"Атака Джокера" - читать интересную книгу автора (Курпатова-Ким Лилия)

ГЛАВНЫЙ КОМПЬЮТЕР ЭДЕНА

Инспектору Идзуми иногда казалось, что он находится в бреду и на самом деле ничего этого нет – просто он лежит дома, в своей постели, видит кошмарный сон и никак не может проснуться.

Через час после передачи сержантом Джонсоном картинки из шахты с нейрокапсулами в Эден начали прилетать самолеты и квадролеты один за другим.

Инспектор встречал все новые и новые группы спасателей, агентов, военных экспертов и показывал им, что тут происходит. Вновь прибывшие некоторое время отходили от шока, а затем принимались за дело.

Агенты Бюро допрашивали учеников – тех, кто мог внятно говорить, спасатели собирали их в группы, сажали в самолеты и отправляли в Лондон-Парижский хайтек-мегаполис. Потом самолеты возвращались, каждый раз привозя с собой новых и новых специалистов…

Вся эта толпа людей слилась в уставших красных глазах Идзуми в один переливающийся калейдоскоп. Ему то и дело совали подписать какой-нибудь протокол, просили показать, где пульт управления капсулами, просили проводить к доктору Льюису, требовали повторить, что именно произошло, что он увидел, что помнит… Несколько лабораторий, расположенных в шахте, за центральным пультом, откуда доктор Льюис управлял капсулами, сразу были закрыты. Там засели эксперты и занимались копированием информации, какую только можно было найти.

– Пушка квантового генератора была активирована последний раз пять часов назад… – услышал инспектор обрывок разговора.

Идзуми вспомнил, что доктор Льюис говорил: посредством этой самой пушки можно уничтожить паттерны памяти…

«Роджер!» – мелькнуло у него в голове, но оформиться мысль не успела. Его нагнал руководитель спасательной группы:

– На связи полковник Аракава, он хочет с вами поговорить.

Пришлось идти следом за спасателем. Продолжить думать о паттернах памяти и квантовом генераторе Идзуми не удалось, так как к инспектору ежеминутно подбегали люди с вопросами.

За час с небольшим прибыло четыре огромных правительственных самолета с бригадами врачей и личностных аналитиков. Потом приземлился самолет Интерпола. Следствие решили начать сразу.

Вывод всех учеников Эдена из шахты занял шесть часов. Тех, чьи капсулы открыл Идзуми, спасатели подняли на носилках. Теперь им предстояло пройти тот же самый курс стимуляции нервных окончаний, но уже в больнице Лондон-Парижского хайтек-мегаполиса.

Идзуми уже понял, что ему никогда не забыть, как из лифта появилась первая стайка насмерть перепуганных подростков. Все они были в белых облегающих костюмах с вставками из мягких фосфорных полупроводников. Эти костюмы, как выяснилось, предохраняли их кожу от пролежней, а проводники время от времени подавали слабые электрические импульсы мышцам, чтобы ученик не вышел из Эдена инвалидом…

Хорошо, что к этому времени уже успела прибыть помощь. Спасатели рассаживали подростков на надувные матрасы, накрывали одеялами, давали питание и питье. Агенты Бюро брали у каждого видеопоказания, и только после этого учеников провожали на посадку.

Все ученики говорили одно и то же – они шли на занятия, сидели в лаборатории, были в столовой, плавали в бассейне и так далее, как вдруг картинка погасла, и они очнулись в полной темноте, запертыми в нейрокапсуле.

Было решено переправлять учеников в Лондон-Парижский хайтек-мегаполис, а уже оттуда их заберут родители и после восстановительного периода вернут в те школы, откуда они зачислялись в Эден.

На частном самолете прилетел старый Спаркл, владелец «Спарклз Кемикал» – «системообразующей корпорации», как ее именуют в газетах. Он узнал о случившемся из «своих источников» раньше, чем медиа успели раструбить эту главную новость года. Устроил скандал. Кажется, Идзуми едва не съездил ему по физиономии, обозвав «эгоистичным ублюдком».

– У меня нет времени искать Чарли Спаркла! Ищите его сами! – кричал инспектор. – Вы видите, что тут творится?!

Вокруг были тысячи бледных, трясущихся подростков, находящихся в состоянии глубокого шока. Большинство из них покачивались из стороны в сторону, тупо тараща глаза прямо перед собой.

Личностный аналитик Мишель Барбье, крупная шишка в своем деле, которую прислал президент, тут же заявила, что это самый лучший вариант реагирования. Дескать, включилось запредельное торможение, психический аппарат сам приходит в норму.

Хуже было с теми, кто все время плакал, или порывался вскочить и убежать, или вдруг начинал дико орать. Мишель Барбье объясняла, что у этих детей более тонкий, чувствительный и подвижный психический аппарат. Поэтому, пережив два шока подряд – «кризис сознания» и «болевой», они впали в «психотический транс».

Идзуми с удивлением смотрел на эту странную девочку – Мишель. Он много слышал о ней. Даже в хайтек-пространстве, учитывая возможности нейролингвы, Мишель считалась вундеркиндом. В четыре года она поступила в школу. Через три года ее окончила. Личностным аналитиком стала в Элизиуме – самой престижной аналитической школе. К двенадцати годам успела написать несколько научных работ, провести ряд громких экспериментов и обрасти такой солидной клиентурой, что могла совершенно не беспокоиться о деньгах.

Мадемуазель Барбье была вся черно-белая. Белая как молоко кожа, черные волосы, белоснежная блузка, черный костюм, белая сумочка, черные туфли, белый блокнот, черный карандаш.

В Эден ее привез генерал Ли.

Идзуми был несколько удивлен, что военные наняли гражданского личностного аналитика, но вопросов задавать не стал.

Адъютант генерала настаивал, что эксперты хотят видеть доктора Синклера. За его спиной с каменными лицами стояли люди в военной форме.

– Его здесь нет, – ответил Идзуми. – Здесь вообще только один преподаватель. Куда подевались остальные взрослые…

Однако адъютант даже не дослушал его.

– Проводите нас к нему, – перебил он Идзуми.

Инспектор пожал плечами и проводил группу к доктору Льюису.

Позвонил президент Рамирес. Идзуми сказал ему что-то вроде: «Рамирес! Я не голосовал за вас и правильно делал! Все эти дети пострадали, потому что ваше хваленое правительство на самом деле гораздо только в телекамеры улыбаться!..» Рамирес, растрогавшись, назначил Идзуми главным – велел возглавить следственную комиссию Бюро, которую прислал шеф Буллиган.

Через минуту после этого назначения инспектору позвонил его непосредственный начальник – глава токийской полиции Китосаки:

– Поздравляю…

– Не с чем, – сухо отрубил Идзуми.

Китосаки помолчал, видимо превозмогая приступ гнева, который обычно вызывали у него мрачные шутки инспектора, и наконец выдохнул едко:

– Теперь по крайней мере у вас появится реальный шанс дотянуть до пенсии!

– Вот за это спасибо, – невозмутимо ответил Идзуми. – Не хотелось бы на старости лет от голода загнуться.

– Я собирался перевести вас в детективы, чтобы вы вели правительственное расследование в хоть сколько-нибудь приличествующей этому должности, но теперь передумал! – выпалил Китосаки.

– Вот и ладно. Не мне отвечать на вопрос, почему человек, которому под силу правительственное расследование, до сих пор числится у вас в инспекторах.

– Вы… вы…

Гнев не позволил Китосаки пошутить в ответ. Он просто отключился.

На летном поле Эдена приземлился небольшой реактивный самолет. Из него вылез белый бледный альбинос, оказавшийся главным техническим экспертом Сети.

Идзуми вышел ему навстречу.

– Отто Крейнц, – представился белобрысый, похожий на хорька субъект в очках.

– Инспектор Идзуми, я все это обнаружил и теперь вроде как тут главный, – сказал инспектор.

– Да, я получил первичный отчет, – кивнул Крейнц. – Пожалуйста, покажите мне того, кто может объяснить, как тут все работало.

– Собственно, такой человек тут только один, и его сейчас допрашивает лично генерал Ли, – ответил Идзуми.

– Генерал уже здесь? Сам? – удивился Крейнц. – Хм…

– Идемте.

Идзуми повел его через ангар к лифтам, чтобы проводить к центральному пульту, где военные уже час говорили с доктором Энджилом Льюисом.

