"Затерянные во времени" - читать интересную книгу автора (Донован Кейт)

ГЛАВА 8

Спустя час, Шеннон и Джон остановились в небольшом лесочке, явно используемом для заготовки дров. Их взглядам открылась расположенная в низине саскуэханнокская деревня, окруженная высоким частоколом, где в этот час царила обычная суета.

– Зачем им такие укрепления, Джон? С этим частоколом деревня похожа на каторжную тюрьму.

– Похожа… Когда Кахнаваки стал вождем, саскуэханноки стали воевать реже, чем раньше. Но у них есть враги. Поэтому они построили деревню в этом месте. Посмотри, к ней невозможно приблизиться ни с одной стороны, кроме северной. А здесь очень крутой склон, что замедлит продвижение противника.

– Когда ты говорил о больших вигвамах, ты имел в виду эти дома? Пожалуй, они более шестидесяти футов в длину.

– Восемьдесят. В каждом вигваме живут приблизительно семьдесят пять человек. Внутри очаги. Каждый очаг – на две семьи. У каждой семьи свое помещение с двумя помостами: на нижнем спят взрослые, на верхнем – дети.

– Очень удобно. Вероятно, они проводят в вигвамах мало времени. У них много работы, должно быть. Смотри, что они делают?

– Расчищают землю под пашни. В индейских деревнях у женщин много тяжелой работы, Шеннон.

Она нахмурилась и показала на пни от вырубленных деревьев.

– Саскуэханноки вырубили эти прекрасные деревья?

– Конечно. На дрова, для строительства вигвамов, для частокола.

– Я думала, индейцы живут в гармонии с природой, не уничтожая леса, – разочарованно протянула Шеннон.

– Им нужны дрова. Они берут только то, что им необходимо, чтобы жить. Этим индейцы отличаются от англичан, – Джон криво усмехнулся. – Разве ты никогда не видела, как англичане вырубают лес, чтобы их поместье выглядело величественнее? – И Джон расхохотался, будто сказал что-то остроумное.

– Я вижу у них много собак… Они едят их?

– Только в голодные времена.

Шеннон смотрела на него, пытаясь понять, не очередная ли это неудачная шутка. Но лицо Джона было непроницаемо, и она вздохнула.

– Как они могут есть своих любимцев?

– В добрые времена саскуэханноки кормят своих собак. В трудные, – лукавая улыбка заиграла на его губах, – все наоборот.

– Ух! Надеюсь, ты шутишь, – Шеннон старалась идти рядом с Джоном, когда они подходили к воротам. – И все-таки мне не нравится, что мы привели сюда Герцогиню.

– Ерунда. Они ее любят. Она умнее их собак. Правду сказать, они едят собак только во время церемоний. Собака должна быть белой, без единого пятнышка. Ее режут… Конечно, для собаки это – большая честь.

– У тебя несколько извращенное чувство юмора, Джон Катлер. О, посмотри на ребятишек! Какие прелестные!

Дети подзывали Герцогиню. Собака посмотрела на Джона, будто спрашивая разрешения, и бросилась к детям, радостно повизгивая. Из-за детских головок гостям улыбалась юная красавица с высокими скулами и блестящими, гладко зачесанными волосами.

Шеннон сразу догадалась, что это – сестра Кахнаваки.

– Она прекрасна, Джон, – призналась невесело Шеннон. – Она, наверное, была совсем юной, когда вы встретились.

– Да. Она была самым красивым ребенком из всех виденных мною детей.

«Негодяй, – подумала Шеннон. – Как смеет он смотреть на бесцветную сумасшедшую, если его невеста похожа на королеву? Джон – достойный сын своего легкомысленного отца!»

Не обращая внимания на беспокойство Шеннон, Джон взял ее за руку и подвел к ожидавшему их Кахнаваки.

– Не боишься, что ему не понравится, как ты прикасаешься ко мне? – прошипела она.

