"Год короля Йавана" - читать интересную книгу автора (Куртц Кэтрин)

Глава 31

Сир, я желал бы узнать, почему отец Фаэлан до сих пор не прибыл в Arx Fidei, — без лишних вступлений объявил Полин. — Он даже не взял на себя труд переодеться и сменить пропыленные дорожные одежды.

— Мы ожидали его в первый понедельник месяца, как вам это прекрасно известно, и когда он не появился два дня спустя, я начал беспокоиться. Верно ли я понимаю, что отец Фаэлан до сих пор не покинул Ремут?

— Совершенно верно, милорд, — отозвался Джаван. Он встретился с Полином в небольшом приемном зале в сопровождении лишь Карлана и Робера. На нем была алая туника, обруч, украшенный изображениями бегущих львов, и меч Халдейнов. Верховного настоятеля Custodes сопровождал лорд Альберт, выглядевший угрожающе в своем черном одеянии и орденском плаще. Как и все прочие рыцари, за исключением Полина, он также был вооружен и препоясан белым кушаком рыцарей Custodes с красной бахромой.

— Что? Отец Фаэлан не уехал из Ремута? — словно не веря собственным ушам, повторил Полин.

— Да, насколько мне известно.

— И можно ли осведомиться почему? Я полагал, что ясно дал понять: эти ежемесячные поездки в аббатство — неотъемлемое условие его назначения ко двору.

Джаван откинулся на спинку трона, оценивающим взглядом смерив Полина.

— Милорд, прошло всего три недели, как отец Фаэлан вернулся из прошлой поездки, — сказал он смело. — Эти его постоянные отлучки становятся для меня неудобны. Думаю, что будет вполне достаточно, если он станет посещать аббатство раз в три месяца. И уж тем более, на сей раз мне бы совсем не хотелось отпускать его из Ремута.

— Со всем уважением к вами, сир, но ваши требования…

— Требования короля должны быть для вас законом, — продолжил король. — Ибо королевству важнее всего, чтобы у его владыки была спокойна совесть, а для этого он нуждается в услугах своего исповедника. Или вы желаете поспорить с этим, верховный настоятель?

— Никто не оспаривает необходимость регулярных исповедей, сир, — пробормотал Полин. — Однако духовник, который сам нуждается в исповеди, едва ли может хорошо служить вашему величеству.

— Ну, возможно, отец Фаэлан обратился за этим к кому-то в городе, — предположил Джаван. — Хотя не думаю, чтобы у такого человека, как он, было много грехов. Он образцово исполняет свои обязанности… что меня совершенно не удивляет, ведь я был знаком с ним в Arx Fidei. И его вера и мягкосердечие вдохновляют всех тех, кто имеет счастье быть с ним знакомым. По-моему это лучшее, что можно сказать о любом священнике.

— Вы полагаете, что он исповедовался кому-то вне ордена? — резко перебил Полин, не обратив никакого внимания на хвалебные речи короля. — Это грубейшее нарушение устава, как вам прекрасно известно, сир. Я прекрасно понимаю, что искушение ослабить дисциплину при дворе куда сильнее, чем в монастырском окружении… Именно поэтому я и потребовал от отца Фаэлана ежемесячных возвращений в аббатство.

Джаван позволил себе небрежно пожать плечами, в душе сожалея, что упомянул о возможности исповеди вне ордена.

— Мне ничего не известно о подобных нарушениях с его стороны, милорд. И, кроме того, я не вправе высказывать здесь свое мнение, поскольку более не принадлежу к вашему ордену.

Это напоминание едва ли могло улучшить настроение Полина и смягчить его нарастающий гнев.

— Вне зависимости от того, исповедовался ли он перед посторонними, — ледяным тоном отрезал он, — отец Фаэлан не соизволил явиться в аббатство вовремя, и тем самым грубейше нарушил данный им обет послушания. Если это вы запретили ему уезжать, он должен был известить об этом отца Асцелина, однако не сделал этого… Соответственно, я заключаю, что, по крайней мере отчасти, это было собственным решением Фаэлана — хотя меня поражает, как мог столь примерный священник внезапно отречься от всего, что было им достигнуто за годы служения в ордене. Если он и впрямь вознамерился нарушить указания старших, то я буду вынужден потребовать его немедленного возвращения в обитель, и соответствующим образом наказать его.

