддерживали планы свержения правления королевской семьи. Кейси предложил предоставить гостям данные, полученные по системе подслушивания, а также другие необычайно важные сведения, связанные с этим. Обещал, что будет чаще, чем его предшественник, передавать материалы разведки, которые могут заинтересовать Саудовскую Аравию, а Бандар будет лично получать регулярные отчеты. Как только потребуется, аналитики ЦРУ к его услугам.

Кейси обещал также помочь уладить в Капитолии одно иесьма тягостное для Саудовской Аравии дело.

Ежегодно департамент финансов пересматривал перечень заграничных инвестиций в Соединенные Штаты. Перечень охватывал все страны, в том числе и Саудовскую Аравию. Подробные рапорты содержали точные данные о саудовских инвестициях. Конгрессмен Бенджамен Розенталь, руководящий подкомиссией Дома представителей торговли, потребления и денежной политики, сражался за то, чтобы эти данные были преданы гласности. Стэнсфилд Тэрнер, так же как и Уильям Кейси, доставляли Розенталю разные материалы ЦРУ, касающиеся финансовой деятельности Саудовской Аравии в США, но в них не было ключевой информации. Она была в запечатанных конвертах, и касалась таких документов, как: "ОПЕК — официальный заграничный актив", "Кувейт и Саудовская Аравия по отношению к ограничению на покупку американских акций" и "Проблемы, касающиеся арабской собственности".

Вандар хотел, чтобы американская администрация гарантировала, что эти документы никогда не увидят свет. Он сказал Кейси, что если содержание документов будет оглашено, то он сочтет это большой угрозой для их взаимоотношений и будет вынужден устранить некоторые саудовские инвестиции из США.

Это была попытка проверить перспективы развития отношений между двумя странами. Если Бандар будет уверен, что американская администрация не огласит документы, то у него будут основания доверять президенту и его советникам. Речь зашла также о финансовых выгодах. Саудовцы инвестировали в Америке немалую сумму, около 75 миллиардов долларов. Кейси ответил Байдару, чтобы тот был спокоен, он сделает все как нужно.

Затем они перешли ко внутренним делам Саудовской Аравии, прежде всего к обеспечению безопасности королевской семьи. В министерстве внутренних дел этой страны был создан национальный информационный центр, который сотрудничал с французской разведкой. Центральная компьютерная программа с банком данных соединяла службы безопасности в столице с центрами на всех аэродромах, в портах и главных городах провинций. Кейси предложил помощь в обучении персонала. Бандар согласился.

Теперь Кейси перешел к нефтяным делам. Советы старались увеличить свой экспорт нефти на Запад, и в какой-то мере им это удавалось. Директор ЦРУ попросил предоставить ему данные о договорах, которые заключает Москва, о переговорах перед заключением договоров, об отношении других производителей нефти к советским попыткам увеличения экспорта. Шейх ответил, что предоставить такую информацию Кейси ему не составит труда. В конце шейх предложил тост: "За дальнейшую дружбу!"

Кейси был вполне удовлетворен встречей. Отношения с королевской семьей стали намного теснее, а он сам стал одним из ближайших знакомых шейха.

В начале августа из Польши, самой заметной точки советской империи, стали поступать беспокойные сообщения. Сотрудник польского генерального штаба полковник Куклинский по тайной связи передал информацию, что Польше грозит введение военного положения. Кроме прочих документов, он прислал экземпляры напечатанных в Москве листовок, призывающих граждан сохранять спокойствие и подчиняться законам военного положения. Он также передал информацию о способе введения военного положения. Ранее передававшаяся Куклинским информация подтверждалась. Однако сейчас у американской администрации появились сомнения. Все это казалось уж слишком легко добытым, например, листовки. Администрация подозревала, что в Польше сориентировались об утечке информации и пытались дезинформировать Куклинского. Поскольку ситуация была неясной, а Совет национальной безопасности колебался, конкретных действий не предпринималось.

