"Храм украденных лиц" - читать интересную книгу автора (Красавина Екатерина)

Глава 6

По логике вещей, надо было пойти к Дине Александровне и «дожать» ее. Но по опыту работы Губарев знал, что так делать нельзя. Люди, подобные Дине Александровне, любое обвинение отметут с ходу. Голыми руками их не возьмешь. Они уверены в себе, даже самоуверенны, и, если нет точных доказательств, то обвинять их в чем-либо бесполезно. Отвертятся. Нет, сначала надо прижать к стенке «слабое звено», то есть сына Лактионова. Молодые люди раскалываются обычно быстро. Такие случаи в его практике бывали. Нужно только правильно повести атаку. Грамотно.

К Ванде Юрьевне Губарев нагрянул неожиданно. К счастью, Дима был дома. При виде Губарева Ванда Юрьевна высоко подняла брови. А когда узнала, что он приехал для разговора с сыном, заволновалась:

— Но Дима вам все сказал в прошлый раз.

— У меня с ним конфиденциальный разговор. Услышав их беседу, в коридор вышел Дима. Майор скользнул по нему оценивающим взглядом. Красивый малый. Высокий, с хорошей спортивной фигурой.

— Вы ко мне?

— Да. Мы можем выйти на улицу? Тот пожал плечами:

— Как хотите.

Ни слова не говоря, Дима накинул на себя черную «косуху» и посмотрел на Губарева.

— Я готов.

— Ну и прекрасно.

— Постойте… — запротестовала Ванда Юрьевна. — Зачем выходить на улицу? Я вас оставлю вдвоем, и беседуйте на здоровье.

— Нам так удобнее.

Они ушли, оставив Ванду Юрьевну в состоянии прострации. Она сгорала от любопытства, которое никак не могла удовлетворить.

На улице Губарев увидел стеклянное кафе и предложил:

— Поскольку на улице холодно, лучше побеседовать там, — указал он рукой на кафе.

— Не возражаю.

Он видел, что парень старается ничем не выдать своего волнения. Хотя Губарев почти физически ощущал волны напряжения, исходившие от него.

— Дима, когда вы с Диной Александровной стали любовниками? Год назад? Или раньше?

Его спутник остановился. Лицо Димы приобрело мертвенно-бледный оттенок.

— М-мы не любовники, — с трудом выдавил он.

— Не лги. Это бесполезно. Так когда?

— Я не понимаю, о чем речь…

— Прекрасно понимаешь! — жестко сказал Губарев, переходя на «ты». — Или ты хочешь, чтобы я вернулся к вам в квартиру и все рассказал матери?

— Нет. Только не это! — выдохнул Лактионов-младший. — Умоляю вас!

— Тогда отвечай на мои вопросы! — Губарев поднялся по ступенькам кафе и придержал стеклянную дверь. Они сели за свободный столик у окна. — Я не услышал ответа. Как давно вы являетесь любовниками?

— Полтора года.

— Кто был инициатором вашей связи?

Во взгляде Лактионова-младшего мелькнула откровенная затравленность.

— Я.

— Покрываем даму. Очень благородно. Его собеседник ничего не ответил.

Губарев решил немного ослабить давление. Он перешел снова на «вы». Чтобы окончательно не озлоблять парня.

— Вы понимали, что этот поступок, мягко говоря, не совсем красивый. Чем вы руководствовались, когда вступали в эту связь?

Она мне нравилась, — просто ответил собеседник Губарева. — А что? В этом есть что-то преступное? — В голосе прозвучал вызов.

— Ничего. Кроме того, что вы обманывали своего отца.

— Да. Прискорбно.

— Надеюсь, вы говорите эти слова без тени иронии.

— Какое там!

Губарев понял, что парень довольно впечатлителен и склонен к черному юмору. Прожженный циник сказал бы что-то вроде: «Это наше дело». Или: «Мы никому не мешали».

— Где вы встречались?

— Снимали квартиру. Точнее, снимала Дина.

Это «Дина» резануло Губарева. Он даже не представлял себе, что сидящий напротив него молодой человек называет недоступную Дину Александровну Диной. Или как-то еще. По-интимному нежно. Диночка. Или… «Стоп, — скомандовал себе Губарев. — Остановись».