— Я не запрещал ему уезжать, — невозмутимо отозвался Джаван. — Однако не могу и приказывать ему. Я просто ясно дал ему понять, что поддержу его, какое бы решение он ни принял.

— Ясно, — отозвался Полин. — Стало быть, вы поддержали его в этом…

— Довольно, — взревел Робер, который больше не мог хранить молчание, но Полин не обратил на взрыв рыцаря ни малейшего внимания.

— Я желаю услышать об этом от самого Фаэлана. Пусть он лично признается в собственном безумии. Боюсь, положение королевского исповедника ударило ему в голову. Отчасти в этом я виню себя самого. Он слишком юн, чтобы принять на себя подобную ответственность. Тем более настоятельной становится необходимость духовного руководства, дабы он осознал всю ошибочность своего решения. Я немедленно отправлюсь к нему.

— Вы никуда не отправитесь без моего дозволения, — резко возразил Джаван. — Если вы желаете увидеться с моим духовником, то можете сделать это лишь в моем присутствии, если только он сам не потребует иного.

— Сир, это нарушает законы Церкви, — пробормотал Полин.

— И все же таково мое решение. Сэр Робер, пожалуйста, пригласите сюда отца Фаэлана, если он желает явиться. Сообщите ему, что я ни на чем не настаиваю. Тем не менее, если он готов ответить на вопросы отца Полина, а я лично думаю, что ему следует это сделать, то лучше, чтобы встреча эта состоялась здесь и сейчас.

— Вы слишком много на себя берете, сир, — сквозь стиснутые зубы процедил Полин, тогда как Робер, поклонившись, вышел из зала. — Вы осмеливаетесь указывать мне, как обращаться с моими священниками? Фаэлан сделает то, что я ему прикажу. Он во всем покорен моей воле, и если я ему велю умереть, то он умрет!

— Такой властью вы не обладаете, — ровным тоном парировал Джаван. — Вы мой подданный, и я не потерплю подобной дерзости ни от вас, ни от кого другого. А теперь придержите язык, если все еще желаете, чтобы я дозволил вам увидеться с отцом Фаэланом.

Однако едва лишь тот вошел в приемный зал, как он понял, что они со священником допустили ошибку. Отец Фаэлан, как всегда, выглядел безукоризненно, в чистой черной рясе, с аккуратно ниспадающим нарамником с капюшоном, с гладко выбритой тонзурой… однако куда подевалась мягкая уступчивость, отличавшая его с первого дня? Теперь в каждом движении его сквозил затаенный страх, и особенно очевидно это стало когда, поклонившись королю, он опустился на одно колено перед своим настоятелем. Полин позволил ему приложиться губами к пастырскому перстню, однако не позволил после этого вновь подняться на ноги.

— Я весьма удивлен, отче, — ледяным тоном отчеканил он. — Мне казалось, вы должны были уже несколько дней назад прибыть в Arx Fidei для ежемесячного отчета.

— Но я никак не мог вовремя покинуть дворец, ваша милость, — пробормотал Фаэлан, жалко потупившись.

— Стало быть, нужды двора для вас важнее, чем религиозный долг? — возмутился Полин. — Или это король запретил вам уезжать?

— Нет-нет, ваша милость, таково было мое собственное решение.

— Ваше решение было дерзким образом ослушаться своего настоятеля? — повторил Полин. — Это страшный грех, отче.

Фаэлан прикрыв глаза, глубоко вздохнул.

— Я страшился повторения того… что было со мной в первый раз, ваша милость.

— Что? О чем это вы, отче? — угрожающим тоном прорычал Полин. — Разве в аббатстве хоть что-нибудь делалось такое, что не послужило бы спасению вашей бессмертной души?

— Я… полагаю, что нет, ваша милость, — неуклюже отозвался Фаэлан.

— Но вы возомнили себя лучшим судией? — вопросил Полин. — Так это грех гордыни, отче. Боюсь, вы зашли слишком далеко. Непослушание и гордыня суть смертные грехи. Ради спасения вашей души повелеваю вам немедленно вернуться в Arx Fidei для поста и размышлений, дабы вы могли осознать всю ошибочность своих заблуждений и отыскать в сердце раскаяние. Я лично всегда считал, что обет послушания дается юным священникам даже труднее, чем безбрачие. По счастью, нам известны способы, как усилить эти добродетели, и…

— Я лучше умру, — еле слышно прошептал Фаэлан.

— Что вы сказали, отче?

