"Один прекрасный вечер" - читать интересную книгу автора (Додд Кристина)

Глава 11

Клариса онемела от удивления.

– В обличье другой женщины? Что вы имеете в виду?

– Одна гостья не может приехать на бал, о чем известила меня слишком поздно. Вам придется заменить ее. – Хепберн поморщился. – Она вышла замуж.

Потрясающая дерзость, точнее, потрясающая глупость его затеи повергла Кларису в изумление. Она даже не знала, с чего начать. Надо попытаться объяснить ему, что это невозможно.

– Если кто-то знает эту даму, я не смогу его убедить, что я – это она, потому что я – не она. Надеюсь, вы это понимаете?

Он пристально смотрел на нее, шагая рядом. Трудно было понять, что выражает его взгляд.

– Да, я многое понимаю.

Что он имеет в виду? Почему он так странно на нее смотрит?

На небе взошла полная луна. Ее бледный свет проникал в дом сквозь раздвинутые шторы. Пламя свечей колыхалось от сквозняка. Хепберн прошел сквозь лунный луч и растворился в тени, слившись со стеной.

– Я устраиваю этот бал с определенной целью…

– В честь полковника Огли.

– Разумеется, и с этой целью тоже. – Хепберн любезно улыбнулся. – Но у меня есть и иная цель, и моя гостья обещала мне помочь. А теперь вы займете ее место…

Сама по себе идея абсурдна. Почему он считает, что это сработает?

– Что за цель?

– Я не собираюсь ничего объяснять.

– Хотите сказать, что ничего не собираетесь объяснять мне, женщине, которая притворяется принцессой. – Враждебность ее собственного тона напугала Кларису. Почему ей так важно, чтобы Хепберн ей верил? Хепберн – всего лишь эпизод в ее жизни. Его отношение к ней имело значение лишь постольку, поскольку она может чувствовать себя в безопасности в его доме. – Почему эта женщина должна присутствовать на вашем балу?

– Некоторые из гостей знают ее, следовательно, она должна быть здесь.

Клариса тревожно огляделась в пустом коридоре. Если Хепберн все же безумен, а сейчас это казалось весьма вероятным, надо как можно быстрее избавиться от него и бежать отсюда куда глаза глядят. Но куда бежать? Назад, откуда они пришли? Он нагонит ее очень быстро. Выпрыгнуть в окно? Нельзя, под окнами находятся комнаты прислуги и кухня, к тому же прыжок с двадцати футов вероятнее всего закончится переломом ноги. Придется остаться с ним и попытаться вывести его из кризисного состояния.

– Вы с ней примерно одного роста. И фигуры у вас похожие. – Он критически окинул взглядом ее формы, на этот раз без всякого мужского интереса. – Голос у вас не такой низкий, как у нее, – она курит ужасные сигары, и это придает ее голосу хрипотцу, которая для большинства женщин недостижима. Но у вас похожий акцент.

Клариса раздраженно заговорила:

– Отлично! Пока никто не увидит моего лица – я ее точная копия. А как насчет тех, которые знакомы со мной? Вам не кажется, что они заметят подмену?

Хепберн пропустил ее слова мимо ушей.

– Волосы у той женщины прямые и черные, и она носит кружевные мантильи. Я уже раздобыл черный парик и мантилью, чтобы скрыть под ними ваши кудри. – Он взял в руку прядь ее волос и потер между пальцами, словно купец, применивающийся к товару.

Клариса оттолкнула его руку.

– Этот план просто смешон.

Он снова проигнорировал ее слова.

– Вы немного измените голос. Я знаю, вы умеете это делать. Я. слышал, как вы воспроизвели шотландский акцент, когда вам это было нужно.

Клариса прикусила губу.

– У меня есть ее портрет – миниатюра, так что вы сможете загримироваться так, чтобы как можно больше походить на нее.

– Ничего не получится.

– Вас увидят только издали. На вас будет ее одежда. В нужный момент вы взмахнете рукой, изображая полное презрение, как могла бы взмахнуть рукой отвергнутая женщина.

Что-то в его тоне заставило ее задуматься.

– А она действительно отвергнутая женщина?

– Ее использовали и бросили.

– Кто поступил с ней подобным образом? Вы?

– Вы чересчур любопытны. Не суйте свой нос куда не следует.