Целая свора правительственных агентов, экспертов и детективов Интерпола в сопровождении армейских инженеров обшаривала бетонную шахту в поисках людей, которые смогли бы дать ответы на многочисленные вопросы.

У лифта Крейнц столкнулся с молодым человеком в коричневом пиджаке, выдававшем его принадлежность к Бюро.

– Мистер Крейнц! – лихорадочно завопил он, увидев альбиноса. – Вы уже пришли в себя? – он взмахнул руками. – Невероятно! Я сам закончил Эден! Я поражен, как можно было создать виртуальную среду такого уровня, что за все время обучения никто… никто не сомневался, что находится в реальном мире! Совершенное виртуальное пространство! Мой мозг до сих пор отказывается принимать этот факт. О, простите, я забыл представиться. Агент Игорь Васильев. Военный историк.

Крейнц покачнулся. Ему пришлось схватиться за Идзуми, чтобы не упасть. Он до сих пор отказывался верить в происходящее.

Эден… Отто считал, что он проучился здесь пять лет… На кафедре софт-инжиниринга… У профессора Борисова…

– Вам потребуется время, чтобы свыкнуться с мыслью, что вы проспали в одной из этих нейрокапсул так долго, – сказал ему Идзуми.

– Что это такое? – едва слышно смог выговорить Крейнц. – Что это за место?

– Пусковая шахта для ракет-носителей, – подал голос Васильев. – Все коммуникации должны быть под нею, а бункер, откуда велось управление, я думаю, чуть поодаль, в радиусе пяти километров самое большее. Готов спорить, что это так.

Подъехал лифт. Оттуда вышел сержант Джонсон. Идзуми назначил его ответственным за поиск скрытых помещений.

– Мы обшарили дно шахты фотонным щупом – на сто метров вглубь один бетон, – сказал он.

– Да, все правильно, – кивнул Васильев, – сто метров бетона, а под ними должны быть технические узлы – электрогенератор, вентиляция.

– Там один бетон, – упрямо повторил сержант.

– Шахта хорошо изолирована. Отсюда могли межконтинентальные ракеты запускать. Столько топлива, сколько в них было, ни один из вас даже представить не может. Поэтому продолжайте искать. Под бетоном обязательно должны быть еще сооружения.

Крейнц тряхнул головой, чтобы избавиться от оцепенения.

– Вы сказали, что бункер, откуда велось управление пуском ракет, находится в другом месте? – обратился он к Васильеву. – Почему?

– Ну никто же не думал, что тут будет морозилка для гениев, – ответил тот. – Когда отсюда запускали ракеты или думали, что будут запускать, в целях безопасности вынесли командный пункт за пределы шахты. Далеко за пределы, чтобы в случае взрыва командование не пострадало.

Идзуми, Крейнц и Игорь Васильев вошли в лифт. Идзуми не глядя нажал нужную кнопку. Он даже приблизительно не смог бы сказать, сколько раз уже спускался к центральному пульту и поднимался обратно в ангар.

Они подошли к полупрозрачной стеклянной двери, ведущей к пульту управления шахтой и лабораториям за ним.

Дверь оказалась закрыта.

Крейнц постучал, приложил к стеклу свою идентификационную карточку, чтобы находящиеся внутри видели, кто хочет войти.

Дверь тут же открылась. И взору Отто Крейнца предстала следующая картина. Посреди на стуле сидел худощавый мужчина с морщинистым лицом. Перед ним в кресле расположился генерал Ли, его окружали военные эксперты. Чуть поодаль стояли агенты Бюро – невысокий японец и светловолосая девушка.

Генералу Ли вот-вот должно было исполниться семьдесят лет, но со спины никто бы не дал и тридцати. Со временем как-то стало считаться, что именно благодаря командованию Ли хайтек-армия одержала верх над лотеками. Его авторитет среди корпораций считался непререкаемым.

Генерал до сих пор отличался образцовой выправкой и отличной физической формой. Ли брил голову наголо, поэтому никто не видел его седых волос. Лишь глубокие морщины выдавали его возраст. Они прорезали лицо генерала и делали его похожим на камень. Генерал упорно отказывался от процедур по омоложению, говоря, что каждая его морщина – это «зарубка на память». Во время Нефтяной войны он потерял всю свою семью и почти всех друзей.

– Вот, – сказал Идзуми Крейнцу, – это доктор Льюис. Единственный из преподавателей Эдена, которого нам удалось здесь обнаружить. В остальных капсулах были ученики.

Генерал Ли встал и обратился к Идзуми:

– Раз уж вас назначили главным тут, – он скептически оглядел инспектора с ног до головы, – то сообщаю, что забираю доктора Льюиса с собой для более детального разговора.

Идзуми спокойно ответил:

– Раз уж меня назначили тут главным, то в свою очередь сообщаю, что доктор Льюис никуда не поедет до тех пор, пока не даст показания представителям всех служб, что сюда прибывают. После чего я лично доставлю его в тюрьму Джа-Джа Блэк, где он будет ждать своего приговора.

Доктор Льюис закатил глаза к потолку, рассмеялся и хлопнул в ладоши.

Генерал Ли прищурился и пристально посмотрел на Идзуми:

– Инспектор… Я правильно упомянул ваше звание? Вы плохо слышите?

Идзуми поковырял в ухе и ответил:

– Нет, генерал, я все хорошо и правильно услышал. Может, вы чего-то не поняли? Раз я тут главный, так президент решил, значит, доктор Льюис поедет в Джа-Джа Блэк, а не на вашу базу. Тем более что это дело считается гражданским и ведет его Бюро информационной безопасности.

Игорь Васильев, стоявший рядом, хмыкнул.

Генерал посмотрел на Идзуми так, словно хотел заморозить взглядом. Не сказав ни слова, он вышел, а следом за ним и вся его свита.

Остались только агенты Бюро в коричневых форменных пиджаках.

Крейнц едва поздоровался с ними и подошел к доктору Льюису.

– Здравствуй, Отто, – с улыбкой сказал тот. – Ты здорово изменился, но я все же тебя узнал. Помнится, генный инжиниринг тебе никак не давался. Ты меня замучил своими пересдачами.

– Здравствуйте, профессор Льюис, – Отто занял кресло напротив него, где только что сидел генерал.

Крейнц не чувствовал собственных губ.

– А где остальные преподаватели? Где доктор Синклер?

Профессор киберорганики кивнул в сторону двери:

– Вот генерал тоже хотел узнать, но мы не договорились. Я соглашался проводить его к доктору Синклеру только после того, как он ответит на один научный вопрос, который меня чертовски интересует, а он отвечать не хотел. Целый час мы с ним торговались, но так ни к чему и не пришли. Поскольку во мне есть сильное желание оставить военных ни с чем, давайте поспешим. Вот, Отто, познакомься, это агент Нимура, – он показал на маленького коротко стриженного японца, – он эксперт по биософту, и агент Никольская, – он кивнул на девушку с длинными светлыми волосами, собранными в узел на затылке. – Она эксперт-криптограф.

Доктор Льюис встал и подошел к компьютеру. Его пальцы пробежали по клавишам. Монитор мигнул. Картинка загружалась пару минут.

– Со всех сторон болото, – сказал агент Нимура, эксперт по биософту. Потом он закрыл глаза ладонью и тряхнул головой. – Невероятно… Я учился здесь! Простите, все никак не могу свыкнуться с мыслью, что все мои воспоминания были просто цифровым сном. Личностный аналитик в отделе предупредил меня, что возможны психологические трудности, когда я увижу, что на самом деле представлял собой Эден, но я все же оказался не готов! Простите меня.

Голос Нимуры дрогнул.

Агент Никольская, эксперт-криптограф, положила руку ему на плечо:

– Понимаю вас. Я тоже считала себя выпускницей Эдена.

Она заметно помрачнела.

– Как и две трети присутствующих. Предлагаю оплакать воспоминания юности, оказавшиеся фальшивкой, чуть позже, – сердито сказал Васильев.

На экране у доктора Льюиса возник странный объект – несколько полуразрушенных бараков, обнесенных по периметру ржавым забором. Поверх забора была намотана колючая проволока.

– Что это? – спросил Нимура, смущенный своим эмоциональным всплеском.

Васильев не дал профессору киберорганики ответить, воскликнув:

– Тюрьма, разумеется! Старая и давным-давно заброшенная. Готов спорить – вход там.

– Правильно, – кивнул доктор Льюис.