Белый дом все же не переставал интересоваться деятельностью «Солидарности». Президент недвусмысленно поощрял сотрудников высказывать предложения, как можно помочь движению. Ричард Пайпс нажимал, чтобы дипломатия США заняла решительную позицию в вопросе о Польше, дабы воспрепятствовать советскому вторжению. Однако возможности США вмешаться в события были ограниченны в сравнении со способностями реагировать на них.

Источники израильской разведки еще не передавали из Польши никакой стоящей информации. Кейси крайне необходим был контакт с «Солидарностью». Попытка покушения на Папу, а также то, что близкое окружение Леха Валенсы было под пристальным оком болгарской разведки, вызывало на Западе опасение, что и на лидера движения тоже может быть сделано покушение. В Варшаве за сотрудниками американского посольства тоже наблюдали на каждом шагу. Они делали неудачные попытки связаться с «Солидарностью» по обычным каналам. «Солидарность» была обложена шпионами правительства. Если бы ЦРУ попробовало воспользоваться полученной от Куклинского информацией и предупредить «Солидарность», то полковник мог бы быть разоблачен. Кейси припомнил, что во время Второй мировой войны Уинстон Черчилль оказался перед подобной дилеммой. В конце концов он все же решил не спасать кафедральный собор в Ковентри от немецкой бомбежки, потому что если бы он это сделал, то гитлеровцы сориентировались бы, что союзники разгадали их сугубо секретный шифр. Решись сейчас ЦРУ предупредить «Солидарность», оно бы выдало своего агента, после чего оставался лишь один источник информации — Моссад.

Президент еще до этого поклялся не допустить советского вторжения в Польшу. И клятвы придерживался. Соединенные Штаты по-прежнему посылали свои самолеты в воздушное пространство Советского Союза. В конце августа и в начале сентября американская авиация провела одиннадцать таких акций. В них принимали участие, кроме других, бомбардировщики SAC, стартующие с военных баз на Ближнем Востоке, и истребители с баз в Западной Германии. Последние вызывали у Москвы чрезвычайное беспокойство и внушали мысль о возможности ведения американцами военных операций. Эскадрилья стартовала с базы и летела на высоте несколько тысяч метров вдоль польского побережья Балтики. Ее засекали советские войска противовоздушной обороны и докладывали в генеральный штаб. В последний момент перед нарушением советского воздушного пространства эскадрилья поворачивала и возвращалась назад на базу.

Еще в марте у Уайнбергера произошел спор с советским послом Анатолием Добрыниным на приеме по случаю дня рождения директора «Pepsico» Дональда Кендалла. Добрынин попросил дать ему возможность поговоррить с министром обороны, Кендалл выполнил эту просьбу. Советский посол пытался быть настойчивым. "Как вы полагаете, куда идут наши страны? спросил он. — Почему сейчас в воздушном пространстве столько инцидентов?"

"Возможно, отчасти потому, что, по мнению Вашингтона, важно, чтобы Советский Союз и весь мир узнали, как США изменились, — ответил Уайнбергер. — Со времени прихода к власти юной администрации мы будем сильнее и решительнее. И кроме того, нас беспокоят советская политика в Афганистане и Польше".

Добрынин быстро ответил: "Поверьте, моя страна прекрасно знает, насколько изменились США. Я сообщаю об этом, и делаю это аккуратно. Полагаете ли вы, что для наших стран все же важен диалог, а не только обмен заявлениями?"

"Конечно, — ответил Уайнбергер, — при условии, что атмосфера и обстоятельства создадут реальные перспективы эффективных переговоров и возможность удачного их завершения. Если бы Советский Союз вторгся в Польшу, это означало бы, что такие переговоры бессмысленны".

Москва со своей стороны не давала понять, что согласна на уступки s вопросе о Польше. Советская Армия уже несколько месяцев проводила учения вдоль западной границы страны. "Мы надеялись, что испугаем поляков и они капитулируют", — вспоминает один из бывших сотрудников советской разведки. В районе Торуня и других частях Польши советская авиация производила боевые полеты. В Польшу транспортировались боевые вертолеты и транспортировщики, что говорило о том, что военная операция не за горами. Кроме того, что эти действия оказывали нажим на поляков, они были опасны в том смысле, что полеты советских летчиков не контролировались с польской стороны.