Пусть говорит что хочет. Она должна думать о Бомонтани, о своем положении… и о своей сестре. Об Эми, которая в городе одна, трудится, как простая белошвейка, пока Клариса развлекает знатных дам и нежится в роскоши.

И все же она снова спросила:

– Это вы так с ней обошлись?

– Не я…

Клариса почувствовала облегчение.

– Тогда кто он?

– Есть вещи, которые лучше не знать.

– Есть вещи, которые вам не хочется сообщать мне.

– Именно.

Что-то жуткое было в его манере перемещаться с плавной хищной медлительностью. Клариса мысленно поздравила себя с тем, что не является объектом его охоты.

Ибо он был на охотничьей тропе. В этом она не сомневалась.

– Выходит, вы хотите отомстить за леди? – продолжала допытываться Клариса.

– За нее? Нет, хотя, и получил ее благословение. Нет, я хочу отомстить за вероломство, за ложь, в которую поверил. За ложь, которая толкнула меня на бесчестные поступки.

Клариса ушам своим не верила.

– Вы готовы разыграть этот спектакль лишь потому, что кто-то вас обманул? Милорд, вам не позавидуешь, если чья-то лживость потрясла вас настолько, что вы готовы получить контрибуцию любой ценой. – И ей тоже не позавидуешь, если она не сможет отговорить его от этого безумного крестового похода.

– Бывает, что один обман стоит больше, чем целое море лжи и открывает ящик Пандоры: рушатся клятвы, ломаются жизни, гибнут люди.

– Вы говорите загадками, но со мной вас эта ваша тактика никуда не выведет.

Похоже, она начала привыкать к его манере общения. Их разговор напоминал разговор двух глухих.

– Вы актриса, ваше высочество?

– Простите? – Актрисы приравниваются к куртизанкам и падшим женщинам. Этот его вопрос не понравился Кларисе.

– Приношу вам свои извинения, я не хотел задеть ваших чувств или усомниться в вашей высокой морали. Я просто хотел узнать, можете ли вы сыграть роль. – Он прищурился и пристально посмотрел ей в глаза. – Можете ли вы смотреть на воплощение жестокости и порока и при этом делать вид, будто перед вами герой? Можете ли изображать хладнокровие, когда каждая клеточка вашего тела сгорает от желания убить, убить немедленно?

Кларисе стало не по себе. Чем дальше они углублялись в недра этого темного и жуткого крыла, тем ей становилось страшнее. Ей казалось, будто она опускается в жерло вулкана или движется в открытую пасть дракона. Едкий запах страха забирался в ноздри. Но она не знала, как уберечь себя от беды. Она была безоружна. Все, что ей оставалось, – это заставить его внять голосу разума. Тщательно подбирая слова, Клариса сказала:

– Раньше я считала себя неплохой актрисой, но не так давно, в Англии, поняла, что могу далеко не все. – Она не смогла скрыть свое отвращение к судье Фэйрфуту. Если бы ей это удалось, дело, возможно, кончилось бы миром. Но, вспомнив злобную ухмылку Фэйрфута, Клариса подумала, что миром бы не кончилось.

– Тогда вы не можете знать, почему я предъявляю к вам такие требования. Но вы можете доверять мне и подчиниться.

– С какой стати я должна вам доверять, а тем более подчиняться?

Он приблизился к ней так быстро и бесшумно, словно перелетел по воздуху. Руки его скользнули по ее талии. Наклонившись к ее уху, он прошептал:

– Вот поэтому…

От его дыхания взлетели нежные волоски у нее на затылке, по спине пробежал холодок, и Кларису бросило в жар.

– Уберите руки.

Тепло его дыхания согрело место у нее за ухом. Или это его губы прикоснулись к ее коже, заставив ее перестать дышать?

– Прекратите. – Она задыхалась. – Вы обещали, что будете заботиться о моей репутации.

Он поднял голову, посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся.

Его улыбка очаровывала и обольщала.

О нет. Она даже представить себе не могла, что он умеет так улыбаться. Казалось, он получает удовольствие, когда смотрит на нее, и хочет, чтобы она разделила с ним это удовольствие.

О нет!

Ибо он дарил ей удовольствие. Всего лишь обняв ее и улыбнувшись ей, он лишил ее воли и разума.

Смятение обрело голос.

– О нет!

Однако она не смогла его разубедить.

