"Витязь в овечьей шкуре" - читать интересную книгу автора (Куликова Галина)

Глава 4

Генрих Минц достался Покровскому в наследство от отца-академика. С незапамятных времен он вел в доме хозяйство и колдовал на кухне, называя себя элегантно — эконом. Накануне у него был выходной день, и теперь, в половине седьмого утра, Генрих открыл дверь своим ключом и на цыпочках, чтобы не разбудить Андрея, двинулся на кухню.

Однако не пройдя и нескольких шагов, замер от неожиданности.

На полу возле дивана лежала замурзанная голоногая девица с солдатской стрижкой на голове в немыслимо грязном коротком платье. Рядом с ней валялся наполовину сгрызенный кусок колбасы. Девица всхрапывала и присвистывала во сне.

— О-ля-ля! — шепотом воскликнул Генрих и всплеснул руками.

Наташа между тем видела десятый сон. Разбудило ее непонятно что. Она распахнула глаза и захлопала ресницами. Над ней навис весьма колоритный дядечка — лет шестьдесят пять, крепенький, лысый, розовый, с черными усами и внимательными глазами под короткими бровками.

— Как это вы сюда пробрались? — вполголоса спросил дядечка. — Где-нибудь было открыто окно?

— Кто вы? — спросила Наташа и, застонав, села. — Как вас зовут?

— Генрих, — ответствовал лысый по-прежнему полушепотом. — Я эконом.

— О! — воскликнула она. — А я думала, что вы — собака! Или, в крайнем случае, сиамский кот. У вас совершенно нечеловеческое имя.

— Не может быть, — пробормотал Генрих. — Так как вы в дом попали?

— Меня впустил Андрей Алексеевич, — довольно внятно ответила Наташа и, покряхтывая, пересела с ковра на диван.

— Вы что же, — проворчал эконом, — плакали под дверью? И он вас пожалел?

— Я же не бомж!

— А кто?

— Я Андрея Алексеевича помощница. Буду работать с его архивом.

— Ну да, — недоверчиво сказал Генрих. — А откуда он вас взял.., такую?

Он окинул Наташу красноречивым взором.

— Из агентства.

— Хм, — пробормотал Генрих. На лице его появилось смирение. — Может быть, вам что-нибудь нужно?

— Не могли бы вы, голубчик, — попросила Наташа купеческим тоном, — поискать в овраге мою сумку? За домом художника Бубрика. Гроза застала меня в овраге. И вообще… Была бурная ночь.

С этими словами она отправилась наверх, роняя комья сухой грязи. Несмотря ни на что, чувствовала она себя бодрой и отдохнувшей. И, главное, была уверена, что никаким бандитам ее выследить уж точно не удалось. Пока она плескалась в душе, сумку принесли и поставили возле шкафа. К счастью, она не сильно промокла, и Наташа добыла из нее отвратительного качества джинсы и грязно-коричневую кофту с криво пристроченной биркой под воротником: «Маdе in France». Вероятно, Ольга купила этот писк моды где-нибудь в подземном переходе в самый последний момент. Интересно, какая у ее работодателя жена? Наверное, красивая и злая — зачем иначе ему было требовать в агентстве несексуальную помощницу?

В этот момент внизу раздались взволнованные голоса, в том числе и женский. «А вот я сейчас погляжу, — решила Наташа, — что там за жена». Она вышла из комнаты, подкралась к перилам и осторожно посмотрела вниз. Возле двери стояла юная блондинка в брючках-капри и обтягивающей кофточке. Она была так хороша собой, что Наташа немедленно пожалела о том, что остригла волосы. Можно было не уродоваться — на таком фоне женщине за тридцать с обыкновенной внешностью потеряться легче, чем табачной крошке в кармане.

— Ну? И что все это значит? — спросил Покровский, глядя на блондинку сузившимися глазами. — Я понимаю — гроза. Но почему ты хотя бы не позвонила?

На нем был спортивный костюм и кроссовки, на шее — полотенце.

— Потому что во время грозы мобильники отрубаются! — запальчиво ответила блондинка. — А потом я подумала, что ты спишь. И мы решили, что лучше сразу приехать, чем тебя будить.

— Кто это — мы? Ты и твой гардеробщик?!

«С ума сойти! — подумала Наташа. — Он знает, с кем жена проводит время и всего лишь напускает на себя строгий вид».

— Где он? — продолжал кипятиться Покровский.

— В машине, — блондинка взглянула на него исподлобья. — Надеюсь, мы покормим его завтраком?

— Я что, должен любоваться его физиономией за столом?

— Ты невозможный! — воскликнула она. — Не понимаю, за что ты ополчился на Валеру! Он благороден и…

— И красив, — не без ехидства добавил Покровский. — Не знаю, решится ли он сесть с нами за стол, он ведь в своем трактире привык смотреть, как едят другие. Из гардероба.

— Раньше ты к нему не придирался! И всегда был радушен.

— С тех пор кое-что изменилось.

Блондинка задрала нос и двинулась через комнату к одной из дверей. Наташа отскочила от перил, чтобы снизу ее случайно не заметили. Вот это отношения! Интересная семейка.

— Кстати, — неожиданно вспомнила блондинка и обернулась. — Твоя новая помощница приехала?

— Можно и так сказать, — с трагически-веселой интонацией ответил Покровский.

— Мне бы хотелось на нее посмотреть.

— Мне бы тоже, — искренне признался он.

— Я, пожалуй, приглашу ее к столу, — вмешался Генрих Минц, появившийся из кухни, откуда до Наташи донесся дразнящий запах яичницы.

Взволновавшись, она просочилась в дверь и тихонько прикрыла ее за собой. Через минуту раздался легкий стук, и эконом сказал из-за двери:

— Деточка! Вас ждут завтракать.

— Благодарю, — церемонно ответила Наташа, хмыкнув по поводу «деточки». — Сейчас спущусь.

Прежде чем предстать перед всей честной компанией, она еще раз подошла к зеркалу и окинула себя критическим взором. Ужас что за вид! Ольга постаралась от души: пожалуй, даже Сева Шевердинский не назвал бы ее теперь симпатичной, а уж тем более сексуальной. Впрочем, на кой черт ей сейчас сексуальность, когда она тут прячется, спасая свою жизнь?!