– Все-таки время, проведенное в Эдене, каким бы он ни был, не прошло для нас даром, – нервно рассмеялся Васильев. – Поэтому я не склонен делать однозначных выводов относительно доктора Синклера. Уверен, когда мы его найдем, получим объяснение происходящему и тому досадному инциденту…

– Досадному инциденту?! – перебил его Идзуми. – Видел бы ты то, что видел я!

– Вы пережили шок… – начал было оправдываться Васильев.

– Да, я пережил, а ты нет, – огрызнулся инспектор. – Так что при мне о вашем дорогом Синклере – или плохо, или никак!

– Вы шеф, – развел руками военный историк, скорчив полупрезрительную-полуироничную физиономию. – Мы обязаны вам подчиняться.

– Вот и хорошо, – кивнул Идзуми и обратился к доктору Льюису: – Как добраться до этой хреновины? – он показал пальцем на тюрьму.

– Только на квадролете, – ответил тот.

Нимура поднял руку:

– Мы привезли с собой «Осу». В ней восемь мест, не считая пилота. Есть еще грузовой квадролет, но он занят эвакуацией учеников.

– Как и все остальные, – заметила Никольская. – Вы не сможете перебросить людей отсюда к бункеру, пока они не закончат эвакуацию учеников.

– Так… – Идзуми приложил палец к переносице. – Собственно, мне много людей и не надо. Нужен эксперт по кодам на случай, если нам попадутся хитрые замки и головоломные пароли и… – инспектор посмотрел на Васильева. – Значит, вылетаем: вы, Крейнц, я, Никольская и Нимура. Нам потребуется охрана. Нимура, с вами есть какие-нибудь крепкие ребята?

– Да, – ответил тот, – сержант Норрингтон, правительственный пехотинец высшего класса. Все виды штурмовых и разведывательных операций. Любое оружие и любые средства передвижения. Тактика и стратегия боя…

– А квадролетом он управлять умеет? – перебил сержанта инспектор.

– Разумеется! – закивал агент Нимура.

Доктор Льюис закатил глаза и покачал головой:

– Инспектор, уверяю вас, в бункере управления вы найдете либо спящих людей, либо мертвых. Я не смог возобновить поддержку виртуальной среды, значит, что-то случилось с главным компьютером и никто не смог устранить проблему.

– Я боюсь не тех, кто способен проблему устранить, а тех, кто ее создал, – ответил Идзуми. – Охрана нужна. На всякий случай. Вас опять же стеречь кому-то надо. Значит, вылетаем в таком порядке, – Идзуми зажмурился, пытаясь отогнать дурноту от усталости, – я, Васильев, Крейнц, доктор Льюис и этот ваш Норрингтон. Остальные – следующим рейсом. На месте мы ждем Никольскую, вас, Нимура, и еще кого-нибудь из экспертного отдела Бюро. Потом все вместе входим в бункер. План понятен?

Все закивали.

– Тогда через пятнадцать минут встречаемся на взлетной площадке у наружного ангара, – приказал инспектор.

Доктор Льюис показал на свои ноги:

– Не смогу сопровождать вас, если вы меня не освободите.

Идзуми подошел к карабину и приложил к нему тыльную сторону ладони. Полицейский ключ-имплантант сработал. Магнитный замок открылся.

Затем он снял браслеты с ног доктора Льюиса.

Тот встал, потоптался на месте и поднял вверх руки:

– Ну что ж, я готов показать вам бункер управления и главный компьютер Эдена.

Они поднялись наверх.

Как только Идзуми вышел из лифта, его тут же схватил за рукав долговязый веснушчатый парень.

Инспектор заметил, что чуть поодаль стоит старый Спаркл с очень недовольным лицом.

– Инспектор, я Чарльз Спаркл, – сказал юноша, – я нигде не могу найти своих друзей, Максима Громова и Дэз Кемпински! Мне сказали, что все ученики уже здесь и среди тех, кто уже улетел, их не было! Я проверил! Вы уверены, что нашли всех?

Доктор Льюис вышел из-за спины Идзуми и приложил палец к носу:

– Боюсь, Чарли, Джокер забрал твоего друга Громова. Среди учеников его точно нет и быть не может.

Чарли только хлопал глазами. Было видно – он до сих пор в шоке и плохо понимает, что происходит.

– А Дэз? – Спаркл буквально вцепился в доктора Льюиса глазами. – Где Дэз?

Профессор киберорганики только пожал плечами:

– К сожалению, ничего не могу сказать тебе, Чарли. Все нейрокапсулы учеников – в этой шахте. Если твоей подружки нет здесь, значит, ее вообще нет в Эдене.

Чарли приложил руку к голове и некоторое время стоял неподвижно, глядя перед собой огромными невидящими глазами.

Идзуми хлопнул его по плечу и пошел к выходу.

Крейнц спросил доктора Льюиса:

– Вы говорите, Джокер забрал с собой ученика Громова? Но зачем?

Тот лишь протяжно вздохнул в ответ:

– Видите ли, мистер Крейнц, в силу некоторых обстоятельств ученик Громов представляет собой огромную ценность. Не столько он сам, сколько содержимое его памяти. Хотя, надо признать, что, собственно, Громов – тоже очень талантливый молодой человек. У него могло быть большое будущее. Однако судьба распорядилась иначе.

– Что вы имеете в виду? – Крейнц почувствовал, что у него на лбу выступила нервная холодная испарина. Неясное, необъяснимое предчувствие.

Буква «Д»…

Доктор Льюис вздохнул:

– Ну, поскольку устройство Эдена больше не тайна для мира, я вам расскажу. Мне совсем не хочется отдуваться за все, что тут произошло, в одиночестве. Вы, конечно же, знаете о докторе Дэйдре МакМэрфи…

– Разумеется, – у Крейнца пересохло в горле.

– Так вот, большую часть своих исследований она проводила здесь, в Эдене. Вернее, в его виртуальной среде, поскольку та в силу своих особенностей позволяет моделировать процессы абсолютно аналогично тому, как они происходили бы в реальной жизни…

– Как это? – Отто расстегнул верхнюю пуговицу своей рубашки.

– Вы ведь главный технический эксперт Сети? – доктор Льюис улыбнулся.

– Да, – кивнул Крейнц.

– Ну тогда то, что вы сейчас увидите, должно произвести на вас колоссальное впечатление. Дело в том, мистер Крейнц, – профессор сделал паузу, – что главный компьютер Эдена – аналоговый. Если быть точным – гибридный. Квантово-аналоговый. То есть в основе его работы лежит не двоичная система нулей и единиц, а разница напряжений – один вольт, два и так далее. То есть работает он в точности как наш мозг, только во много, много, много раз быстрее.

– Я знаю, что такое аналоговый компьютер… – пробормотал Крейнц и крепко сжал руками виски, пытаясь убедиться, что не спит.

Узнать, что на планете существует параллельная виртуальная реальность, сравнимая, а то и превосходящая Сеть, которую поддерживает «Ио», для Крейнца было примерно то же самое, что встретиться с инопланетной цивилизацией.

– И это еще не все, – подмигнул профессор киберорганики. – Приготовьтесь к встрече с принципиально иной формой жизни.

– Мне кажется, что сегодня я уже больше ничему не удивлюсь, – Крейнц непроизвольно ущипнул себя за руку.

– О! – доктор Льюис рассмеялся. – Удивитесь, и еще как!

Макс вылез из капсулы метасканера, которая походила на чемодан в форме цилиндра, стоящего на боку и открытого. Дженни сидела за монитором, Тереза и Дэз стояли у нее за спиной. Они находились в небольшом помещении с табличкой «Массажный кабинет» на двери.

У Ченга была продвинутая модель метасканера, которая позволяла производить проверку, не снимая одежды. Белое светящееся кольцо внутри капсулы проезжало от головы к ногам, считывая всю возможную биологическую и цифровую информацию. После сканирования Дженни могла в мельчайших деталях разглядеть как мышцы и кости Громова, так и имплантанты в его теле.

– Кроме биофонного чипа, ничего, – сказала она. – И тот неактивен.

– Значит, наличие маяка у Макса полностью исключается, – сделала вывод Тереза.

Дженни посмотрела на нее долгим внимательным взглядом. Тереза без слов поняла мысль и спросила:

– Думаешь, кто-то из своих выдал военным или Айрин местонахождение базы?

– Не знаю, Тереза, – последовал ответ. – Никаких предположений. Маяк может быть в ком-то из нас. Он мог быть на квадролете. Где угодно.