— Как часто вы встречались?

— Примерно раз в неделю.

— И никто ни о чем не догадывался?

— Никто.

— Это под влиянием Дины Александровны вы хотите уйти из института и поступить в другой?

— Да.

Губарев замолчал. Он хотел бы спросить, о чем они разговаривали с Диной Александровной. Но это было бы уж слишком. Он почувствовал легкий укол ревности.

— Вы не подумайте, что Дина не любила своего мужа. Нет, дело не в этом, — сказал Дима.

— А в чем?

— Просто Дина — такая…

— Какая? Разговор не вытанцовывался. Очевидно, парень,

как и сам Губарев, не мог дать четкого определения Дине Александровне. Майор его очень хорошо понимал. Ему вдруг захотелось увидеть Дину Александровну и посмотреть, какое у нее будет лицо, когда он скажет, что знает о ее связи с пасынком. Как она себя поведет? Растеряется? Будет все отрицать? Изобразит благородное негодование? Или прибегнет к исконному оружию женщин — слезам? Он поймал себя на мысли, что любую другую женщину он мог бы вычислить. Угадать ее поведение. Любую… Но не Дину Александровну. Она не поддавалась привычным схемам и стереотипам. Слишком сильно в ней было индивидуальное начало и то, что называют «тайной».

— Я могу надеяться, что моя мать ничего не узнает о нашем разговоре?

— Если этого не потребуют интересы следствия. Парень нахмурился.

— Значит, вы скажете?

В его настойчивости было что-то мальчишеское. Непосредственное.

— Мне трудно сейчас предугадать, как дальше будут развиваться события.

Лактионов-младший открыл рот. Он хотел что-то сказать, но передумал. Наверное, парень собирался выпалить, что ему наплевать на «интересы следствия» и «развитие событий». Ему важно, чтобы об этом не узнала его мать. Это было для него самым главным. Существенным. А все остальное не имело никакого значения.

— Я думаю, все будет в порядке, — сказал майор.

«А что тут может быть в порядке? — промелькнуло в голове у Губарева. — Отец умер, мать — дама с вывертами. Да еще это запретное чувство…» И неожиданно для себя Губарев спросил:

— Вы любите Дину Александровну?

— Да.

Он хотел спросить: а Дина Александровна? Любит вас? Но понял всю абсурдность данного вопроса. Как можно знать наверняка, на сто процентов, о чувствах другого человека? Ты можешь умирать, сохнуть по кому-то… А предмет твоего обожания — всего лишь отвечать на твою исступленную любовь. Принимать ее. Снисходить. Вопрос так и не был высказан вслух.

— Спасибо за откровенность.

— Да уж! — Лактионов-младший смотрел куда-то мимо него.

— Если мне понадобится, я свяжусь с вами. Парень ничего не ответил.

Он остался сидеть в кафе, а Губарев ушел.

Майор шел по улице и чувствовал в душе непонятно-горький осадок. Не нравилась ему эта ситуация. Не нравилась. И все тут!

Так прошло больше года. Раз в неделю Надя встречалась с Олегом. И все дни она жила в ожидании этой встречи. Она продумывала наряд, прическу, что она скажет и чем похвастается. Новой прочитанной книжкой или просмотренным фильмом. Надя купила компьютер, и теперь Олег давал ей фильмы, записанные на дисках.

— Молодец! — сказал он, когда она сообщила ему, что купила ноутбук.

Узнав цену, он присвистнул.

— Ухты! Классно! Премию на работе выписали?

— Просто зарплату прибавили!

— Молодец! — повторил он.

С тех пор Олег часто диктовал Наде список, что надо купить: новые диски, интернет-карты, компьютерные программы, книжные новинки. Иногда он просил у Нади «небольшие суммы» в долг. Она с готовностью одалживала ему деньги, которые он никогда не возвращал. Да она и не требовала этого. Она была рада помочь Олегу. Тем более что, по его словам, у них в последнее время возникали перебои с зарплатой.