Спустившись на первый этаж, Наташа увидела неплотно прикрытую дверь, из-за которой доносились голоса и звяканье посуды, а рядом с дверью — забавного молодого человека с нежными розовыми щеками и русым чубом, старательно зачесанным на один бок. Он стоял и банально подслушивал, и на лице его отражалось растерянное упрямство.

— Здрасьте! — вполголоса поприветствовала его Наташа, тихонько подойдя поближе.

Молодой человек вздрогнул и залился стыдливым детским румянцем.

— Я вот тут… — пробормотал он. — Некоторым образом…

— Я тоже — тут и тоже — некоторым образом, — хмуро сообщила Наташа. — Кто вы такой?

— Друг Марины, — растерянно ответил молодой человек. — Мы приехали, а он…

— А! Так это вы — гардеробщик! — догадалась Наташа.

— Это невозможно терпеть! — со слезами в голосе возмутился бедняга. — Андрей Алексеевич меня постоянно унижает. При ней, заметьте. Ну и что, что я работаю в гардеробе? Это ведь временно, пока я не поступлю в институт. А я обязательно поступлю! Я вовсе не такой кретин, каким он хочет меня представить.

— Меня трогают ваши переживания, — соврала Наташа. — А Марина, она ему кто?

Валера поглядел на нее трагически:

— Единственная дочь.

— Ах, дочь! Вон оно что! А жена? — его собеседница не в силах была сдержать любопытство. — Есть у него жена?

— Нету, — коротко ответил он и снова вернулся к своим горестям. — Была бы жена, не позволила своему мужу глумиться над чувствами дочери. Андрей Алексеевич хочет нас разлучить, а это подло.

«Значит, так. Жены у него нет. Тогда я вообще ничего не понимаю! Почему в помощницах он хочет видеть какую-то уродку?»

— Как вас зовут? — спросила Наташа у молодого человека.

— Валера. — Румянец стал на полтона темнее. — Валера Козлов. А вас?

— Зовите меня Натальей. Сколько вам лет?

— Двадцать, а что?

— А как вы попали в гардероб?

— Как все. Приехал из Дальнегорска. Там работы вообще нет. Город вокруг оборонного предприятия был построен, а сейчас завод загибается. Я там сторожем несколько месяцев сидел, а потом подумал — какого черта? И махнул в Москву. У меня тут родная тетка.

Он вывалил на нее всю свою биографию и теперь стоял дрожа, словно щенок, наказанный за сгрызенный тапок. Наташа не знала, как его подбодрить, поэтому просто сказала:

— Кажется, нам следует поторопиться, а то завтрак остынет.

— В его присутствии я не проглочу ни кусочка! — хмуро признался Валера.

— Ерунда, — отмахнулась Наташа. Она помнила, что в двадцать лет ела все подряд, а фигура у нее тогда была, как у балерины. — Главное — держаться уверенно.

Это она сказала скорее для себя, чем для Валеры Козлова. Сказала — и толкнула дверь. Покровский и его дочь, сидевшие за столом, подняли головы и посмотрели на них. Вернее, на нее, на Наташу. Потому что она шла первой и предстала перед ними во всей красе. Марина тотчас же подавилась и закашлялась, а Покровский пробормотал:

— Так-так.

После чего отложил салфетку, поднялся и отодвинул соседний стул.

— Значит, вы — Наташа Смирнова.

— Да вроде мы уже познакомились, — пробормотала она и, поглядев на красную Марину, более внятно добавила:

— Здрасьте.

— Доброе утро! — выдавила из себя та. Глаза у нее были ярко-зеленые, как у папочки, но в отличие от него, отражали все переживаемые чувства.

Чтобы хоть как-то поддержать ее, Наташа обернулась и сказала:

— А вот Валера.

— Какие люди! — полным яда голосом ответил Покровский. — Просто даже не верится. Что ж, садитесь, юноша.

Валера бочком продвинулся вдоль стены, уселся на самый краешек свободного стула и остекленел. Наташа подумала даже, что, если до него нечаянно дотронуться, он осколками осыплется вниз. Покровский тем временем сосредоточил все внимание на своей будущей помощнице.

— Ну-с, — сказал он, обмазывая джемом булочку, — вы довольны комнатой?

— Еще бы, — ответила Наташа, которая практически всю ночь проспала на коврике в холле. — Комната замечательная.

— Вы ведь умеете обращаться с компьютером? — с неожиданным подозрением поинтересовался Покровский.

— О да! Компьютеры — это мой конек.

— А какое у вас образование?

— Вполне достаточное, Андрей Алексеевич, чтобы разобрать бумаги. Так что вы не волнуйтесь, обработаем ваш архив в лучшем виде.

— Это архив моего отца, — поправил Покровский. — Впрочем, о работе поговорим после завтрака. — Он обернулся к Валере:

— Что же вы, молодой человек, сидите, как именинник? Уж съешьте что-нибудь.

Марина с подбадривающей улыбкой налила Валере чаю и положила на тарелку кусок яичницы.

— Значит, — не отставал от него Покровский, — вы были на даче у общего друга.

— Да, здесь недалеко, папа, — с нажимом сказала Марина, надеясь, что он переключит свое внимание на нее. Однако он по-прежнему смотрел на ее смущенного ухажера.

— И что же, вы специально подгадали поехать в такую погоду, чтобы можно было остаться там на ночь?

Если до сих пор щеки Валеры были розового цвета, то теперь они сделались темно-рубиновыми.

— Ну что вы, Андрей Алексеевич, — ответил он. — Погоду я не заказывал.

— Дерзите? — хмыкнул Покровский, засовывая в рот булочку.

От возбуждения он очень быстро жевал и одновременно готовился к следующему выпаду.

— Папа! — сердито сказала Марина. — Мы всего лишь пережидали грозу. Ведь ты бы не хотел, чтобы нас убило молнией?

— Кстати, — заметила Наташа, потянувшись к сахарнице. — Вчера одного мужчину как раз убило. На пляже. По радио передавали. Бубрик тоже в курсе.

— Ну, раз даже Бубрик в курсе… — поднял брови Покровский.

Наташе стало смешно оттого, как он ревнует дочь, и она ухмыльнулась. В этот миг во входную дверь постучали.