— Я сказал, что лучше умру, чем туда вернусь, — повторил Фаэлан, рывком вскинув голову и перепуганными глазами уставившись на Полина. — Больше никогда, никогда… Я скорее…

— Я вас не спрашивал, чего хотите вы, — холодным тоном отрезал Полин. — Я вам приказал…

— Вы никому не будете приказывать в моем доме милорд, — заявил Джаван, решив, что слышал достаточно. — Отец Фаэлан ясно дал понять, что не желает возвращаться в Arx Fidei, стало быть, эта тема закрыта.

— Если он не вернется, то поставит себя вне ордена, — заявил Полин. — Кроме того, столь открытое неповиновение священника по отношению к кому-то из старших ведет к немедленному запрещению служения. Если же он не подчинится, то последует отлучение от церкви. Оно того стоит, отче? — вопросил он, нависнув над дрожащим Фаэланом, который рухнул на колени, закрывая лицо руками. — Неужели ваша преданность королю, который сам отрекся от своих святых обетов и желает увлечь вас на свои пагубные пути, возьмет верх над преданностью ордену, которому вы по собственной воле вверили заботу о своей бессмертной душе?

— Довольно, — и Джаван вскочил, чтобы встать между Полином и дрожащим Фаэланом, вскинув руку, дабы не позволить Альберту вмешаться. — Теперь совершенно очевидно, что вы спорите не с Фаэланом. На самом деле, ваша главная цель — это я. Однако поверьте, что отец Фаэлан не имел ни малейшего отношения к моему решению покинуть ваш орден. Он был и остается хорошим священником, и это вы довели его до такого состояния. Весьма неохотно он сознался мне, как с ним обошлись, прежде чем отпустить сюда, в столицу, и я потрясен, что вы пожелали пожертвовать невинным человеком лишь ради того, чтобы добраться до меня.

Выпрямившись во весь рост, Полин сверху вниз уставился на Джавана. Альберт незаметно подступил ближе, рукой придерживая меч — тогда как Карлан с Робером уже тоже готовы были взяться за оружие — и наконец верховный настоятель Custodes глубоко вздохнул.

— Теперь я вижу, что ситуация еще более серьезна, чем мне представлялось, — заявил он спокойным тоном. — Похоже, гниль таится в самых корнях…

Пренебрежительным взглядом он смерил Фаэлана, скорчившегося у его ног.

— Я даю вам последний шанс спасти свою бессмертную душу, отче, — заявил он. — Подчинитесь моей власти, ибо именно таковы были ваши святые обеты при вступлении в Ordo Custodum Fidei. Немедленно отправляйтесь сейчас со мной, и затем брат Альберт отвезет вас в Arx Fidei для духовных наставлений. С этого момента, поскольку я весьма тревожусь за состояние вашего духа, я освобождаю вас от обязанностей священника, покуда мы не решим, что вы достойны возобновить их исполнение.

Фаэлан дернулся, словно его ударили, но не поднял головы.

— Если же вы отвергнете этот щедрый дар, — продолжил Полин, и сделал намеренно пугающую паузу. — То я немедленно приму меры по отлучению вас от церкви. — Он обернулся к Джавану. — Если же вопреки моей воле отец Фаэлан попытается хоть в малейшей мере исполнять обязанности священника при дворе, то я буду просить архиепископа подвергнуть интердикту и вас, вместе со всеми придворными. Он сделает это, и вся ответственность падет на вас, как на человека, лично ответственного за все прегрешения Фаэлана.

— Я лично обращусь к архиепископу, верховный настоятель, — невозмутимо отозвался Джаван. — Никакого интердикта не будет.

— Ни один из священников Custodes не согласится придти к вам, покуда вы не примиритесь с орденом, — предупредил его Полин.

— Есть и другие священники, и другие ордена, — парировал Джаван. — Думаю, я пока поищу себе исповедника среди них.

— Можете искать, но не отыщете.

— Посмотрим, — возразил Джаван, хотя и в душе отнюдь не чувствовал особой уверенности. — А сейчас я беру отца Фаэлана под свое личное покровительство. Он не нарушил никаких светских законов, а если вы считаете, что он нарушил законы Церкви, то я требую, чтобы вы представили доказательства его вины. Лично я не усматриваю в его действиях никакого преступления, кроме отказа возвращаться в то место, где ему без всякой вины причинили сильную боль. И в этом он совершенно прав, так поступил бы любой честный человек.

