"Карми" - читать интересную книгу автора (Кублицкая Инна)

Глава 15

О прибытии Стенхе Логри узнал до его появления, правда гонец с сообщением не намного опередил хокарэма сургарской принцессы. Стенхе передвигался по Майяру с необычной для ею лет прытью. А был он уже немолод, и силы оставили его, когда Логри пришел к своему брату, отдыхающему после дороги.

— Что-то ты, приятель мой, плохо выглядишь… — проговорил Логри. Стенхе в ответ выругался, и это тоже было признаком его плохого самочувствия. Жизнь в Сургаре разнежила его, и события последнего года оказались слишком тяжелой ношей.

— Как я еще жив, не знаю…

— Видел уже свою госпожу?

— Что мне перед ее глазами в таком виде появляться…

— А ты не сомневаешься, что это именно твоя госпожа?

— Ты сомневаешься, я вижу.

— Уж очень она бойкая, брат. Хотя Арзравен Паор принял ее письмо за подлинное.

— Это она, — уверенно сказал Стенхе. — Не представляю другой такой девицы, которая стала бы разгуливать по Майяру в хокарэмской одежде.

Логри пожал плечами.

— Как ты мог упустить ее? — задал Логри вопрос, который его давно беспокоил. — Ты был болен? Ранен? И где Маву?

— Она не говорит? Логри качнул головой.

— И я тоже говорить не буду, — сказал Стенхе. — Мне еще во многом надо разобраться.

Считалось неприличным хокарэму говорить о тайнах хозяина. Правда, этот обычай соблюдался не строго, но Логри оставил Стенхе в покое. Встретив Карми, Логри сообщил ей, что прибыл Стенхе. Она равнодушно восприняла известие, спросила, где он, но не выразила желания немедленно повидаться с ним.

Стенхе, отдохнув немного, сам пошел искать ее и нашел в комнате на верхнем этаже башни. Она сидела в постели, укрывшись теплым одеялом, и вязала носок; рядом сидела Гелати, зашивая обширные прорехи в обветшавшей меховой куртке. В ногах кровати на широкой доске стояла жаровня, но проку от нее было мало — в нише, где расположена кровать, было не намного теплее, чем на открытом воздухе.

Стенхе сел рядом с Карми и жестом прогнал Гелати из комнаты. Гелати не возражала, подхватила куртку и ушла.

— Вот и довелось встретиться, госпожа моя, — грустно промолвил Стенхе.

— Лучше бы нам вообще не встречаться, — сказала Карми, уставившись на спицы. — Что тебе за радость слоняться за мною?

Она знала, что ее слова больно ранят Стенхе, но не могла сдержать раздражение. Слишком яркими были воспоминания о том, как он обманом удерживал ее в Миттауре.

— Послушай, госпожа…

— Послушай, Стенхе, — резко перебила его Карми. — Госпожа Сава умерла и похоронена рядом с Руттулом. Ее уже не воскресить. А я тебе век не забуду, что ты обманывал меня в Миттауре. Никогда, слышишь? Можешь больше не считать меня своей госпожой. Если нужны отпускные письма, я напишу их, не беспокойся. Но слуги мне больше не нужны, и тем более мне не нужны хокарэмы.

Непроизвольным жестом она сунула руку за пазуху и, вытащив Руттуловы бусы, провела пальцами по гладким теплым камешкам. Стенхе, собравшийся было уйти, остановился.

— Они опять у тебя, — медленно проговорил он. — Не к добру это. Амулет не приносит счастья, госпожа моя. Прошу, не бери его в руки.

Карми вспомнила, как Логри принял бусы за собственность Стенхе.

— Погоди-ка, — сказала она. — А ну-ка говори, что ты знаешь об этих бусах…

— Нет, — качнул головой Стенхе. — Не надо тебе этого знать.

— Убирайся, — жестоко выкрикнула Карми. — И не попадайся мне на глаза. Иначе, когда тебя встречу, буду делать горэки, слышишь?

Обряд горэки искони был самым верным средством оскорбить майярца. Состоял он в следующем: брали дохлого боратхо или его шкурку, разрезали на кусочки и бросали в «двенадцать огней». Магический смысл обряда уже давно забылся, но страшнее его для майярца не было ничего. Даже хокарэмы не оставались равнодушными к этому обряду. Оскорбление могло быть смыто только кровью, но очень часто только смертью обидчика не ограничивались, — мстили всей его семье.

И конечно, Стенхе не мог допустить, чтобы Карми поступила подобным образом, а в том, что она держит обещание, он не сомневался. Поэтому он вздохнул и согласился.