— Кто-то в гости к тебе, Андрей Алексеевич! — крикнул издалека Генрих.

Протопали шаги, и через минуту в холле зазвучали голоса. Покровский вытянул голову, пытаясь через приоткрытую дверь рассмотреть гостя. Рассмотрел и позвал:

— Стас, мы завтракаем! Иди сюда.

— Пожалуй, мне пора, — засобирался Валерий, и Марина немедленно выскочила из-за стола:

— Я тебя провожу!

Дверь распахнулась, словно ее толкнули двумя руками, и на пороге возник царственный брюнет с широко расставленными глазами и мушкетерскими усиками.

— Большой привет всем добрым людям! — прогудел он.

Поскольку первым на пути ему попался Валера, он потряс его руку, а потом схватил в охапку Марину и покачал из стороны в сторону:

— Здравствуй, красотка! Скучала по дяде Стасу?

Марина взвизгнула и, выкрикнув: «Скучала!», убежала вслед за Валерой в холл.

— Привет, Андрей!

Стас подошел к столу, поздоровался с Покровским, не сводя при этом глаз с Наташи.

— Познакомьтесь, — ответил хозяин дома на его невысказанный вопрос. — Это Стас, а это вот Наталья… — Он замялся, ожидая, что ему подскажут отчество.

— Просто Наталья, — вставила та и кокетливо улыбнулась, позабыв, что в настоящее время производит на мужчин совсем не то впечатление, к которому привыкла.

— Наталья будет помогать мне разбирать папин архив.

— Наконец-то, — сказал Стас, капитально устраиваясь за столом. — Надеюсь, теперь ты перестанешь комплексовать и спокойно займешься своими делами. А то брошенный архив давил на тебя. Кстати, что это за мальчишка с Маринкой? Кажется, я уже видел его у вас.

— Козлов, — с неподражаемой интонацией ответил Покровский.

— Кто такой?

— Гардеробщик. Вешает пальто в трактире «Кушать подано».

— Вижу, ты его не жалуешь, — хмыкнул Стас, набивая себе рот оладьями. — Чем он тебе не потрафил?

— Он, видите ли, собирается жениться на моей дочери! — возмущенно сообщил Покровский.

— И что? Не всю же жизнь он будет работать в трактире. Если тебя волнует его профессия.

— Моя дочь будет Козловой! Одно это сводит меня с ума.

— Подумаешь, — встряла Наташа. — Фамилия как фамилия. Кроме того, он еще может ее прославить. Вон, Сухово-Кобылин, например. Тоже, наверное, стеснялся поначалу. А потом написал «Смерть Тарелкина» — и все, успокоился на всю оставшуюся жизнь.

Покровский поглядел на нее холодно и поинтересовался:

— А у вас самой дети есть?

— Я еще слишком молода, — ответствовала Наташа, и мужчины изумленно переглянулись.

Наверное, они подумали, что ей лет сорок пять или даже пятьдесят, и в других обстоятельствах она непременно оскорбилась бы их переглядыванию. Но что теперь оскорбляться, когда они с Ольгой приложили столько сил, чтобы добиться подобного результата?

В этот момент в столовую возвратилась Марина. Она молча прошла к столу, села и, налив себе чаю, заметила:

— Жаль, дядя Стас, тебе не удалось поближе познакомиться с Валерой. Он забавный.

Покровский вдохнул воздуха столько, что у него чуть не лопнула рубашка на груди, но Наташа не дала ему высказаться:

— Скажите, а чем вы занимаетесь? — быстро спросила она у Стаса.

— Я адвокат, — охотно ответил он. — Кстати, если потребуются мои услуги, можете обращаться.

— Уж лучше бы твои услуги никому никогда не требовались, — проворчал Покровский, раздумав говорить о Козлове.

— Ну, к чему такая мрачность? Адвокат занимается и приятными вещами. Например, дареными квартирами, нежданным наследством…

В этот момент открылась дверь и на пороге появился запыхавшийся Генрих Минц.

— Андрей Алексеич, — сказал он, и бровки взлетели над его круглыми растерянными глазами. — Тут милиция приехала. Они говорят.., твою жену убили.

Наташа сидела на том самом диванчике, возле которого провела ночь, взбудораженный Генрих на кухне драил кастрюли, а Марина бегала по гостиной, обняв себя руками за плечи. Перед этим она переделала всю домашнюю работу — поменяла постельное белье и полотенца, а потом еще копалась в саду, пытаясь прогнать самые страшные мысли.

— С мамой они развелись очень давно, и она сейчас живет за границей, — объясняла она Наташе. — Я к ней часто езжу. А потом папа женился на Алисе. Но его хватило ненадолго. Так что продержались они всего год и не так давно разбежались.

Наташа обратила внимание, что она сказала: его хватило ненадолго. Значит, виновницей разрыва девушка считает именно Алису. Впрочем, Марина тут же выдала свой комментарий:

— Они оба были виноваты в том, что не поладили. Я думаю, что в их возрасте уже пора научиться компромиссам! Вообще-то Алиса мне нравилась. Поверить не могу, что ее убили. Да еще где-то тут, возле нашего дома.

— Ну, не совсем возле дома, насколько я поняла, — поправила Наташа.

— Но все равно рядом! У Алисы в этом месте, кроме нас, никого нет. Естественно, что милиция приехала к папе. Хорошо еще, что дядя Стас оказался тут, а то бы вообще…

Она не успела договорить, так как ручка входной двери резко ушла вниз, дверь распахнулась, и в дом ворвалась молодая женщина с расширенными глазами. Она была стройна и светловолоса. Налицо с широкими скулами господствовал пленительный рот. Она знала, что хороша собой, и это доставляло ей ни с чем не сравнимое удовольствие.

Вслед за ней вошел представительный мужчина — грудь вперед, подбородок вверх. Он был дорого одет и так уверенно держался, что сразу же внушал к себе уважение. И уже было не важно, какие у него черты лица и не портят ли его узковатые глаза или длинный нос.

— Маришка! — воскликнула женщина, бросаясь к дочери Покровского и хватая ее за руки. — Андрей звонил?

— Нет еще, Лина, — покачала головой та.