— Не вам об этом судить, — заложив руки за спину, Полин уставился на Фаэлана. — Так знайте же, отче, что собственным упрямством вы навлекли на себя такую судьбу. После захода солнца вы будете отлучены от церкви. Но уже сейчас вы непоправимо отдалились от Господа и его верных служителей. Когда вы наконец придете в себя и покаетесь в ваших заблуждениях, матерь Церковь с радостью примет вас в свое лоно, однако до тех пор вы ввергли себя в пучину тьмы. Напомню также, что если вам доведется умереть, не примирившись с Церковью, душа ваша будет проклята на веки веков. — Он коротко кивнул Джавану. — До свидания, сир.

И с этими словами, развернувшись на каблуках, он вышел из зала. Альберт последовал за ним. У Робера был такой вид, словно он готов с оружием в руках напасть на них обоих, и Карлан смотрел мрачнее некуда, однако Джавана сейчас беспокоил только Фаэлан.

— Простите меня, отче, — прошептал он, опускаясь на колени рядом с дрожащим священником и обнимая его за плечи. — Не тревожьтесь, я сумею вас защитить. Не нужно мне было просить придти вас сюда, я должен был понимать, что Полин найдет способ уничтожить вас, даже не обнажив оружия.

Он был потрясен, заметив, что Фаэлан беззвучно рыдает, глотая слезы, но при этих словах тот испуганно помотал головой.

— Вы ни в чем не виноваты, сир, — выдавил он наконец. — Это я недостоин быть служителем Божьим. Я должен был придержать язык, когда увиделся с вами в первый раз, и просто служить вам по мере своих возможностей. Я должен был нести свою ношу молча. И все же…

— Что? — прошептал Джаван.

Жалобно всхлипнув, Фаэлан чуть приподнял голову, хотя по-прежнему не смел взглянуть Джавану в глаза.

— И все же я был счастлив служить мессу для вас, сир. В аббатстве, когда мы впервые встретились, я относился вам точно так же, как и к остальным братьям, но став вашим наставником, я полюбил вас за живость ума и добрый нрав. У меня никогда не было лучшего ученика…

Эти слова ошеломили Джавана. Он сморгнул непрошеные слезы.

— Мне следовало довольствоваться этим… Теперь я понимаю, — задыхаясь, промолвил Фаэлан. — Должно быть, и впрямь, гордыня заставила меня ответить согласием, когда вы стали королем и послали за мной. Я должен был понимать, когда они допрашивали меня первый раз… Но я подвел вас. Как ваш исповедник я должен был помогать вам по мере своих сил. А вместо того стал причиной вашего раздора с орденом, к которому принадлежу душой и сердцем, и то, что они повернулись против вас и требуют того же самого от меня… — Он потряс головой. — Не знаю, смогу ли я это выдержать, сир. Утратить сан священника, быть отлученным от церкви, потерять право на святое причастие…

— Приободритесь, друг мой, — шепотом попросил его Джаван, который и сам чувствовал себя хуже некуда. — Я дам вам убежище, пока это необходимо, и что бы там ни говорил Полин, священником вы останетесь навеки. И хотя будучи королем, я не могу позволить, чтобы вы публично продолжали служить мессу, пока не завершится вся эта история, но вы можете делать это в своих покоях. И если вас это не слишком огорчит, то я бы был рад, если бы вы позволили присутствовать на вашей мессе и мне, а также моим избранным друзьям.

— Но ведь это огромный риск, сир. Они же грозят вам интердиктом.

— Ну, сперва кто-нибудь должен им об этом донести, не правда ли? — с невеселой усмешкой отозвался Джаван. — Ну да ладно, до воскресенья я не должен присутствовать на мессе, может быть, к тому времени все уже решится. А пока, думаю, вам стоит вернуться в свои покои и прилечь. Сон бы вам пошел сейчас на пользу.

— Я не смогу заснуть, — жалобным голосом протянул Фаэлан, и Джаван помог ему подняться. — Я не обрету покоя, покуда эта тень не уйдет с моей души… Но отец Полин никогда не откажется от своих угроз.

— Я согласен, что вопрос этот нужно решить как можно скорее, — возразил Джаван и мысленно потянулся к сознанию священника. — Но думаю, что заснуть вы все-таки сможете. — С этими словами он наслал на Фаэлана подступающую сонливость и приобнял того за плечи, когда священник слегка покачнулся.