– Но его все равно кто-то должен был имплантировать, – упрямо настаивала Тереза.

Дженни ничего не ответила.

Прошло уже больше суток с момента их бегства из бункера, где осталось лежать тело Джокера, а он до сих пор так и не вышел на связь.

– Я не могу больше тут сидеть! – неожиданно взорвалась Дэз. – Мне надо выйти из этого дурацкого отеля!

– Покажи Максу город, – предложила Тереза, – он, кажется, тут ни разу не был. Не был ведь? – спросила она Громова.

Тот отрицательно мотнул головой.

Дэз вопросительно посмотрела на Максима:

– Хочешь, я покажу тебе Тай-Бэй?

– Конечно, – ответил тот.

– Тогда встречаемся у выхода к парковочным сотам через полчаса, – сказала Дэз. – На этаже Ченга, где его резиденция.

– Хорошо, – Макс подумал, что это будет просто счастье – хотя бы ненадолго избавиться от этого тревожного ожидания вестей, которое час от часу становилось все более гнетущим.

Но еще больше Громов хотел хотя бы ненадолго отделаться от вопроса: «Что мне делать дальше?» – который был словно вода, мерно капающая на темечко.

Громов едва смог высидеть полчаса в своей комнате.

«Зачем ей столько времени? Неужели сразу нельзя было выйти?» – спрашивал он сам себя.

Наконец время пришло. Громов направился к лифту, поднялся на предпоследний этаж, прошел его насквозь до двери, ведущей к парковочным сотам, открыл ее, вышел наружу и… не сразу узнал Дэз, стоявшую у входа.

На Дэз было простое короткое прямое платье голубого цвета, открывавшее ее длинные мускулистые ноги. Босоножки из прозрачного пластика на высокой платформе и белая лента вокруг головы сразу сделали Кемпински ужасно взрослой. Ее длинные белые волосы, которые Дэз скручивала в тугой узел на затылке, чтобы они не липли к ее лицу и не путались в одежде, благодаря какому-то средству вдруг стали идеально прямыми и послушными.

Узкий коридорчик тянулся вдоль шестигранных ячеек, в каждой из которых стояло по турбокару. Громов и Дэз прошли по нему несколько метров и остановились у громадного черного «Сузуки» с аэродинамическими крыльями.

– Здорово, правда? – улыбнулась Дэз, надевая большие темные очки. В Тай-Бэе на них, похоже, была мода. – Ты когда-нибудь на таком ездил?

– С ума сойти! – восхищенно выдохнул Макс.

Тут дверь открылась, и с водительского места вылез тощий коротышка афро-азиатского происхождения, тонущий в одежде, в которой могло бы поместиться еще пятеро таких, как он.

– Здрасссте… – сказал он Громову и Дэз.

– Привет! – ответила ему Кемпински и пояснила Максу: – Ченг ведь сказал, что мы можем брать любые машины в его гараже, вот я и подумала, почему не взять эту. Правда, Ченг не рискнул доверить мне управление, так что поедем, как важные персоны, с водителем. Познакомься, это Виктор Минг. Представляешь, Пуля Минг – его родная сестра!

– Очень приятно. Макс, – сказал Громов. – Пуля Минг! Обалдеть! Я всегда болею за вашу сестру! Смотрю все заезды «Формулы-1001», где она участвует! Она лучший гонщик на все времена! Она просто высший класс! Ее никто и никогда не сможет победить.

– Спасибо, – водитель довольно улыбнулся. – Сестра просто зверь. Вся наша семья гордится ею так, что иногда аж тошно… Она ведь крутой гонщик, а я простой водитель у командора.

Виктор покраснел и закашлялся.

Громов и Кемпински переглянулись. Не найдя что ответить, дружно полезли в машину.

Робот-парковщик подхватил их и стремительно понес турбокар вниз. Едва коснувшись колесами асфальта, турбокар вздрогнул и рванул c места так, что пассажиров впечатало в задние сиденья.

– Куда мы едем? – спросил Макс, глядя в окно.

Мимо проносились потускневшие, побитые шрапнелью окна зданий деловой части города, что когда-то был на этом месте.

– Хочу показать тебе технорынок, – ответила Дэз. – И «Никсон-Холл». Это самый большой центр развлечений во всей Буферной зоне. Там можно подраться. По-настоящему или почти по-настоящему.

– Как это «почти по-настоящему»? – Макс заметил, что из десяти или двенадцати уровней автобанов работают только два. Остальные частично разрушены или перекрыты.

– Увидишь, – Дэз ткнула пальцем в стекло, показывая куда-то вверх. – Смотри! Воздушный флот Ченга!

Макс задрал голову и едва успел заметить хвост строя истребителей.

Потом Громов принялся рассматривать машины, едущие с ними в одном направлении. Было похоже, что большую часть турбокаров их владельцы собрали сами из тех деталей, какие смогли найти. Причем изо всех сил старались сделать такой турбокар, какого никто никогда не видел. Однако попадались и совсем другие штучки. Дорогущие, новенькие, сверкающие лаком и хромом турбокары, вроде того, на котором мчались Громов и Кемпински. Рядом мелькнул и пропал красный турбоконцепт с хищными острыми крыльями.

– Ты тут часто бывала? – спросил Громов Кемпински.

Та кивнула.

– С отцом?

– По-разному, – пожала плечами Дэз. – Но чаще всего с ним.

– Слушай, все хочу спросить тебя, – сказал Макс. – Кто это такая – Айрин? Ты что-то про нее знаешь?

– Ведьма Юга? – переспросила Кемпински. – Вроде у нее была база где-то на коралловых атоллах Тихого океана. Ее мародеры на катерах грабили проходящие суда. Но ураган «Патриция» разрушил часть островов Айрин, прочие же сделал непригодными для жизни. Ей понадобилось новое убежище. Побережье, мимо ходили бы торговые корабли, которые можно грабить, захватывать и продавать на черном рынке здесь, в Тай-Бэе. Все уверены, что у Айрин не было достаточно сил, чтобы захватить южную часть полуострова. И вдруг Ченг отдал ей все даром. Она вышла из «Тай-Бэй Паласа» с почетным эскортом и отправилась осматривать свои новые владения. Вот и все, что известно. Остальное ты слышал. О! Мы еще должны обязательно зайти в зоопарк Ченга! – неожиданно воскликнула Дэз. – Командор выкупает разных животных, если где-то удается их найти. Знаешь об этом? Тут был самый большой в мире зоопарк до войны. Паяльник хочет его восстановить. В Эдене целая группа пыталась клонировать для него исчезнувшие виды. Кое-что удалось. Говорят, в мире осталось всего десять бегемотов. Так вот, два из них тут. И вроде как даже потомство ожидается. Представляешь?

– Нет, – коротко ответил Макс, с улыбкой глядя на нее.

Кемпински вынула из своей сумочки, симпатичного белого бархатного мешочка, еще пару темных очков.

– Надень, – она протянула их Громову.

– Спасибо, – тот посмотрел на свое отражение в стекле. – Теперь мы с тобой прямо как с довоенной рекламы. Спасибо за очки. Насчет солнца тут полный порядок, – сказал Макс, – не то что в Токио…

При воспоминании о прошлой жизни Громов чуть изменился в лице. Ощущение было такое, словно кто-то задел незажившую рану, которая не беспокоит, если ее не трогать.

Дэз прикусила нижнюю губу.

– Ты хотел бы вернуться? – спросила Кемпински после долгой паузы.

Макс тряхнул головой:

– Я не знаю. Я сейчас ничего не понимаю. Я смотрю в окно, и мне кажется, что это все не со мной и не по-настоящему! Понимаешь?

Дэз кивнула:

– Скорее всего, да. Понимаю.

– А ты? – спросил ее Макс. – Ты не хочешь вернуться в Накатоми?

– Все не так просто теперь, – Дэз отвернулась. – Скоро они узнают, что на момент пробуждения нас в Эдене не было. Могу поспорить на что угодно – их заинтересует, почему Джокер забрал именно нас. Они узнают это. Дело только во времени. Я боюсь… Я боюсь, что обратной дороги для нас уже нет, Макс.

Громов не нашел что ответить.

Кемпински ведь не виновата в том, что так случилось. Она не виновата, что это случилось именно с ним.

Макс попытался просто перестать думать о ее словах. Он стал жадно высматривать подробности, мелкие детали, странные особенности той жизни, мимо которой мчался их турбокар.

