"Дети Линзы-2: Линзмены второго уровня" - читать интересную книгу автора (`Док` Смит Эдвард Элмер)

Глава 19 ГАННЕЛЬ — ТИРАН ФРАЛЛА

Надрек вовсе не преувеличивал, когда говорил, что не мог оставить свою работу, не закончив ее.

Как уже отмечалось, палейниец труслив и ленив. Были у него и другие качества, которые люди редко считают достоинствами. Тем не менее он умел работать. Сейчас он выполнял такую важную задачу, какой еще ни один линзмен не ставил перед собой. Он не рассказывал никому, даже Хейнесу и Киннисону, о своих целях. Из его сообщений стало ясно только то, что он «проводил исследования» на Онло.

В то время планета Онло была, вероятно, наиболее надежно укрепленной во всей Вселенной. По сравнению с ее оборонной мощью Джарневон был слаб, а Земля — если бы не аккумуляторы солнечной энергии и не охрана в открытом космосе — смехотворно слаба. Почти все защитные сооружения Онло располагались на самой планете. В отличие от стратегии Хейнеса Кандрон предполагал подпустить противника близко к поверхности планеты, а затем уничтожить.

Сверхмощные укрепления Онло обладали самыми совершенными средствами обнаружения неприятеля. Ни один кубический метр ее отравленной атмосферы не выпадал из радиуса действия боевых излучателей, способных разнести любой защитный экран, установленный на мобильной базе.

И Надрек — робкий, физически слабый и застенчивый в обычной обстановке — вступил в схватку с Онло в одиночку!

Используя ту же технику, которая применялась во время успешного рейда на Лирейн VIII, Надрек проник сквозь защитные экраны Онло и устроился вблизи одного из гигантских куполов планеты. Не желая опережать события, он приступил к знакомству с персоналом укрепленного пункта: узнал идентификационные знаки каждого существа, изучил его характер, ментальность и интеллект. Результаты исследований записал на специальных карточках, которые аккуратно рассортировал по группам.

С той же тщательностью Надрек проинспектировал один за другим все главные купола планеты. Его никто не заметил, работа была выполнена скрытно; в каждом опорном пункте он посеял семена раздора, которые со временем должны принести обильный урожай.

Все имеют свою ахиллесову пяту, и у любого живого существа всегда найдется какая-нибудь слабинка или порок, в которых каждый не способен признаться даже самому себе. Действуя с хладнокровным расчетом, Надрек сделал ставку на многочисленные пороки онлонского общества. Зависть, тщеславие, ревность, подозрительность, жадность, малодушие — он сгруппировал все зги босконские черты и каждый группе послал немалую дозу стимулирующих мыслей.

Проще всего оказалось вызвать чувство ревности. Здесь достаточно даже не мысли, а всего лишь слабого намека, — и ревность разрасталась фантастически быстро. Невзначай брошенное слово неизменно заканчивалось дракой или вооруженным столкновением. Тем не менее мало кто реагировал на прямые оскорбления, — везде и во всем ощущался страх — страх дисциплинарного взыскания, доноса и предательства, страх распятия на двойном кресте. Угроза жестокой расправы висела над каждым.

В последнюю очередь Надрек побывал возле купола главного штаба. Сложность визита состояла в том, что существа, жившие в куполе, обладали более развитым разумом, чем их подчиненные. Но положение Надрека облегчалось тем, что они уже были настроены на непримиримую войну — на тайную борьбу с вышестоящими офицерами и на открытое притеснение подчиненных. Каждого из них кто-то ненавидел, боялся или в чем-то подозревал.

Пока Надрек занимался своей воспитательной работой Киннисон продолжал восходить по иерархической лестнице Фралла. Прежде всего он, конечно же, позаботился о собственном штате доносчиков, шпионов и провокаторов. Естественно, он не мог завербовать никого из окружения Алкона или первого министра, поскольку оба были достаточно проницательны, чтобы разгадать подвох и узнать, что у него на уме. Но пока он не позволял им начать слежку за своим разумом. Ему нужно сыграть роль простоватого и довольно прямодушного офицера, чей ментальный уровень не вызывает никаких подозрений.

Тем не менее Киннисону удалось сделать многое. Поименно зная всех приставленных к нему доносчиков, он уличал их в неверности на виду у наиболее преданных своих людей. И вокруг него стали происходить потасовки и драки, которые часто заканчивались дуэлью со смертельным исходом для того, кого подозревали в измене.