Высшие круги Варшавского Договора уже в 1980 году склонялись применить военную силу. Согласно протоколу чрезвычайной встречи членов Варшавского Договора, созванной Леонидом Брежневым, некоторые его члены считали «Солидарность» угрозой для всего советского блока. Перед саммитом в конце 1980 года Эрих Хонеккер писал Леониду Брежневу: "Согласно информации, получаемой по разным каналам, силы контрреволюции в Польше перешли в наступление. Любое колебание будет означать гибель социалистической Польши. Вчера еще наши соединенные усилия могли быть преждевременными. Сегодня они необходимы, а завтра будут запоздалыми".

Брежнев разделял беспокойство Хонеккера. В протоколе встречи были записаны его слова: "Ситуация в Польше и опасность, исходящая от Польши, является делом не только Польши, она касается нас всех". Политическое землетрясение в Москве могло бы пошатнуть фундамент всей империи. Но Брежнев не смог предвидеть действий Вашингтона. Как поступит этот новый ковбой в Белом доме?

Совет национальной безопасности в каком-то смысле отдавал себе отчет, что ставится на карту в Польше. Ричард Пайпс подготовил для президента записку на двух страницах, в которой указывал, какого рода угрозу для Кремля составляет «Солидарность», и почему так важно поддержать деятельность этого движения. Он сообщал, что второй после Советского Союза "самой важной страной Варшавского Договора является Польша". Кремль считал, что «Солидарность» — заразная болезнь", от которой социалистическому сообществу необходимо избавиться. Если б это не удалось, весь советский блок был бы "под угрозой нестабильности". "Вирус уже распространился". В Прибалтийских странах также дошло до беспорядков, подобных тем, которые предшествовали возникновению «Солидарности». Деятели этого профсоюза были в контакте со своими братьями-католиками в Литве, у которых их взгляды находили позитивный отклик. В сентябре 1981 года активисты «Солидарности» всенародно огласили свое "Послание к людям труда в Восточной Европе". Один из руководителей движения, Анджей Гвязда, зачитал на съезде профсоюза в Гданьске резолюцию: "Мы поддерживаем тех из вас, кто решился вступить на трудный путь борьбы за свободное движение профсоюзов". Коммунистическое правительство Польши быстро выступило с осуждением резолюции, утверждая: "Это заявление означает, что «Солидарность» выступила против социалистического мира".

Записка Пайпса была передана всем высшим членам Совета национальной безопасности: Рейгану, Аллену, Бушу, Хейгу, Уайнбергеру и Кейси. Она наэлектризовала всех. "Мы больше чем когда-либо были убеждены, что «Солидарность» должна выстоять", — вспоминал Уайнбергер.

Кремль стремился втащить Польшу назад в овчарню, администрация Рейгана в это же время хотела использовать то, что в советском блоке вырисовалась щель. Ставка была слишком высока, но ни первая супердержава, ни вторая не хотели слишком агрессивным стремлением к цели создать риск глобальной войны. Это должна была быть лишь битва теней, происходящая на грани мира и войны.

Польской экономике не хватало стабильности, страна находилась в больших долгах. Система распределения товаров началась с карточек на мясо, введенных в марте, и вскоре охватила все, начиная с пеленок и кончая распределением средств гигиены.

Правительство не гарантировало населению закупок продуктов в достаточных объемах. Результатом такой ситуации были забастовки, еще более углублявшие кризис. С точки зрения финансов, страна была в полном бессилии. В 1981 году Польше не хватало 12 миллиардов долларов для погашения ее долгов. Необходимо было получить новый кредит в твердой валюте, из этого 3,5–4 миллиарда долларов пойдет на финансирование наросших процентов за прежние кредиты, а 7–8 миллиардов в конце года нужно будет выплатить для покрытия трети долга. Без западных кредитов Варшава не выполнила бы своих финансовых обязательств.