Надя покупала то, что он говорил, и складывала купленное в пакет под кроватью. Она боялась, что Анна Семеновна наткнется на эти покупки и будет ее ругать. Она и так выговаривала Наде, что ее молодой человек просто использует ее. Они никуда не ходят — ни в кино, ни в театры — и даже не гуляют по улицам и скверам. «Куда это годится, — ворчала бабушка. — Ты как домашняя подруга. Прибежала к нему на пару часиков и исчезла. Тоже мне, карманная… девушка». Но, наткнувшись на Надин взгляд, Анна Семеновна замолкала. Ладно, поступай как знаешь, лишь бы ты была счастлива — читалось на ее лице.

Но для полного счастья все-таки чего-то не хватало. «Мы могли бы пойти в кино или посидеть в кафе», — размышляла Надя. Когда она спросила Олега: почему бы им не выбраться куда-нибудь, он провел рукой по волосам и сказал:

— Я — существо домашнее. Болтаться на людях не привык. — Он сидел, как обычно, за компьютером и показывал Наде новые картинки, скачанные из Сети.

— Но ты же выходишь в кафе со своей компанией, — возразила она.

Он посмотрел на нее так, словно она сморозила величайшую глупость.

— Это — другое.

— Почему? — В этот вечер в нее вселился бес противоречия. И уступать Олегу она не собиралась.

— Потому, — с легким раздражением ответил он. — Ты принесла диск с фильмом «Я — робот»? Я давно хотел его купить, но все не хватало времени выбраться на «Горбушку».

— Принесла. — Надя достала из сумочки диск и протянула его Олегу. — Вот, возьми.

— Отлично! Молодец. Надя обратила внимание, что, когда Олег хотел ее похвалить, он обычно употреблял это безличное — «молодец». Ни Надя, Наденька или как-то еще уменьшительно-ласкательно. А просто — «молодец». Как будто обращался к парню, а не к своей девушке. Странные отношения, часто думала Надя. На роман — не похоже. Он в меня не влюблен. Это — точно. Значит, мы всего лишь — друзья? И не стоит рассчитывать на большее?

Наде ужасно хотелось с кем-нибудь обсудить Олега, поплакаться, спросить совета. Но подруг у нее не было. Рассказывать о своей личной жизни на работе — глупо. Посудачат, посплетничают, перемоют кости и забудут на другой день. Пожаловаться Анне Семеновне? Она — человек другого поколения. Других взглядов. Не поймет. Наоборот, подожмет губы и скажет: «Что я тебе говорила? Твой молодой человек тобой пользуется, и все. Ему так удобно. А о тебе он не думает. Ему на тебя ровным счетом наплевать!» Нет, бабушке ни о чем говорить нельзя…

— В следующий раз купи «Убить Билла-2». Ладно? — обратился к ней Олег.

— Что? — Надя сидела, погруженная в свои мысли.

— Купи «Убить Билла-2», — повторил Олег уже громче. — Фильм Тарантино.

— А… Тарантино! Хорошо. Я смотрела «Убить Билла» по телевизору. «Криминальное чтиво» лучше.

— Голубая Лагуна говорит: фильм наполнен метафизической философией. Поэтому мне надо смотреть его в срочном порядке.

Олег часто ссылался на мнение своих знакомых, с которыми регулярно общался в чате. Наде иногда казалось, что они для него более живые и реальные, чем она, которая находится рядом.

— Она диктует, что тебе смотреть? — поддела его Надя. Она чувствовала себя усталой, раздраженной и колючей.

— Она задает тон всей нашей компании.

— Понятно! — с иронией отозвалась Надя. — Ты живешь по ее правилам.

— Да, кстати, пора тебя познакомить с ними. Вывести в свет. — Олег оторвался от компьютера и посмотрел на нее критическим взглядом. — Тебе надо выглядеть посовременнее.

— В каком смысле?

— Ну… пирсинг, что ли, сделай. Надю обдала волна страха. А вдруг она не понравится его приятелям, и они скажут Олегу, что она — отстой? И он бросит ее. Сама мысль, что они могут « расстаться, привела Надю в состояние панического ужаса. Она уже не представляла своей жизни без него, без их встреч. „Если у меня отнимут это, я стану как калека, которому отрезали ногу или руку, — подумала она. — Нет, я должна понравиться всем. В особенности этой Голубой Лагуне. Расположить ее к себе“.

— А… как одеваются в твоей компании?