Через некоторое время Киннисону удалось создать свою личную разведку. Теперь он стал настоящим босконским боссом. Как майор двора, он обладал властью, с которой другим приходилось считаться. Как советник тирана Алкона, он стал человеком, чьей благосклонности добивались многие. Как смелый тактик, отважившийся отстаивать свое мнение перед всеми офицерами главного штаба, и фаворит самого премьер-министра, он многим внушал страх и ненависть. Словом, Киннисон преуспевал, о чем любой босконец мог только мечтать.

Расплата не замедлила наступить. Алкон знал, что Ганнель работает против него, — знал с того самого момента, как прочитал мысли всего персонала «личной разведки» Киннисона. Тиран несколько раз пытался проникнуть в разум своего советника, но тому все время удавалось избегать несложной инквизиции, так как по роду своей деятельности майор не задерживался во дворце подолгу. Тогда Алкон решил воспользоваться мощным проникающим лучом.

Едва проникающий луч коснулся Ганнеля, как тот внутренне сосредоточился и быстро взглянул на Алкона.

— Не знаю, Алкон, что вы собираетесь делать, — проговорил он, тем самым помешав лучу глубоко проникнуть в его разум, — но мне это не нравится. По-моему, вы пытаетесь загипнотизировать меня. Если так, то знайте, что у вас ничего не получится. Ни один гипноз не может преодолеть мою волю.

— Майор Ганнель, вам придется… — начал тиран, но не договорил. Он не был готов к открытому столкновению с претендентом на его трон. Кроме того, Алкон считал, что этот наивный узурпатор явно не обладал большими умственными способностями, — ведь он даже не понял, чего избежал; он просто смутно почувствовал действие проникающего луча и принял его за попытку гипноза! Несколько дней — и с Ганнелем будет покончено, он уже давно обречен. Поэтому тиран переменил тон и вкрадчиво продолжил:

— Майор Ганнель, это не гипноз, а некий вид телепатии, о котором вы не знаете. К сожалению, без него нельзя обойтись — надеюсь, вы понимаете, что человек, занимающий такое высокое положение, как ваше, не имеет права на сокрытие мыслей. Я не могу допустить бесконтрольных поступков и рассуждений. Вы согласны со мной?

Киннисон признавал правильность действий Алкона. Он знал, что тирану стоило немалых усилий сдержать гнев, и понимал причину такой невероятной терпимости к подчиненному.

— Пожалуй, я должен согласиться с вами. Но мне все равно не нравится, — проворчал Ганнель и, ничего не сказав о праве Алкона на ментальные обследования, удалился.

Дома — точнее, неподалеку от него — он занялся тем, к чему давно и скрытно готовился. Киннисон точно знал, что его свита бессильна предпринять что-нибудь против Алкона. Поэтому он создал отдельную организацию, о которой не подозревал ни один человек из его ближайшего окружения. Во второй организации не было ни одного доносчика или подхалима, она состояла из людей решительных и проверенных. Киннисон по очереди встретился с каждым секретным агентом и дал ему необходимые инструкции. Затем он надел механический мыслезащитный экран, который, подобно лонабарскому, был проницаем из-за имевшейся в нем щели. Но в отличие от экранов Блико, щель можно регулировать по ширине и длине волны в зависимости от желания Киннисона.

В своем снаряжении Киннисон явился на встречу советников и фактически сорвал их работу. Хотя остальные советники ничего необычного не заметили, Алкон и премьер-министр пришли в такое замешательство, что продолжать заседание не было никакой возможности. Без всяких объяснений тиран немедленно выставил за дверь всех приглашенных. Он был взбешен. Премьер-министр сохранял внешнее спокойствие.

— Я не нуждаюсь в большей независимости, чем та, которая мне положена по закону, — заметил Киннисон, когда Алкон закончил свою тираду, состоявшую из самых неприличных выражений. — Тотальная слежка оскорбляет чувство достоинства всякого нормального человека. Поэтому я решительно возражаю против того, чтобы меня лишали остатков частной жизни — моих мыслей. Я согласен оставить кабинет советников и вернуться к обязанностям строевого офицера, но не допущу такого вмешательства.

— Покинешь кабинет? Вернешься на передовую? Уж не думаешь ли ты, глупец, что я так просто отпущу тебя? — фыркнул Алкон. — Неужели ты не понимаешь, что тебя ждет? Если бы я не собирался насладиться зрелищем твоей медленной и мучительной смерти, то уже давно убил бы тебя

— Нет, не понимаю. Полагаю, что вы — тоже, — спокойно, но не без удивления ответил Ганнель. — Если бы вы были уверены в своих силах, то уже предприняли что-нибудь, а не тратили время на пустые разговоры. — Он отдал честь и, повернувшись, вышел из комнаты.

