"Иллюзии «Скорпионов»" - читать интересную книгу автора (Ладлэм Роберт)

Глава 4

Они сидели в открытом кафе, протянув друг другу руки через столик. Официант принес Доминик чай со льдом, а Хоторну графинчик охлажденного белого вина.

— Почему ты исчезла? — спросил Тайрел.

— Я же говорила тебе, у меня были определенные обязательства.

— У нас с тобой могло бы быть одно общее — я имею в виду обязательство.

— Это-то и испугало меня, ты начал занимать слишком много места в моей жизни.

— Ну и что? Я думал, ты чувствовала то же самое, что и я.

— Ты был слишком подавлен чувством собственной вины, Тай, начал спиваться, и это подтверждали твои пассажиры. Ты просто стал немного сумасшедшим, потому что не нес ни за кого и ни за что ответственности, а жил сам по себе. Не мог простить себе того, что произошло.

— Но ведь так оно и было, разве нет?

— Ты уверен?

— Тебе хотелось быть не только сиделкой при мне, но я был слишком поглощен собой и не понял этого. Мне очень жаль.

— Тай, ты был сильно травмирован и расстроен, я понимала это. Но, если бы я думала так, как считаешь ты, мы не были бы с тобой вместе так долго. Почти два года, дорогой.

— Не так уж это и долго.

— Да, наверное.

— А помнишь, как мы встретились впервые? — спросил Хоторн, нежно глядя ей в глаза.

— Разве я могла бы забыть это? — Она мягко засмеялась и погладила его по руке. — Я взяла напрокат лодку и поплыла на Сент-Томас, а когда лодка входила в проход, которым мне подсказали воспользоваться, у меня возникли некоторые трудности.

— Трудности? Да ты неслась на всех парусах, будто стремилась выиграть какие-то гонки, напугала меня до смерти.

— Не знаю, насколько ты испугался, но рассердился здорово.

— Доминик, моя яхта стояла на якоре прямо на твоем пути!

— О да, ты как раз был на палубе, размахивал руками и ругался... Но мне все-таки удалось не врезаться в тебя, правда ведь?

— До сих пор не понимаю, как ты сумела избежать столкновения.

— Ты просто не мог ничего видеть, дорогой, потому что от злости свалился в воду. — Они рассмеялись. — Мне было очень стыдно, — продолжила Доминик, — но я все-таки извинилась, когда ты выбрался на берег.

— Да, извинилась. Это было в баре Фишбайта, ты подошла ко мне, и всех присутствующих охватила зависть... Так начались самые счастливые месяцы в моей жизни. Больше всего мне запомнилось, как мы с тобой плавали вдвоем на крохотные островки, спали на пляжах... занимались там любовью.

— Мы любили друг друга, дорогой.

— Разве мы не можем начать все сначала? Мы вернемся в прошлое. Я уже пришел в себя. Я даже могу смеяться и шутить, тебе понравится мой брат... Начнем все сначала, Доминик?

— Я замужем, Тай.

Хоторну показалось, что в окутанном туманом море в него врезался океанский лайнер. Несколько минут он не мог выговорить ни слова, а сидел, опустив глаза, и старался унять дыхание. Он хотел отпустить руку Доминик, но она не позволила ему сделать этого, накрыв его ладонь другой рукой.

— Пожалуйста, дорогой, не надо.

— Как повезло этому парню, — сказал Хоторн, глядя на их руки. — Он действительно хороший человек?

— Он симпатичный, преданный и очень, очень богатый.

— Из трех достоинств у него на два больше, чем у меня. Я могу претендовать только на один пункт — преданность.

— Не буду отрицать, его богатство сыграло свою роль. Я не стремлюсь к роскоши, но мои дела требуют больших средств. Работая манекенщицей, я могла позволить себе иметь прекрасную квартиру и роскошные наряды, но не могла заниматься благотворительностью. Да и вообще, я никогда не чувствовала себя уютно, демонстрируя почти обнаженной наряды для избранной публики.

— Теперь вы живете в другом мире, леди... и, наверное, очень счастливы в замужестве?

— Я этого не говорила, — тихо, но твердо ответила Доминик, тоже глядя на их сцепленные руки.

— Тогда я чего-то не понял.

— Это брак по расчету, как говорил Ларошфуко.

— Прошу прощения? — Хоторн поднял глаза, разглядывая ее безучастное лицо.

— Мой муж тайный гомосексуалист.