— Джинсы. Юбку надевать не вздумай. Ну там, кофточку поярче…

— Когда ты познакомишь меня?

— Через недельку.

Придя домой, Надя кинулась к телефонному справочнику. Ей надо было найти салон, где делают пирсинг. И сколько это стоит?

Надя выписала несколько телефонов в записную книжку и захлопнула ее. «Позвоню завтра в обеденный перерыв с мобильного», — решила она.

Дозвонившись до трех салонов, Надя остановилась на одном из них, находившемся недалеко от ее работы. Цена, включая обезболивание, была приемлемой — двадцать долларов. «Это дурацкое украшение в носу я буду носить только в компании Олега. Я не собираюсь разгуливать с ним по улице, как дикарь из африканского племени».

После того как была сделана процедура пирсинга, Надя зашла в универмаг и купила модную кофточку ядовито-зеленой расцветки, стоившую одну треть ее зарплаты. Так, прикид есть. Если бы еще можно было «купить» отвязные манеры! Как кофточку или юбку. И мгновенно стать остроумной и раскованной. Душой любой компании. Может, записаться на какие-нибудь курсы, где избавляют от комплексов? Надя снова кинулась к телефонному справочнику. Курсы были рассчитаны на несколько месяцев. Это ей не подходило. Ладно, будь что будет. «Главное — уверенность в себе, если я буду трястись, ничего хорошего не выйдет».

Наконец настал долгожданный день. Надя встретилась с Олегом в центре зала метро «Добрынинская». Увидев ее еще издали, он помахал рукой и сделал жест, означающий «иди побыстрее». Но ее ноги неожиданно налились свинцом. Она шла, с трудом передвигая их… Ей хотелось повернуться к Олегу спиной, сесть в поезд и уехать обратно. Домой. «Зря я ввязалась в эту вечеринку, — грызла она себя. — Они посмеются надо мной, а для Олега их мнение — закон. Я своими руками рою себе могилу».

— Привет! Ты чего тащишься, как черепаха? Я тебе руками машу, машу, чтобы ты двигалась побыстрее. А ты, как нарочно, едва ползешь! Тебе идет эта кофточка.

— Правда? — обрадовалась Надя. Ей самой эта ядовито-зеленая расцветка казалась ужасно вызывающей.

— Раз я говорю, так оно и есть. О… мы и пирсинг сделали. Супер-пупер! Сколько стоит?

— Двадцать долларов.

— Нормально. Адресок дашь? У нас Лиска хочет сделать пирсинг! Только все боится, трусиха. Мы ее уговариваем, уговариваем.

Лиска была из «виртуальной» компании Олега.

— Конечно, дам! — Надя полезла в сумку.

— Потом, не сейчас. Деньги взяла?

— Какие деньги?

— На вечеринку.

— Взяла.

— Мне в долг отвалишь? Что-то зарплату задерживают. Я немного на мели.

— О чем речь! Конечно!

Олег шел торопливым шагом. Надя с трудом поспевала за ним.

— Слушай! Я тебя ввожу в курс дела. Мы идем на пати.

— Чего?

— Пати по-английски — вечеринка.

— Поняла.

Не переспрашивай, а запоминай. Спиртное называется — «горючим». Тот, кто посещает такие вечеринки, — клаббер. Тебя могут спросить, какие клубы ты посещала раньше. Скажи: «Войну и мир». Твои акции сразу взлетят.

— А если меня спросят об этом клубе?

— Переводи стрелку. Меняй тему. Не кукурузь! Надя поняла, что примерный смысл этого слова — «не трусь». Или что-то в этом роде.

— Стилевой приоритет сегодняшней пати: техно, электро и хаус.

— Что это? — с отчаянием крикнула Надя. Они уже находились перед входом в кафе с непонятным названием «Траш».

Но Олег только махнул рукой. Объяснять было некогда.

Внутри клуба все переливалось, шумело, блестели огни. Сверкающая «вертушка» разгоняла разноцветные блики по стенам. Надя невольно прижалась к Олегу. Но он вертел головой, отыскивая кого-то.

— А, вот они где… пошли.

На диванчике в углу примостилась компания из пяти человек.

— Что так мало? — спросил Олег, подходя к ним вместе с Надей.