И тогда премьер-министр, внимательно наблюдавший за происходившим, принялся тщательно все обдумывать. Важные решения принимал он, а не Алкон, — тиран не ведал, что полностью подчинялся своему приближенному.

Премьер не мог не задуматься над поступками советника, который только что стоял перед ним. Майор смышлен — да — уже слишком. Слишком способен и слишком осведомлен в политике. Карьера чересчур стремительна. Его уловка с мыслезащитным экраном оказалась совершенно неожиданной. Разум за экраном тоже не таков, каким должен был быть — то, что премьер сумел разглядеть сквозь явно подстроенную специально для него щель, указывало на неординарный для фраллийца уровень интеллекта. И наконец, открытый вызов тирану Фралла — он тоже не укладывался в обычные рамки. Если Ганнель блефовал, то слишком хорошо. Если не блефовал, то кто его поддерживает? Как сумел Ганнель добиться такой власти без его, Фосстена, участия?

Если майор Ганнель — настоящий Ганнель, то все обстоит совсем неплохо. Боскония нуждалась в сильных лидерах, и если бы кто-нибудь превзошел Ал кона, то тиран был бы устранен. Но ведь существовала вероятность того, что… был ли Ганнель настоящим Ганнелем? Вот что нужно немедленно выяснить. И, скептически посмотрев на беснующегося тирана, Фосстен последовал за загадочным мятежником. Через несколько минут он вошел в личный кабинет Ганнеля. Обменявшись несколькими незначительными фразами с хозяином кабинета, он неожиданно спросил:

— Кстати, когда вы покинули Круг?

— А зачем вам знать? — парировал Киннисон.

Он не уловил смысла вопроса. Может быть, его не знал и сам посетитель, — вероятно, здесь какая-то ловушка, но линзмен не собирался принимать навязанную ему игру.

Не принял он ее и в течение получасовой словесной дуэли с премьером. Их разговор был полон значительности, но не принес никаких результатов. Во всяком случае, именно с таким умозаключением смущенный премьер-министр покинул кабинет майора Ганнеля. От него он направился в центральный архив, где получил досье майора. Затем закрылся в своей лаборатории и подверг архивные материалы самой тщательной проверке.

Все фотографии оказались в полном порядке. Печати те самые, которые он лично одобрил на коллегии юристов. Чернила настоящие, подписи тоже. Все верно. Нет ни исправлений, ни подчисток. Все даты соответствовали действительности, фамилии не перепутаны. Как же иначе? Киннисон готовился к подобной проверке, и если эксперты Патруля могли ошибиться, то эрайзианский Ментор никогда не допускал ошибок.

Хотя премьер-министр не выявил никаких нарушений, его подозрения не рассеялись. На Фралле только три существа, включая его самого, не позволяли читать свои мысли, Он знал, каким образом это удавалось Алкону. Но не мог ли и Ганнель обладать такой способностью? А если нет, то кто контролировал его действия?

Пожалуй, тут несколько возможных вариантов… Еще один эддорианин, член Внутреннего Круга, работающий против него? Нет, его задание было слишком серьезным. Всевысочайший не допустил бы такое. Эрайзианин, который так давно охотился за ним? Довольно правдоподобно. Линзмен Икс-А-Икс? Наиболее вероятно. Слишком мало исходных данных… Но в любом случае теперь необходимо соблюдать особую осторожность. Развязка должна наступить в такое время и в таком месте, которое назначил бы он сам, а не его враг.

Фосстен покинул дворец и направился в военную академию. Ее инспектирование тоже не дало никаких результатов. Он посетил город, в котором родился Ганнель, — метрические книги оказались в полном порядке. Побывал в городе, где Ганнель прожил большую часть своей жизни, и убедился в том, что школьные записи, архивы спортивного клуба и даже фотографии и негативы — ничто не вызывало подозрений.

Премьер-министр изучил мысли шести школьных приятелей Ганнеля. Все они были согласны в том, что нынешний Траска Ганнель — именно Траска Ганнель, и никто иной. Он обследовал их разум, надеясь обнаружить какие-нибудь шрамы или другие следы хирургического вмешательства, но ничего не нашел. Да их и не было, так как врачи, проводившие операции, исправили все воспоминания вплоть до самых ранних, связанных чуть ли не с младенчеством Ганнеля.