— Боже, благодарю тебя за милости, большие и малые!

— Он находит это привлекательным... Мы ведем странную жизнь, Тай. Он очень влиятелен и чрезвычайно щедр, помогает мне не только организовывать различные фонды, но и обеспечивает правительственную поддержку, в чем часто возникает нужда.

— Официальные документы?

— От самых высокопоставленных лиц в министерстве иностранных дел, — ответила Доминик, улыбнувшись. — Он говорит, что это слишком малая цена, за то, что я для него сделала, за мою помощь.

— Безусловно. Никто не пройдет мимо него, когда рядом ты.

— Да, он говорит, что я привлекаю клиентов более высокого класса... Это, конечно, шутка. — Доминик неохотно убрала руку с пальцев Хоторна.

— Конечно. — Тайрел вылил в свой стакан остатки вина и откинулся в кресле. — А ты здесь для того, чтобы навестить своего дядю на Сабе?

— Боже мой, я совершенно забыла! Мне ведь действительно надо позвонить в банк и поговорить с его адвокатом... Вот видишь, что происходит со мной, когда я встречаю тебя.

— Мне бы хотелось верить в это...

— Можешь верить, Тайрел, — мягко оборвала его Доминик, наклонилась к нему, и ее большие карие глаза заглянули прямо в его глаза. — На самом деле можешь верить, дорогой... Где здесь телефон, я ведь где-то видела.

— В холле.

— Я вернусь через несколько минут. Мой дорогой старый дядюшка подумывает о том, чтобы снова переехать, соседи стали слишком докучать ему.

— Но Саба — самый уединенный остров, насколько я помню, — сказал Тайрел, улыбаясь. — Ни телефона, ни почты, да и посетителей ПОЧТЕ не бывает.

— Я настояла, чтобы он установил спутниковую антенну. — Доминик отодвинула кресло и встала. — Он любит международные футбольные матчи, относится к космической связи как к черной магии, но телевизор смотрит постоянно... Ладно, я побежала.

— Я подожду здесь. — Хоторн проводил взглядом удаляющуюся фигуру женщины, которая, как он думал, навсегда ушла из его жизни. Ее рассказ обрушился на него как штормовой ветер. А известие о ее замужестве чуть было совсем не потопило его, он едва не задохнулся, услышав об этом браке, который вовсе и не являлся таковым, но именно подробности ее замужества добавили ему плавучести... Они не должны снова расставаться, он не потеряет ее!

Хоторн подумал о том, догадалась ли она позвонить дяде на Сабу и предупредить, что задержится. В течение дня самолеты летали между островами каждый час. Не могли же они просто вот так попрощаться и разойтись в разные стороны, это было немыслимо. Тайрел довольно хорошо знал Доминик, чтобы предположить, что и она понимает это. Он улыбнулся про себя, подумав о ее эксцентричном дядюшке, которого никогда не видел. Парижский адвокат, он провел более тридцати лет в бурлящем мире арбитража, разрываясь между кабинетом и залом суда, принимая решения, от которых зависела судьба миллионов франков.

Но одновременно с этим это был спокойный, ласковый человек, который желал только сбежать от этого сумасшествия, рисовать цветы и закаты, как сам он говорил, «в стиле позднего Гогена». Доминик рассказывала, что, уйдя в отставку, он взял с собой пожилую служанку, оставил бессердечную жену, ничего не сообщил несносным дочерям, которые, как и их мать, страдали скупостью, и улетел на Малые Антильские острова «в поисках своего Таити».

Остров Саба был выбран совершенно случайно, в результате разговора с незнакомцем в баре аэропорта на Мартинике. Незнакомец возвращался в Европу, решив провести остаток жизни в Париже, и у него на Сабе был скромный, но уютный дом, который он хотел продать. Заинтересовавшись, дядя Доминик стал расспрашивать незнакомца, и тот показал ему несколько фотографий дома. Бывший адвокат тут же, за соседним столиком, составил бумаги о покупке дома, немного удивив, но не насторожив незнакомца. Потом он позвонил в свою парижскую фирму бывшему вице-президенту, который теперь стал президентом, дав указание выплатить деньги владельцу дома сразу по его прибытии в Париж. Бывший подчиненный был вынужден вычесть стоимость дома из довольно высокой пенсии бывшего начальника. Владельцу дома было поставлено всего одно условие: он должен связаться с телефонной компанией на Сабе и распорядиться немедленно снять все телефоны в доме. Озадаченный и вместе с тем очень довольный сделкой, превзошедшей все его ожидания, домовладелец позвонил из аэропорта в телефонную компанию острова, прокричал в трубку указания, сопроводив их многочисленными угрозами.