– Почему он должен быть недоволен? Он сам назначил меня твоим покровителем и защитником.

Блестящие глаза Кахнаваки насмешливо наблюдали, как Шеннон пыталась вырвать руку из сильной ладони Джона. Он улыбнулся Джону, ласково прикоснулся к бахроме куртки и с шутливым ужасом уставился на его безбородое лицо. Потом они заговорили. Судя по тону, беседа велась спокойно, добродушно. Шеннон ненавидела их за то, что они не замечают ее присутствия и, несомненно, отпускают шуточки о ее сумасшествии.

– Кахнаваки спрашивает, хочешь ли ты есть, – Джон, наконец, решил хоть что-то перевести. – Женщины приготовили еду специально для тебя.

В его голосе явственно звучала насмешка. Несомненно, вся деревня потешалась над ее вегетарианством. Шеннон хотелось уязвить его, но она вспомнила о своей великой миссии и мило улыбнулась.

– Скажи, что я благодарю его, но я не голодна. Пойду к Герцогине и детям, а вы поболтайте.

– У женщин совсем другие планы на твой счет, – добродушно засмеялся Джон. – Они умирают от любопытства.

Увидеть женщину со странностями? Шеннон с трудом сдержалась.

– Очень мило с их стороны. Кто-нибудь из них говорит по-английски?

– Одна или две, но совсем немного… Не для серьезного разговора… Позже я смогу переводить для тебя.

Кахнаваки внимательно смотрел на Шеннон, и она равнодушно улыбнулась ему. В конце концов, он – вождь, и ей нужна его помощь, чтобы выбраться из этого унизительного положения. Если бы хоть одна из женщин поняла ее и передала ее слова Кахнаваки…

– Рада видеть тебя, Кахнаваки, – тихо сказала Шеннон.

На его лице заиграла лукавая улыбка.

– Добро пожаловать, Шеннон Клиэри, – мягко ответил вождь.

– О! Ты хорошо говоришь по-английски.

– Он знает всего несколько приветствий, – весело прервал ее Джон. – Не поддавайся впечатлениям, Шеннон.

К ним подошла высокая, похожая на Кахнаваки, женщина. Наверное, его сестра-близнец, но, вероятнее всего, жена, подумала она. Кахнаваки представил женщину, и Джон перевел: «Сестра Кахнаваки».

– Она? – Шеннон недовольно сморщилась. – Кажется, ты говорил… – Она показала на юную красавицу. – Какая же из них твоя невеста?

Джон пожал плечами.

– Любая хороша. Кахнаваки обещал решить сегодня, кто из них моя невеста.

– Любая? – встревожилась Шеннон. – Ты хочешь сказать, что тебе все равно?

– Я их почти не знаю…

– О! – значит, Джон не любит ни одну из них. Бурная радость охватила Шеннон и бросила ему в объятья. Она поцелует его так, как его еще никогда не целовали. Да, это же самая потрясающая новость в ее жизни…

– Шеннон! – Джон оттолкнул ее и с беспокойством взглянул на Кахнаваки. Они заговорили, потом Кахнаваки рассмеялся, а Джон вздохнул с облегчением.

Если его кажущаяся преданность невесте оскорбляла ее, то с его явной отчужденностью она смирилась.

– Прости меня, Джон. Не представляю, что на меня нашло.

– Ничего страшного. Я сказал ему, что ты… несдержанна. Кажется, он понял.

– Слава Богу, – выдохнула Шеннон и подумала про себя: «Мы же не хотим, чтобы он понял, что нас тянет друг к другу, не так ли, Джон Катлер?»

Шеннон почувствовала пристальный взгляд Кахнаваки, заставила себя улыбнуться и шутливо спросить:

– Кажется, здесь кто-то говорил о еде? Я так проголодалась, что готова съесть быка, – заметив женщин в тени одного из вигвамов, Шеннон, не глядя на мужчин, поспешно направилась к ним.