Почти все здания вдоль автобана были выщерблены шрапнелью. В некоторых зияли обожженные дыры от кислотных бомб. Турбокар промчался мимо небоскреба, у которого снесло верхушку, а в нижней половине расположились люди. Громов заметил также, что над всеми целыми зданиями, не пострадавшими во время войны, развеваются флаги, а на стенах либо нарисованы какие-то символы, либо эти самые стены раскрашены в определенные цвета – например, желтый, черный, оранжевый. Или белый, красный, черный.

– Башни братств, – пояснила Дэз. – Что-то вроде общины, занимающей уцелевшее здание. Иногда из-за башен случаются настоящие битвы с осадой и штурмом.

– А это что? – спросил Макс, показывая на белое здание с огромным красным крестом на фасаде.

– Больница, – ответила Дэз. – Ченг содержит на свои средства. На ее территорию запрещено проносить оружие. Любой, кто посмеет затеять там драку, больше не сможет воспользоваться услугами тамошних врачей.

– Откуда здесь врачи? – поинтересовался Макс. – Этому же учат только в хайтек-пространстве.

– Не только. На острове доктора Просперити есть медицинская школа. За деньги там учат кого угодно. Констанция проходила там подготовку. Может лечить все, даже органы трансплантировать.

Макс увидел сбоку ржавый полуразвалившийся остов «американских горок» – похоже, все, что осталось от некогда огромного парка аттракционов. По нему взбирались вверх какие-то люди. Те, что добрались до самого верха, пристегивали страховочные тросы к трубам и прыгали вниз. Тросы, видимо, были эластичными, поскольку, пролетев несколько десятков метров вниз, тело человека тут же взмывало обратно вверх. У некоторых имелись еще специальные рукава, разворачивавшиеся как небольшие крылья. С ними человек мог парить кругами, пока летел вниз.

– По-моему, это очень опасно, – заметил Макс.

– Угу, – согласилась Дэз. – Однажды мы с Корусом сбежали сюда попробовать прыгнуть. Я думала, папа меня в порошок сотрет, когда он нас нашел и увидел, что мы на этих веревках раскачиваемся. А вот там, – Дэз показала куда-то вдаль, – видишь синий огороженный прямоугольник? Это лотекский рынок. Его охраняют солдаты Ченга, туда лотеки привозят продавать продукты. На рынок с оружием тоже нельзя. Рынок открывается рано утром, а закрывается в середине дня, чтобы грузовики лотеков под охраной конвоя успели засветло вернуться в долину Суасуан.

– Приехали, – неожиданно заявил водитель. – Паркуемся и выходим. Держите медальоны командора поверх одежды на всякий случай. Чтоб их издалека видать. На черном рынке кого только не встретишь. Я с вами пойду. Держимся все вместе. Тут такое время от времени случается.

Виктор многозначительно вытаращил глаза и провел рукой по горлу.

Соты для парковки были организованы максимально просто. Всего один робот-парковщик неспешно разносил, машины по свободным ячейкам. Виктор Минг, выйдя из машины, для дополнительной надежности вынул ее стартовый чип. Кроме всего этого еще надел на колеса и закрылки что-то вроде паутины из цепочек, а руль наглухо заблокировал сквозной углепластиковой спицей.

– Неужели кто-то решится украсть турбокар командора? – удивилась Дэз.

Виктор только махнул рукой:

– Да хоть самого Рамиреса! Слышали, кстати? У него тут быстроходный катер сперли. Так и не нашли. Вещи покрепче держите и рот не разевайте. Ладно. Идем.

Ржавое приспособление из платформы, сетки и нескольких примитивных блоков с тросами помогли Максиму, Дэз и Виктору спуститься вниз. Даже у тех, кто его собрал, не хватило наглости обозвать этот хлипкий агрегат лифтом. Корявые иероглифы на стене, что указывали направление к означенному устройству, гласили: «Подъемная кабина».

– Сейчас ты увидишь все пиратские братства Тай-Бэя, – сказала Дэз, довольно улыбаясь и кивая вниз на самую разноцветную и разномастную толпу в мире. – Они тебе понравятся.

Взгляд Громова задержался на высоченном, похожем на монстра с Сетевой арены «Наемники: война за деньги» парне, у которого полчерепа было закрыто сверкающей титановой пластиной.

– Не сомневаюсь, – кивнул Макс.

В Буферной зоне время будто остановилось, не зная, куда ему идти. Здания вокруг сохранили следы Нефтяной войны. Потоки людей, вещей, знаков, идей, эмоций перемешались тут в один пестрый, бьющий по глазам калейдоскоп. Преступники, анархисты-«нелегалы» стекались сюда со всего света. Буферная зона принимала всех, кто не смог прижиться ни в хайтек-пространстве, ни среди лотеков. И чем больше Громов присматривался к людям вокруг, тем яснее понимал – такие не прижились бы вообще нигде.

Кемпински, Виктор и Макс медленно пробирались среди огромной толпы. Люди всех возрастов и цветов кожи кричали, бежали, что-то жевали на ходу, разговаривали, махали руками, тащили куда-то груды железок и проводов… В общем, были заняты.

В одежде наблюдалось то же разнообразие, что и в турбокарах.

Таких странных одеяний Макс не видел никогда в жизни, а глядя на некоторых людей, вообще не мог понять, как они это носят. Например, мимо прошла девушка, чья одежда, похоже, состояла из металлических собачьих ошейников. Причем весь костюм вполне мог уместиться в коробке для завтрака.

Потом он заметил человека, на котором довоенный джинсовый комбинезон сочетался с диковинным огромным головным убором из перьев.

Правда, большая часть людей вокруг была одета в рванье, некогда принадлежавшее правительственной пехоте. Похоже, одежда хайтек-армии приходилась по душе и лотекам, и пиратам. Разноцветные комбинезоны и другие составные части формы попадались на каждом втором. О том, что стало с их законными владельцами, думать как-то не хотелось. Вскоре Макс стал замечать, что цвета одежды и украшения выбраны не просто так, а подчинены какой-то логике. Например, ему попалось уже трое совершенно лысых людей с замысловатыми татуировками на головах. Одеты они были по-разному, но в черно-белой гамме, у каждого на поясе болталось по небольшому блестящему топорику.

Черный рынок Тай-Бэя представлял собой целый город. Когда-то на этом месте был порт. От него остались только выщербленные бетонные плиты мощения и два огромных грузовых крана. Ченг смог их восстановить и украсил своим клеймом – святящимся гигантским отпечатком большого пальца. Теперь эти краны разгружали прибывающие суда. Пятнадцать процентов от всего, что ими было выгружено, направлялось командору.

Вдоль полуразрушенного причала на несколько километров растянулись «торги».

– У каждого пиратского братства здесь есть своя площадка, – объясняла Дэз. – На ней продается все, что пираты смогли добыть. Чуть подальше, видишь, там, за торгами, вторым рядом палатки? Там «чайные». Это такие места, где можно во что-нибудь сыграть на деньги. Но в основном там информацией торгуют. Встречаются продавцы и покупатели.

– Вообще-то это место кое-чем еще знаменито… – заметил Виктор, но тут же смутился, глянув на Дэз. – Чай, кстати, там хороший дают. И вообще кормят вполне ничего.

Кемпински скривила рот и сказала Громову:

– Виктор хотел сказать, что еще чуть подальше, третьим рядом, стоят особые палатки. «Шатры» их называют. Там… Ну ты в «Бездну отчаянья» играл когда-нибудь? Где проститутки воюют с мафией? Ну вот «шатры» – это примерно как там. Только графика похуже. В смысле, что в реале то же самое, что на арене, только выглядит не так шикарно. Девушки в нижнем белье, вооружены до зубов. Некоторым нравится, – она кивнула на Виктора.

Минг густо покраснел, а когда Дэз прошла чуть вперед, сказал Громову доверительно:

– Там хорошие девчонки, – и прищелкнул языком. – Характер у них только скверный. Дерутся больно.

Он чуть отогнул ворот рубашки, показывая длинный полузаживший порез на шее.

– За что тебя так? – улыбнулся Макс.

– Как обычно, «чаевых мало дал» это у них называется. На самом деле грабеж натуральный. Если зайдешь с деньгами, выйдешь без. Ни копейки не оставят. Мне кажется, командору надо бы повнимательнее следить, что тут делается, а то, сдается мне, Айрин одним южным побережьем не ограничится. Что-то осмелели тут девчонки последнее время, оружие у них появилось, какого не было раньше… – тут Виктор опомнился и слегка подтолкнул Макса вперед. – Ладно, иди. Рано тебе еще про такое слушать!