Кремль наблюдал за развитием событий в Польше с беспокойством. В конце августа советское Политбюро сделало публичное заявление польскому правительству, чтобы оно приняло меры к оживлению своей экономики, "не влезая в чрезмерные долги капиталистическим странам".

Между августом 1980 года и августом 1981-го Москва в рамках помощи передала Варшаве 4,5 миллиарда долларов и увеличила поставку основных продуктов — нефти, газа и хлопка. Кремль не мог бездействовать, потому что при таком финансовом положении в Польше очень скоро могла бы воцариться анархия.

В Вашингтоне президент Рейган издал инструкцию для своего кабинета, поручив ему принять все меры для поддержки «Солидарности» и прогрессивных реформ в Польше. В начале июля 1981 года комитет одиннадцати банков выработал позицию, которую должны принять американские финансовые организации в переговорах с 400 международными банками относительно польских долгов. Было решено, что Польше нужно сразу же заплатить около 2,7 миллиарда долларов разным банкам мира. Уильям Кейси и Рональд Рейган провели телефонные переговоры о несколькими знакомыми банкирами, склоняя их к непримиримой позиции. 7 августа представители США провели в Париже консультативное совещание с представителями правительств Англии, Западной Германии и Франции ПО вопросу о займах для Польши. Это была неофициальная встреча, сообщения в прессе о ней не было. США заняли непримиримую позицию по вопросу дальнейших займов для Польши. Предварительным условием их получения было проведение в Польше экономических и политических перемен.

Администрация Рейгана также хотела оказать влияние через доставку в Варшаву продуктов питания. США надеялись, что отчаявшееся польское правительство, на которое посыпались экономические неприятности, отвернется от Москвы, привлеченное обещаниями помощи и торговли с Западом. В начале июля администрация решила, что выделит Польше помощь в сумме 740 миллионов долларов. "Мы надеялись продвинуть реформы и поддержать «Солидарность», вспоминал Роберт Макфарлейн.

Администрация предпринимала эти шаги открыто, в то же время Уильям Кейси действовал за кулисами, стараясь тайно установить контакт с оппозицией в Польше. Первую попытку он предпринял через центр американских профсоюзов AFL–CIO, которые помогали «Солидарности» советами, обучением и оказывали финансовую поддержку. В 1980 году эта организация выслала 150 тысяч долларов, а также печатные станки, пишущие машинки и, пользуясь посредничеством западноевропейских профсоюзов, — помощь техникой и знаниями. Эта операция произвела на Кейси впечатление! В середине сентября он вызвал к себе Ирвинга Брауна, сотрудника международного отдела AFL–CIO.

Браун был жесткий, бескомпромиссный, решительный человек. Когда-то как представитель AFL–CIO в Европе он тайно посредничал в оказании Америкой помощи некоммунистам на выборах в Италии в 1948 году. В собственном профсоюзе он также боролся с коммунистами и уважал Леха Валенсу.

"Прекрасно то, что вы и ваши коллеги делаете в Польше, — сказал Кейси. — Продолжайте дальше в том же духе и доведете коммунистов до сумасшествия. Рапорты разведки все время сообщают о ваших действиях и о том, как вас хотят достать".

Через двадцать минут Кейси перешел наконец к главному. Он сказал, что хочет установить контакт с «Солидарностью», особенно с руководителями, ответственными за принятие профсоюзом решений. Он нуждался в информации о внутренней ситуации. "Из Польши мы получаем одну чушь", — сказал он Брауну, вероятнее всего забыв о Куклинском.

Браун спросил, чем он может помочь. Кейси ответил, что хочет с помощью AFL–CIO получать конкретную информацию о ситуации в Польше. Профсоюз знал, что там происходит, был, что называется, рядом с событиями. Браун на это предложение согласился. Отношения между ними сложились как нельзя лучше во всех смыслах. Браун встречался либо с Кейси, либо с его заместителем, а также с Джоном Пойндекстером до 1986 года. "Я какое-то время встречался с Брауном, чтобы узнать, какая у него информация о ситуации в Польше, — вспоминал Пойндекстер. — На встречах с руководителями профсоюзов в Европе он передавал им отправные точки нашей политики, а также собирал информацию. Мы просили его, чтобы он сделал для нас то то, то это, но преимущественно обменивались информацией".

