"Прекрасная пленница" - читать интересную книгу автора (Этель Стивенс)ГЛАВА IVВ одной из узких улиц тунисской Казбы, лет двадцать тому назад, стоял грязновато-желтый с зелеными ставнями дом, по фасаду которого черными, местами выцветшими от солнца буквами было выведено: «Гостиница «Солнце». Дом заклинился между мальтийской бакалейной лавкой и еврейской мясной и даже в этой улице, где все было ни с чем несообразно, имел вид какой-то деклассированный. Он был много выше соседей, и из окон верхнего этажа, поверх плоских крыш, открывался вид до самого Дарэль-бея, и можно было пересчитать все минареты квартала Медины. А снизу из узкой улички, такой узкой, что солнце проникало туда только в полдень, весь день неслись звонкие крики продавцов и шарканье ног в туфлях. Над большой мечетью в верхней части города только что взвился флаг - знак, что пробил полдень, - и только что отзвучали голоса муэдзинов, призывавших на третью молитву, как на улице Казбы показался офицер в форме африканского стрелка; он вошел в гостиницу, кивнув мимоходом неопрятной итальянской хозяйке, пожилой, с усиками женщине, чистившей на пороге горох. - Наверху? - спросил он, не останавливаясь. Она кивнула головой - двойной подбородок задрожал. - Они не выходили из дому? - Старуха выходила вчера, да и молодая тоже - после захода солнца. Месье знает дорогу? Она снова принялась за свой горох, а де Коломбель поднялся по скрипучей лестнице в верхний этаж. Остановившись у первой двери, он постучал. Раз, другой. Дверь приоткрылась. Выглянуло лицо старухи, желтое, как слоновая кость, и все в морщинах. - Как дела, Неджма? - Хорошо, сиди, хорошо. Она неохотно отступила, и он быстро вошел, отстранив ее. - Где Мабрука? - Он оглянулся в скудно обставленной комнате. - Все еще больна, сиди. Маленькая луна болеет в чужой стране. Де Коломбель остановил ее нетерпеливым движением. - Довольно. Мне это надоело. Ей, очевидно, лучше, раз она выходила вчера. - Выходила, сиди? Да она не вставала с постели. - Она выходила, и даже под вечер, когда прохладно. Незачем лгать мне. Я хочу видеть Мабруку. Лицо старухи перекосилось от страха. Не обращая на нее внимания, де Коломбель толкнул дверь в соседнюю комнату и вошел. Ставни были притворены, и по голому полу протянулись в разных направлениях светлые горячие полосы. - Мабрука! Она вызывающе взглянула на него. Глаза у - Я не хочу вас видеть. - А мне надо видеть тебя! - заговорил он на своем родном языке. - Я не знаю минуты покоя с тех пор, как ты убежала от меня в Батне. Думаешь, я выследил тебя здесь так… из любопытства? От скуки? Она молчала, стояла неподвижно, порывисто дыша, - странная дикая фигурка в желто-пунцовом платье. - И ты не можешь обойтись без меня, - уже спокойнее и мягче продолжал он. - Тебе невозможно оставаться здесь одной. Что знаешь ты о жизни? Что будешь делать? Какие могут быть у тебя причины отказываться видеть меня? Отказываться от единственного твоего друга? Поди сюда, не будь дурочкой! Он подошел к ней вплотную и осторожно, опасаясь взрыва, обнял ее. - Не прогоняй меня, - шептал он ей на ухо по-арабски. - Я не могу отпустить тебя. Ты мне как воздух нужна. Она слушала, испуганная, упрямо сжав губы и нахмурив брови. - Я изголодался по тебе, - продолжал он шептать, прибегая к языку арабов. - Отпусти меня назад, - тихо, с трудом заговорила она, наконец. - На смерть? - Не все ли равно? Я умру, если останусь здесь. - А что же свобода? - Но я ведь несвободна! - крикнула она с рыданием в голосе. - Ты обманул меня. Я ненавижу тебя. - Это ты нарушаешь наш