«Лина — это какая-то родственница, — тотчас решила Наташа. — Вошла очень уверенно, гости так никогда не входят». Дочь Покровского была серьезной и симпатичной, про таких родители юношей говорят: «хорошая девочка». Лина в молодости наверняка была другой — из тех, что легко сводят с ума и кружат головы, ничего не обещая взамен. Впрочем, мужчины ничего и не ждут от них, кроме любви. К «хорошим девочкам» впоследствии предъявляются определенные требования как к хозяйкам и матерям, к таким, как Лина — никогда. Мужья холят и лелеют их, безумно ревнуют и закрывают глаза на их недостатки.

Наташа поднялась с дивана, и Лина повернулась к ней с вопросом на лице.

— Это папина помощница, Наталья, — поспешила объяснить Марина. — Будет разбирать дедушкин архив.

— А! — коротко сказала Лина, бросив на Наташу невнимательный взгляд. Было ясно, что даже ужасный вид помощницы не произвел на нее особого впечатления — так она была взволнована последними событиями. — Будем знакомы, я — Лина. А вот это мой муж — Вадим.

— Вадим — мой дядя, — добавила Марина, чтобы Наташе все сразу стало ясно. — Папин брат. Вы из Москвы приехали, да, дядя?

— Да нет, мы были тут, в загородном доме, — ответил он, снимая пиджак и бросая его в кресло. — У нас рядом дом, — пояснил он для Наташи. — Пятнадцать минут на машине. Довольно удобно. Часто встречаемся с родней и все такое. Лина, пожалуйста, не волнуйся, это ведь вредно — так волноваться. Тем более что еще ничего толком не известно.

— Но почему арестовали именно Андрея?! — воскликнула Лина, доставая из сумочки сигареты и выхватывая одну из пачки. — Что у них против него есть?

— Его не арестовали, — поправила ее Наташа. — Его увезли, чтобы допросить. Это разные вещи.

— Допрашивать Андрея! — продолжала возмущаться Лина. — Уму непостижимо! И что он может знать, если они с Алисой давным-давно расстались!

— Мало ли, — пожал плечами Вадим, устраиваясь на тонконогом стуле. — Почем ты знаешь, какие у них были отношения!

— Да никаких отношений, — отмахнулась Лина. — У них с Алисой не было ничего общего.

— Ну… Наверняка что-то было, — не согласился Вадим. — Но это все так или иначе выяснится. Так что, Лина, родная моя, побереги здоровье и не нервничай так.

А Наташа неожиданно спохватилась: «Кто же убит? Уж не та ли это Алиса, которая приходила вечером в гостиничный номер? Брюнетка с продолговатыми глазами? Помнится, она угрожала Покровскому. Говорила что-то вроде того, что все ей расскажет. Интересно, что — все и кому — ей? Она называла Андрея Покровского Дюшенька. Идиотское прозвище! А он кричал после ее ухода: „Сволочь! Гадина! Мерзавка!“ Вот тебе и раз».

Что, если Алиса действительно решила рассказать неведомой ей — все! Или ехала к Покровскому, чтобы снова ему угрожать? А он перехватил ее по дороге и…

— Каким образом Алису убили? — словно подслушав Наташины мысли, спросила Лина.

— Нам ничего не сказали, — растерянно ответила Марина. — Наверное, скажут папе. Или дядя Стас все узнает.

Эконом принес из кухни пепельницу, и Лина приняла ее, горестно воскликнув:

— Боже мой, Генрих, как я переживаю!

— Ничего-ничего, душенька, все обойдется, — растерянно ответил эконом.

Видно, они с Линой были хорошими друзьями, потому что смотрели друг на друга с пониманием и сочувствием.

— Стас за всем проследит, — подал голос Вадим и закинул левую ногу на правую. — Как удачно он подвернулся. Смотри: приехал именно сегодня. Андрюшке просто повезло.

— А вдруг его не пустят? — испуганно спросила Марина. — К папе?

— Как это не пустят?! — возмутилась Лина. — Он ведь адвокат.

— Ты не в Париже, моя дорогая, — напомнил ей муж. — У нас что хочешь могут вытворить. Но — будем надеяться на лучшее.

Через некоторое время Генрих позвал всех пить кофе.

— Так время быстрей пройдет, — пояснил он.

Наташа несколько раз порывалась оставить родственников одних, но потом передумала. Что она будет делать в своей комнате? Фронт работ ей еще не определили, смотреть телевизор неудобно — в такой-то момент, а книг у нее с собой нет. Поэтому она отправилась вместе со всеми в столовую и чинно уселась на стул.

К кофе Генрих подал коньяк, и Наташа через некоторое время должна была признаться себе, что именно этот вид спиртного действует на нее быстро и сокрушительно. Когда Лина на секунду замолчала, делая затяжку, Наташа поставила чашку на блюдце и неожиданно для себя спросила:

— Вот вы говорите, что у вас дом поблизости. Значит, ночью вы находились в пределах досягаемости. А алиби у вас есть?

В столовой повисло молчание. Несколько долгих секунд все таращились на Наташу. Но тут Лина с придыханием выпустила дым и пожала плечами:

— Алиби? На время убийства? Но мы же не знаем, в какое время убили бедную Алису!

— Да мы тоже не знаем, — подала голос Марина. — Нам просто сказали — ночью.

— Ну? И какое у вас алиби на эту ночь? — пристала Наташа.

— Конечно, вы чувствуете себя замечательно, — хмыкнул Вадим. — Вы посторонняя, вас никто не станет подозревать.

— Ну а нас-то за что подозревать? — развела руками Лина. — Можно подумать, мы тут плели интриги против Андреевой жены. Причем бывшей. Даже смешно!

— Нет у нас никакого алиби, — вздохнул Вадим. — У меня с вечера болела голова — наверное, перед грозой! — я выпил успокаивающие капли и лег в дальней комнате. Когда я хочу выспаться, то надеваю на глаза повязку, а в уши вставляю специальные заглушки. Спится прекрасно! Правда, в таком случае трудно контролировать ситуацию. Залезут, например, грабители, а ты лежишь — тюфяк тюфяком!

— Младенец! — бросила Лина и стряхнула пепел, ловко постучав выпуклым ногтем по сигарете. — Мог бы соврать, что мы спали вместе. Нас ведь заподозрят!