С женщинами Шеннон почувствовала себя несчастной. Она думала, что ее радушно примут, как родную, любящую природу душу. Но к ней отнеслись, как к человеку странному. Она с болью сознавала, что они, вероятно, были правы. Она была одинокой, сбитой с толку женщиной из другого времени, из другого мира. Они почувствовали это и замкнулись в себе.

Нет, они были гостеприимны: накормили ее кукурузным супом; заставили накинуть на плечи мягкое коричневое одеяло, стоило подняться холодному ветру, предвестнику непогоды. Они олицетворяли вечность – безмятежность, смешанную с практичностью. Шеннон восхищалась ими, но без радости. Она едва не забыла, осознав, что даже таким, казалось бы, вечным, культурам и обычаям приходит конец. Для саскуэханноков все закончится очень скоро, меньше, чем через десять лет!

«Весна для них – тяжелое время», – подумала Шеннон, но женщины были приветливы и гостеприимны. По их спокойным лицам нельзя было понять, понравилась ли им золотоволосая гостья. Они не проявляли к ней интереса, не было даже проблеска любопытства. Когда Шеннон обращалась к ним, глаза их были опущены. Они не знали английского языка, Шеннон не знала ирокезского. Правда, две женщины сносно говорили по-английски, но такие слова, как «наказание», «путешествие во времени», «унижение», «надутый осел» им были незнакомы.

Шеннон все время думала о Джоне, о том, что сейчас он просит у Кахнаваки темноглазую невесту. Для такого негодяя любая из сестер вождя желаннее, чем сумасшедшая, вроде Шеннон! «Твоя ревность абсурдна, – сказала она себе, – ты скоро покинешь их». Долгих шесть лет Джон мечтал жениться на сестре Кахнаваки и породниться с саскуэханноками. Тогда бы он жил счастливо. Шеннон от души желала ему счастья, но…

Она чувствовала себя разбитой и несчастной из-за планов Джона и довольствовалась тем, что вышучивала его.

Женщины не понимали ее шуток, но для нее это не имело значения. Когда мать Кахнаваки показала ей хорошо сделанный плуг и благоговейно, с уважением назвала имя кузнеца – Джона Катлера, – Шеннон с серьезным видом ответила:

– Довольно прочен, чтобы пройтись по твердому лбу Джона.

Когда молодая женщина похвасталась ниткой бус из зубов гризли, убитого храбрым следопытом Джоном Катлером, она улыбнулась нежно и проворковала:

– Зубы Джона Катлера? Они хороши, чтобы кусать мертвого тигра.

Шеннон больше не удивляло, что Джон не захотел жить в длинном вигваме. Здесь все было хорошо продумано и целесообразно устроено. Отношения между обитателями – самые дружеские и сердечные. Но европеец даже не мог представить себе, как можно спать на узком деревянном помосте в нескольких дюймах от членов своей семьи и в футе от чужих. Все обитатели длинного вигвама состояли в родственных отношениях по крови или через брак. И если вокруг восьми небольших очагов дружно собирались члены нескольких семей, то общинная организация жизни исключала всякую возможность уединения.

Внутри вигвама постоянно вился голубоватый дымок от очагов. Не было окон, лишь отверстия в крышах над очагами. В отличие от современных Шеннон людей XX века, индейцы ели, лишь, когда были голодны. Обитатели вигвама тогда рассаживались прямо на земле под стелющейся над их головами сизой дымкой.

Только в лесу можно было почувствовать себя в одиночестве. Шеннон хотелось выйти из вигвама, отойти от селения подальше и зализать свои раны. Особенно последнюю, когда Джон резко оттолкнул ее, но потом извинился. Почему, думала Шеннон, Великий Дух не вернет ее назад домой? Пусть ее мучают в XX веке. «Наверное, сердечные страдания не считаются», – вздохнула она. Дух жаждет крови. Хорошо, накажи меня здесь, но очень прошу, отпусти до свадьбы Джона.

