"Дикарка" - читать интересную книгу автора (Фабио)

Глава 4

Вопрос Марко озадачил Лию. Она во все глаза усмотрела на дорогу, которая за два часа привела их на склоны Беркширских гор. Движение на шоссе было весьма интенсивным – парочки и целые семьи устремились в горы, где начался потрясающий своей красотой листопад, превративший каменистые склоны и уступы в сверкающий красными, розовыми и золотистыми красками калейдоскоп.

Поначалу Лию очень обнадежило, что вокруг множество людей и машин. Казалось, стоит только поймать взгляд какого-нибудь пассажира из проезжающей мимо машины и прошептать спасительное слово «Помогите!»… Но никто не смотрел ей в глаза, да и просто не замечал. Только тогда Лия поняла, что стекла их машины тонированы.

Марко предусмотрел все.

Пришлось примириться с мыслью о том, что она пленница, по крайней мере сейчас. Надежда, которую вселяла в нее близость других людей, сменилась возрастающей подавленностью.

Лия отвернулась от окна и увидела, что Марко не смотрит на нее, словно опасается заглянуть ей в глаза.

– Конечно, голодна.

Она сознательно решила смотреть ему прямо в глаза и сделала это, вперив в его лицо гневный взор.

Губы его дрогнули, и Лия от души порадовалась, что сумела поставить его в неловкое положение. В этот миг Марко усмехнулся.

Этот ублюдок еще смеется, вознегодовала Лия. Ей захотелось броситься на него с кулаками.

«Как ты посмел? – мысленно кричала она. – Как ты посмел забыть, что было между нами? Как ты смеешь смеяться над тем, что моя любовь превратилась в ненависть?»

– Хочешь чего-нибудь съесть? – спросил он. Она сумела подавить ярость, которая грозила задушить ее, и обрела способность говорить.

– В чем дело? Ты хочешь остановиться у придорожного кафе?

«Если он остановится, – решила Лия, – я смогу убежать».

Если он это сделает, у Лии появится шанс уйти, даже если он осмелится стрелять.

Усмешка Марко превратилась в издевательскую ухмылку.

– Ты что, принимаешь меня за дурака, Эй Джи? Естественно, я не собираюсь нигде останавливаться. Здесь везде полно людей. Но у меня в машине есть крекеры, так что, если хочешь, можешь поесть.

Крекеры. Она едва не улыбнулась, но вовремя вспомнила, что перед ней сейчас не тот Марко, которого она когда-то любила.

Он всегда отличался тем, что обожал перекусывать в самых неожиданных местах: в машине, в карманах и даже в ящике ночного столика постоянно валялись пакетики с крекерами, орешками и хрустящей картошкой. И ел он все это в самые, казалось, неподходящие моменты. Лия частенько дразнила Марко, говоря, что он ест за десятерых и если не станет соблюдать умеренность, то непременно разжиреет.

«Ты видишь на мне хотя бы унцию лишнего жира?» – спрашивал он в таких случаях, набив рот какой-нибудь очередной хрустелкой и подняв руки, словно приглашая проверять его слова.

«Гм, – говорила она в таких случаях, – сейчас посмотрим».

Она скользила ладонями по его мощным мускулистым рукам, по скульптурной груди, впалому сильному животу, все ближе и ближе к…

Хочешь крекеров? – спросил он в этот момент, вернув Лию к реальности.

Эта проклятая реальность окатила ее, как ледяной душ, и Лия содрогнулась от боли и ярости.

– Что случилось? – быстро спросил он. В его голосе прозвучала искренняя забота, и Лия, едва не потеряв бдительность, чуть было не вообразила, что рядом с ней прежний Марко, а она прежняя Эй Джи.

– У тебя что-нибудь болит? – спросил он, пристально глядя на нее.

Что-нибудь болит.

Его слова были до того нелепы, что она расхохоталась бы, если бы не ком, внезапно застрявший у нее в горле.

«Да, у меня кое-что болит, – хотелось сказать ей. – У меня болит все, потому что ты оказался не тем, за кого я тебя принимала, и хотя я знаю об этом уже больше года, мне стоит немалых усилий забыть о своей боли.

Теперь мы снова вместе, и это настоящая пытка, потому что я ни на одно мгновение не могу забыть, что ты больше не Марко, а опасный незнакомец, который хочет меня уничтожить».