Рассказ его был длинен и подробен. Как раньше он ничего не хотел говорить, так теперь он ничего не хотел скрывать. Он вываливал на Карми все подробности старого происшествия, переменившего жизнь принцессы Оль-Лааву. Он не скрывал, что считает зачинщиком всего принца Байланто-Киву, который совершил чудовищную подлость. Неизвестно, каким образом в его руки попал Настоящий Амулет, утерянный Руттулом, но поступил он далеко не самым лучшим образом: он велел своим людям подбросить опасные, но невинные на первый взгляд бусы маленькой принцессе Савири Оль-Лааву.

Стенхе рассказал о том, как примерно неделю спустя, заинтересовавшись неожиданной принцессиной сообразительностью в играх, они с Маву обнаружили, что маленькая принцесса без посторонней помощи научилась читать. Именно тогда внимание Стенхе привлекли таинственные бусы; трудно было заметить их колдовскую сущность, но еще труднее, после того как это вышло наружу, не замечать волшебства. Безусловно, бусы сделаны не в Майяре; Стенхе вообще не мог представить себе мастера, который мог бы их изготовить.

Вот когда Стенхе пожалел, что взял на себя заботу о маленькой принцессе. А он-то полагал, что жизнь его будет простой и спокойной, как только может быть легкой и спокойной служба хокарэма при девушке из знатной семьи. Но разве тогда он мог подумать, что этот Амулет будет настолько силен, что превратит высокую госпожу Оль-Лааву в нищую хэйми?

— Ну, Стенхе, — снисходительно пробормотала Карми, — вот об этом не надо. Лучше расскажи, что было дальше.

Что рассказывать? Дальше все покатилось под гору. Испугавшись, что слухи о невероятном уме маленькой госпожи Оль-Лааву пойдут по Майяру, Стенхе увез девочку, чтобы спрятать среди хокарэмов в долине Горячих ключей. («О, так я уже бывала здесь? А я-то гадала, почему мне все кажется таким знакомым, — воскликнула Карми. — Как будто домой вернулась!») Отобранные у девочки бусы он показал коллегам, но никто не смог понять, что это такое. Тем не менее некоторые хокарэмы воспользовались необъяснимыми свойствами Амулета. Глухой Нуатхо, например, научился читать разговор по губам — именно с тех пор этому и начали учить мальчишек, а раньше ничего подобного никто и представить не мог.

Отъезд принцессы не помог. Байланто знал, в чем дело. Байланто поднял вопрос о принцессе на собрании Высочайшего Союза, и мечты деда принцессы — принца Карэны — разлетелись в прах. Как хотел он, чтобы девочка стала королевой после смерти своего венценосного отца! Она бы была Верховной правительницей, а Карэна стал бы регентом — вторым, а по сути дела, первым человеком в государстве. Происки же Байланто означали, что в случае смерти чрезвычайно болезненного принца Аррина маленькая принцесса, отмеченная печатью таинственного Амулета, престол наследовать не сможет. Карэна мог бы надеяться на младшего брата принцессы, того самого, который и стал сейчас королем, но, как узнал Стенхе в Гертвире, мальчик нездоров и вряд ли переживет зиму. Карэна даже не стал вмешиваться в дела государства: что толку ехать в замок Лабану, если по дороге туда в любой момент может оказаться, что маленький король умер и на престол должна взойти дочь принца Байланто? (Между прочим, что-то неясное творится и с дочками принца Байланто-Киву. Почему он, едва узнав о смерти короля Лааву, тут же передал свой знак Оланти и право на место в Высочайшем Союзе своей старшей дочери, двадцатипятилетней Тимали Саур Оль-Байланту? Вследствие этого наследницей тринадцатилетнего короля, пока у него не появятся дети, становится двадцатитрехлетняя Те Олали Оль-Байланту. Действия принца были весьма подозрительными: уж не является ли старшая Оль-Байланту сестрой по несчастью госпожи Оль-Лааву? Может быть, именно у нее Байланто-Киву отобрал злополучный Амулет?

Стенхе позволил себе поподробнее рассказать новости королевского двора. Принц Герато, бывший Байланто-Киву, хотел бы, чтобы упрочить положение своей старшей дочери, выдать ее за короля, тем более что девушка до сих пор не сосватана, но епископ Орота, младший Кэйве, воспротивился этому, поскольку нельзя допускать, чтобы разница в возрасте супругов была не больше не меньше как двенадцать лет; вдобавок и родились они в один месяц, так что брак вообще становился совершенно невозможным. Поэтому юному королю сосватали пятнадцатилетнюю Оль-Катрану, когда-то выданную за младшего Марутту, но овдовевшую еще семь лет назад. Катрано от этого брака не получал практически ничего; зато Марутту, имеющий полное право распоряжаться судьбой невестки, тут же стал предъявлять права на регентство. Теперь очень многое зависело от того, успеет ли Оль-Катрану родить от короля ребенка; Марутту, не считаясь с приличиями, даже отослал в свиту короля своего племянника, дюжего и пригожего молодца, с конфиденциальным поручением.)