На островах, служивших прибежищем многим разочарованным, пресытившимся жизнью людям, знали массу таких историй. Эти люди нуждались в понимании и заботе, и Доминик, занятая своей благотворительной деятельностью, все же находила время для дяди-отшельника.

— Ты не поверишь, — сказала Доминик, подходя к креслу и прерывая размышления Тайрела, — адвокат оставил для меня сообщение, что он очень занят и сможет встретиться со мной только завтра. И не преминул подчеркнуть, что предупредил бы меня, если бы на острове был телефон.

— Вполне логично.

— Тогда я позвонила в другое место, коммандер, правильно я называю тебя? — Доминик села в кресло.

— Это в прошлом, — ответил Тайрел, качая головой, — я повысил себя в звании, и теперь я капитан, потому что у меня свой корабль.

— А это повышение?

— Можешь не сомневаться. Кому ты позвонила?

— Дядиным соседям, тем самым, которые надоедают ему и из-за которых он хочет переехать. Они приносят ему свежие овощи со своего огорода, проникают в дом, минуя служанку, и мешают ему рисовать или смотреть футбол.

— Похоже, что они хорошие люди.

— Они — да, а он — нет, слишком неуживчивый. И тем не менее я дала им вполне законный шанс нарушить его уединение. Попросила зайти к нему и передать, что с адвокатом, с банком есть некоторые проблемы и что я сейчас занимаюсь их решением, а вернусь позже.

— Чудесно, великолепно, — улыбнулся Хоторн. Теперь его плавучесть полностью восстановилась. — Я надеялся, что ты именно так и поступишь, но совсем забыл, что у дяди нет телефона.

— Что я еще могу сделать для тебя, дорогой? Я была не слишком любезна с тобой, Тай, но скажу честно, я тоже очень скучала без тебя.

— Я только что выписался из номера в гостинице по соседству, — неуверенно произнес Тайрел, — но думаю, что снова смогу получить его.

— Так и сделай. Как называется эта гостиница?

— Ну, ее трудно вообще-то назвать гостиницей, несмотря на то, что называется она «Пламенеющий».

— Иди туда, дорогой, а я приду минут через десять-пятнадцать. Передай портье, что ждешь меня, чтобы я знала номер комнаты.

— А почему?

— Я хочу сделать тебе... нам подарок. У нас с тобой сегодня торжество.

Они стояли обнявшись в тесной гостиничной комнатке, Доминик дрожала в объятиях Хоторна. Ее подарок оказался тремя бутылками шампанского в ведерке со льдом, их доставил в номер портье, получивший за это очень приличные чаевые.

— В конце концов, это ведь просто легкое вино, — сказал Тайрел, подходя к подносу, стоящему на бюро, и открывая первую бутылку. — Ты знаешь, что через четыре дня после твоего исчезновения я бросил пить и с тех пор не взял в рот ни капли виски? Но за те четыре дня я выпил весь запас спиртного на острове, пропустив при этом два рейса.

— Но это значит, что мое исчезновение принесло хоть какую-то пользу. Виски было просто поддержкой для тебя, а не потребностью. — Доминик села рядом с маленьким круглым столиком у окна, с ее места открывался вид на гавань.

— Поверь мне, я уже совсем не тот. — Хоторн поставил на столик стаканы, бутылку и уселся в кресло напротив Доминик. — Впрочем, это довольно банальная фраза. Ну вот, все перед тобой.

— Перед нами, дорогой. — Они выпили, и Хоторн снова наполнил стаканы.

— Значит, у тебя был рейс сюда? — спросила Доминик.

— Нет. — Тайрел быстро соображал, гладя в окно. — Я обследую остров по заданию флоридского гостиничного синдиката, они считают, что скоро сюда придет игорный бизнес, и решили воспользоваться моей помощью. Сейчас это происходит повсеместно на всех островах, и денежные воротилы заинтересованы в этом.

— Да, я что-то слышала. Это довольно печально.

— Очень печально, но, вероятно, неизбежно. Для казино потребуется обслуга... Слушай, мне надоело говорить об этих островах, я хочу говорить о нас.