– Да. – Он привлек ее к себе, так близко, что она ощутила его тепло от бедер до груди. – Это кажется невозможным, верно?

– О чем вы говорите? – Не может быть, чтобы он прочел ее мысли. Тогда дела ее совсем плохи.

Но он прочел ее мысли.

– Что мы с вами можем быть так похожи, когда едва, знаем друг друга. Как вы думаете, что делает нас такими похожими?

– Мы не похожи. – Он насмешливо взглянул на нее и сказал:

– Похожий жизненный опыт.

– У нас нет ничего общего.

– Мы оба выросли в привилегированных семьях и, столкнувшись с жестокостью этого мира, оказались совершенно неподготовленными к тому, с чем пришлось столкнуться. И некому было нас поддержать. Мы были одиноки в своем отчаянии.

О нет! Но он говорил правду. То, что она пережила. И то, что она хотела услышать.

Он знал о том, как ей было трудно и горько. Он ее понимал. Он предлагал ей сочувствие. Только она не могла его принять. У нее не было иного выбора.

– О чем вы говорите? – с вызовом спросила она. – Притворяетесь, что сочувствуете мне? Ведь вы не верите ни единому моему слову.

– Так убедите меня. – И стремительно, не дав ей опомниться, прижался губами к ее губам.

Губы его были на вид как шелк, но на ощупь оказались прохладными и гладкими, как полированный мрамор. Они скользнули по ее губам, вызвав возбуждение. Ей показалось, будто ее девичья мечты сбылись, будто статуи во дворце ее отца вдруг ожили.

Она закрыла глаза.

Он ласкал губами ее губы так, словно их сочная мякоть ласкала его вкус, и она получала не меньше удовольствия от прикосновения его губ. Она хотела узнать его на вкус всего, каждый дюйм его рта, каждый дюйм его ароматного, невыносимо желанного тела.

Ладони Хепберна жадно заскользили по ее спине вниз, к ягодицам, и он прижал ее к себе так, что ее бедра вжались в его бедра, и тогда в ней проснулось нечто от падшей женщины, внизу живота она почувствовала тугой ком, и ком подступил к горлу.

Она попыталась оттолкнуть Роберта, но это оказалось выше ее сил, зато прикосновение к его груди вызвало новый всплеск ощущений. Жар его тела жег ее ладони сквозь одежду, грудь его была твердой и крепкой, и ее руки жадно заскользили по его телу, по мускулистым контурам груди.

И эта ее нечаянная ласка подействовала на него, словно весеннее солнышко на истосковавшуюся по теплу землю. Его объятия стали еще крепче. Он со стоном проник языком в недра ее рта. Колени ее подкосились. Желание росло с каждой минутой.

То был настоящий пир, изумительное богатство ощущений. Этот запах – смесь лимонного мыла с ничем не сравнимым запахом мужского возбуждения – пьянил, как пары бренди. Вкус его поцелуя возбуждал в ней потребности, о которых она и не подозревала. Каждое влажное касание его языка, казалось, приближало его к ней, дарило ей сакральное знание о том, что составляло его сущность. Казалось, его дыхание слилось с ее дыханием, каждый удар ее сердца эхом отдавался в его груди. Роберт был первым мужчиной в ее жизни.

Он скользнул ладонями вдоль ее рук и, приподняв их, положил к себе на плечи. Она вдавила пальцы в его плечи и застонала от восторга. Она позволила ему еще глубже проникнуть в себя, а потом стыдливо поцеловала в ответ. Языки их сплелись в борьбе за блаженство, в стремлении подарить блаженство другому, пока соперник не сдастся, устав от борьбы.

Когда Клариса вся обмякла в его объятиях, вцепившись в него и боясь отпустить, он поднял голову и хриплым шепотом произнес:

– Обещайте сделать то, о чем я вас прошу.

Она с трудом подняла отяжелевшие веки, все ещё во власти его поцелуя.

– Что? – спросила она словно во сне. Покрыв поцелуями ее щеки, нос, шею, он сказал:

– Скажи, что устроишь этот маскарад… для меня.

Но хотя он мастерски владел искусством обольщения, кое-что ему не удалось. Не все в этом мире можно подделать, есть то, что подделать невозможно: дымка желания не застила его глаза, они смотрели ясно и пристально, и под скулами играли желваки. Он все тщательно обдумал и взвесил и решил, что она не устоит перед чувственным искушением. Он считал ее шлюхой!