— Ты же сама сказала, что у вас с дядей мотива нет, — вздохнула Марина. Она не принимала всерьез этот разговор про алиби.

— Мы думаем, что нет, а милиция возьмет и отыщет! — не согласилась Лина. — Впрочем, все это глупости.

— Да ничего подобного! — уперлась Наташа. Сегодняшний коньяк лег на вчерашний очень хорошо. Она чувствовала прилив душевных сил. — Совсем даже не глупости. Кто-то же убил эту тетку. Кто хочешь мог. Вот даже Марина.

— Я не убивала, — испуганным голосом сказала та. — Хотя мы с Валерой тоже тусовались тут поблизости — у Леши Медведева. Мы всю ночь не спали. Правда, был такой момент… Мы здорово поругались и дулись друг на друга, но потом снова помирились и тогда уже до самого утра держались за руки.

— То есть найдутся свидетели, которые подтвердят, что вы постоянно были у них на глазах?

— Ну… Не знаю, — протянула Марина. — Вообще-то я ходила под лестницу плакать, а Валера некоторое время бродил по саду и страдал. Прямо как Байрон.

— Сильно поругались? — сочувственно спросила Лина.

— Зато небось сладко помирились, — хмыкнул Вадим.

— Значит, алиби ни у кого нет, — сделала вывод Наташа, и все посмотрели на нее с неудовольствием. Странно, что они вообще отвечали на ее вопросы.

— А вы, Генрих? — крикнула Наташа, качнувшись на стуле, чтобы увидеть эконома в проеме кухонной двери.

— Что я? — спросил тот, появляясь на пороге.

По его лицу сразу стало ясно, что он внимательно следил за развитием событий. — У меня был выходной, и я на целый день уезжал в Москву. В гости не ходил, всю ночь спал дома. Как всегда.

— Генрих, вытряхни пепельничку, — попросила Лина.

Он послушно пошел и вытряхнул. Но когда вернулся обратно, у Наташи на языке вертелся следующий вопрос:

— А на чем вы возвращались? На утренней электричке? Билет есть?

— Я всегда на попутках, — оправдываясь, ответил эконом. — В электричке духотища. Да еще от станции идти невесть сколько.

— Отлично! — обрадовалась Наташа и потерла руки. — Афанасию Афанасьевичу ничто не грозит. То есть я хотела сказать — Андрею Алексеевичу. Оговорилась, миль пардон.

Поскольку все посмотрели на нее, мягко говоря, удивленно, она поспешила добавить:

— Это прошлый мой работодатель был Афанасий Афанасьевич. Вот я и перепутала имена по старой памяти!

А про себя подумала: «Интересно, зачем это Покровский назвался в гостинице чужим именем? Я ведь не собиралась ему навязываться. Какого черта он мне лапши на уши навешал?» После недолгих размышлений она решила, что это такой способ релаксации. Мужчина в нерабочие часы придумывает себе имя и чувствует себя свободным, знакомства его ни к чему не обязывают, он словно играет роль. А потом, вернувшись в привычную жизнь, легко выбрасывает из памяти тех людей, с которыми успел завязать отношения. Но вот с ней у него этот номер не прошел. Хотя он Наташу и не узнал со стриженой головой.

Спустя некоторое время Наташа все же спросила, нельзя ли найти здесь какую-нибудь книжку для души, и услужливый Генрих отвел ее в библиотеку. Прошло еще несколько часов, прежде чем к дому подъехал автомобиль, и Марина закричала:

— Папа!

— Слава богу, тебя не арестовали, Андрей! — первой пошла к нему навстречу Лина.

У Покровского было измученное лицо. Он обнял ее за плечи, потом поцеловал дочь и за руку поздоровался с братом. А у Наташи почему-то спросил:

— Испугались?

— Я ведь не знаю всех обстоятельств дела, — важно ответила она, чувствуя, что коньяк все еще полыхает внутри. — Нужно все детали учитывать. А так что? Только одни глупые предположения…

— Обстоятельства дела на самом деле для меня очень неблагоприятны, — нахмурился Покровский.

— Расскажи, — потребовал Вадим, который больше всех походил на человека, способного делать здравые выводы.

— Алису обнаружили на дороге, ведущей в дачный поселок. На той, что идет через лес. Ну, вы знаете — можно в объезд, далеко, по асфальту, а можно так — наискосок. Она сидела в своей машине, мертвая. Ее опознал кто-то из соседей.

— Папа, она мучилась? — дрожащим голосом спросила Марина.

— Не думаю, детка, — покачал головой тот.

— Ее задушили? Или.., что?

— Как это ни странно, ее отравили. — На лице Покровского нарисовалось удивленное выражение. Видимо, он до сих пор не мог свыкнуться с ситуацией.

— Как?! — ахнула Лина. — Отравили? Но чем?

— Ядом, разумеется, — вздохнул Покровский. — Цианидом. У меня спрашивали, не имею ли я доступа…

— Жутко старомодный способ, — громко заметила Наташа, и все посмотрели на нее с напряженным любопытством. — Кто сейчас травит людей цианидом, как в доисторические времена? Очень странно. В таком способе убийства определенно что-то есть.

— Что есть? — переспросил Вадим.

— Какая-то подоплека. Почему именно цианидом?

— Наверное, убийца не хотел шуметь. Или у него нервы… — предположила Лина.

— Лапочка, это у тебя — нервы, — вмешался Вадим. — Убийцы устроены совсем по-другому.

— Все-таки расскажите, что вам удалось узнать о месте преступления? — попросила Наташа.

— Машина стояла в лесу, как я уже сказал, дверца была открыта, и Алиса сидела боком — сама в машине, а ноги на земле. Рядом валялся термос с кофе и крышечка, из которой она пила. В кофе был цианид.

— В термосе или в крышечке? — уточнила Наташа.

— В термосе.

— Ну вот! — воскликнул Генрих, который тоже пришел слушать о преступлении. — Она сама приняла яд.

— Следователь в это не верит. Видишь ли, незадолго до смерти Алиса звонила разным людям, намечала свой график на завтрашний день. То есть на сегодняшний. Не может быть, чтобы человек, прежде чем наложить на себя руки, сделал множество деловых звонков, строя совершенно конкретные планы на будущее.