— А о чем здесь говорить, Тай? Твоя жизнь здесь, моя в Европе, или в Африке, или в лагерях беженцев в воюющих странах, где люди особенно нуждаются в нашей помощи. Налей мне еще, я возбуждаюсь от вина и от тебя.

— А как же ты? Когда ты будешь жить для себя? — спросил Хоторн, наполняя стаканы.

— Это будет довольно скоро, дорогой. В один прекрасный день я вернусь и, если тебя к этому временя никто не опутает, сяду на ступеньки твоей конторы и скажу: «Привет, коммандер. Бери меня или выбрось акулам».

— И как скоро это произойдет?

— Скоро, потому что силы у меня уже на исходе... Но не будем говорить о будущем, Тай, нам надо поговорить о настоящем.

— О чем?

— Я разговаривала по телефону с мужем. Вечером мне придется вылететь в Париж, у него дела с княжеской семьей в Монако, и он хочет, чтобы я сопровождала его.

— Сегодня вечером?

— Я не могу отказать ему, Тай, муж так много делает для меня. Он отправил за мной на Мартинику самолет, утром я буду в Париже, соберу вещи, сделаю кое-какие покупки, а позже, днем, встречусь с ним в Ницце.

— Ты снова исчезнешь, — сказал Хоторн. Он давно не пил шампанского, и у него внезапно слегка начал заплетаться язык. — Ты не вернешься!

— Ты ужасно ошибаешься, дорогой... любовь моя. М вернусь через две или три недели, поверь мне. А теперь хоть эти несколько часов будь со мной, люби меня. Доминик поднялась с кресла, сняла белый пиджак и начала расстегивать блузку. Тайрел тоже поднялся и начал раздеваться, наполнив при этом стаканы. — Ради Бога, люби меня! — воскликнула Доминик, увлекая его к кровати.

Дымок от их сигарет тянулся к потолку сквозь лучи послеполуденного солнца. Их тела устали, от ненасытной любви и шампанского все мысли улетучились из головы Хоторна.

— Тебе хорошо со мной? — прошептала Доминик, склоняясь над его обнаженным телом и касаясь полной грудью его лица.

— Если и существует рай, то я не желаю знать его, — ответил Тайрел, улыбаясь.

— Фу, как мрачно, лучше налей нам еще.

— Это последняя бутылка, леди, мы с тобой напьемся.

— Меня это не волнует, это наш последний час... пока я снова же увижу тебя. — Доминик потянулась через кровать и разлила по стаканам остатки шампанского. — Держи, дорогой, — сказала она, поднося стакан к губам Тайрела и прижимаясь грудью к его щеке. — Я должна запомнить каждую секунду, проведенную с тобой.

— У тебя такой вид, как будто ты удаляешься...

— Я понимаю, комман... О, прости, я забыла, что ты не любишь это звание.

— Я рассказывал тебе об Амстердаме, — с трудом произнес Хоторн, язык у него явно заплетался. — Я ненавижу это звание... Да я никак пьян, не помню, когда... когда я был так пьян...

— Сейчас совеем другое дело, дорогой. У нас ведь торжество, разве не так?

— Да... да, конечно.

— Я опять хочу тебя, любовь моя.

— Что?.. — Голова Тайрела откинулась, он вырубился. Хоторн долго не пил, и такая доза алкоголя была чрезмерной для него.

Доминик тихонько встала с кровати, подошла к креслу у окна, где были разбросаны ее вещи, и быстро оделась.

Внезапно она заметила на полу хлопчатобумажную куртку Хоторна. Это была обычная форменная куртка, какие носили на островах, легкая, с четырьмя накладными карманами. В условиях жаркого тропического солнца такие куртки надевали прямо на голое тело. Но внимание Доминик привлекла совсем не куртка, а слегка выглядывавший из кармана сложенный конверт, окаймленный синей и красной полосами. Такие конверты обычно использовались для правительственной почты или в частных клубах для придания им официальности. Она опустилась на колени, достала конверт и вытащила из него короткую записку, написанную от руки. Подойдя к окну, она внимательно прочитала записку.

quot;Объект. Женщина в зрелом возрасте, путешествует с молодым человеком, примерно в два раза моложе ее.

Детали. Описания неполные, но это может быть Бажарат и ее молодой спутник, которых обнаружили в Марселе. Имена пассажиров катера, прибывшего на Сен-Мартен: фрау Марлен Рихтер и ее внук Ганс Бауэр. В деле Бажарат не отмечено, что раньше она пользовалась немецкими именами, а также отсутствуют сведения о ее знании немецкого. Однако вполне возможно, что она владеет немецким языком.