Кейси хотел от Брауна еще кое-чего. Ему нужны были агенты в Польше, особенно такие, которые гарантировали бы доступ к «Солидарности». Он спросил, будет ли Браун сотрудничать в этом. Руководитель профсоюза ни минуты не колебался, его ответ был отрицателен. Если бы он согласился на это и это получило огласку, то пострадало бы честное имя профсоюза. Это дало бы возможность Советам, что они и так делали, утверждать, что AFL–CIO и ЦРУ — это одно и то же.

Отказ огорчил Кейси. Полковник Куклинский передавал очень ценную информацию об угрожающем Польше военном положении, но ситуация вокруг его персоны становилась все напряженнее. 2 ноября он был вызван к генералу Ежи Скальскому, заместителю начальника генерального штаба, ответственному за план введения военного положения. Генерал Скальский проинформировал Куклинского и еще двух сотрудников, генерала Шклярского и полковника Пухалу, а также полковника Витта, что "американцы знают о последней версии наших планов". Они все посмотрели на Куклинского. Благодаря находчивости и хладнокровию, полковник как-то вышел из этой ситуации, но лишь на какое-то время. Он чувствовал, что находится под подозрением. Не теряя времени, установил контакт с ЦРУ и покинул страну. Так разведка США потеряла свой лучший источник информации в Польше.

Однажды жарким днем в середине сентября Каспар Уайнбергер, Эд Миз, Франк Карлуччи и Ричард Аллен обсуждали в Белом доме с президентом бюджет. "Мы сидели во дворе, потому что было очень тепло, — вспоминал Миз.

— Каспар принес стопку документов". Пентагон под крылом Уайнбергера необычно разросся: лишь в 1981 году его бюджет увеличился на 13 процентов. Расходы на снабжение увеличивались на 25 процентов ежегодно. Президент проводил кампанию в защиту системы обороны, а Уайнбергер организовывал наращивание вооружения.

Уайнбергер принес перечень приоритетных целей. Главное внимание в нем было сосредоточено на системах оружия высокого технического уровня. Уайнбергер делал акцент на инвестировании в "суперсовременные технологии", в оружие, для производства которого использовались точные электронные приборы, лазеры и т. д. Он утверждал, что Соединенные Штаты должны делать ставку на то, что является их силой, т. е. на современную технологию. Советы здесь далеко позади, а некоторые новейшие американские системы и вообще вне досягаемости.

Наращивание вооружений, по мнению Уайнбергера, должно проводиться с всесторонней модернизацией американской армии. На развитии программы по ракетам «Trident» (D-5), создании бомбардировщика В-1, продолжении работ над бомбардировщиком "Stealth "(B-2), укреплении системы наземных установок по пуску ракет и модернизации обычных вооруженных сил. Нужно было увеличить личный состав военно-морского и военно-воздушного флота. Рейган принял этот проект безоговорочно. Если он будет принят Конгрессом, бюджет Пентагона в течение нескольких лет возрастет на 50 процентов.

Осенью этого же года администрация получила хорошие известия: Сенат утвердил проект продажи Саудовской Аравии самолетов с АВАКС. Шейх Бандар был чрезвычайно доволен. Он даже прислал президенту, Уайнбергеру и Кейси послание с выражением признательности. Вскоре после этого директор ЦРУ снова полетел в тайное путешествие — в Пакистан и КНР. Пакистан был каналом, через который оказывалась помощь моджахедам, еще одним ключевым пунктом стратегии, направленной против СССР. Китай же был партнером в помощи Афганистану и занозой в боку у Москвы. В марте Александр Хейг публично заявил, что если Кремль вторгнется в Польшу, то Вашингтон рассмотрит возможность продажи современного оружия Китаю. Кремлю это не очень понравилось. Кейси полагал, что Пекин может быть полезен. Он желал как можно быстрее поставить печати под договором о взаимном обмене разведданными.