— Но ведь была ночь, — поразился Вадим. — Какие деловые звонки ночью?

— Она звонила своему командированному сотруднику, он находился в другом часовом поясе. И еще разговаривала с подчиненными, которые отмечали день рождения и гуляли почти до утра. Брату звонила, он у нее шофер, работает по ночам.

— Кроме того, — вмешалась Лина, — у Алисы не тот характер, чтобы впасть в депрессию. Она была очень.., резвой. Нет, ее, конечно, убили. Но кто, господи боже мой?!

— Есть и совсем неприятный момент, — продолжил Покровский, взъерошив волосы. — На месте преступления нашли мои следы.

— Пап, ну ты что?! — испуганно пискнула Марина. — Какие следы?

— Следы ботинок, стоптанных внутрь, — загнул палец Покровский. — А также мою зажигалку с моими же отпечатками пальцев и окурок — тоже, по всей видимости, мой. По крайней мере, марка сигарет и прикус на фильтре совпадают.

— Тебя что, выпустили под залог?! — воскликнул Вадим, потрясенный такими уликами.

— Нет, мне не предъявили обвинения. На время убийства у меня стопроцентное алиби, — пояснил Покровский. — Благодарение богу, Наташа задержалась в пути и постучала в мой дом ночью. К тому же она была не одна.

— Ну да, — пояснила та для собравшихся. — Меня привел сосед, Бубрик. Я вылезла из оврага и попала прямо к нему. Он-то и проводил меня к Андрею Алексеевичу.

— Еще будет экспертиза, — пояснил Покровский. — Более точно установят время смерти, возьмут показания у Натальи и у Аркадия Бубрика… Все как положено. Пока они проверили только мою машину и велосипед в гараже.

— Конечно! — воскликнул Вадим. — Это, наверное, как-то связано с дождем. Если бы ты ездил в дождь, остались бы следы, грязь на колесах.

— В общем, Наталья, ваш приезд принес мне удачу. Если можно так выразиться в сложившихся обстоятельствах.

— Значит, Алиса вчера не заезжала сюда? — уточнила Марина, снова принимаясь расхаживать взад и вперед. Было ясно, что она ничуточки не успокоилась.

— Нет, не заезжала, — пожал плечами Покровский и очень искренне добавил:

— В последний раз мы виделись с ней две недели назад, на моем дне рождения, вот в этом самом доме.

Наташа вскинула на него глаза, но лицо у него было честным-пречестным и совершенно спокойным. Не врут с такими лицами.

«Наверное, это не та Алиса, — решила Наташа. — Не из гостиницы. Мало ли теперь Алис. Просто стаями ходят по городу, я это точно знаю. Как с кем ни познакомишься, сразу — Алиса!»

Она от души надеялась, что Покровский говорит правду. Нет, не должен он оказаться убийцей! Иначе во что превратится ее убежище, интересно знать? Приехала, называется, прятаться от преступников и маньяков!

— А что еще у тебя спрашивали, Андрей? — глаза Лины блестели.

— Ну… Они пытались понять, зачем Алиса отправилась сюда ночью. Если ко мне, то почему остановилась пить кофе в лесу, не добравшись до дома? Машина у нее исправна…

— Может быть, — предположила Наташа, терзаясь «смутными сомнениями», — у нее был трудный разговор к вам, и она хотела все заранее обдумать? Ночная поездка — это какая-то срочность, верно?

— Но как в ее кофе оказался цианид? — напомнил Вадим.

— Непонятно. — Покровский потер шею. — Ни в сумочке, ни в машине, сказал мне Стас, никакого яда не нашли.

— Очень странное преступление, — пробормотала Марина.

— Тут главное — отыскать мотив, — заявила Наташа, как будто об этом никто из присутствующих не догадывался. Коньяк сделал ее по-детски рассудительной. — Слушайте, а может, это те самые маньяки, что попались мне по дороге сюда?!

— Господи боже! — ахнула Лина. — Какие маньяки? Я ничего об этом не знаю.

Через минуту выяснилось, что никто ничего не знает, и о пропавшей женщине в желтом купальнике в том числе.

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы маньяк подсыпал своей жертве в кофе цианид? — поинтересовался Вадим и, понюхав свою чашку, пробормотал:

— Надеюсь, у нас тут кофе нормальный.

Генрих, сидевший здесь же, в мгновение ока сделался красным, словно жаровня.

— У меня на кухне нет баночки с цианидом! — обиженно заметил он.

Над столом повисло тяжелое молчание.

— Папа! — неожиданно вскинула голову Марина. — А из-за этих улик тебя не арестуют? Ведь зажигалка же и окурок, и следы…

— Не арестуют! — уверенно сказала Наташа, и все поглядели на нее удивленно.

— Ну что вы, в самом деле! Представьте себе картину: женщина вечером садится в машину и едет к Андрею Алексеевичу.

— Не позвонив, — заметила Лина.

— Вы не слушали музыку в наушниках? — Покровский отрицательно покачал головой. — Может быть, принимали душ и громко пели?

— Нет. В любом случае я бы услышал звонок.

— Значит, она хотела нагрянуть неожиданно, — сделала вывод Наташа. — В общем, едет Алиса сюда, в ваше Березкино, и попадает в грозу. Она останавливает машину и пережидает непогоду. Когда дождь заканчивается, ваша бывшая жена решает продолжить путь, но перед этим сделать глоточек кофе, который припасен в ее термосе.

— Но зачем она открыла дверцу машины и свесила ноги в грязь? — сердито спросил Вадим. — Одна? В темноте?

— Мало ли! Захотелось подышать свежим воздухом.

— Я бы от страха умерла, — пробормотала Марина.

— Достала она термос с кофе, — продолжала Наташа как ни в чем не бывало, — выпила и умерла. Потому что кофе был отравлен.

Все уставились на нее непонимающе.

— А теперь подумайте и ответьте мне — откуда взялся в машине термос с кофе?

— Вероятно, Алиса захватила его из дома, — неуверенно ответила Лина.