Мозг Кларисы немедленно включился в работу, и включение это оказалось сродни удару кулаком между глаз. Клариса резко выпрямилась.

– Вы… вы негодяй! – Она с силой пырнула его локтем в живот.

Задохнувшись от резкой боли, он отпустил ее и отступил на полшага.

Клариса прислонилась спиной к стене. Обида, досада, возмущение жгли ее изнутри.

– Вы… вы все это нарочно подстроили. Вы ради этого и поцеловали меня. Думали, я размякну от ваших нежностей и вы сможете лепить из меня все, что вам заблагорассудится?

Он усмехнулся и потер место удара ребром ладони.

– Нет. Честное слово – нет. Мне бы в голову не пришло поставить на вашу слабость ко мне или рассчитывать на то, что вы будете послушны моей воле. Но попытка была приятная.

Ответ его вызвал в Кларисе новую волну гнева.

– Думаете, ваши поцелуи настолько драгоценны, что ради них я могла бы потерять голову и поступиться принципами?

– Мои поцелуи действительно имеют цену. Я их направо и налево не раздаю.

Его ответ еще сильнее раззадорил принцессу, что неудивительно.

– Думаете, что меня до вас никто не целовал? Целовали! И мужчины получше вас!

Низким голосом, в обертонах которого слышалось послание, которое ей совсем не хотелось слышать, он сказал:

– Мужчины получше? Возможно, но не лучшие любовники.

Клариса застыла, словно кролик при виде волка.

– Откуда вам знать?

– Я доставил вам удовольствие, и вас это удивило. – Он оперся ладонью о стену рядом с ее головой. Поза его была небрежно расслабленной, но при этом он не терял бдительности. – Думали, что я этого не пойму?

У Кларисы пересохло горло, и она судорожно сглотнула. Она все еще ощущала его вкус, чувствовала его запах на своем теле, а в голове все еще гудело, как после бренди. Черт бы его побрал! Как могло случиться, что именно этот мужчина, этот аристократ с нечестивыми намерениями и невыносимой заносчивостью, разбудил в ней страсть?

– Вы обещали, по дороге сюда вы сказали, что отдаете себе отчет в том, что молодая незамужняя женщина может испытывать определенные опасения, и вы обещали мне, что репутация моя останется безупречной.

– Верно. Я обещал вам позаботиться о вашей репутации. – Разница небольшая, но многозначительная. – Но не обещал, что не попытаюсь вас соблазнить.

– Вы не могли бы объяснить мне, в чем разница?

– Репутация – это то, что другие думают о вас и о ваших поступках. А соблазнение – это то, что на самом деле между нами произойдет, если вам повезет.

– Самодовольный чурбан.

Хепберн смотрел в окно. Глаза его были прищурены. Обернувшись к ней, он сказал:

– Я знаю себе цену.

– Самодовольный и… и… я даже слов не подберу… Я не могу позволить вам… соблазнить меня! Я принцесса. Мне предстоит стоит династический брак!

Он продолжал смотреть в окно.

– Даже принцессам позволяется предаваться время от времени маленьким удовольствиям. – Взгляд его задержался на чем-то или на ком-то снаружи… и он напрочь о ней позабыл. С поразительной легкостью он переключил внимание на тот объект вне дома, и Клариса была только рада этому обстоятельству, потому что от глаз его словно повеяло холодом. Глаза убийцы. Человека, которому доводилось убивать, не испытывая раскаяния и не думая о последствиях. Положив руку ей на плечо, он вжал ее в стену. – Оставайтесь здесь, – коротко бросил он.

Клариса зябко поежилась. Эта мгновенная трансформация любовника в палача напугала ее, и тем не менее голос ее не дрогнул, когда она холодно поинтересовалась:

– Милорд, что это было?

Не обращая на нее никакого внимания, он подошел к светильнику и задул пламя. Теперь коридор был освещен только лунным светом; свет от соседнего светильника едва доходил сюда. Роберт подошел к окну и исчез за портьерой.

У Кларисы перехватило дыхание. Пожалуй, он и в самом деле сумасшедший.