Связь. Инспектор Лоренс Мейджор, начальник службы безопасности СенБартельми.

Дополнительные факторы для подозрений. Отказ назвать свое имя по требованию.

Способ задержания. Подойти к объекту сзади, держа оружие наготове. Выкрикнуть: «Бажарат» и быть готовым открыть огоньquot;.

Прищуренно глядя в окно на послеполуденное солнце, Доминик сунула записку обратно в конверт, вернулась к куртке и положила конверт в карман. Выпрямившись, она внимательно посмотрела на обнаженную фигуру, лежащую на кровати. Ее замечательный любовник обманул ее. Капитан Тайрел Хоторн, владелец компании «Олимпик чартерз», Виргинские острова, США, снова превратился в коммандера Хоторна, офицера военноморской разведки, завербованного для охоты за террористкой из долины Бекаа, чей путь был прослежен от Марселя до островов Карибского моря. Подходя к столу и забирая свою сумочку, Доминик подумала: какая трагическая ирония скрыта во всем этом. Она включила радио, стоящее на столике, на полную громкость, комнату заполнили звуки гремящей музыки. Хоторн даже не пошевелился.

Это так ужасно и вместе с тем так необходимо... Как больно было ей признавать это, а отрицать еще больнее. Она все время убеждала себя, что убивает ради жизни, а сейчас представила себе, что ее покойный муж, поддерживавший ее во всех делах, отпускает ее, чтобы посмотреть, обретет ли она счастье, прекратив борьбу с этим предательским и лживым миром. Все тогда было бы просто. Но нет! Она любила этого обнаженного мужчину, лежащего на кровати, любила его ум, его тело, даже его страдания, которые понимала. Но она жила в реальном, а не вымышленном мире.

Доминик открыла сумочку и медленно, осторожно вынула небольшой пистолет. Она положила его на подушку, направив ствол в левый висок Хоторна, зацепила указательным пальцем спусковой крючок и напряглась, ожидая, когда музыка зазвучит громче... Нет, она не может этого сделать! Она ненавидела и презирала себя, но все равно не могла! Она любила этого человека, любила так же сильно, как боевика, погибшего на берегу Ашкелона!

Амайя Бажарат убрала пистолет обратно в сумочку и стремительно вышла из комнаты.

Хоторн проснулся. Голова раскалывалась, в глазах все плыло. Внезапно он понял, что Доминик нет рядом с ним. Но где же она? Тайрел с трудом поднялся с кровати, огляделся в поисках телефона, увидел его на столике, снова рухнул на кровать, снял трубку и набрал номер портье.

— Женщина, которая была здесь! — крикнул он в трубку. — Когда она ушла?

— Больше часа назад, — ответил клерк. — Хорошенькая леди.

Тайрел швырнул трубку, прошел в маленькую ванную; наполнил раковину холодной водой и сунул туда голову. Мысли его вернулись к острову Саба. Безусловно, она не вернется в Париж, не повидавшись с дядей... Но сначала ему нужно позвонить Джеффри Куку на Верджин-Горду и сообщить, что здесь они вытянули пустышку.

— То же самое в Кристианстеде и на Ангилье, старина, — сказал Кук. — Такое впечатление, что мы все втроемм гонялись за призраком. Ты вернешься к вечеру?

— Нет, мне здесь надо еще кое-что выяснить.

— Ты что-нибудь обнаружил?

— Я нашел и потерял, Джефф, но это имеет значение для меня, а не для тебя. Так что буду позже.

— Будь любезен. У нас есть еще два сообщения, которые нам с Жаком надо проверить.

— Сообщите Марти, Где я смогу найти вас.

— Это тому парню, механику?

— Да, ему.

Поплавки гидроплана коснулись спокойной глади моря, и самолет зарулил в небольшую полукруглую бухту частного острова, закрытую скалами. Летчик подогнал гидроплан к короткому причалу, на котором в ожидании стоял охранник, вооруженный лупарой. Бажарат вылезла на поплавок, ухватилась за руку, поданную охранником, и взобралась на причал.

— У падроне сегодня счастливый день, синьора, — прокричал сквозь шум винтов охранник, говоривший по-английски с ужасным акцентом. — Для него снова увидеть вас — гораздо полезнее всяких процедур в Майами. Он напевал арию, пока я мыл его.