– У меня все в порядке, – зло ответила она. Марко собрался что-то сказать, но передумал. Помолчав несколько секунд, он, неотрывно глядя на дорогу, наконец произнес:

– Ясно. Так ты хочешь крекеров?

– Да.

Лия подумала, что если она попытается сейчас что-нибудь положить в рот и проглотить, то ее немедленно вырвет или она подавится. Но это единственная возможность заставить его выпустить из руки пистолет, и тогда она сможет схватить оружие.

– Крекеры в бардачке, – сказал он. – Достань сама.

– Но тогда мне придется снять руки с щитка, – произнесла она, не скрывая сарказма. – А ты не велел мне двигать руками.

– Правда? – с деланным удивлением спросил Марко. – Ладно, по такому случаю я разрешаю тебе нарушить приказ. Можешь двинуть одной рукой – левой. Открой бардачок и достань крекеры.

– Ублюдок, – пробормотала она, не двинувшись с места.

– Я думал, ты голодная.

– Катись в ад, Марко.

– Я там был, – мрачно ответил он, – и не имею ни малейшего желания снова там оказаться.

Она изумленно посмотрела на него, но Марко по-прежнему не отрываясь следил за дорогой. По его виду можно было сказать, что мысли его далеко.

Ад.

Лия знала об аде все.

Адом был дом дяди Брюса в Корал-Гэблз – то был пятикомнатный особняк на ухоженной и огороженной лужайке площадью в половину акра. У дяди были деньги, но они ничего не значили для Лии. Ее родной отец был состоятельным человеком, и его дочь никогда ни в чем не нуждалась. Не нуждалась ни в чем, кроме любви.

Первые десять лет жизни она была окружена теплом и заботой любящих ее до самозабвения родителей. Но в доме дяди она просто умирала от недостатка любви. Даже экономка дяди Брюса, Мира, держала себя отчужденно и грубо.

Благодарение Богу, Лия унаследовала от матери живой, общительный характер, и ее отношения в школе складывались не так уж плохо – она легко заводила подруг и друзей.

С этим проблем не было.

Проблемы были с весьма необузданным характером. Теперь, оглядываясь назад, она понимала, что главное, чего ей не хватало всю жизнь, – это внимания, любого внимания.

Прогулы уроков, курение и выпивки, хождение по улицам в неурочное время, когда подросткам запрещено показываться на улицах без сопровождения взрослых, – Лия прошла через все эти классические подростковые штучки и была наказана. Дядя Брюс отобрал у нее телевизор и запретил выходить из дома. Наказание длилось несколько недель.

Однако дяде Брюсу даже в голову не пришло спросить, что гложет девочку и не дает ей покоя, не нужна ли ей помощь. Это его не интересовало.

Прошло время, и Лию перестало волновать, любят ли се.

Она была слишком занята жизнью, точнее, ее прожиганием. Несмотря на свои выходки, по окончании школы она получила достаточно высокий балл, чтобы поступить в дорогой частный колледж в Вермонте. Там на деньги, полученные ею в наследство, она получила степень по бизнесу. Она вступила в женский клуб, весело проводила время с богатыми мальчиками и целый семестр провела за границей – в Мадриде.

Так она промотала наследство отца до последнего пенни. Все, что у нее осталось, – это приданое матери и ее кольца, которые стоили баснословных денег. Она не стала их продавать и носила на золотой цепочке.

После колледжа, соскучившись по яркому солнцу и стремясь только к удовольствиям, она вернулась в Южную Флориду. Дядя Брюс, боясь, что дикарка снова окажется с ним под одной крышей, нашел ей квартиру в жилищном товариществе и устроил на работу в офис адвоката. Контора находилась в центре Майами.

Однако скоро выяснилось, что, проводя ночи в увеселениях – выпивках и танцах в ночных клубах, – очень трудно вставать каждый день в несусветную рань и ровно в восемь идти на работу. Лию выгнали из конторы, потом последовали и другие увольнения.

– Я просто не создана для сидения в конторе, – пожаловалась она как-то раз своей подруге и соседке Джулиане.