Пакистан был бедной страной, окруженной враждебно настроенными соседями, и очень желал сотрудничества с США. На юге он граничил с Индией, с которой вел войну. На западе — с радикальным Ираном и погрязшим в войне Афганистаном. А с севера от СССР его отделяла лишь узкая полоса афганской земли.

В Пакистане Кейси должен был принимать генерал Ахтар Абдул Рахман Хан, начальник центра разведки Inter-Services Intelligence (SI), таинственный, солидный, сдержанный, с непроницаемым лицом мужчина. Это он влиял на движение сопротивления в Афганистане, решал вопросы о закупках оружия и его распределении. Это он был автором общей стратегии ведения той войны, и эта стратегия заключалась в поддержке движения сопротивления и в крушении планов советских войск.

Генерал Ахтар, второй человек после президента Зия-уль-Хака у кормила власти, был жесток и требователен. Он трижды участвовал в войне с Индией, но несмотря на это было неясно, кто его враг номер один — Индия или Советы? "Каждой клеточкой своего тела он жаждал победить Советы", — вспоминал Мохаммад Юсеф, который был подчиненным Ахтара — начальником афганского отдела ISI с 1983 до 1987 года.

Самолет ЦРУ с Кейси на борту приземлился темным холодным вечером на базе Хаклала под Исламабадом. Чтобы Кейси мог незаметно «проскользнуть» в страну, было так устроено, что в этот вечер в американском посольстве проводился официальный ужин. В одном из ангаров Кейси приветствовал Ахтар, после чего кавалькада машин тронулась в сторону безопасного здания возле американского посольства. Все следующие 48 часов Кейси занимался изучением проектов переброски оружия в Афганистан. После короткого отдыха он начал свой день со встречи с генералом Ахтаром в главном особняке ISI в Исламабаде. Ахтар передал ему последнюю информацию с фронта о советских потерях, о состоянии движения сопротивления, о переброске оружия и о том, какое оно нужно. Выслушав генерала, Кейси стал анализировать ситуацию и думать о том, как повести дело, чтобы Москва в этой войне понесла еще большие потери. "У него был быстрый ум с решительным и беспощадным подходом к войне с Советами", — вспоминал Юсеф. Директор ЦРУ был известен своими антисоветскими высказываниями с его неизменной позицией: "Они должны за все заплатить". Вскоре в ISI его стали называть Циклоном.

Кейси был удовлетворен ходом вещей. Но у него было несколько вопросов. Что нужно предпринять, чтобы увеличить потери Советов? Какой вид оружия лучше всего послужит этому? Ахтар предложил ракеты «земля-воздух», чтобы создать противовес советскому преимуществу в воздухе. Он добавил, что неплохо было бы улучшить снабжение артиллерией. Кейси пообещал выполнить обе эти просьбы. Когда несколько присутствовавших на встрече американских агентов возразили, Кейси сразу их успокоил, что генерал, мол, знает, что нужно и должен это получить.

Сотрудничество между Кейси и Ахтаром складывалось прекрасно, их объединяла общая миссия, но внутреннее напряжение все еще не покидало их. Потому что для ЦРУ это была сделка типа "деньги и перевозка" — американцы давали десятки миллионов долларов, а пакистанцы вели войну. Уильям Кейси однако хотел иметь влияние на стратегию. Но это было не так легко. У Исламабада существовали проблемы с Москвой из-за того, что он стал надежной пристанью для моджахедов. Поэтому было маловероятно, чтобы президент Зия-уль-Хак допустил далеких американцев для участия в составлении стратегии этой войны.

После двух дней, проведенных в Пакистане, черный самолет Кейси стартовал над спорными районами Кашмира в Пекин. Администрация Рейгана считала Китай своим идеологическим врагом, но вместе с тем с геополитической точки зрения видела в нем меч, направленный в грудь Кремля. Пекин мог оказаться полезен.