— Вот именно! — Наташа подняла вверх указательный палец. — Значит, виновника надо искать вовсе не в поселке Березкино, а дома у Алисы. С кем она была, когда собиралась уезжать из дому? Кто помогал ей готовить кофе? Уж, конечно, не Андрей Алексеевич, верно? Вечером он был тут, он просто не мог бы успеть съездить туда и обратно. Ведь Алиса, как я поняла, живет в городе, отсюда до нее через всю Москву ехать.

— А ведь правда! — обрадовалась Марина и едва не разрыдалась от облегчения.

— Поэтому его не арестовали и не арестуют.

Пока обсуждали выдвинутую версию, на лице Наташи сияло победное выражение. Но тут Лина неожиданно сказала:

— Мне так жаль Алису! Даже не верится, что она умерла. Она была такая.., нахрапистая. И очень настырная. Как она тебя называла, Андрей? Дюшенька?

Лина обернулась к окаменевшей Наташе и пояснила:

— Однажды одна из бабушек назвала Андрея Андрюшенькой, а малыш, двоюродный племянник, он еще не умел как следует выговаривать слова, повторил за ней: «Дюшенька». Алису это очень рассмешило, и она с тех пор взяла это прозвище на вооружение. Андрей сердился, но она все равно его так называла.

Наташа никак не отреагировала. Она сидела с вытянувшимся лицом, и перед ее мысленным взором рисовалась совсем другая картина. Алиса угрожала Андрею, и он знал, что бывшая жена собирается приехать в Березкино этой ночью. Встретив «тепленькую» Наташу, он уложил ее спать, а сам отправился на проселок встречать машину. Увидел ее, остановил и предложил Алисе выпить с ним кофе…

Все это выглядело глупо. Машина — не электричка и не ходит по расписанию. Покровский запросто мог ее прозевать. И если он готовился к преступлению, какого черта оставил там следы? Уронил именную зажигалку, бросил окурок, натоптал… Умный же человек, наверняка смотрел детективные сериалы, если уж Агату Кристи не читал!

Нет, коли он задумал убийство, то не мог рассчитывать на то, что обстоятельства сложатся для него столь благоприятно: чтоб и машину встретил, и яд в кофе подсыпал. Вероятно, это все-таки не он. А если он?

Почти весь следующий день они провели, общаясь со следователями. Наташа так устала, что едва доплелась до постели. А наутро она позвонила Ольге и шепотом сообщила:

— Я уже работаю.

— Ну, как наша с тобой внешность? — спросила та заговорщическим тоном. — Подошла? Жена не ревнует?

— Жену как раз только что убили, — сообщила Наташа. — Впрочем, это бывшая жена. И я понятия не имею, какого черта нужно было делать из меня чучело! Меня допрашивали, Ольга! В связи с этим убийством. Но я в ту ночь была совершенно пьяная и мало что помню.

— Подожди, в какую ночь? — не поняла Ольга.

— В ту самую, когда я приехала к Покровскому.

— Но почему ночь-то? Ты отправилась к нему ранним вечером, на такси!

— Такси два раза сломалось, и я шла пешком через лес. По дороге я встретила двух маньяков…

— И выпила с ними.

— Нечего шутить! Знаешь, как мне было страшно?

— Но почему ты тогда пьяная-то была?!

— Потому что я промокла и хотела согреться, вот и выпила коньяку. В доме у одного художника. Тоже тот еще тип! У него кругом полно костей и дохлых насекомых, я думала, он меня сфотографирует, потом убьет и положит клок волос под фотографии. Да, забыла сказать! Твой Андрей Алексеевич оказался Афанасием Афанасьевичем. Хотя на самом деле он все-таки Андрей Алексеевич.

— Наталья, у тебя горячечный бред! — испугалась Ольга. — Ты больна и поэтому несешь всякую ахинею!

Чтобы успокоить ее, Наташе пришлось изложить всю историю с самого начала и более внятно.

— Боюсь, что твой кандидат наук каким-то образом исхитрился и шлепнул эту Алису, — закончила она свой монолог. — Я сама слышала, как она его шантажировала тогда в гостинице. Не знаю, чего конкретно она хотела, Но в противном случае обещала «все ей рассказать».

— Может быть, тебе стоит пойти в милицию? — засомневалась Ольга.

— Чего в нее ходить, она все время здесь отирается. И вообще! Если я сдам Покровского, то лишусь работы. А значит, и убежища.

— Найдем тебе что-нибудь еще, — неуверенно сказала подруга. — Более спокойное.

— Ну конечно! Кто меня возьмет, лысую?

— Можно повязать на голову платочек…

— Шла бы ты, Ольга, лесом, вот что я тебе скажу!

Наташа собралась уже шмякнуть трубку на место, когда та прокричала задушенным голосом:

— Держи меня в курсе!

«Здорово, — размышляла Наташа, сидя перед компьютером и тупо глядя на монитор. — Получается, я скрываю улики, которые могли бы помочь арестовать преступника. Я знаю, что у Покровского был мотив убить Алису. Непонятно, что за мотив, но он же был! Покровский обзывал Алису мерзавкой и гадиной и даже швырял в стену подушку. Наврал всем, что не виделся с ней две недели. Но милиция в любом случае в тупике».

Милиция действительно оказалась в тупике. Дело в том, что нашелся свидетель, который видел машину Алисы, сворачивающую на лесную дорогу. В том месте как раз стоит последний фонарь, и он разглядел, что за рулем женщина, а в салоне больше никого нет. Гроза уже прошла над Березкином и уходила в сторону. Как раз в это время Покровский пытался заставить грязную Наташу принять душ.

А Алиса остановила машину среди дороги и выпила кофе с ядом. Ее нашли почти сразу же — в Березкино после концерта возвращались супруги-музыканты. Они-то и позвонили в милицию. Так что время смерти установили с точностью до получаса. Выходило, что Покровский никак не мог напоить Алису отравленным кофе.

Логично было предположить, что кофе попал в термос еще там, где его готовили: например, в квартире Алисы. И Покровского точно оставили бы в покое, если бы не именная зажигалка, окурок и следы от характерно стоптанных ботинок. Кроме того, кофе в термосе оказался растворимый — «Черная карта». Кофе этой марки пил Покровский, а у Алисы в квартире оказался только «Нескафе». И это уже была задачка на интеллект!