Джулиана отличалась ослепительной красотой и потрясающим телом, что, впрочем, не редкость во Флориде. Она носила немыслимые наряды и ездила на серебристом «БМВ». Ее знали по имени в самых роскошных бутиках, ночных клубах и ресторанах, где постоянными клиентами были разного рода знаменитости. Явных источников дохода у Джулианы не было, и Лия решила, что у нее очень богатый любовник.

В этом предположении Лия не ошиблась.

– Я помогу тебе с работой, – пообещала новая подруга, когда Лия пожаловалась, что ее уволили из очередного офиса. – Моему другу нужна горничная. Девушка, которая работала до этого, уволилась и уехала на Ямайку – хочет выйти замуж. Так что он ищет ей замену. Но он очень привередлив и очень осторожно выбирает прислугу.

– Горничная? – не веря своим ушам, как эхо, повторила вслед за подругой Лия. Ей захотелось резко напомнить Джулиане, что она нуждается в работе, а не в месте домработницы.

Она так и сделала.

– Так тебе нужна работа?

– Не настолько.

– Но он хорошо платит.

– Сколько?

От названной Джулианой цифры у Лии захватило дыхание. Нельзя было упустить шанс заработать такие деньги.

Правда, Джулиана забыла сказать подруге о двух вещах.

Во-первых, она не сказала, каким бизнесом занимается ее друг.

Во-вторых, что Лии предстоит работать в раю. Лия никогда в жизни не видела ничего роскошнее виллы Виктора Кэвала.

Сам дом оказался обширным лабиринтом просторных, с высокими потолками, светлых комнат с огромными – от пола до потолка – окнами, из которых открывался живописный вид на залив Бискейн. Дом был обставлен стильной флоридской мебелью в пастельных тонах и украшен принадлежавшей Виктору коллекцией современной испанской живописи.

Окружающий виллу участок был настоящим раем – дворики, сады, каскады фонтанов, лодочная пристань, бассейн, сауна и просторный гимнастический зал.

Виктор Кэвал настоял на личном собеседовании с новой горничной. Лия нашла, что он импозантный мужчина с приятной улыбкой и проницательными темными глазами, которые говорили о недюжинном уме. Он вкратце рассказал о своем бизнесе, связанном с импортно-экспортными операциями, и необходимых по этой причине мерах сохранения тайны и безопасности. Штаб-квартира фирмы, как выяснилось, находилась на вилле.

Так вот почему дом был обнесен высокой каменной оградой с колючей проволокой. Лие стало ясно, зачем Виктор содержит собственную охрану. Центральные ворота и набережную патрулировали вооруженные люди, дом был оснащен хитроумной системой сигнализации.

Все это очень не понравилось Лии, но она сумела проигнорировать свои дурные предчувствия. Как можно отказаться от столь больших денег и возможности работать в столь живописном месте? К тому же работу нельзя было назвать тяжелой, да и сам Виктор Кэвал частенько отлучался по делам фирмы за границу и месяцами пропадал в Южной Америке.

Лии было сказано, что в свободное от работы время она может пользоваться сауной и бассейном, а также питаться на шикарной кухне.

Позже, удивляясь, как она могла быть настолько слепой к происходящему в доме, Лия поняла, что просто не обращала внимания на предостережения разума. В течение всего года, что она работала у Виктора Кэвала, она подозревала, что дело Кэвала основано на незаконной деятельности, а возможно, и целиком является криминальным.

Лия убаюкивала себя мыслями о том, что нечестно делать поспешные выводы только на том основании, что Виктор проводит много времени в своем доме в Колумбии, и на том, что в доме часто появляются накачанные молодые латиноамериканцы и негры с Ямайки.

Но по-настоящему все это начало ее беспокоить только после появления Марко. Возможно, Лия только тогда почувствовала опасность.

Но было уже поздно.

Безвозвратно погруженная в теневой бизнес Виктора Кэвала, она тогда не подозревала, что и Марко является частью смертельного режима короля наркотиков.

Теперь она – пленница, и Марко везет ее к Виктору, как бычка на бойню. Только поэтому он до сих пор ее не убил.

Лия взглянула на Марко, на его упрямо выдвинутую нижнюю челюсть, и, хотя взгляд его был по-прежнему направлен на дорогу, по тому, как он сжимает руль, она поняла, что мысли его блуждают далеко. Лия не могла понять только, где именно.

В ту ночь, когда он впервые увидел ее, светила полная луна.