— Заварили кашу, — усмехнулась Карми. — Но ты лучше рассказывай о том, что было со мной.

Стенхе продолжал. Он, конечно, не присутствовал на собрании Высочайшего Союза, где решили судьбу маленькой принцессы, но он не сомневался, что это решение далеко не каждому из высоких принцев пришлось по вкусу. Принц Карэна вернулся мрачный как туча, он сказал Стенхе, что сочтено опасным держать в Майяре даму столь высокого происхождения и самым лучшим выходом будет выдать ее за сургарца Герикке Руттула. Раз уж нельзя справиться с сургарскими мятежниками военными средствами, пусть попробует их одолеть таинственный волшебный Амулет.

— Вот оно как! — рассмеялась Карми. — Ишь умники!

— Не смейся, — качнул головой Стенхе. — Я думаю, именно Амулет и погубил Руттула. Все это время, что мы жили в Сургаре, Амулет оставался со мной, но когда мы собрались в Миттаур…

— Погоди, погоди, — перебила его Карми. — Расскажи, как тебя Руттул в Миттаур отправлял.

Стенхе замялся.

— Рассказывай, — зло усмехнулась Карми. — Хочу знать, какой дурой была.

Стенхе рассказал, как Руттул, чувствуя, что власть уходит из его рук, решил обезопасить принцессу Оль-Лааву от превратностей судьбы, как он искренне обрадовался ее желанию съездить в Миттаур и как велел Стенхе подольше задержать ее там.

— А ты и рад был стараться…

— Я должен был думать о твоей безопасности.

— Боги небесные! — воскликнула Карми. — Моя безопасность! Стенхе, если бы ты мне тогда же все рассказал, Руттул бы не умер так глупо.

— Ну что ты могла сделать? — возразил Стенхе. — Он бы на руках у тебя умер.

— Хватит, — заявила Карми. — Поговорили.

Она отвернулась и взялась за вязание, показывая всем своим видом, что разговор окончен.

Стенхе, однако, вовсе не считал так.

— Ну нет, дорогая моя госпожа, я еще не все сказал, — отозвался Стенхе, не желая уходить. Он начал рассказывать о том, как обнаружил в Миттауре ее исчезновение, и как спешил он, догоняя ее, и как Маву, встреченный в Интави, преследовал ее до самой долины Праери… И как они потеряли ее след.

Стенхе разыскивал принцессу, но, как бы он ни старался, с тех самых пор он только опаздывал. Узнав, что принцессу отправили на Ваунхо, он ринулся туда, но не смог найти никаких следов. Тогда он метнулся в Горту, отыскал людей, сопровождавших ее до Святого острова, вернулся к Инвауто-та-Ваунхо — но опоздал. Она исчезла, и первоначально Стенхе даже допускал, что принцесса совершила самоубийство. Но, допуская это, Стенхе не оставлял поисков. Правда, как оказалось, искал он вовсе не там. Беглянка с хокарэмами направилась в Марутту, он же, полагая, что она попробует вернуться в Сургару, рыскал по юго-восточному Горту. Будь у него деньги, он бы попробовал нанять кого-нибудь из райи, но денег у него было в обрез, приходилось обходиться собственными силами. Должен был присоединиться Маву, но о нем нет никаких сведений. А когда наконец осенью со Стенхе связался Агнер, заявлявший, что принцесса действительно жива, Стенхе кинулся по горячим следам, но опять-таки всюду опоздал. Именно поэтому, едва услышав, что принцесса объявилась в Ралло, Стенхе, боясь опоздать, спешил со всех ног.

— В этот год мне довелось побегать, как никогда, — вздохнул Стенхе. — Объясни-ка мне, госпожа, как ты ухитрилась оказаться в Колахи уже на следующий день после того, как тебя видели в Тавине?

— Это не твое дело, старик, — ответила Карми. — Это мои дела, и посвящать тебя в них я не собираюсь.

Хокарэма обидеть трудно, почти невозможно, но Карми это удалось. Стенхе, помолчав, махнул рукой и отправился прочь. Подумать только, с пеленок нянчить вельможную девчонку, а сейчас, когда она запуталась в смертельных опасностях, она не хочет быть искренней.