уговор. - Как я могла знать, что у меня украдут драгоценности, - прерывающимся голосом ответила она. - Разве я требую денег, Мабрука? Я люблю тебя. - Мы сговорились, что я расплачусь деньгами. - Я не сговаривался. - Ненавижу, ненавижу тебя! - страстно выкрикнула она. - Я предлагал купить тебе новые драгоценности… - На что они мне? Собака! Собака! Пот выступил у него на лбу. Он долго смотрел ей в глаза, метавшие молнии, потом вдруг встряхнул головой, коротко рассмеялся - он овладел собой. Опустившись на край широкого дивана, покрытого красным ковром, он попросил пить. Она отошла в угол и вернулась с полным стаканом какого-то питья. Он залпом выпил его и, вернув Мабруке стакан, притянул ее на диван рядом с собой. Стакан выпал из рук девушки и разлетелся на мельчайшие куски. К величайшему изумлению де Коломбеля, Мабрука на этот раз не сопротивлялась, и он душил ее поцелуями, шепча слова любви. Наконец она высвободилась. Зрачки, у нее сузились, как у хищного зверя. - Ты сказал, что подаришь мне драгоценности? Он снова обнял ее. - Мабрука, бога ради, мне надо идти. - Ты сказал… - начала она опять. - Да, да… - нетерпеливо оборвал ее де Коломбель. - Сегодня вечером подаришь? - медленно, с удареньем спросила она. - Сегодня вечером. - И деньги тоже? - Принесу и деньги. Но к чему это, сердце мое? Тебе не нужны здесь деньги. - Так… хочется… в руках подержать… вообразить, что я богата… - Окрашенные охрой до первого сустава пальцы зашевелились, будто перебирая монеты. - Приятно трогать деньги и драгоценности тоже. Я надену их и буду плясать для тебя и думать, что я пляшу перед великим шейхом. Кровь бросилась ему в лицо. - Ты получишь их. - Это правда? - Правда, Мабрука. Он двумя руками взял ее за лицо и испытующе заглянул ей в глаза. Лицо было бесстрастно, как высеченное в камне египетское изображение, и таких же совершенных линий. - Я буду допущен сегодня вечером? - Ты будешь допущен. Он поднялся. - Сердце мое, помни, я друг тебе! - Я знаю. Он снова с сомнением заглянул ей в глаза. Она ответила улыбкой, бесконечно печальной улыбкой женщин ее расы. - Иди пока, Помпом. Он нагнулся и перецеловал кончики ее пальцев, один за другим. Потом поцеловал ее в губы. Когда он вышел, она несколько мгновений сидела неподвижно. Доносившийся с улицы гам заглушал шум его шагов на скрипучей лестнице. Она не шевелилась. Наконец, нагнувшись, хладнокровно плюнула на то место, где он только что стоял. Плюнула второй, третий раз, а затем, подойдя к дверям, позвала Неджму. Старуха вошла, боязливо поглядывая на свою госпожу. - Неджма, я хочу надеть твои серьги. Старуха с трудом вытащила большие ободки из сморщенных ушных мочек, сильно оттянутых книзу тяжелыми серьгами. Серьги были кабильские, туземной работы: золотые, искусно вычеканенные, украшенные янтарями и кораллами, - предмет гордости Неджмы. Госпожа ее взяла их, подержала на руке, затем, подойдя к висевшему на стене треснувшему зеркалу, продела их себе в уши. - Теперь давай браслеты. Неджме удалось снять лишь полдюжины с запястьев. Остальные были надеты ей на руки, когда руки были тоньше и стройнее, и снять их не было никакой возможности. За запястьями последовала серебряная цепочка с амулетами, - словом, весь скромный запас драгоценностей Неджмы. Мабрука рассматривала себя в мутное стекло, поворачивая голову из стороны в сторону, как красивый пестрый попугай. - Мои были красивей… - Но эти тоже идут тебе, друг мой, - сказала старуха. - Если бы Измаил видел тебя… Мабрука вдруг опустилась на пол к ее ногам и разразилась рыданиями. |
|
|