Марко хорошо помнил, как молочно-белый приглушенный лунный свет заливал поместье Виктора, как лунные блики играли на лениво перекатывавшихся волнах бухты.

Он прибыл в Майами только в этот день и не успел привыкнуть к влажной тропической жаре, пропитавшей его легкие, волосы и одежду. Поэтому, когда Виктор предложил ему искупаться в бассейне, Марко поспешил воспользоваться приглашением. Через широкую французскую дверь Марко вышел из прохладной комнаты на уединенную, выложенную терракотовыми плитками террасу. Спустившись по наружной лестнице, он прошел к бассейну по извилистой дорожке, обсаженной вечнозелеными растениями.

Стоял конец мая, цвела цезальпиния, и ее яркие красные цветы казались в призрачном лунном свете фантастическими драгоценными камнями. Хотя солнце село уже несколько часов назад, воздух был обжигающе горяч и напоен ароматами цветов и солеными запахами моря.

Марко быстро миновал живую изгородь, за которой скрывался каплевидный бассейн и был уже готов с разбегу нырнуть в манившую прохладой, мерцающую в лунном свете воду… И тут застыл на месте.

К трамплину на противоположном краю бассейна шла поразительно красивая девушка. Светлые волосы широкой волной спадали на спину; от одного взгляда на ее лицо, залитое лунным сиянием, несмотря на разделявшее их расстояние, у Марко захватило дух. На ней был кораллово-красный купальник, выгодно оттенявший бронзовый загар и открывавший взору стройные ноги, худощавый торс и высокую налитую грудь.

Не догадываясь о присутствии Марко, женщина в нерешительности остановилась у воды, словно собираясь нырнуть в бассейн.

А может быть, думал впоследствии Марко, заново проигрывая весь эпизод в своей памяти, она как раз очень хорошо понимала, что у нее появился зритель, и ей доставляло наслаждение сознание того, что за ней наблюдают.

Это было столь характерно для Эй Джи – подразнить мужчину, пользуясь выгодным моментом. Она была кокетлива, самоуверенна и бесстыдна и всегда получала удовольствие от сознания своей привлекательности для представителей противоположного пола, особенно для Марко. Не один раз устраивала она пикантные маленькие стриптизы в отведенной ему гостевой комнате. Но это бывало уже после того, как они стали любовниками. Однако в ту первую ночь она не позволила ему долго любоваться собой. Качнувшись еще несколько раз на краю трамплина, она наконец прыгнула в воду, изогнувшись красивой дугой и почти без брызг войдя в воду.

Пробежав по берегу бассейна, Марко оказался над ней, когда она вынырнула на поверхность – вода, сверкая в призрачном серебристом свете, струилась по ее волосам и бронзовой коже. Она посмотрела на Марко снизу вверх, затем ленивым гребком оттолкнулась от бортика и поплыла прочь, не сводя с него глаз.

Марко прекрасно сознавал, что ее глаза буквально впились в его мускулистое тело и черные плавки. Он знал, что плавки не облегают его тело: не тот фасон, какой предпочитают иные мужчины. Но под ее взглядом он почувствовал себя голым, более того, его возбуждало сознание того, что эта прекрасная незнакомка откровенно изучает его физические достоинства.

– Ты не хочешь поплавать? – позвала она его, без малейших усилий скользя на спине к глубокой части бассейна. – Вода – просто фантастика.

– Естественно, фантастика, – пробормотал он и, прыгнув в воду, вынырнул рядом с незнакомкой.

– Ставлю тебе шестерку, – крикнула она, смеясь.

– За что? – спросил он. – За технику или за внешность?

– За технику. – Она оттолкнулась от стенки и игриво поплыла к Марко. – Но… выглядишь ты тоже не плохо, должна тебе заметить.

Только много позже, когда они, болтая и смеясь, вышли из воды, она вдруг осеклась на полуслове и произнесла загадочное слово:

– Десять.

– Что-что?

– Десятка. За внешность. Это я тоже должна тебе сказать, чтобы ты знал.

Она была не первой женщиной, которая находила его привлекательным, но только для нее это имело решающее значение.

С той самой первой ночи он понял, что она может стать, вернее, станет очень важным для него человеком. Вот почему он так противился развитию их отношений, вот почему такое неудобство доставляли ему ее личные вопросы.