— Так помочь вам заснуть, Фаэлан? На пару секунд можете вспомнить все, что я велел вам забыть до этого. Так нуждаетесь ли вы в моей помощи?

По взгляду Фаэлана он понял, что воспоминания вернулись к тому, и тут же страх в них сменился доверием, когда священник полностью осознал, на что способен Джаван, и что он может сделать для него. Расправив плечи, Фаэлан слегка расслабился.

— Да, мой господин, — прошептал он. — Сон сейчас был бы для меня истинным милосердием. Я вверяю свою судьбу в ваши руки.

— Вот и славно, — прошептал Джаван, и свободной рукой провел по глазам Фаэлана. — Спи крепко, и забудь обо всем.

Всего несколько мгновений ушло на то, чтобы дать сознанию нужные установки. Затем он препоручил священника Карлану, чтобы тот сопроводил его в опочивальню. Он проводил их до дверей. Снаружи пышущий гневом Робер взглядом следил за Полином и Альбертом, удалявшимися по коридору. Прежде чем скрыться за поворотом, те несколько раз останавливались, чтобы перемолвиться парой слов с другими одетыми в черное монахами Custodes. Завидев Джавана, Робер обернулся к нему и вопросительно покосился на Карлана, который молча повел священника в другую сторону.

— С ним все в порядке? — спросил он негромко.

— Да, только ему нужно выспаться.

Покачав головой, Робер скрестил руки на груди.

— Полин неласково обошелся с нашим священником. Что же он с ним такое сотворил, прежде чем отпустить его к вам?

— Они всячески мучили его, и все это во имя религии, — коротко отозвался Джаван. — Не думаю, что тебе интересны подробности.

— Да, лучше не надо. А что, Полин и впрямь отлучит его от церкви?

— Думаю, что да. Ты не мог бы послать кого-нибудь проследить за ним, чтобы в этом убедиться?

Робер кивнул.

— Все будет сделано. Он сказал, после заката солнца. Вы будете в своих покоях, чтобы я мог явиться с докладом?

— Да.

Без лишних слов Робер поприветствовал короля и двинулся прочь. Джаван, проводив его взглядом, отправился в другую сторону, следом за Карланом и священником.

Через час после заката архиепископ Хьюберт отыскал Полина Рамосского в ризнице Ремутского собора. Тот как раз снимал с себя облачение, в котором объявил об отлучении от церкви отца Фаэлана. Именно Полин возглавлял церемонию, но и Хьюберт, и архиепископ Оррис присутствовали на ней, вместе с еще парой дюжин монахов Custodes и капитулом собора. Альберт еще с одним рыцарем стали на страже у дверей ризницы, ибо Полин до последнего сомневался, что король дозволит им провести отлучение.

— Милорд архиепископ, — формально приветствовал Полин Хьюберта, когда тот подошел ближе. Отец Лиор как раз снимал с него черный нарамник. — Спасибо, что пришли. Учитывая, что при отлучении присутствовали вы с архиепископом Оррисом, теперь оно должным образом оформлено. И все же признаюсь, я удивлен, что король позволил этому случиться.

Поверх черной рясы Custodes на нем была лишь простая альба, и черная епитрахиль резко выделялась на белоснежной ткани. Хьюберт также вырядился не в пурпур, а в строгое черное одеяние, и единственным украшением его было епископское кольцо и распятие на груди. В черном архиепископ казался чуть стройнее, но лишь ненамного. При этих словах Полина он небрежно повел плечами.

— Хотя король в этом случае решился бросить вызов законам Церкви, он все же достаточно хорошо знает их, — заметил Хьюберт, тогда как Полин снял с себя епитрахиль и передал ее Лиору. — Фаэлан собственными действиями уже отлучил себя от лика Церкви, и теперь помешать церемонии было бы бесполезно. Кроме того, не думаю, что король желает сейчас публично выступать против вашего ордена. У него и без того при дворе довольно врагов, а открытые военные действия со столь сильной фракцией едва ли пойдут ему на пользу.

— Может быть, и тем не менее он объявил нам войну, — возразил Полин. — По крайней мере, он объявил войну мне.

Он снял черное вервие, подпоясывавшее его одеяние, и накрутив шнур себе на руки, пару раз с силой дернул его, словно бы воображая, что затягивает веревку у короля на шее.