— Вы тут управитесь? — быстро спросила Баж, — Мне надо прямо сразу пройти к падроне.

— А что тут трудного, синьора? Я оттолкну его за крыло, а дальше наш молчаливый друг все сделает сам.

— Отлично! — Амайя побежала по ступенькам, но наверху остановилась, переводя дыхание. Надо успокоиться и не показаться падроне возбужденной. Он не любил людей, теряющих контроль над собой. Нет, Амайя не впала в панику, но тот факт, что разведывательным службам известно о ее пребывании на островах, был для нее большой неожиданностью. Она могла допустить, что об этом мог узнать падроне через людей из долины Бекаа, но она даже не могла представить себе, что на нее начата охота и дело уже дошло до участия в ней Хоторна, завербованного разведывательными службами. Глубоко дыша, Амайя дошла до двери, потянула бронзовую ручку и вошла в дом. Пройдя примерно половину холла, она увидела сгорбленную фигуру в инвалидном кресле.

— Здравствуй, Анни, — произнес падроне со слабой улыбкой, выказывая всю, какую мог, радость. — У тебя был удачный день, моя единственная дочь?

— Я так и не попала в банк, — отрывисто ответила Бажарат.

— Очень жаль. А почему? Как бы я ни любил тебя, дитя мое, я не могу допустить, чтобы какие-либо суммы были переведены тебе с моих счетов. Это слишком опасно, но мои друзья на Средиземноморье смогут снабдить тебя всем необходимым.

— Деньги меня не слишком беспокоят, — сказала Амайя, — я могу завтра вернуться в банк и получить их. Меня тревожит другое: американцы, англичане и французы знают о том, что я нахожусь на островах!

— Конечно, знают, Анни! Мне ведь было известно о твоем приезде, и как ты думаешь откуда?

— Я предполагала, что от финансистов из долины Бекаа.

— А разве я не говорил тебе о Втором бюро, МИ-6 и даже об американцах?

— Простите меня, падроне, но в вас часто говорит кинозвезда, склонная к преувеличениям.

— Великолепно! — рассмеялся инвалид, заливаясь на все лады. — Но это не совсем верно. Американцы у меня на содержании, и они проинформировали меня о поступившем к ним сообщении, что ты находишься здесь. Но в каком месте, на каком острове? Это им неизвестно. Никто не знает, как ты выглядишь, а я должен признать, что ты мастерски меняешь внешность. Так в чем же здесь опасность?

— Вы помните человека по фамилии Хоторн?

— О да, конечно. Выгнанный со службы офицер военно-морской разведки США. Помнится, он был женат на женщине, которая служила и американцам и русским. Ты выяснила, кто он такой, и подстроила знакомство с ним, а потом развлекалась с ним несколько месяцев, когда приходила в себя после ранения. Ты думала, что сможешь что-то почерпнуть из его опыта.

— Я мало чему ценному научилась у него, но сейчас он снова в деле и охотится за Бажарат. Я встретила его сегодня и провела с ним несколько часов.

— Как это удивительно, дочь моя, — произнес падроне, внимательно разглядывая лицо Бажарат. — Какая радость для тебя. Ты была очень счастливой женщиной в те месяцы, о которых я упоминал.

— Надо максимально пользоваться подвернувшимися удовольствиями, отец мой. Он был для меня незнакомым инструментом, в котором было что-то, что могло мне пригодиться.

— Инструментом, который разбудил в тебе музыку, так ведь?

— Вздор!

— Но ты тогда пела и прыгала, как ребенок, которым никогда не была.

— Ваша кинематографическая память все преувеличивает. Просто у меня заживали раны, вот и все... Он здесь, понимаете? Он отправится на Сабу и будет искать меня там!

— О да, я вспомнил. Воображаемый старый дядюшка из Франции, да?

— Его нужно убить, падроне!

— А почему ты сегодня сама не убила его?

— У меня не было возможности, меня видели с ним и могли схватить.

— Еще более удивительно, — тихо произнес старый итальянец. — Обычно Бажарат всегда сама создавала такие возможности.

— Остановите его, мой единственный отец! Убейте его!

— Очень хорошо, дочь моя. Сердце не всегда может быть каменным... Ты говоришь, Саба? Меньше часа хода для нашей лодки. — Падроне поднял голову. — Скоцци! — крикнул он, призывая одного из своих охранников.