А их было много… очень много.

– Откуда ты?

– Из Калифорнии, – солгал он, и не в последний раз.

– Правда? А чем ты занимаешься?

– Финансами.

– А что делаешь здесь?

– В Майами? Нахожусь в деловой командировке. Сочетаю полезное с приятным. Особенно сейчас, – добавил он, многозначительно взглянув на нее.

– Откуда ты знаешь Виктора?

– Он друг моего друга. У нас к тому же много деловых контактов, и я собираюсь выступить для Виктора кем-то вроде консультанта. Собственно, за этим он меня сюда и пригласил.

– Надолго?

– На столько, на сколько будет нужно. Или на столько, на сколько я захочу, – произнес он, заглядывая незнакомке в глаза.

Она медленно молча кивнула, ее прямой взгляд сказал то, что даже она не посмела произнести вслух.

– Это может продлиться довольно долго, – только и сказала она.

Потом он спросил у нее, кто она и чем занимается на вилле Виктора, и был немало удивлен ее ответом. Марко не мог даже предположить, что Лия здесь в качестве прислуги.

Он с самого начала подумал, что она одна из длинноногих красавиц, которых Виктор любил всегда иметь под рукой: хозяин дома был настоящим хищником по отношению к женщинам – у него постоянно бывало по нескольку любовниц одновременно, не говоря о случайных девках, которых он загребал пригоршнями. Мнение Марко было подкреплено двумя бесценными инкрустированными кольцами, которые висели на шее Лии. Когда Марко спросил, не подарки ли это щедрых любовников и почему она носит кольца на пальцах, Лия коротко отрезала, это не его дело.

Эй Джи Саттон без обиняков рассказала Марко, что она горничная, словно сознательно стремилась вызвать снисходительное отношение к этому факту. Однако Марко нисколько не смутило положение Лии в доме. Напротив, он, казалось, почувствовал облегчение, узнав, что Лия с очевидной неприязнью относится к аферам своего работодателя, не говоря о том, что он был очарован ее искренностью и покорен ее красотой.

Той же ночью они решили заехать куда-нибудь выпить, выскользнув из дома без ведома Виктора. Марко настоял на том, чтобы не афишировать их совместную прогулку. Лия не стала спорить, но Марко увидел в ее глазах всплеск негодования. Лия держалась отчужденно и молчаливо, пока они ехали по ночному Майами в красном «ягуаре», и оттаяла лишь тогда, когда Марко включил латиноамериканские мелодии.

Он не стал спорить, когда она, как бы между прочим, предложила заехать в шикарный ресторан «Фонтенбло» Коллинз-авеню. Марко без труда разгадал ее нехитрую тактику: завтра красавец мужчина может исчезнуть, надо взять с него все, что можно, сегодня. Кроме того, она проверяла, сможет ли он показаться среди самой элитной публики Майами в обществе женщины, которая призналась, что она всего-навсего горничная.

Марко так и не решился сказать ей, что не собирается бросать ее так скоро. Более того, будь его воля, он не расстался бы с ней никогда.

Это, впрочем, от него не зависело. Поэтому Марко не мог многого обещать, а тем более привязываться к прекрасной незнакомке.

Итак, они пили вино, гуляли по пляжам, проходя мимо гигантских отелей и искрящихся латинским темпераментом ночных клубов, и целовались при свете луны.

И Марко почти убедил себя, так же как, без сомнения, убедил и Лию в том, что он всего-навсего бизнесмен, ищущий в Майами удовольствий и жаркого солнца.

И все это была ложь.

Все и всегда заканчивалось ложью. Он лгал так давно, что и сам уже не мог вспомнить, где кончался придуманный им образ и где начинался истинный Марко Эстевес.

Но теперь это не имеет никакого значения, думал он, глядя на темноволосую женщину, сидящую рядом с ним, видя смесь боли, страха и отвращения в ее темных глазах, когда случайно сталкивался с ней взглядом.

Она быстро отводила глаза, но он видел, как дрожат ее белые руки, послушно лежащие на приборном щитке.

У него не было другого выхода, думал он, стараясь избавиться от чувства вины. Она сообразительна и умеет быстро принимать решения. Если он ослабит внимание хоть на мгновение, она сбежит…

Или отнимет пистолет и убьет его.