Но нет, ибо там, снаружи, в некотором отдалении, где росли деревья, она заметила человека. Он двигался короткими перебежками от дерева к дереву, выжидая в тени. И направлялся к хорошо освещенному крылу дома. То мог быть лакей, возвращавшийся со свидания с любимой, или иной работник, и все же он двигался с той ловкой стремительностью, которая подвластна лишь тому, для кого ночь – союзница, а мгла – родная стихия.

И вдруг в тот момент, когда незнакомец перебегал от одной тени к другой, луна вышла из-за тучи и осветила его лицо. Кларисе оно показалось знакомым.

– Кто это? – прошептала она и подалась к окну.

– Оставайтесь на месте! – бросил Хепберн, словно ударил наотмашь, он осторожно открыл окно. – Клариса, возвращайтесь назад.

– Может, мне сказать кому-нибудь…

– Нет. – Мгновенно, так что захватывало дух, он переключился на амурный лад. И тоном, который не оставлял сомнений в том, что он не собирался сдаваться, Хепберн добавил: – Мы поговорим завтра. Идите. – Бесшумно, с гибкой грацией змия, он выскользнул из окна и спрыгнул вниз.

Она не подчинилась его приказу. Уверенная в том, что он что-то себе сломал – впрочем, ей было все равно, – она подбежала к окну и выглянула.

Она ничего не смогла разглядеть и ничего не смогла услышать. Хепберн исчез.

Она посмотрела туда, где последний раз видела того, другого. Он тоже испарился.

Оба словно растворились в воздухе.

Незнакомец услышал глухой стук, словно что-то или кто-то упал с высоты. Сердце его сжалось. Звук доносился со стороны крыла Маккензи-Мэнор более старой постройки. Спрятавшись за древесный ствол, он стоял неподвижно, пристально глядя на дом, за которым наблюдал последние двенадцать часов.

Там. В окне. Юная леди выглянула и посмотрела вниз, потом стала искать глазами кого-то. Его?

Незнакомец прищурился. Может, это она и есть?

Она отошла от окна и быстро пошла по коридору в новое крыло, туда, где много света и много людей.

Затем он увидел движение внизу, под окнами. Кто-то его заметил. Некто, кто умел двигаться так же быстро и осторожно и так же умело прятался. Кто-то, кто шел по его следу.

Ему была знакома эта манера бега, бега пригнувшись, с опущенной головой. Он узнал ее, потому что с того самого дня, как он сбежал из темницы, ему постоянно приходилось уходить от преследования. И если его поймают, то непременно убьют. Но лишь в том случае, если смогут его найти.

Он осторожно отступил, следуя тому же маршруту отступления, что уже успел просчитать. Он двигался бесшумно. Не оставляя следов.

Это был принц Ришарта Рейнджер.

Он пришел, чтобы найти принцессу.

Англия. Загородная местность

За пять лет до описываемых событий

Клариса стояла за воротами привилегированной школы для девочек, которая была ее домом и домом ее сестры Эми целых три года. Школа размещалась в импозантном особняке, и лужайка, и парк, и сам дом содержались в отменном порядке и радовали глаз. Летом высокие дубы укрывали девочек от солнца во время моциона. А теперь ветер сорвал с дубов последние листья. Голые ветви царапали серое небо своими костлявыми пальцами. Близилась зима.

Сюда бабушка тайно доставила Кларису и Эми, когда страна забилась в конвульсиях революции. Здесь они получали образование и здесь с ними обращались как с принцессами и как с учащимися. Классная дама не стала раскрывать их инкогнито, но миссис Китлинг всячески о них заботилась и обращалась с ними, как того требовал их титул.

И сейчас, вцепившись в прутья ограды, Клариса смотрела на свою школу, на парк, на лужайку, пытаясь понять, почему так случилось, что их отсюда выгоняют.

Эми потянула ее за руку:

– Клариса, мы едем домой? В Бомонтань? Мы можем вернуться домой?

– Не знаю. – Клариса взглянула на свою двенадцатилетнюю сестру, нескладную девочку-подростка, которая так и не поняла, что с ними сегодня случилось. Клариса и сама не понимала. – Я не могла поговорить с классной дамой. Она отказалась со мной разговаривать. – Отказала ей, принцессе! Как будто она была настырной служанкой, требующей, чтобы ее приняли на работу.

Последние несколько месяцев, почтительность миссис Китлинг стремительно шла на убыль. Она все чаще говорила о том, что не всем по карману благотворительность, и при этом выразительно поглядывала на юных принцесс.