Шеннон снова и снова пыталась втолковать хозяйкам, что ей нужно. Ей показалось, что стеснительная молодая женщина, восхищавшаяся Джоном-охотником, начала понимать ее.

– Огонь, – соглашалась она. – Одэка. Не хорошо для Шеннон Киер Ри. Одагва! – энергично жестикулируя, она повторила: – Одэка плохо для Шеннон Киер Ри.

– Совершенно верно, – Шеннон обняла свою спасительницу. Медленно, тщательно выговаривая каждое слово, объяснила:

– Я хочу домой, в свой дом… такой же, как этот вигвам. Мне нужна помощь Кахнаваки. Я должна… заплатить… кровью… – воображаемым ножом Шеннон провела по запястью, – моя кровь… в наказание за огонь. За Одэка. Тебе понятно, что я имею в виду?

– Хватит! – прорычал за спиной знакомый голос. – Черт возьми, женщина! Сколько раз тебе повторять, чтобы ты не говорила об этом!

Шеннон оглянулась, с опаской глядя на Джона, напуганная его грубым тоном. В его глазах светился непривычный злой огонек.

– Что случилось, Джон?

– Мы уходим. Где твоя чертова сумка? – схватив стоящую у двери сумку, он вылетел во двор.

Изумленная Шеннон помчалась за ним.

– Джон? – дернула его за рукав. – Кахнаваки отказал тебе? И он посмел? После того, как ты выполнил все задания?

– Не желаю говорить об этом. Герцогиня!

Гончая мгновенно оказалась рядом с хозяином, и Шеннон поняла, что они уходят из деревни, возможно, навсегда. Джон был в ярости.

– Джон, скажи мне, пожалуйста, что случилось? Позволь мне помочь тебе.

– Ты и так сделала более, чем достаточно. Пусть все идет своим чередом.

– Я? О, нет, Джон. Прости! Наверное, не следовало целовать тебя на глазах у Кахнаваки? Он из-за этого передумал?

– Шеннон! – Джон схватил ее за плечи и свирепо уставился на нее. – Будь добра, замолчи.

– Но вампум… У тебя же с его отцом договор?

– Вспомнила о вампуме! Такой же мусор, как и слово Кахнаваки… как его дружба.

– О, Джон, не говори так! – Ей хотелось обнять его, приласкать, но она боялась, что Кахнаваки увидит их.

Шеннон заметила стоящего в стороне вождя и стремительно подошла к нему.

– Вы делаете большую ошибку! – прошипела она, зло, глядя ему в глаза. – Ни одной женщине не найти лучшего мужа, чем этот человек!

Джон схватил ее и потащил прочь от Кахнаваки. Он был в бешенстве.

– Это мое дело, Шеннон. Успокойся и пойдем домой. Сию же минуту!

– Он сказал, что ты не выдержал испытания? Я ему расскажу, что ты устоял… перед соблазном. Я заставлю его понять меня.

– Ты никогда не была испытанием, – ледяным тоном произнес Джон. – Я ошибся. Одна из множества моих ошибок. Ты была заменой.

– Кем я была?

– Заменой невесте.

– Я?!

– Да, ты.

– Он полагал, что ты женишься на мне?

Взгляд Джона стал добрым и нежным.

– Пойми правильно, Шеннон. Это не имеет никакого отношения к твоей… привлекательности. Я хочу тебя больше всех женщин на свете, – казалось, его захватили воспоминания. Глаза потемнели, но он быстро взял себя в руки. – Дело принципа.

Возмущению Шеннон не было предела.

– Согласна. После всего того, что он наобещал, он не имеет права так поступать. Дело в том, что я не могу выйти за тебя замуж. Сегодня я собираюсь возвращаться домой.

– Перестань нести вздоре Мне достаточно Кахнаваки.

– Нести что?

– Могу жениться на тебе, могу не жениться, – зарычал Джон. – Твое замечание неуместно.