В этом он не сомневался, хотя какая-то часть его существа была непоколебимо убеждена, что она по-прежнему любит его. Но разумом Марко понимал, что это невозможно.

Если смотреть на вещи реально, то все, что она могла испытывать к нему, умерло тринадцать месяцев назад, а за те несколько часов, которые прошли с тех нор, как он снова вторгся в ее жизнь, чувство ненависти, которое Лия теперь испытывала к нему, наверняка только усилилось.

Он изо всех сил стиснул челюсти, чтобы не сказать слов, о которых потом пришлось бы жалеть. Она попросту не поверит его словам и не поймет его намерений. Марко понимал, что Лия думает о нем как о злобном, безжалостном лжеце.

И она была права.

Значит, он сделает то, что должен сделать, а потом уйдет, как его всегда учили.

Никаких опасных потусторонних мыслей, никаких сумасшедших эмоций, никаких воспоминаний.

Во всяком случае, не сейчас.

То, что было между Марко и Эй Джи, давно прошло; оно умерло и погребено и пусть остается в своей могиле. Пусть все будет как есть.

Преследуемая незнакомка рядом с ним – некая Лия Хаскин, как она себя называет, – так мало похожа на женщину, которую он любил, что ему не составит никакого труда думать о ней как о посторонней.

Но в глазах этой чужой женщины временами мелькало столь знакомое выражение, что Марко становилось не по себе…

Пламень.

Лед и пламень.

Эта фраза пришла ему на ум, как строка из песни давно прошедших дней. Он всегда думал о ней именно этими словами. Интересно, говорил ли он Лии об этом или просто держал свое наблюдение при себе, как держал множество других мыслей.

Лед и пламень.

В этих словах выражалась вся ее суть. То она воплощенная пламенная страсть, а то, в следующее мгновение, – ледяное отчуждение.

В прошлом, когда они любили друг друга, пламени было намного больше, но даже тогда Лия была способна внезапно надевать на лицо маску холодности. Марко это удивило в первую же ночь их знакомства, хотя он и понимал, что это всего лишь защитный механизм.

Он ошибся в ней, полагая, что она, подобно ему, отдавалась любви душой и телом.

Только много позже он понял, что для Лии физическая близость еще не означала близости эмоциональной, душевной. Она не слишком хорошо владела влечениями тела, но очень хорошо контролировала влечения эмоциональные. Как хотелось ему овладеть ею, овладеть целиком, уничтожить эту отчужденность и убедить поверить ему.

Но как мог Марко сделать это, если все, что он рассказал Лии о себе, было ложью от первого до последнего слова?

Все было ложью, кроме искреннего чувства, которое он к ней испытывал.

Она говорила ему, что чувствует то же самое, но он знал, что она многого недоговаривает.

В то жаркое флоридское лето, как только он пытался преодолеть стены, которые Лия воздвигла вокруг своего сердца, она моментально отстранялась, и Марко не мог винить ее за это. Может быть, она просто чувствовала, что все было не так, как казалось, и что Марко был не тем человеком, за которого себя выдавал.

Но именно этим Лия взяла в плен красавца Марко – своей способностью мгновенно превращаться из огненного вулкана в принцессу-недотрогу.

Ее исчезновение в ту сентябрьскую ночь было вполне в духе Эй Джи. Она ускользнула на год точно так же, как ускользала в течение тех пролетевших, как сон, месяцев, когда они были вместе.

Но и теперь, будучи Лией Хаскин, она все равно оставалась льдом и пламенем.

Правда, теперь льда было куда больше, чем пламени.

Если Марко сейчас даст себе волю, то забудет, зачем явился сюда. Его снова очарует загадка этой неповторимой женщины, и он забудет, что она рядом с ним против своей воли.

Нет, Марко не имеет права ничего забывать.

У него есть долг, который надо исполнить, и неотвратимая реальность заключается в том, что он обязан навсегда распрощаться с этой женщиной – будь она Эй Джи Саттон или Лия Хаскин.

«Слава Богу, что ты так и не призналась ему в любви», – думала между тем Лия, глядя из окна на пролетавший мимо унылый пейзаж.