И что еще важнее, от бабушки не приходило писем. Каждый месяц она писала им о ходе развития событий, сообщала о том, как идут дела у Сорчи, напоминала о том, как должны вести себя принцессы, и требовала ответных писем. Но вот уже четыре месяца от нее не было ни весточки.

Клариса прижалась лбом к холодной решетке. Она не позволяла себе думать о худшем, но… что, если и бабушка умерла? Что тогда им делать?

– Где Джойси и Бетти? – не унималась Эми. – Они наши служанки. Они должны о нас заботиться.

– Не знаю, никто не сказал мне, где их найти. – Три учительницы, проводившие их до ворот, избегали встречаться с ней взглядами и притворялись, будто не слышат ее вопросов.

Никогда еще Клариса не чувствовала себя такой беспомощной. Даже три с половиной года назад, когда революционеры перевернули вверх дном столицу. Или три года назад, когда бабушка отправила принцесс прочь из страны, разлучив сестер ради их безопасности. Или год назад, когда Клариса узнала о том, что ее отец погиб в схватке.

Эми, не догадываясь о мрачных раздумьях Кларисы, продолжала канючить, дергая Кларису за рукав:

– Джойс и Бетти наши горничные. Мы возьмем их с собой. – Клариса похлопала Эми по руке:

– Они нам не принадлежат. Но мне бы хотелось поговорить с ними, прежде чем мы уедем отсюда. – Клариса зябко повела плечами. Они с Эми не могли стоять тут, как нищенки. На улице становилось все холоднее. Кое-какая одежда, которую она второпях успела прихватить с собой, находилась в маленькой сумке, которую она поставила на землю у ног. Бархатные плащи и элегантные чепчики не спасут от холодного дождя. – Я думаю, мы должны найти Сорчу и ехать домой. У нас нет выбора. Нам больше некуда идти. Возможно, мы нужны бабушке. – Клариса потащила Эми за собой прочь от школы по обсаженной липами аллее. – У нас нет ни пенса, но мы попросим, чтобы нас приютили на ночь в гостинице в Вейре.

– Что, если нас туда не пустят?

– Пустят, – ответила Клариса, хотя не была в этом уверена.

– А если не пустят? Помнишь, мы видели тех детей в работном доме? Грязные, тощие, в лохмотьях, многие с синяками и ссадинами, а у одного мальчика сломана рука. Помнишь? Что, если они отправят нас туда?

Конечно, Клариса помнила. Как она могла забыть? Но тут знакомый голос избавил Кларису от необходимости отвечать:

– Ваше высочество, пожалуйста, подождите!

Клариса обернулась и увидела Бетти. Она со всех ног бежала к ним через лужайку. На ней не было ни капота, ни чепца, тяжелая сумка била ее по коленям.

– Бетти! – Клариса с чувством громадного облегчения протянула руки сквозь прутья решетки и сжала в ладонях холодные руки Бетти. – Слава Богу! Я так беспокоилась за тебя. Ты готова ехать с нами? Это твои вещи?

– Ах нет, ваше высочество! – Бетти тревожно посмотрела через плечо, словно боялась, что ее застукают на месте преступления. – Это ваши вещи. Ваши кремы и мази от королевы Клавдии и еще кое-что из вашей одежды и одежды принцессы Эми.

– Ты разве не едешь с нами? – спросила Эми.

– Не могу. Хозяйка мне не позволит, и Джойс тоже. Хозяйка сказала… она сказала, что мы можем остаться, если будем прислуживать другим девушкам. Чтобы… чтобы возместить убытки, которые они понесли с тех пор, как… как перестали поступать деньги.

– Что ты хочешь сказать? – резко спросила Клариса. Бетти понизила голос до шепота:

– Около полугода назад. Об этом слуги шептались.

– Почему ты мне не сказала? – Возможно, Клариса могла бы поговорить с миссис Китлинг и объяснить ей, что… что… она не знала, что она стала бы ей объяснять. Но она могла бы попытаться как-то все уладить.

– Вы принцесса. Я не знала, что она вас вышвырнет, – жалобно ответила Бетти.

– Но она не может заставить тебя остаться здесь. Ни тебя, ни Джойс. Пойдем с нами, – настаивала Клариса.