Яхты, совершавшие рейсы с туристами, обычно не заходили на Сабу, но Хоторн несколько раз бывал там. На всех островах радушно встречали капитанов чартерных линий, и Тайрел рассчитывал на это.

Он нанял гидроплан, на котором прилетел в самую тихую гавань острова. Хоторну хотелось получить всю возможную информацию, и ему охотно сообщали ее, но все это было не то.

Никто из моряков не знал старика-француза, проживающего вместе со служанкой, и никто не встречал женщину, похожую по описанию на Доминик. Но как они могли не знать ее! Высокая, эффектная белокурая женщина, которая так часто приезжает сюда навестить своего дядю? Это было очень странно, ведь портовые мальчишки обычно знали все, что происходит на острове, особенно в районе порта. Сюда приходили лодки с провизией, которую доставляли местным жителям. Торговцы традиционно знали все дороги, ведущие к домам покупателей, особенно на таком острове, как Саба. Но, с другой стороны, Доминик называла дядю «ужасным отшельником», а на острове была взлетная полоса и несколько скромных магазинчиков; их могли снабжать продуктами по воздуху. Может быть, для старика и служанки этого было вполне достаточно.

Тайрел отправился в почтовое отделение, где заносчивый служащий ответил ему: «Ты несешь чушь, парень! У нас нет почтового ящика для старика или женщины, говорящих по-французски».

Эта информация была еще более странной, чем та, которую он получил в порту. Тогда, давно, Доминик рассказывала ему, что дядя получает «приличную пенсию» от своей бывшей фирмы, которая перечисляется ему ежемесячно. Единственным объяснением здесь опять же могла быть взлетная полоса. Почта на островах работала нерегулярно, и вполне возможно, что Париж отправлял своему бывшему адвокату пенсию по воздуху с Мартиники. Это было бы проще и надежнее.

Тайрел быстро выяснил у клерка на почте, где можно взять напрокат мопед — самое популярное средство передвижения на острове Саба. Все решалось довольно просто. У клерка в задней комнате стояло несколько мопедов, которые он давал напрокат. Он заставил Тайрела оставить большой гало? и водительские права, а также подписать бумагу, снимавшую с него ответственность за ремонт мопеда по вине арендатора.

Почти три часа Хоторн колесил по дорогам и холмам от дома к дому, от коттеджа к коттеджу, от хижины к хижине, где его неизменно встречали хмурые жители с оружием или собаками. Исключение составила последняя встреча — с бывшим англиканским священником. Тайрелу сразу было предложено выпить рома, умыться и почистить запылившуюся одежду. Тайрел поблагодарил его, но отказался, сославшись на спешку, и принялся расспрашивать старика.

— Мне очень жаль, молодой человек, но на этом острове нет таких людей.

— Это точно?

— Да-да — уверенно ответил священник. — У меня есть слабость: в моменты просветления я испытываю потребность в служении Господу, что и делаю. Как апостол Петр, я хожу от дома к дому, неся людям слово Божье. Понимаю, что ко мне вполне справедливо относятся как к выжившему из ума старику, но в эти моменты я чувствую очищение и могу заверить вас, что нахожусь в полном разуме. За последние два года, с тех пор как я живу здесь, я посетил каждый дом, богатых и бедных, черных и белых, по одному, по два, а то и по три раза. На Сабе нет людей, которых вы описали. Вы уверены, что не хотите рому? Это все, что я могу предложить, все, что могу себе позволить. Я выращиваю лаймы и манго, их сок хорошо смешивать с ромом.

— Нет, благодарю вас, святой отец, я очень спешу.

— Я думаю; что вам совсем не хочется благодарить меня. Я разочаровал вас? Это чувствуется по вашему напряженному голосу.

— Простите, я просто расстроен.

— А кто из нас не расстроен, молодой человек?

Хоторн вернул мопед на почту, получив назад свои права и половину залога, и отправился в гавань, где оставил гидроплан.

Самолета там не было.

Тайрел ускорил шаг, перейдя, в конце концов, на бег. Ему надо было вернуться на Горду... Где же этот чертов гидроплан? Он ведь был привязан к причалу, летчик и портовые мальчишки заверили его, что самолет будет ожидать его возвращения.

Потом он заметил прибитую к стойке записку, написанную местами с ошибками: «ОСТОРОЖНО. Идет ремонт опоры. Нельзя причаливать до устранения повреждения».