– Не смей разговаривать со мной таким тоном, Джон Катлер! – Шеннон топнула ногой, недовольная, что ее пытаются поставить на место. – Я этого не потерплю.

– Неужели?

– Да! Кто ты такой? Я устала от твоих грубостей!

– А сейчас… – он издевался над ней, не обращая внимания на окружавших их жителей деревни. – Ты снова назовешь меня «негодяем?»

– Да! Ты негодяй! Негодяй! Негодяй!

– Великолепно! А теперь успокойся.

– Ты такой же негодяй, как твой отец.

– Шеннон! – предостерег Джон.

Его зеленые глаза гневно засверкали.

– Ты – негодяй, но, – Шеннон перевела дух и застенчиво добавила, – тебе это идет.

Джон изумленно уставился на нее, потом громко неудержимо расхохотался. Глядя на него, Шеннон рассмеялась, взволнованная и удивленная разнообразием форм и силой их страсти. Она бросила взгляд на Кахнаваки и почувствовала, как ее охватила волна негодования. Выражение лица у вождя было столь самодовольным, что он напоминал кукловода, или даже свадебного генерала. «Сейчас посмотрим!» – сказала она себе мрачно.

Шеннон схватила Джона за руку и зашипела:

– Перестань смеяться! Мы не можем этого так оставить! Иди и поговори с ним. Защищай свои права! Угрожай ему! Или, – обведя взглядом толпы сторонников Кахнаваки, она заметила слабым голосом, – ну, не угрожай ему… Просто сыграй на его самолюбии или честности.

– Я узнал все, что он хотел сказать. Он считает, что Великий Дух прислал тебя, чтобы выполнить обещание, данное его отцом и наградить меня за доброе отношение к его народу.

– Но ты же просил невесту из его народа.

– Да, я хотел женщину, которая не будет тосковать по городской жизни; которой нравится жить здесь, среди саскуэханноков. Закаленную и здоровую женщину для жизни в лесу.

– Саскуэханнокскую женщину. Кахнаваки знал, что ты имеешь в виду.

– Я уже говорил тебе, у Кахнаваки блестящий ум. Он думает, что перехитрил меня, – Джон печально вздохнул. – Может быть, и перехитрил.

– Ради бога! Мы должны ему все объяснить. Он ошибается, дух прислал меня не для тебя.

– Не для меня?

– Нет, чтобы наказать меня за костер на священной земле. Я оскорбила их умерших, и должна искупить вину. Меня должны наказать. Но в моем времени нет саскуэханноков, и меня перенесли сюда.

– В твоем времени?

– Давай, Джон. Знаю, ты сомневался. Я хотела было рассказать тебе об этом, но была в полной уверенности, что ты меня все равно не поймешь и не поверишь. Сейчас у меня нет выбора. Пойдем к Кахнаваки, и ты переведешь ему мои слова.

– Перевести твои слова? Ты хочешь попросить, чтобы он наказал тебя?

– Конечно. Тогда я вернусь в свое время, а ты женишься на его сестре.

– Не смеши меня, Шеннон.

Тогда Шеннон пошла на хитрость.

– Ты спросил его, разговаривал ли он со своими сестрами о браке с тобой?

Будто ему стало больно, Джон потер глаза.

– Дай подумать, Шеннон.

– Почему ты не спросишь? Или тебе не хочется знать? Может быть, ты что-нибудь делаешь не так? – Она приблизилась к нему и лукаво спросила: – Неужели ты не хочешь узнать, намерен ли он сдержать слово и отдать за тебя одну из своих сестер, если я не соглашусь?

– Наверное, я нелюбопытен, и об этом не спрашивал.

– Пойдем, спросим, – Шеннон глубоко вздохнула и спросила себя, не является ли мазохизм причиной всех ее бед. Неужели она намерена просить молодого фанатичного вождя наказать ее?

С притворной уверенностью она приказала Джону:

– Переводи.