— Скоро причалят, — ответила маленькая рыженькая девушка, усыпанная веснушками. Это, наверное, Лиска, решила Надя.

Презентую Надю, — шутливо обнял ее за плечи Олег. — Своя герла. Это — Витюнь, — показал он на угрюмого молодого человека лет двадцати пяти в черных кожаных штанах и черной кожаной куртке, сплошь усыпанной металлическими заклепками. — Это Лиска. — Рыженькая девушка улыбнулась Наде. — Это Ахав, — худой блондин немигающим взглядом уставился на Надю. «Как инопланетянин», — подумала она. — Самбо, откликнись, — жгучий брюнет в рубашке с ярко-красными разводами с кем-то болтал по сотовому. Он окинул Надю оценивающим взглядом с головы до ног и кратко кивнул ей. А это… — Олег задержал дыхание. — Наша Голубая Лагуна. — Тут только Надя обратила внимание на мужеподобную девицу в очках с массивной оправой. Короткая стрижка, широкие плечи. Плоская грудь. Джинсы и серая футболка с надписью «I love USA».

— Ну что, зажигаем? — Вопрос Олега повис в пустоте.

Сесть им с Надей было негде. Он отвел ее к барной стойке и сказал, чтобы она подождала его здесь.

— Тридцатку баксов не дашь?

— У меня не доллары. А обычные деньги.

— Что есть, то и дай.

Надя достала тысячу рублей, которые Олег буквально выхватил у нее из рук, и, криво улыбнувшись, куда-то рванул, оставив ее в одиночестве. Она огляделась. Она была совсем одна в этом чужом месте. Напротив нее вырос бармен: блондин в накрахмаленной белой рубашке:

— Что закажете?

— Я… — Он сунул ей меню и повернулся спиной. Бармен делал сразу несколько дел одновременно. Готовил коктейли, принимал заказы и обменивался репликами с двумя девицами, хохотавшими над каждым его словом. Девицы были тощими, в белых брюках и розовых маечках до пупка. С длинными светлыми волосами они были похожи друг на друга, как близнецы.

Надя скользила взглядом по меню. Буквы прыгали перед ее глазами.

— Выбрали? — Бармен мгновенно материализовался перед ней. Как джинн из бутылки.

— Да… Коктейль «Радуга».

— Он существует в двух вариантах. Вам с джином или кампари?

— Кампари.

Получив свой коктейль — бокал, украшенный лимонной стружкой, зеленой долькой какого-то экзотического фрукта и трубочкой-зонтиком, — Надя села на стул около стойки и принялась не спеша потягивать коктейль.

— Потеряла Олега? — раздался сзади нее низкий голос.

Она обернулась. Это была Голубая Лагуна с бокалом, наполненным жидкостью молочно-белого цвета.

— Нет. Он сейчас подойдет.

— Не скоро, — хмыкнула мужеподобная девица.

— Почему?

— Потому что он заправляется.

— Что? — не поняла Надя.

— Ты куда раньше ходила? — с подозрением спросила ее Голубая Лагуна. — В «Войну и мир»?

— Да. — Надя вспомнила, что так называется клуб, куда она ходила по «легенде» Олега.

— И как там?

— Нормально. — Олег говорил ей, что надо сразу переводить разговор на другую тему. — Ты учишься в МГУ?

Голубая Лагуна ничего не ответила.

— А ты чего не пошла с Олегом? — спросила она.

— Не захотела.

— Это ты ему денег на «дозу» дала?

— Да… то есть нет. А что?

— Да так. Олег говорил, что у него теперь база появилась.

— Что?

— Спонсор, база. Он не работает. И ему постоянно нужны деньги на «дозаправку батареек». Раньше у него была некая Вера, старше его на десять лет. Бухгалтерша. Только и отваливала ему бабки. Олег то в Испанию ездил, то во Францию.

— Как не работает? — не поняла Надя. — Он же специалист в крупной компьютерной фирме.

— Что? — Голубая Лагуна рассмеялась хриплым смехом. — Специалист! Умора! Ты в самом деле такая лохушка? Или притворяешься?

В голову Нади словно втыкали острые иголки. Одну, другую…

— Олег принимает наркотики? — упавшим голосом спросила Надя.