— Что за дерзость, однако…

— Он еще молод, — и Хьюберт, спокойно взяв вервие у Полина, принялся скручивать его. — Я постараюсь с ним поговорить. — Он прекрасно осознает, что в его окружении есть силы, бороться с которыми бессмысленно, и потому в его собственных интересах достичь с ними взаимопонимания. Эта история с отцом Фаэланом никому не идет на пользу, и лишь еще больше расколет двор… В особенности, если все узнают о его отлучении.

— Миряне ничего не смыслят в монастырской дисциплине, — пробормотал Полин, снимая альбу.

— Верно, — кивнул Хьюберт. — И в особенности им будет удивительно услышать о кровопускании, которое применялось по отношению к отцу Фаэлану… и к королю. Хотя, конечно, в ту пору Джаван был всего лишь наследником престола.

Полин с каменным лицом кинул белоснежное одеяние в руки Лиору.

— Благодарю вас, отче, можете нас оставить. Лиор с поклоном повесил альбу на спинку стула и неслышно удалился. Когда за ним закрылась дверь, Полин, отвернувшись от архиепископа, принялся повязывать широкий алый кушак, знак верховного настоятеля ордена.

— Поймите меня правильно, я отнюдь не осуждаю ваши методы, — с ухмылкой заметил Хьюберт и подошел поближе, чтобы помочь Полину замотать кушак на талии. Я не сомневаюсь, что эта процедура возымела желаемое действие на отца Фаэлана, точно так же, как уверен, никогда не забудет ее и король. И все же вы должны признать, что, по мирским стандартам, вы слишком строго обошлись со своим священником, прежде чем отпустить его ко двору. Это может скверно сказаться на репутации ордена, если он вздумает поведать обо всем придворным.

— Ему никто не поверит, — возразил Полин.

— Ну почему же? Джаван мог бы позволить присутствовать при этом Ориэлю или Ситрику, и они подтвердили бы, что Фаэлан говорит правду…

Отойдя от двери, Полин приблизился к небольшому алтарю, и завязал кушак, с силой затянув узел.

— Наш своевольный король совершенно отбился от рук, — обманчиво мягким голосом заявил он наконец. — И я начинаю сомневаться, что вы на самом деле в состоянии справиться с ним.

Хьюберт, поджав губы, взглянул на настоятеля Custodes.

— Нет, я совершенно уверен, что мы можем призвать его к порядку, — возразил он. — И полагаю, сейчас преждевременно обсуждать те мысли, которые наверняка только что пришли вам в голову. Если что-нибудь случится с королем, то я чувствовал бы себя куда спокойнее, если бы был уверен, что нам обеспечен другой наследник престола. Конечно, я не сомневаюсь, что Райсом-Майклом руководить будет куда проще, чем Джаваном… Впрочем, девственными умами управлять всегда легче.

Полин, хмыкнув, накинул плащ себе на плечи и, склонив голову, застегнул фибулу с головой льва, окруженной ореолом.

— Кстати, к вопросу о девственницах. Как там поживает наша малышка Драммонд?

— Не знаю, — задумчиво отозвался Хьюберт. — Она уехала пару недель назад вместе с семьей Манфреда, и у меня не было после этого возможности поговорить с Райсом-Майклом. Впрочем, он вел себя в последние дни довольно спокойно для юноши, обрученного с прелестной девицей, которую не увидит еще несколько месяцев.

— А Джаван знает о помолвке?

— Понятия не имею. Однако у меня есть план, как воссоединить наших юных влюбленных. Если мы представим их супружество как свершившийся факт, прежде чем король успеет осознать, что происходит, то тем лучше. Однако предоставьте мне действовать в тайне.

— Ну что же, хорошо.

— А пока, — продолжил Хьюберт, — пожалуйста, сообщайте мне обо всем, что касается отца Фаэлана. Меньше всего мне хотелось бы объявлять интердикт во дворце. Это еще более омрачило бы мои и без того непростые отношения с королем.

— Возможно, Фаэлан подчинится. Хьюберт кивнул.

— Надеюсь. Непослушание — это большой грех для священника. — Он вздохнул. — И весьма неудобный.

— Воистину так.

После ухода Хьюберта Полин принялся обдумывать возможные решения проблемы неудобного священника отца Фаэлана. Чуть позже он отдал брату несколько распоряжений, которые тот должен был исполнить как можно скорее, как только двор слегка успокоится по поводу отлучения Фаэлана от церкви.