На «торгах» кипели нешуточные страсти.

– Здесь никогда не выставляют товар, – говорила в ухо Громову Дэз. – Только показывают, как он выглядит. Чем ценнее вещь, тем ее тщательнее прячут. Когда определяется покупатель, с ним договариваются тайно об условном месте. При сделке обязательно должен присутствовать эмиссар Ченга, чтобы ее засвидетельствовать.

– Только до сделки не всегда доходит, – ухмыльнулся Виктор. – Недавно у нас тут «эсквайры» субмарину продавали. Со дна у себя там подняли. Вполне ничего, работала даже. Погружалась, всплывала. Топливо к ней даже было. Покупатель нашелся. Только наутро на окраине Нижнего города обнаружили эмиссара и тех, кто расплачиваться пришел. Там столько денег было, что «эсквайры» просто перебили всех и скрылись на своей собственной субмарине. Мы их тут теперь долго не увидим.

– Здесь запрещается обманывать, красть и грабить, – пояснила Дэз, – поэтому те, кто нарушает «правила» Буферной зоны, вынуждены переодеваться и называть себя другими именами.

– И что, никаких больше опознавательных знаков нет? Никаких документов? – удивился Громов.

– Не-а, – зевнул Виктор. – Разве что найдутся обиженные, кто в лицо узнает. Вот тогда несдобровать. Поэтому в особо тяжких случаях едут на Остров хирургов.

– Там до войны была клиника пластической хирургии, – пояснила Дэз. – Одни звезды ездили, политики, спортсмены всякие. Богатые, в общем. Сейчас она Ченгу принадлежит. Там до сих пор работает один врач, ему лет восемьдесят уже. Доктор Просперити. Он пятьдесят четыре года с этого острова не выезжал. Ни войны не видел, ничего другого. Немного того, – Дэз постучала пальцем по виску. – Говорят, он делает операции Бэнши – это Дэйдра МакМэрфи, в Сети ее так зовут. Папа у него был один раз. Помнишь, когда он всю информацию о существующем до сих пор ядерном оружии выкрал? Все думали, что Иржи Грошек, сержант, был с отцом заодно и каким-то образом допустил Джокера в систему. А Грошек – это и был мой папа! Ему Просперити сделал биосовместимую маску. Вырастил из папиных собственных кожных клеток другое лицо и сделал пересадку. Потом вернул обратно. Представляешь? А уж сколько биопараметров он ему заменил, я даже не знаю. Интерпол до сих пор уверен, что у папы выжжены отпечатки пальцев и он каждый раз силиконовыми пользуется. Ничего подобного! Ему Просперити к каждой новой операции, в которой папа лично участвовал, выходил в реал, делал новые линии на руках. Роговицы менял. Все, кроме кода ДНК, – оказывается, можно изменить даже рост! Папа говорил, что Бэнши не всегда была такая, как сейчас. Он говорил, что раньше у нее было другое имя!

– Какое? – спросил Макс, чуть поморщившись. Любое упоминание о докторе Дэйдре МакМэрфи отзывалось в нем болезненно.

– Папа точно не был уверен, доказательств нет, так, подозрение на уровне интуиции, но он считал, что раньше ее звали Инсекто! Она устроила в Сети портал «Муравейник». Сначала он пользовался большой популярностью, но потом те, кто регистрировался там и становился «муравьем», начинали жаловаться на плохой сон и странное тревожное состояние. Инсекто обвинили в незаконном использовании людей в Сетевом эксперименте. Портал закрыли, а сама она исчезла. Спустя некоторое время появилась Бэнши. Папа хотел даже доказательства этого собрать, но времени все не было.

Дэз с таким восторгом говорила об отце, что на ее щеках проступил румянец. Она выглядела почти счастливой.

Тут на одном из «торгов» началась драка между потенциальными покупателями.

– Это называется «аукцион», – пояснил Виктор. – Лучше отойти. Может пальба начаться.

Идзуми, Крейнц, доктор Льюис, агенты Нимура, Никольская и Васильев под охраной сержанта Норрингтона стояли рядом с квадролетом во внутреннем дворике старой заброшенной тюрьмы.

Тюрьма представляла собой трехэтажный барак в форме буквы «П», обнесенный забором с несколькими рядами обмотки из проржавевшей колючей проволоки. Напротив основного здания было административное – два этажа под четырехскатной крышей.

– Нам туда, – доктор Льюис показал на здание администрации.

Идзуми поежился. Было в окружающем пейзаже что-то жуткое. Барак вдруг показался ему картонной декорацией, которая вот-вот развалится.

Сержант Норрингтон вошел первым. Остальные ждали, пока он проверит этаж, напряженно глядя на ржавую дверь, закрывшуюся за его спиной.

Сержант появился через минуту.

– Все чисто, – сказал он.

Доктор Льюис пошел вперед, показывая дорогу.

В обе стороны от главного входа тянулся коридор. Профессор свернул направо. В конце коридора виднелась лестница. Льюис провел всех мимо ряда давным-давно пустующих кабинетов. Оказалось, что в самом конце коридор заворачивал, образуя небольшой закуток. Под лестничным пролетом пряталась металлическая дверь с магнитным замком.

Доктор Льюис приложил к нему свою карточку.

В центре двери открылось небольшое окошко со сканером для глазной сетчатки.

Профессор подошел к нему вплотную. Зеленая полоска света пробежала по его роговице.

– Назовите ваше имя, – произнес электронный голос.

– Энджил Льюис.

– Вы идентифицированы, – сообщила система. – Система охраны дезактивирована.

Дверь открылась.

Взору Идзуми и остальных предстало небольшое квадратное помещение. Под ногами был металлический пол, а со стен на них смотрели десятки лучевых проекторов. Дверь только одна – та, через которую все вошли.

– Вход хорошо охраняется. Любой, кто попытается взломать дверь, будет либо поджарен электричеством, – доктор Льюис топнул ногой, показывая на пол, – либо прошит лазерными лучами, как спицами. Теперь фокус.

Он подошел к левой стене и приложил к определенному месту свою карточку. Потом жестом поманил Идзуми.

– Инспектор, проходите, – и показал на стену.

– Куда? – не понял тот.

Крейнц отодвинул его в сторону, шагнул к стене и… сунул туда руку.

– Наностена! – воскликнул он.

Агент Никольская ахнула и прижала руку ко рту.

– Что? – Идзуми тоже подошел и сунул руку внутрь совершенно гладкой, монолитной на вид поверхности. Ощущение было такое, будто засунул конечность в песок.

– Это никакая не стена, – объяснил ему Крейнц, вытаскивая свою руку, – а рой нанороботов. Очень умная дверь. Когда она заперта – роботы моделируют прочную монолитную поверхность. Сцепление на уровне атомов. Когда к замку подносят ключ, роботы меняют структуру материи, сохраняя внешний вид поверхности. Она выглядит так же, но пропускает через себя объекты.

– А застрять там можно? – спросил Идзуми с опаской.

– Можно, – кивнул доктор Льюис и опустил карточку.

Инспектор попытался пошевелить рукой, но та оказалась замурованной в камне!

– Эй! – Идзуми с силой дернулся, пытаясь освободиться.

Профессор снова приложил карточку. В этот момент инспектор снова рванулся назад и едва не упал, потому что на сей раз его уже ничто не держало.

– Так вы будете входить или нет? – поинтересовался профессор киберорганики.

Крейнц глубоко вдохнул, будто собирался нырять, и… прошел сквозь стену. Оказался на небольшой площадке в тоннеле, похожем на городское метро, который уходил куда-то вниз. Прямо перед ним стоял вагончик, напоминающий фуникулер.

– Пожалуйста, сюда.

Доктор Льюис забрался в вагончик, подождал, пока все окажутся внутри, и приложил карточку к очередному датчику.

Вагончик плавно тронулся с места.

Идзуми нервничал. Может, следовало взять с собой целый взвод правительственных экспертов? Может, все же было ошибкой отправляться в бункер управления немедленно, прихватив всего шесть человек? В шахте сейчас работают сотни агентов, экспертов и спасателей от военного ведомства, Бюро и Центра чрезвычайных ситуаций.

«Плохой из меня руководитель», – подумал инспектор.