— Да он не слезает с них. Ты что, не заметила? — Голубая Лагуна с любопытством посмотрела на нее, словно перед ней было редкое ископаемое. — Ты в какой тундре раньше жила?

Инстинктивно Надя сжалась в комок. Она вцепилась в бокал обеими руками, наклонила его и не заметила, как жидкость тоненькой струйкой потекла по ее брюкам.

— Нив ка-кой, — заикаясь, ответила она.

— Да, Олег тебя красочно описал. Девушка со странным лицом и странными манерами. Милый зверек, похожий на сестру Маугли. Он тебя правда первым таранил? Или заливал нам на чате? С твоей помощью он пытался постирать свою голубизну. Но, видно, с половинчатым успехом.

— Чате? — мысли Нади окончательно спутались.

— Конечно, он все расписал нам. Как вы встретились, как общались. Как он тебя воспитывал и просвещал. А тебе сказал, чтобы ты представилась девушкой, которая ходила в «Войну и мир». Кто же тебе поверит? Это клуб для продвинутых клабберов. Наш Стальной Крысеныш здесь промашку дал. Сначала одно впарил, потом — другое.

— Крысеныш?

— Олегова кликуха в нашем чате. Ты что, не знала?

— Н-нет.

— Н-да! — Голубая Лагуна смерила ее взглядом с головы до ног. — Чего он тебя сюда приволок? Полный отстой. Брюки-то не поливай! Не грядка.

Надя посмотрела на свои джинсы. А она даже ничего не почувствовала! Бежать отсюда немедленно. Только бы не столкнуться с Олегом! Это было выше ее сил. Она поставила бокал на стойку и осмотрелась вокруг. Где выход? Она метнулась направо. Вслепую. Она шла, размахивая руками, как будто бы плыла в воде. Продиралась через толпу трясущихся людей. Кто-то подхватил и закружил ее. Это был жгучий брюнет из компании Олега по кличке Самбо. Он пригнулся и стал вертеть Надю в разные стороны. Она с трудом отлепила его руки от себя. После некоторого блуждания в лабиринтах «Траша» она наконец нашла выход. Надя рванула на себя дверь и вывалилась на улицу, глотая ртом воздух. Ее тошнило. Хотелось пить.

Она купила в киоске минеральную воду и выпила всю бутылку. Забрела в сквер, села на траву. У нее было такое чувство, что ее вывернули наизнанку, распотрошили и вываляли в грязи. Ее Олег оказался настоящим крысенышем! К тому же с наклонностями гомика, как намекнула эта жуткая мужеподобная девица по кличке Голубая Лагуна. И с Надиной помощью он пытался избавиться от этого! Надя вспомнила, как Олег показывал ей фотографию, где он был похож на девочку. Значит, это правда! В памяти всплывали мелочи, на которые она раньше не обращала внимания. Однажды она сказала Олегу, что у него тонкие руки, напоминающие женские. Его лицо мгновенно покрылось краской. Она еще удивилась этому, но не придала значения. Олег не любил смотреть на обнаженную Надю. Он сразу накидывал на ее тело простыню или полотенце… Когда Надя говорила ему, что ей нравится Николь Кидман и Ума Турман, что они очень красивые женщины, он брезгливо поджимал губы… И вообще он был каким-то слишком изнеженным и стерильным.

Единственное, что имело для Олега значение, — это его приятели из чата. Как он дрожал над ними, как заискивал! Готов был расстелиться под их ногами, чтобы только заслужить одобрение своих «виртуалов». Сколько раз она слышала, как он с придыханием говорил о них. Они были для него всем! А она, Надя, — всего лишь развлечением, любопытным экземпляром, сестрой Маугли! Он препарировал ее, как подопытную зверушку. А потом все расписывал своей компании. Подробно, в деталях…

Она передернула плечами. Было невыносимо гадко и больно. Хотелось причинить ему такую же боль. Она не должна была страдать одна! Это было несправедливо! Он пользовался ею, ее деньгами. База! Она была для него базой. А ей он наврал с три короба о своей работе в крупной компьютерной фирме! Ничтожество! Настоящий ублюдок!