— Как дела? — спросил Покровский, заходя в кабинет, который был выделен Наташе для работы. — Получается?

— Да, только пыли очень много. Стоит одну папочку снять, как поднимается пыльная буря.

— Я сюда Таню не пускаю, — пояснил он. — Она тут все перелопатит, бумаги перепутает.

Таня была приходящей уборщицей. Еще, как успела выяснить Наташа, имелся садовник — тоже приходящий. Вернее, приезжающий. Это был молодой, модно одетый юноша, отзывавшийся на имя Гарик, который, заявившись с раннего утра, переоделся в симпатичный комбинезончик и принялся бороздить клумбы. Вряд ли его интересовало то, что происходит в доме.

Кстати сказать, при ближайшем рассмотрении дом оказался невероятно симпатичным — просторным и ухоженным. Его явно не касалась рука дизайнера, но он был уютным. Интересно, кто наводил уют — сам Покровский? А может быть, эконом Генрих? Или это сделала Алиса в тот год, когда была здесь хозяйкой?

Наташе страстно хотелось узнать про этот короткий брак поподробнее. Но у кого? Кто тут может сплетничать? Уборщица Таня? Она здесь недавно. Эконом? Он практически член семьи, из него лишнего слова не вытянешь. Разве что Марина. Может быть, ей захочется поговорить о мачехе?

— Скажите, мы с вами нигде не встречались? — неожиданно спросил Покровский и, встав напротив стола, внимательно поглядел на Наташу.

— Ну, это смотря чем вы занимаетесь по жизни, — тут же ответила она. Отсутствие информации угнетало ее, хотелось задавать и задавать вопросы.

— Я занимаюсь бизнесом. И наукой. Приходится, знаете ли, совмещать.

— По-моему, в нашей стране деньги, вложенные в науку, не возвращаются.

— Но я сделал наоборот, — усмехнулся Покровский. — Я привил науку к бизнесу. Если говорить совсем просто, то изобрел особый фильтр для воды и теперь начинаю его внедрять в производство. А до этого мы с братом делали приборы для вакуумной упаковки.

— Вот это да, — сказала пораженная Наташа. — То есть вы не перепродаете, а создаете. Уважаю.

— Рад, что вам понравилось, — тень улыбки появилась на его лице и снова исчезла. — Так где мы с вами могли встречаться?

— Ну… Мало ли. Может быть, в трамвае.

Покровский хмыкнул. Вероятно, в трамвае он ездил в последний раз лет двадцать назад.

— Меня мучает то, что я не могу вспомнить, — признался он. — Да, кстати, хотел вас предупредить. Завтра у нас будут гости.

Наташа вытаращилась на него, не сумев скрыть изумления.

— Знаю, знаю! Выглядит это не очень красиво, но тут я ничего поделать не могу. Люди приезжают из-за границы. У меня не было возможности их предупредить, отменить все это…

— Иностранцы?

— Один иностранец, один бывший соотечественник. Это старые приятели, они хотят увидеться со всеми, в том числе с моим братом и с Линой. И со Стасом тоже. Мы все друзья детства. Кроме иностранца, конечно. Будет еще аспирант — Коля Лесников и двое физиков — у них дачи тут поблизости. Надеюсь, вы не откажетесь посидеть за общим столом? А то я буду чувствовать себя неловко оттого, что вы заперты у себя в комнате, точно бедная родственница.

— Да ладно уж! — смутилась Наташа, отчаянно жалея, что не обладает внешностью Ольги Дроздовой или хотя бы Софи Марсо.

Сам-то Покровский был не то чтобы красив или как-то особо симпатичен, но.., обаятелен, черт побери! Несмотря на эти свои узкие губы и глаза, от которых веяло жабьим болотом.

— Я хочу быть добрым работодателем, — пожал он плечами. — Однажды я прочел старинный роман о гувернантке, которую никогда не выпускали к гостям. Мне показалось это несправедливым, потому что гувернантка была умна. Я поклялся, что служащие в моем доме никогда не испытают подобного унижения.

Вероятно, он читал «Джен Эйр» и, конечно, не удосужился запомнить ни автора, ни названия.

— А как же Генрих? — удивилась Наташа. — Он подавал нам и завтрак, и кофе, а сам за стол не садился.

— Это его собственное решение, — ответил Покровский. Потом помолчал и спросил, глядя своей помощнице прямо в глаза:

— Считаете, это я ее убил?

Вместо того чтобы замахать руками и закричать: «Ну что вы!», она насупилась и сказала:

— Я постоянно думаю: а что, если она все-таки приезжала сюда? Может быть, просто заскочила по дороге. И вы дали ей термос с кофе. Она взяла его и поехала обратно…

— Отъехала на пару километров, развернулась, высунула ноги из машины и отравилась.

— Простите меня, — пробормотала Наташа, краснея. — Звучит действительно глупо. Просто я впервые сталкиваюсь с делом об убийстве.

Тут она привирала. С первым делом об убийстве ее познакомил Петя Шемякин, когда прибежал к ней домой и принес с собой карту района с крестиками на месте обнаруженных трупов.

— Ладно, не будем о грустном, — вздохнул Покровский и взял в руки стопку бумаг. — Может быть, вам что-то непонятно? Хотите я помогу рассортировать эти записи?

— Да что вы! Я же нанялась к вам за деньги.

— Ладно, уговорили. Я ухожу.

Он отряхнул руки и действительно направился к выходу. Уже взялся за ручку двери, когда Наташа воскликнула:

— Стойте!

Он обернулся, удивленно приподняв брови, и она быстро произнесла:

— Знаете что? Я не верю, что вы убили свою бывшую жену. Несмотря на все странности дела и следы от ваших ботинок. Невзирая на окурок с отпечатками ваших зубов. Вы не такой человек, что… Ну, в общем, я на вашей стороне. Может быть, вам это все равно, но мне хотелось сказать.

Покровский некоторое время стоял, глядя в пол, потом поднял на Наташу глаза, улыбнулся и вышел, ничего не ответив. Но от этой едва заметной улыбки у нее сдавило горло и стало тепло в животе.

— Вот черт побери! — пробормотала она себе под нос. — Кажется, мне безумно хочется найти настоящего убийцу.