Вагончик остановился. Дверь открылась на небольшую полукруглую площадку перед массивными черными створками.

– Ну вот мы и на месте.

Доктор Льюис шагнул к идентификатору, расположенному справа от входа в бункер. Снова прошел процедуру идентификации.

Створки медленно разъехались – одна убралась в пол, другая наверх.

Изнутри тут же вырвались клубы едкого черно-серого дыма с резким запахом паленого пластика.

Все закашлялись и бросились назад к вагончику, закрывая рот и нос.

Сержант Норрингтон надел дыхательный фильтр и включил фонари на своей автоматической винтовке.

Дым потихоньку рассеивался.

Остался только запах, вызывавший сильнейшую головную боль.

Доктор Льюис метнулся внутрь задымленного помещения. Остальные за ним.

Небольшая лестница, коридор, вырубленный прямо в горной породе. Идзуми едва различал в дымном тумане и тускло-красном аварийном освещении белый силуэт профессора киберорганики.

Наконец все оказались в круглом зале, в центре которого стоял гигантский цилиндр с прозрачными окнами в середине. Сквозь них был виден громадный бело-желтый прямоугольный кристалл, будто парящий в воздухе. У «Ио» был такой же, только голубого цвета, сияющий так, что на него больно было смотреть. Квантовый процессор, совершавший обработку данных со скоростью, многократно превышающей скорость любого обычного компьютера. Но кристалл сейчас был неактивен. Пространство над ним и под ним – сплошные блоки микросхем. От них по потолку в направлении стен тянулись толстые кабели, подключенные к прямоугольным блокам, внешне напоминавшим темное стекло.

Вокруг цилиндра стояли двенадцать закрытых нейрокапсул. Внутри них неподвижно лежали люди.

Доктор Льюис бросился к ближайшей из них. Приложил карточку и открыл крышку.

– Айя! – он тряхнул за плечи лежавшую в капсуле женщину, затем проверил ее пульс на шее. – Фух, жива… Идзуми! Сюда срочно надо вызвать медицинскую бригаду!

Он кинулся открывать следующую капсулу.

– Это же… «Ио», – выдохнул Крейнц, в восхищении глядя на компьютер, занимавший середину зала.

– Нет, – бросил через плечо доктор Льюис, – хотя внешне действительно очень похоже. Это «Дженни» – квантовый компьютер Синклера. Помогите мне!

Он открывал крышки капсул, а все остальные с тревогой вглядывались в лица лежащих там людей.

– Я их всех знаю! – воскликнул Идзуми. – Это же ученики Синклера! Айя Хико, Жаннет Бент, Денис Страхов…

– Дэйдры МакМэрфи нет! – крикнул доктор Льюис, обнаружив, что одна из капсул пуста. – Черт, я так и думал! Значит, это все из-за нее! Идемте, здесь есть еще второй уровень. Там около ста человек!

Он выбежал в коридор, который Идзуми не сразу заметил. Узкий проход между черными блоками, назначения которых инспектор так и не понял.

Коридор вел в соседнее помещение. Там нейрокапсулы тоже стояли рядами, как саркофаги. В углу был пульт управления ими, вроде того, что Идзуми видел в пусковой шахте, где держали учеников Эдена.

Льюис склонился над ним, пощелкал кнопками.

– Не работает!

Он кинулся к ближайшей нейрокапсуле и открыл ее вручную.

Появились Никольская и Нимура.

Примерно через двадцать минут все капсулы были открыты.

– Идзуми! – крикнул Льюис. – Идемте! Надо привести помощь!

Инспектор поспешил следом за профессором.

В главном зале они наткнулись на Крейнца, который стоял неподвижным изваянием, глядя на «Дженни», и что-то бормотал себе под нос.

– Цельные оптические блоки… Гигантские резервы памяти… Аналоговый принцип работы…

Тут одна из женщин, сидящая в капсуле, начала кашлять.

Льюис бросился к ней.

– Айя! Айя, что произошло?! – крикнул он. – Как перезагрузить «Дженни»?

– «ЭБ-100», – слабым голосом произнесла женщина. – Дэйдра…

Идзуми заметил, что вся правая сторона ее лица синяя от кровоподтека.

– В виртуальной среде было замещение… – добавила Айя.

– Хрейдмар использует репликации учеников? – быстро спросил Льюис. – Я давно подозревал…

Айя зашлась кашлем.

– Я не знаю… Я была в виртуальной среде… Меня выбросило оттуда… Я пыталась выбраться из капсулы, уже почти удалось… Меня ударили… Я упала на пол и ненадолго потеряла сознание, а когда очнулась, увидела, что Дэйдра уходит, наша охрана, та, что прислал генерал Ли, ей помогала. Дэйдра выгружала что-то из памяти «Дженни», перед тем как взорвать бомбу… Она была в бешенстве из-за агента Бюро… Я не поняла… Не то он был в среде Эдена, не то где-то в Буферной зоне… Но все якобы из-за него… Еще она кричала, что надо найти мальчика… Громова… Солдаты заперли меня в нейрокапсуле снова…

– Успокойся, все позади, – доктор Льюис помрачнел.

– Значит, Джокер здесь ни при чем? – спросил Идзуми.

– Учитывая, что он напал на Эден, чтобы забрать этого самого Громова, Джокер очень даже при чем, – раздраженно ответил ему профессор. – Остается только понять, как все это связано между собой – агент, Громов, Джокер, генерал Ли, Дэйдра… Похоже, у нас тут что-то было неладно, и очень давно! А сегодня возникла ситуация, как со старой трубой, которая ржавела-ржавела в стене, и никто этого не знал, пока ее не прорвало! Ладно, мы теряем время! Идзуми, идемте!

Доктор Льюис побежал к выходу. Инспектор за ним. На бегу спросил:

– А доктор Синклер? Где он?

Ответ поставил Идзуми в тупик:

– В «Дженни», надеюсь, он сможет перезагрузиться.

Хаски неподвижно стоял у штурвала.

Из тех скупых фраз, что мне удавалось выжать из него своими вопросами, я узнал, что парню пока не было вживлено ни одного имплантанта, о чем он сильно жалел. Мне лично никогда не понять этой маниакальной страсти мародеров к искусственным конечностям, органам и титановым пластинам в черепе. Было похоже, что манеру вести себя подобно роботу из сериалов в телетеатре Хаски выработал самостоятельно, чтобы не очень отличаться от своего окружения.

Я в десятый раз задавал поиск и пытался найти еще хоть что-нибудь о Дэйдре МакМэрфи! Кроме Сетевых анекдотов про Бэнши, досужих разговоров, страшилок и парочки давних статей – почти ничего!

Два процесса в Комиссии по этике. Вина не доказана. Эксперименты с искусственными воспоминаниями, заменой памяти, обратной закачкой файлов – из головы в нейролингву. Дистанционное управление солдатами, «чипы-шпионы». Оправдана с формулировкой, что на момент проведения экспериментов они еще не были запрещены, а сама доктор МакМэрфи ничего предосудительного в своих действиях не видела. На основании этого прецедента дальнейшие разработки в области искусственной памяти были официально закрыты.

Что могло связывать меня с ней?!

Про доктора Синклера информации, наоборот, было море. Еще одна странность – случившееся в Эдене меня нисколько не удивило. Я воспринял это так, будто знал всегда.

– Знаешь, Хаски, – задумчиво произнес я, – это какая-то ерунда, что они раздули с Синклером. Вот, скажем, у тебя не случалось эпизодов Сетевой зависимости? Когда ты просыпался в контактах и понимал, что тебя выключило, потому что ты, находясь в Сети, уснул? Ты тут же сразу загружался обратно и бежал на Сетевую арену или к друзьям… В Сети общался, там же развлекался, там же на экскурсии ходил. Портал «Динотопии», например, где можно в мезозое побродить, или «Каменный век Фокс»? Я так лично месяца два провел на их игровой арене. Вождем племени стал. Боялся уснуть – ужас. Как оставишь хозяйство без присмотра, сразу что-нибудь приключится. Кто-нибудь от голода умрет, нападение волков… – я улыбнулся. – И ведь жил этим! У меня там, в каменном веке, девушка осталась. Я думаю, что если бы можно было в Сети еще и спать, прямо в виртуальной среде, то многие бы там годами оставались. А смысл выходить? В Сетевых ресторанах подают то, чего в реальном мире нет давным-давно. Да просто посчитай, сколько у тебя знакомых в реальной жизни, а сколько в Сети!

