"Крайняя маза" - читать интересную книгу автора (Белов Руслан)

9. Могила в Кузьминках

Утром Евгений Александрович позвонил Шуре и узнал, что все в порядке. То есть он, Смирнов, задушен капроновым шнурком и прикопан на берегу одного из Кузьминских прудов.

Смирнова известие о собственной смерти покоробило. Нет, не из-за того, что он действительно мог быть вчера задушен, а из-за Кузьминских прудов. "Похоже, там всех подряд хоронят, – подумал он. – Начну Пашу закапывать и нарвусь на чей-нибудь полуразложившийся труп. На свой труп, ха-ха!"

И повел рукой по шее. Вспомнил индийских тугов-душителей. "Жизнь, вообще, весьма взаимосвязанная во всех своих проявлениях штука, – закрутился в его мозгу поток сознания. – Десятилетним мальчиком читал жуткие повествования об индийских тугах-душителях, читал и не понимал, почему люди убивают друг друга. И вот, дожил, самого "задушили" туговским шнурком...

Ведь точно задушили. Образно выражаясь, задушили. Того, кто любил ходить по горам, обожал структурную геологию с эллипсоидом Гзовского и модулем Юнга, пописывал статейки об очаговых структурах рудных полей.

И эти Кузьминские пруды. Только вчера осматривал их берега мысленным взором, искал место для тайной могилы. И вот, звонок. Меня уже, оказывается, там похоронили. Нет, действительно в мире все каким-то чудесным образом взаимосвязано, все друг из друга проистекает. А если так, то значит, все уже решено, все предопределено, все развивается так, как надо. Мир катится туда, где он должен лежать. В свою могилку на Кузьминских прудах.

Еще Шура сказал, заметно волнуясь, сказал, что кончать с Пашей нужно в ближайшую пятницу. Именно в ближайшую пятницу, потому что бандит собрался на Канарские острова праздновать свое пятидесяти пятилетие на вершине вулкана.

– Так в пятницу все и сделаем, – уверил его Смирнов спокойным голосом. – Я уже все придумал. Чулок на голову и баллончик с газом ты, надеюсь, еще не выкинул?

– Ты хочешь с чулком и баллончиком на Пашу идти? – сделав паузу, тихо спросил Шура.

– Знаешь, давай завтра встретимся в Кузьминском парке. Подходи в двенадцать к главному входу. Прогуляемся, посмотрим, где ты меня похоронил, а заодно обговорим все детали.

Шура согласился. И пришел ровно в двенадцать. Смирнов поинтересовался его здоровьем и, получив неразборчивый ответ, усадил гостя на ближайшей скамейке. Шура осторожно сел. Выслушав план, задумался. Что-то его не устраивало.

– Ты чего скис? – спросил Евгений Александрович. Чувство, что кто-то водит его за нос, вновь возникло в нем.

– Ты не знаешь этого человека... – проговорил Шура весь съежившись. – Он жуткий. Про него такое рассказывают. Он из таких положений выпутывался! Его взрывали, стреляли в упор, травили, а ему хоть бы хны... Всегда в последнюю секунду вырывался, всегда чудом. Если ты начнешь с ним шуры-муры разводить, он точно выползет. У него в подошве ботинка ножи запрятаны...

– А в пупке пистолет-пулемет...

– Может быть, и пистолет-пулемет. В общем, ты его сразу кончай, без ля-ля.

– Сдается мне, что ваше благородие боится, что он перед смертью мне кое-что интересное про тебя сообщит... – не стал таиться Смирнов.

– Конечно, скажет... Он непременно захочет нас поссорить. Это как пить дать.

– Ну и замечательно. Он поссорит, ты меня замочишь втихаря и слиняешь с миллионом долларов.

– Нет у меня резона тебя мочить. Если дело выгорит, мы с тобой что-нибудь еще придумаем. По глазам вижу, нравится тебе на свежем воздухе с живым материалом работать. Это ведь не в чистеньких библиотеках под зелеными абажурами сидеть или статьи научные писать, в ушах задумчиво ковыряясь...

– Ты хочешь сказать, что мне понравиться убивать людей? – сузил глаза Смирнов.

– Всем нравится. И тебе понравится. Совсем другим человеком себя почувствуешь.

– Вряд ли. Убивать нравится недоразвитым личностям. Зверям. Недочеловекам. Ведь зверю что надо? Завладеть телом ближнего, мясом его, плотью, самкой, наконец. Или, на худой конец, его жизненным пространством, что в принципе одно и тоже. А развитый человек старается завладеть душой ближнего. Самая сладкая власть – это власть над душами... Уметь заставить людей плакать, смеяться, любить что-то или кого-то ненавидеть, добровольно отказываться, ликуя, отдавать, уметь толкнуть на самоубийство или подвиг – вот к чему стремиться всесторонне развитая личность...

– Ты тоже к этому стремишься?

– Конечно, – соврал Евгений Александрович. – Ты не поверишь, как мне хочется, чтобы ты от моих речей слюни распускал, чтобы передавал мои бессмертные мысли и выражения друзьям и любовницам, чтобы давление у тебя поднималось от одного моего вида...

– Смеешься...

– Конечно, смеюсь. И вообще хватит трепаться. Пошли, могилку Паше присмотрим. Место должно быть такое, чтобы на машине можно было подъехать. Ну, и без всевидящих дамочек с собаками и собачками.

Через час они нашли подходящее место в заросшей мелколесьем пойме Пономарки. И не только место, но и готовую могилу – обстоятельную песчаную яму. Глубиной около полутора метров и соответствующего профиля, она открывалась под обрывом надпойменной террасы.

– Часов в десять сюда приедем, – сказал Шура, звучно харкнув в яму. – Не поздно будет? Менты в это время наверняка тут ошиваются. Место самое то для экстренного погребения нежелательных социальных элементов. И эту могилку наверняка персонально готовили, но сорвалось...

– Боишься, что застукают?

– Боюсь, – закивал Шура. – Он больше ста килограммов весит, пока тащить будем с перекурами, точно кто-нибудь увидит.

– Паша придет сюда на своих ногах, – усмехнулся Смирнов. – Сам ляжет в могилу, и сам же себя погребет, на сколько сможет, погребет. Нам останется только помочь ему получше от собак бродячих схорониться – не дай бог, разроют его на наши головы.

– А почему он на своих ногах придет? Что, у тебя отрава какая есть?

– Да, есть... Порошочек от одной малоизвестной тибетской колдуньи.

– Врешь!

– Я всегда вру. "Мысль изреченная – есть ложь", – сказал Тютчев. Ну, если не ляжет, что, мы ему не поможем?

– Поможем, – покивал Шура, бегая глазами по непроницаемому лицу Смирнова.