Бетти опустила глаза на сумку, которую держала в руке, а затем стала пропихивать ее сквозь прутья решетки.

– Ваше высочество, я никогда… Я не могу. – И совсем тихо закончила: – Я боюсь.

Клариса отпрянула. Она очень хорошо ее понимала. Она и сама была напугана.

– Я… Я не хочу голодать и мерзнуть или… – Бетти подняла взгляд, полный жалости и боли, – не хочу зарабатывать деньги так, как их зарабатывают продажные женщины.

Эми не понимала, о чем говорит Бетти.

Клариса понимала. Клариса очень хорошо все понимала и, представив свою младшую сестричку на улице в обличье проститутки, почувствовала в груди такую боль, что перестала дышать. Теперь на ней лежала забота об Эми. Ей надо срочно вернуться домой, пока не случилось самое страшное… Впрочем, на их родине самое страшное уже случилось.

Эми сбросила чепец. Чернью волосы ее упали на лицо.

– Но, Бетти, мы никогда никуда не ездили одни. Ты должна нам помогать.

– Я помогу.

Бетти порылась в бездонном кармане фартука и вытащила горсть монет. Протянув их сквозь прутья, сказала:

– Это все, что мы смогли собрать на кухне. Мы с Джойс отдали все, что у нас было. Другие тоже добавили. Если вы будете бережливы, этого вам хватит на неделю.

– На неделю!

Дрожащими руками Клариса взяла монеты.

– Спасибо, Бетти, ты не представляешь, как ты нам помогла. Если кто-то из наших появится в школе, передай, что мы на пути к дому. А теперь возвращайся. На улице холодно, а ты без плаща.

– Да, ваше высочество. – Бетти торопливо присела в реверансе и побежала к дому. Остановилась, снова присела в реверансе. – Счастливого пути, и да поможет вам Бог!

– Нет! – закричала Эми, протянув сквозь решетку тощие руки. – Ты ужасная, ты злая…

Клариса схватила сестру за руку и потащила прочь от школы.

– Что ты делаешь? – возмущалась Эми. – Бабушка велела ей о нас заботиться, а она нас бросила. И ты ей это позволила?

– Не я ей позволила, Эми. Я просто смирилась с неизбежностью. Она с нами не поедет. И если ты помнишь, бабушка говорила, что самое главное для принцессы не терять мужества ни при каких обстоятельствах, быть добрыми к тем, кто ниже нас, и быть неизменно вежливыми. – Клариса тяжело вздохнула. – Вот я и следую ее наказам.

– У бабушки дурацкие наказы. Ты сама это знаешь. И вообще, кому это нужно: быть принцессой? Кто этого хочет? – Эми вырвала руку. – Особенно сейчас, когда это приносит лишь беды и не дает никаких привилегий.

– Мы то, что мы есть. Принцессы Бомонтань. – Эми сказала с недетской решимостью:

– Никто нас не заставит ими быть. Мы одни, без крыши над головой и предоставлены сами себе. И мы можем быть теми, кем захотим.

Клариса промолчала. Когда они вышли на аллею, она сказала спокойно и сухо:

– Все не так просто. Мы те, кем мы рождены.

– Мы те, какими мы себя сделали, – возразила, Эми.

– Когда вернемся в Бомонтань, все будет по-другому. Сама увидишь.

– Нет, не увижу.

Клариса обвела взглядом окрестности. Ветер гнал по дороге, сухие листья. Небо зловеще наливалось свинцом. Она не помнила, в какой стороне гостиница. Она никогда раньше не обращала внимания на такие мелочи. Ей это было ни к чему. Она знала, что ее приведут куда надо, позаботятся о ней, направят. Ей было семнадцать, и она понятия не имела о том, как найти свою дорогу в этой жизни. Она должна содержать Эми до тех пор, пока они не доберутся до дома, а она даже не знала, в какую сторону идти. Ей хотелось свернуться в клубок, упасть на траву и заплакать.

И тогда что-то живое, что-то темное выпрыгнуло на нее из придорожных кустов.

Мужчина, высокий, широкоплечий, грозного вида.

– Убирайтесь! – взвизгнула Эми.

Он больно схватил Кларису за руку и потащил ее к деревьям.

Она завизжала, громко, отчаянно.

Он затащил ее за ствол дерева и отпустил.