Хаски ответил на мою пламенную речь, как обычно, коротко:

– И что?

– Ну… Как-то глупо осуждать Синклера за то, что у него была возможность пойти чуть дальше в том, чем занимаются все, и он пошел. Решив «обезьяньи» вопросы со сном и едой, он превращал людей в чистый разум. Ты бы на его месте что, по-другому поступил? Если бы у тебя были возможности доктора Синклера?

Хаски скривил рот:

– Если б у меня были его возможности, я бы атолл купил где-нибудь в Тихом океане и жил там. Плавал, рыбу ловил, дождевую воду в листья собирал. Потом морочился бы с добыванием огня, чтоб рыбу пожарить. Еще бы думал, из чего себе хижину построить.

– Со скуки бы не умер? – иронично усмехнулся я.

– Не-а, – лаконично ответил Хаски.

Разговор прервался.

Макс и Дэз обошли весь черный рынок. Наконец, устав от множества впечатлений, присели в «роскошном» заведении, единственной каменной постройке на берегу.

– Здесь когда-то была таможня, – сказал Виктор.

Посетителей рассаживали в многочисленные маленькие кабинеты. Суши, жареная рыба, суп из водорослей – все, что можно было добыть из моря, очистить и съесть.

– Лотеки заряжают такие цены за рис, – Минг умудрялся одновременно есть и болтать не хуже NOW WOW!, – вы себе представить не можете. Они превратили разрушенный городок в каменоломню и за пару месяцев восстановили плотину, перекрыв единственный путь в долину Суасуан, где их община. Кстати, это уже не община, а муравейник какой-то! Откуда там столько народу взялось – ума не приложу. Все началось с этого парня – Лю Пинга или Понга, не знаю точно. Он лет пять ездил по округе и уговаривал общины объединиться и занять плодородную равнину рядом с нами. Вот они и заняли! Сначала согласились платить дань Ченгу, за то, что он не дает их в обиду. Обещали прокормить нас всех чуть ли не бесплатно. А теперь вот! На тебе! Стену построили и укрылись за ней! А если кто-то сунется, они просто плотину откроют и смоют нас в океан. Слава богу, у них пока хватает ума не брать денег за воду, потому что Тай-Бэй питает одна-единственная речушка, которая течет оттуда в океан, иначе Ченг бы их давно уже в удобрение превратил. Но цены на жратву стали задирать астрономические! Рис, мясо, овощи продаются торговцам за полгода вперед тому, кто назначит самую высокую цену. Ребята им намекнули, что вообще-то могут вообще ничего не покупать. Пусть лотеки договариваются с хайтекскими эмиссарами. Пусть продают свой товар в хайтек-пространство, оставляя половину в нашем порту как плату за погрузку и проезд. Вроде присмирели, но сомневаюсь, что надолго. Вообще-то чем наш командор думал, когда позволял им там селиться? Я не понимаю.

– Вам же надо жрать, – пожала плечами Дэз. – Не думаю, что местные банды можно было уговорить заняться выращиванием риса.

Виктор почесал голову.

– Ну, в общем да, ты права. Не зря твой папаша отдал тебя учиться. А знаете еще что?! Кемпински, помнишь, когда Джокер тут был последний раз, самой главной бандой стал «Радиохазард»? Они под себя полпобережья подмяли. Так вот, представляешь, в прошлом месяце исчезли! Все до единого! Потом оказалось, что Лю Пинг нанял их для охраны своей долины! И это еще не все. У Брейга, главаря «Радиохазарда», было три корабля. Один грузовой. Вчера этот грузовик вышел в рейс. Пустой, но с охраной. Знаешь, что я думаю? Пинг отправил его за людьми. Мне кажется, он решил тут государство устроить! Поговаривают, – Минг понизил голос, – что командор ему в этом помогает.

– Может, ему надоело на бочке с напалмом сидеть, – улыбнулся Громов. – После того что я сегодня увидел, мне вообще неясно, как он умудряется сохранять власть над Буферной зоной и хоть какое-то подобие порядка здесь поддерживать.

– Ой, ну это-то как раз просто! – махнула рукой Дэз. – Банды никогда не договорятся между собой, поэтому армия Ченга всегда будет сильнее всех. Он держит все дороги, все топливные терминалы, точки доступа к Сети, подпольные клиники, лаборатории, в общем, знает все обо всем, что творится на его территории.

– Сомневаюсь, – насупился Виктор.

Громов хмыкнул в кулак и саркастично посмотрел на Дэз.

– О делах, о политике…

Кемпински стрельнула в него вишневой косточкой.

Дэз расплатилась своей кредиткой на предъявителя, и друзья вышли на берег.

Солнце садилось, окрашивая небо в невероятно яркие цвета – оранжевый, розовый, фиолетовый. Над ними уже появился тонкий молочно-белый серп месяца. Свет самых ярких звезд пробивался сквозь предзакатную колышущуюся разноцветную дымку. Кораллово-красные отблески на воде постепенно гасли.

Макс и Дэз сели на краю длинного бетонного волнореза. Кемпински отключила свой биофон, ответила на вопросительный взгляд Громова:

– Да, это безответственно. Вдруг нас будут искать, и все такое. Но я не хочу никаких неприятных новостей ближайшие десять минут, – сказала она. – Знаешь, иногда мне хочется избавиться от этого поводка, – Кемпински показала на разъем за своей ушной раковиной, – раз и навсегда. Смешно… Папа всю жизнь боролся с хайтек-правительством, но меня сделал хайтек-гражданкой с ног до головы, вживив все необходимые идентификационные устройства!

Виктор улегся чуть поодаль, положив под голову мешок с какой-то деталью для электрогенератора, которую купил на рынке. Через пару минут раздался его храп.

Кемпински много говорила, в основном о своем детстве. Рассказывала про Джокера, Джен, свою бабушку Магдалу – мать Джокера. Про тех, кто был с ней в штурмовой группе. Об их жизни. Громов никогда не видел Кемпински такой тревожной. Она говорила и говорила, будто хотела нагородить вокруг себя крепостную стену из слов.

Макс спросил ее:

– Можешь рассказать, что происходило в Эдене, пока… Как они вообще объяснили мое исчезновение? Ведь меня вывели из основной программы. Так?

– Да, нам говорили, что ты добился выдающихся успехов в работе над «Моцартом» и временно в Токийской лаборатории. Все верили. Паола значок стала носить с твоим портретом и подписью: «Любите гениев!»

– А Чарли?

– Он… – Дэз замолчала. – Мы… Мы… С ним все в порядке. Мне показалось, он забыл все плохое, что было между вами. Во всяком случае, стал часто вспоминать Накатоми. Как мы гуляли вместе, о чем ты говорил. Когда ты исчез, он снова стал говорить о тебе как о друге. Может, это еще потому, что Чарли наконец нашел свое призвание. Теория нейролингвистики. Айя Хико взяла его в свою проектную группу. Чарли нравилось изучать структуру ID. Он все время восхищался, насколько она проста и гениальна. Он мечтал остаться в Эдене.

– Он знает, кто ты на самом деле?

Дэз покачала головой:

– Нет, я сказала только тебе, потому что знала: сначала ты мне не поверишь, а потом убедишься во всем и поймешь. Чарли же никогда бы не смог стать одним из нас.

Громов опустил глаза и посмотрел на свои ноги.

– А Тайни?

– Тайни стал руководителем проекта «Кибела». Довольно быстро. Знаешь, он так изменился с тех пор, как попал в Эден! Его словно подменили!

– Как же ты жила все это время, зная, что все вокруг – цифровой обман? – удивился Макс.

– Так же, как и всю остальную жизнь, – улыбнулась Дэз. – Мне же постоянно приходилось кем-то прикидываться.

Повисла пауза. Макс смотрел на Кемпински и вдруг забыл, о чем они говорят. В бледном хрустальном свете, расходившемся от воды, глаза Дэз казались сияющими, а кожа бледной, как крылья белого мотылька.

– Ты такая красивая! – сказал вдруг Громов с изумлением, будто видел Кемпински первый раз.

Было что-то волшебное, нереальное в ее облике здесь, на берегу соленого и теплого, словно кровь, океана…

– Мы, наверное, не успеем посмотреть «Никсон-Холл» сегодня… – тихо прошептала Дэз, почти касаясь ртом губ Громова.

– Как-нибудь потом… – ответил он, оцепенев.