Сколько было ночей, когда слова любви едва не срывались с ее языка, но каждый раз она удерживала их, движимая разумом, который никогда ей не изменял. Сколько раз приходилось ей лгать, утопая в любви, от которой нестерпимо хотелось признаться во всем. Но она умела удержаться на самом краю опасного обрыва и снова пряталась в уютной гавани лжи.

Слава Богу, она всегда умела сохранять необходимую дистанцию между собой и Марко; будь у нее меньше сил и позволь она ему проникнуть в ее душу, он обрел бы над ней абсолютную власть.

Какая сила удержала ее от последнего, самого опасного шага? Прочитывая строчка за строчкой страницы их отношений с Марко, Лия поражалась, насколько отчетливо помнила она определенные эпизоды их романа: ночь первой встречи и тот идиллический уик-энд на острове Санибель.

Все остальное было смутной чередой ласк и разговоров, сплетенных воедино нитями страсти и, с ее стороны, недоверием.

Она никогда по-настоящему не верила ему, даже в лучшие времена. Во всяком случае, так ей помнилось. Однако Лия не могла бы точно назвать причину своего скептицизма в отношении Марко. Причиной ее недоверия было нечто большее, чем потрясающая красота этого Адониса, вокруг которого постоянно должны были увиваться женщины.

Лия подсознательно чувствовала, что он окутан какими-то тайнами, и суть Марко не соответствовала тому, что он считал нужным показывать.

Кроме того, у Лии тоже были тайны, которые приходилось ревниво оберегать.

Она не могла рассказать Марко, как больно ее обидели в прошлом, как одинока была она в настоящем и как хотелось ей найти любовь и надежно обеспечить свое будущее.

Так научилась она заковывать свое сердце в стальной панцирь, чтобы защититься от Марко Эстевеса.

И чем быстрее восстановит она этот панцирь теперь, тем лучше.

Мобильный телефон Виктора Кэвала зазвонил как раз в тот момент, когда официантка поставила перед ним огромное блюдо с устрицами и невскрытыми крабами. Он коротко кивнул девушке и, дождавшись, когда она отойдет, достал из кармана трубку.

– Виктор, – буркнул он в микрофон, рыская взглядом по переполненному залу ресторана.

Здесь все будет в полном порядке. Чем больше народу, тем меньше внимания обращают на хорошо одетого человека, одного из многих в этой толпе. Здесь можно спокойно проворачивать дела, не особенно опасаясь подслушивания. Просто надо говорить потише.

– Виктор, это я, Альберто, – донеслось из трубки. – Как дела?

Сам звук голоса двоюродного брата никогда не переставал раздражать Виктора, а сегодня дурацкое приветствие Альберто воспламенило яростью кровь Виктора Кэвала.

Как вообще осмелился этот мерзавец запросто спросить у него, Виктора, как дела?

Он сам должен рассказать, как дела, а кроме того, ему надлежит знать, что Виктор и так дошел до ручки с тех пор, как послал своих людей в Бостон, и что он терпеть не может тратить время на пустяки и банальности.

Нет, братца давно пора поставить на место, но сейчас у него слишком много дел, чтобы расходовать драгоценное время на этого Альберто.

Он воровато оглянулся по сторонам и приглушенным голосом спросил:

– Вы ее поймали?

Этот вопрос был больше похож на утверждение, и злость вскипела в душе Виктора, когда Альберто помедлил с ответом.

– Мне очень жаль, Виктор…

– Будь ты проклят! – взорвался тот, яростно шипя в трубку, опасаясь, что его услышат. – Я же велел тебе не упустить ее.

– Мы не виноваты. Она удрала…

– Как вы могли допустить, чтобы она удрала? Где она?

– Она… Да не волнуйся ты так. Все под контролем. Один уличный мальчишка описал машину, в которой она уехала.

– Мальчишка? Мальчишка? – с издевкой в голосе переспросил Виктор, судорожно сжимая свободной рукой кремовую скатерть. – Ты положился на слова ребенка, чтобы удостовериться…

– Все в порядке, – перебил брата Альберто, голос его от волнения перешел в фальцет. – Мы уже напали на ее след, Виктор. Она направилась на запад, к границе Массачусетса, и мы следуем за ее машиной…

– О какой машине ты говоришь? У нас есть описание ее машины. Я не понимаю, за каким чертом вам понадобилось…

– Она уехала не в своей машине. – В голосе Альберто слышалось самодовольство.