Боже мой, но ведь было уже около шести вечера, темнело, а под водой видимость вообще была как ночью. В таких условиях никто не занимается ремонтом опоры. Пирс может рухнуть и похоронить под собой водолаза, а с помощью фонарей предупредить его будет невозможно, потому что он не увидит света. Тайрел побежал к мастерской, расположенной справа от пирса. Конвейерный подъемник и тяжелые лебедки были спущены к воде, но возле них никого не было. Сумасшествие! Неужели люди в это время работают под водой без страховки, без медицинского и кислородного оборудования? А вдруг несчастный случай? Выбежав из мастерской, Тайрел спустился к ступенькам пирса. Взглянув на небо, он увидел, что солнце закрыли тучи. Как можно работать в это время? Ему приходилось ремонтировать корпуса яхт примерно в таких же условиях, но только со страховкой, он был обвязан тросом, его готовы были вытащить при малейшей опасности. Тайрел поднялся по ступеньках и осторожно пошел по пирсу. Солнце окончательно затянули облака, теперь уже темные, дождевые.

Его первым побуждением было поднять водолазов на поверхность, со всей строгостью бывшего военного отругать их за глупость и разогнать по домам.

Однако с каждый шагом его решимость таяла, не видно было ни шлангов, ни пузырей на поверхности темной воды. Никого не было ни на пирсе, ни под ним.

Внезапно на вышках вспыхнули прожектора и замигали маяки, и в этот самый момент Тайрел почувствовал обжигающий удар в левое плечо и одновременно услышал громкий звук выстрела. Он зажал рану и бросился с пирса в воду, и уже погружаясь, услышал дробную автоматную очередь. Сам не зная почему, Тайрел позволил страху управлять своими действиями. Он проплыл под водой, насколько хватило дыхания, держа курс к стоявшей в отдалении яхте. Дважды он всплывал на поверхность, чтобы выдохнуть и снова набрать в легкие воздуха. Вдруг его руки коснулись деревянного корпуса яхты. Тайрел снова набрал воздуха, нырнул и поплыл под яхтой. Подтянувшись на планшир противоположного борта, он бросил взгляд на пирс, полуосвещенный светом прожекторов. Убийцы присели на корточки в конце пирса, внимательно вглядываясь в воду.

— Вон его кровь! — воскликнул один.

— Ты уверен? Нет! — отозвался другой, спустился в моторную лодку, запустил двигатель и крикнул напарнику, чтобы тот отвязал конец, забрался в лодку и приготовил лупару. Лодка начала обшаривать маленькую гавань, а убийцы, держа наготове автомат АК-47 и лупару, внимательно смотрела по сторонам.

Хоторн перевалился через планшир яхты и среди нейлоновых тросов рядом с рыбным бункером нашел то, что и ожидал найти, — обыкновенный нож для потрошения рыбы. Он снова соскользнул в воду, сбросил ботинки в брюки, пытаясь запомнить место, чтобы потом их можно было найти. Затем он стянул куртку, машинально подумав о том, что Джеффри Куку придется заплатить за утерянные деньги, документы и одежду. Тайрел поплыл, но вдруг заметил, что у бандита, сидевшего за рулем моторной лодки, в руках появился мощный фонарь. Он глубоко нырнул, прислушиваясь к шуму двигателя лодки, проходившей над ним.

Рассчитав время, Хоторн вынырнул прямо позади лодки и ухватился руками за металлический кожух мотора. Наклонив голову и держась в тени, Тайрел схватил руль, мешая ему поворачиваться. Удивленный и разозленный тем, что лодка не слушается руля, сидевший на корме бандит наклонился и посмотрел вниз. Глаза у него вылезли из орбит, когда он увидел руки Тайрела, ему показалось, что из глубины моря всплыло чудовище. Не успел он вскрикнуть, как Хоторн всадил ему в горло нож, зажав левой рукой бандиту рот. Тайрел сбросил труп с кормы в воду. Осторожно переместил руль в положение правого поворота и забрался на место убитого. Второй бандит, сидевший впереди, был занят тем, что светил фонариком в разные стороны по ходу лодки. Хоторн взял автомат и заговорил громко и четко:

— Сейчас большие волны, да и мотор работает достаточно громко. Предлагаю тебе бросить оружие или присоединяться к своему приятелю. Ты тоже станешь хорошим лакомством для акул. Они довольно добродушные существа и предпочитают есть уже мертвых.

— Что? Нет!

— Вот об этом мы с тобой и поговорим, — сказал Тайрел, направляя лодку в море.