Несмотря на столь убедительные результаты тщательного расследования — или как раз благодаря им, — премьер-министр еще больше поверил в то, что майор Ганнель все-таки не настоящий Траска Ганнель. Все документы скорее всего сфальсифицированные и свидетельствовали лишь о том, с каким мастерством кто-то проделал титаническую работу. Он сам тоже не оставил бы никаких следов, как не оставил их кто-то неизвестный.

Но кто? И зачем? Явно, это не обыкновенный заговор против Алкона. На Фралле не могло возникнуть ничего столь же искусного и безупречного, — тем более без его ведома. И этим не стали бы заниматься эддориане. Значит, поиск ограничивался двумя неизвестными — эрайзианином и линзменом Икс-А-Икс.

В любом случае это был не разум Ганнеля — ТОТ САМЫЙ линзмен заставлял его поступать так, как сам Ганнель не смог бы. И в любом случае где-то рядом притаилась Немезида Босконии — линзмен, о котором ничего не было известно и который был истинным проклятьем Босконии.

Ганнель, разумеется, — ничтожество. Но тот, кто стоит за ним… О!… Он, Гарлейн, сам будет внимательно следить за событиями. И в нужный момент нанесет решающий удар!

Воспользовавшись отсутствием премьер-министра, Киннисон действовал быстро и решительно. Двенадцать человек погибли, и сразу же двенадцать других, тщательно подготовленных к выступлению заняли их места. В то же самое время Киннисон уже входил в кабинет Алкона.

Тиран вызвал на помощь охрану — та не подчинилась приказу. Тогда он схватился за личное оружие, — у него была быстрая реакция, — но Киннисон действовал быстрее. Фраллиец упал на пол, уже неспособный к сопротивлению. Затем линзмен получил все, что его интересовало в разуме Алкона, убил его и стал полновластным тираном Фралла.

В отличие от большинства других революций обошлось без дальнейшего кровопролития. Внешне, происшедшее никак не отразилось на делах империи. Во всяком случае, ситуация не ухудшилась, так как новые власти оказались достаточно сведущими в управлении планетой.

Впрочем, вновь назначенные офицеры вовсе не собирались оставаться такими же преданными Киннисону, как до сих пор. Не особенно надеясь на врожденную лояльность босконцев, Киннисон вскоре созвал совещание.

— Итак, все вы знаете, каким образом оказались в кабинете — холодно начал он, — и пока сохраняете лояльность ко мне. Известно вам и то, что никакая нормальная работа правительства невозможна без сотрудничества между нами и что никакое сотрудничество не может существовать там, где главы департаментов думают только о том, как бы им сместить или уничтожить диктатора.

Вероятно, некоторые из вас скоро пожелают работать не со мной, а против меня. Чтобы предостеречь от подобной активности, я не собираюсь молить о пощаде или взывать к совести к чувству благодарности за то, что сделано для вас. Я просто ставлю в известность, что любой, кто проявит подобную нелояльность, будет уничтожен без суда и следствия. Полагаю, вас не нужно спрашивать, знаете ли вы, как погибли ваши предшественники, и не желаете ли последовать за ними. Вижу, что такого желания ни у кого нет. Следовательно, вы понимаете, насколько я могущественнее Алкона. Я не только обладаю властью, но и умею пользоваться ей. Кроме того, у Алкона не было таких надежных источников информации, как у меня. Алкон до самого последнего момента не подозревал, что опутан нитями заговора. Я же всегда буду знать обо всем заранее. Алкон грозил, запугивал, предупреждал; подвергал изменников пыткам; некоторым офицерам якобы давал шанс исправиться, хотя на самом деле этот шанс неизбежно оказывался предсмертным. Ничего подобного я делать не собираюсь. Не буду угрожать, предупреждать, пытать и, конечно, не предоставлю шанса свергнуть меня. Предатели будут казнены без фанфар и барабанного боя. Ради вашего благополучия, джентльмены, советую отнестись серьезно ко всему сказанному.

Офицеры ничего не возразили на его слова, но босконские привычки были еще слишком сильны в них. Поэтому в течение трех дней погибли еще трое из новых руководителей. Тогда Киннисон созвал новое совещание в своем кабинете.

— Среди вас присутствуют трое, кто не был на предыдущем совещании, — объявил новый фраллийский тиран. — Однако они читали стенограмму, и мне не нужно повторяться. К сказанному добавлю только то, что добьюсь полного взаимопонимания и сотрудничества, даже если мне придется перебить всех вас и ваших преемников. Вы свободны. Можете идти.