Китай с его продолжительной границей с СССР приковывал к себе почти полмиллиона советских солдат. Благодаря своему географическому положению, Китай превращался с точки зрения Америки во все более важного партнера для взаимного обмена информацией. Когда в 1979 году шах Ирана под нажимом оппозиции покинул страну, США потеряли доступ к важным разведывательным установкам, расположенным вдоль северной границы Ирана — они были прекрасным окном для наблюдения за баллистическими ракетами, которые испытывались на равнинах советской Средней Азии. Через несколько месяцев после отъезда шаха Стэнсфилд Тэрнер начал переговоры с Китаем относительно возможности создания совместных пунктов наблюдения на западе Китая. Дело было более или менее сделано, осталось лишь доработать детали. Среди них — технические проблемы персонального обслуживания пунктов, а также предоставления Китаю технологии оборудования этих пунктов. По этим вопросам было быстро достигнуто согласие. Следующим пунктом был афганский вопрос. Китай продавал моджахедам советское оружие. Кейси объяснил китайцам суть проблемы с продаваемым через Египет оружием и выразил заинтересованность в больших объемах закупок в Китае. Заинтересован ли в этом Пекин? Ему ответили, что да.

Тогда директор ЦРУ затронул весьма деликатную тему, связанную с войной в Афганистане, а именно советскую Среднюю Азию. Москва и Пекин уже много лет по обе стороны границы пробовали разжигать этнические проблемы. 4 декабря 1980 года премьер Киргизии Султан Ибрагимов был убит во время сна на курорте, расположенном на востоке от Фрунзе, всего в 160 километрах от границы с Афганистаном. КГБ придерживался мнения, что это сделали мусульманские экстремисты и предположил, что в этом принимал участие и Китай. Пекин решительно возразил. Но проблемы существовали не только на советской стороне. На китайской территории, в провинции, граничащей с Киргизией, также существовала напряженность. В октябре 1980 года после получения известий о беспорядках в провинции, туда был послан на две недели член китайского Политбюро. 16 октября Ванг Зен призвал увеличить бдительность, потоку что "новые цари" вдоль границы "тянут свои щупальца" в сторону Китая. Будучи в этой провинции, Зен имел возможность слушать пропагандистские радиопередачи из Фрунзе с критикой Пекина и призывавшие к сопротивлению китайским властям.

Китайцы без сомнения применяли те же средства. Они только что расширили диапазон передач "Радио Урумчи", которое гремело на всю советскую Среднюю Азию. Кейси предоставил китайцам листовки, напечатанные моджахедами для Таджикистана и Узбекистана. Это была афганская инициатива, и Кейси был намерен ее поддерживать и «закручивать» пропаганду. Дело тонкое, ведь китайцы могли не согласиться на эскалацию этнических проблем. Это могло бы создать для них трудную и запутанную ситуацию. Сфера влияния ислама, как и коммунизма, неограничена. У Китая не было гарантии, что их деятельность по принципу бумеранга не отразится на их собственной стране. К удовлетворению Кейси, китайская разведка все же выразила согласие участвовать в этом деле. Ее директор сообщил, что на юге Советы более мягче. Даже Кейси не мог бы сказать лучше. Нью-йоркский католик ирландского происхождения и коммунист крестьянского происхождения из провинции Хуннан говорили на одном языке.

Возвращаясь домой, Кейси получил массу информации по финансовым вопросам. Герб Мейер, его специальный ассистент, ответственный за сбор данных о слабых местах советской экономики, наткнулся на что-то весьма интересное. А именно: Советы с 1981 года продавали уж слишком много золота. В 1980 году они продали 90 тонн, приблизительно столько же, сколько и раньше. Но до ноября 1981 года они обратили в деньги 240 тонн и далее увеличивали продажу. "Для нас обоих это было знаком предостережения, что у них большие затруднения", — вспоминал Мейер.