– Не бойтесь меня, ваше высочество. Вы меня помните?

И она вспомнила. Таким замогильным голосом мог говорить только один человек. Она положила руку на бешено бьющееся сердце.

– Годфри.

Он не был похож на остальных жителей ее страны. Светловолосый, голубоглазый, с непомерно длинными руками. Его массивные плечи и широкий торс могли бы принадлежать портовому грузчику, нос и губы выглядели так, словно он побывал во многих драках. Но на нем была богатая одежда, и говорил он правильно, как мог бы говорить придворный, и он служил при бабушке гораздо больше лет, чем было Кларисе. Он был у бабушки курьером, ее верным слугой, ее эмиссаром. И что бы ни поручила ему бабушка, все неукоснительно выполнялось.

Клариса испытала громадное облегчение.

– Слава Богу, вы нас нашли!

Эми обняла сестру за талию.

– Я вас не знаю. Кто вы? – Он поклонился им обеим:

– Я слуга вдовствующей королевы Клавдии. Она мне полностью доверяет.

Эми смотрела на него недоверчиво:

– В самом деле?

Обнимая Эми, Клариса заверила ее:

– В самом деле. Бабушка пользуется услугами Годфри, когда ей нужно передать самые важные сообщения в самые отдаленные уголки. – И все же почему он оказался здесь? Сейчас? Неизвестность томила Кларису. – Это бабушка вас послала? Она…

– Она здорова. – Его маленькие глазки буравили Кларису, затем он перевел взгляд на Эми. – Но революционеры захватили власть во всей стране, и она послала меня, чтобы я убедил вас бежать.

Клариса была в смятении. Чувство облегчения сменилось утроенной тревогой. Даже ужасом.

– Бежать? Зачем? Куда?

– За вами идет охота. Вас хотят убить, чтобы положить конец королевской династии Бомонтани. Вы должны затаиться в какой-нибудь деревне и, – настойчиво добавил он, – оставаться там, пока бабушка не даст вам знак возвращаться. – Эми смотрела на него искоса.

– Если мы будем прятаться, как она нас найдет?

– Она мне сказала, что поместит объявление во всех английских газетах, когда вам придет пора возвращаться. Вы не должны доверять никому, кто найдет вас и скажет, что опасности больше не существует. Пока не получите ее письменного заверения, любого, кто предложит вам вернуться, считайте предателем. – Он достал из вализы, висевшей у него на поясе, свиток. – У меня при себе ее письмо.

Клариса выхватила свиток из его рук, сломала печать бабушки и прочла короткое сообщение. Сердце ее упало. Протянув письмо Эми, она сказала:

– Тут все предельно ясно. Бегите и прячьтесь до тех пор пока будет грозить опасность. – У Кларисы дрогнул голос. – Но ведь вы поедете с нами, правда, Годфри? – с надеждой спросила она.

Годфри распрямился.

– Не могу. Я должен поехать к Сорче и предупредить ее.

– Сорча! Вы можете отвезти нас к Сорче! – Сердце Кларисы подскочило от радости.

На мгновение он пришел в замешательство.

– Нет.

Эми оторвала глаза от письма.

– Но вы только что сказали, что вам велено разыскать Сорчу.

– Согласно приказу моей королевы, Сорча должна продолжать жить отдельно от других принцесс крови. Сожалею, но вам придется идти одним.

– Бабушка никуда не отпустила бы нас без присмотра, – заявила Эми.

Годфри смотрел на нее с раздражением.

– Маленькая принцесса, только сейчас, в самый отчаянный момент она на это согласилась.

С настойчивостью капризного ребенка Эми сказала:

– Мы хотим видеть Сорчу. Она наша сестра. – Годфри тревожно огляделся.

– Ваше высочество, это делается лишь для вашей безопасности и для безопасности вашей сестры, возможно, за мной следят.

Клариса огляделась. До сих пор она переживала из-за того, что зима на носу и им как-то придется ее пережить. Теперь она уже не знала, смогут ли они дожить до зимы.

Из вализы Годфри вытащил тяжелый мешочек, полный монет, и протянул его Кларисе:

– Это поможет вам продержаться до весны. А теперь вам пора. Наймите карету в Вейре и уезжайте как можно дальше. Торопитесь. Не оглядывайтесь. – Он вытолкал их на дорогу. – Никому не доверяйте.