Доведись в этот момент Виктору Кэвалу оказаться рядом со своим кузеном, тот получил бы хорошую оплеуху по своей жирной морде.

К столу подошла официантка с тарелкой лимонных долек. Виктор сумел сдержать эмоции и спокойно осведомился:

– Так в чьей машине она уехала?

– В машине, взятой напрокат.

– Напрокат? И кто же вел эту машину?

Пауза.

Виктор сжал зубы, проклиная людей, сидящих в элегантно обставленном обеденном зале. Лучший в Майами ресторан не самое подходящее место для серьезного разговора с этим дураком Альберто.

Никогда бы не послал он на это дело своего идиота-кузена…

Однако для такого решения были некоторые, и весьма основательные, причины.

Виктору доставляло удовольствие лицезреть кислую мину Альберто, когда тот узнал, что ему предстоит лететь на самолете. Кэвал прекрасно знал, как будет переживать каждую минуту ночного полета в бурю на маленьком самолетике его обожаемый братец.

Да и кого еще мог бы он послать на столь щекотливое дело. Идеально подошел бы Энрике, но он не ответил прошлой ночью на пейджерное послание. Да если бы и ответил, то посылать все же пришлось бы Альберто.

Насколько знал Виктор, прошло уже несколько лет с тех пор, как Альберто изнасиловал и убил последнюю женщину. Его жажда убивать кое-как удовлетворялась теми отвратительными заданиями, которые он время от времени получал от Кэвала, но его страсть к сексуальному господству и власти удовлетворится, только если он убьет женщину, предварительно ее изнасиловав. За много лет вынужденного воздержания Альберто стосковался по этому наслаждению и будет лезть из кожи вон, лишь бы выполнить свою миссию.

Когда Виктор в первый раз представил себе Эй Джи в грязных лапах Альберто Мансаны, он гнусно ухмыльнулся. Теперь он снова смеялся в душе, и его злость несколько поутихла.

Для такой работы нет никого лучше кузена. Он придумает что-нибудь получше, чем просто убить эту сучку.

Но честь расправиться с ней будет принадлежать ему, Виктору, и уж он сумеет растянуть удовольствие.

Кто бы мог подумать, что эта пустоголовая девочка станет для Кэвала подлинной Немезидой?

Как часто за последний год он пытался представить, что бы произошло, сумей он предусмотреть те неприятности, которые причинит ему Эй Джи Саттон. Но ведь он очень тщательно проверил ее прошлое, понял, кто она такая, и совершенно уверился в ее надежности.

Только поэтому он ее нанял.

Кто бы мог подумать, что его горничная сумеет заварить такую кашу?

Кто бы мог подумать, что Эй Джи Саттон сумеет бесследно исчезнуть, оставив Виктора в страхе, что, всплыв однажды где-нибудь, она уничтожит всю его империю.

А империя эта раздвинула свои границы далеко за пределы самых смелых мечтаний ее хозяина, с тех пор как к торговле кокаином добавилась два года назад транспортировка героина. Виктор всегда опережал на два корпуса другие наркокартели: он первым разнюхал возможности переправлять первосортный колумбийский героин в Соединенные Штаты, и он не желал терять свое первенство из-за какой-то не в меру любопытной горничной.

Рамон и все остальные ребята пытались уверить Виктора, что его страх не более чем паранойя, что ему померещилось, будто по телевизору показали именно ее, что она ничего не знает о делах картеля… Но для Виктора их слова не имели никакого значения.

Правда, иногда в минуты покоя, обдумывая происшедшее, Виктор склонялся к тому, что Рамон и другие были правы.

Слишком уж она наивна и к тому же никогда не проявляла интереса к происходящему в доме.

Но факт оставался фактом. На экране мелькнула именно она, и Виктор не мог полагаться на случай.

Эй Джи необходимо уничтожить.

– Она была за рулем машины, взятой напрокат? – еще раз спросил Виктор. От овладевшего им Нетерпения его испанский акцент обозначился сильнее, чем обычно.

– Нет, не она.

– Не она? Так кто же?

На противоположном конце линии воцарилось молчание.

И в этот момент Виктор всем своим существом осознал, что именно случилось. Он услышал страшное имя прежде, чем оно сорвалось с губ Альберто:

– Марко Эстевес.