Она стала жертвой обычного проходимца! Она обречена быть жертвой! И тут Надя стиснула зубы так, что свело челюсть! Нет, она разорвет этот замкнутый круг. Ей надо всерьез подумать о своей карьере, чтобы заработать деньги. Много денег! И сделать пластическую операцию. Стать нормальной девушкой. Иначе все будет повторяться. Со своими внешними данными она будет рада любому знаку внимания со стороны мужчин. Они будут пользоваться этим и вить из нее веревки. Нет, у нее только один выход. Один. Пластическая операция. Новое лицо.

На другой день Губарев решил нанести визит Дине Александровне. Предварительно он созвонился с ней. По сухому тону он понял, что она уже в курсе вчерашнего разговора с Лактионовым-младшим. Ну что же, устало подумал майор. Этого следовало ожидать.

Он пришел к назначенному времени. Ровно в пять. Дина Александровна кратко поздоровалась с ним. В ее ушах блестели красивые серебряные серьги. На плечах — темно-серая шаль. Она чуть укоротила волосы, короткая стильная стрижка очень шла к ее лицу.

— Проходите.

Губарев прошел в уже знакомую комнату в старинном стиле. Сел на стул. Дина Александровна — на диван, обтянутый гобеленовой тканью. Она смотрела на него. Спокойно. Выжидающе. Наблюдала за ним. Как кошка за мышкой.

— Слушаю вас, — сказала она Губареву.

— Дина Александровна, — он решил идти ва-банк. Без особых церемоний. — Я знаю, что вы были любовницей Дмитрия Лактионова.

— Была.

Губарев внимательно посмотрел на нее. В лице Дины Александровны не было ни тени смущения, растерянности. Она сказала об этом так просто и буднично, как о каком-то обыденном явлении.

— Что толкнуло вас на этот шаг?

— Так просто на этот вопрос не ответишь!

— Ну все-таки. Она усмехнулась.

— Считайте это капризом стареющей женщины. — Глаза Дины Александровны были обведены черным карандашом, отчего ее взгляд казался по-особому роковым и загадочным.

Она смотрела ему прямо в глаза. Спокойно, уверенно. Майор не выдержал:

— Вы считаете это нормальным?

— Нет.

Своими ответами она выбивала у него почву из-под ног. Он ожидал агрессии, нападения, но этого не было. И потому разговор не получался. Он не знал, как себя вести с ней.

— Вам не кажется, что у вас прекрасный мотив для убийства мужа: убрать его, чтобы соединиться с молодым любовником?

Здесь она уже не смогла оставаться равнодушно-безучастной. Ее зрачки расширились, а рука, которой она поправляла шаль, дрогнула.

— Я не понимаю вас.

— Я говорю о том, что у вас был хороший мотив для убийства.

— Я не давала вам повода так обращаться со мной. — На глазах Дины Александровны выступили слезы. Настоящие. И тут уже Губарев почувствовал себя неловко. Как будто бы он обидел ребенка. Майор заерзал на стуле.

— Я объясняю вам, как выглядит эта ситуация со стороны.

— Зачем?

Чтобы вы… — Майор запнулся. В самом деле, зачем он говорит ей все это? Чтобы помучить? Получалось именно так. Ведь факт ее связи с Лактионовым-младшим относился к личной жизни, а не к убийству. Правда, в данный момент трудно разделить, что относится к убийству, а что — нет. Расследование — задача со многими неизвестными, поэтому трудно сказать, в какой момент ты вырулишь на правильную дорогу…

— Чтобы вы знали, в какой переплет попали. У вас есть мотив для убийства.

— Если у меня был любовник, это не значит, что я желала смерти своему мужу.

В ее голосе прозвучал вызов.

— Не значит, — согласился майор. — Но подозрения есть. И серьезные. Ваша связь с Дмитрием Лактионовым является отягчающим обстоятельством в расследовании. И вы должны это знать.

— Спасибо за информацию. — Губарев не понял, сказала она это серьезно или с насмешкой.

— Вы продолжаете встречаться?

— Что вы!

— Дина Александровна, вам знакома такая фирма — «Велан»?

— «Велан»? — Она нахмурилась. — Нет. А что?

— На счет этой фирмы вашим мужем было переведено пятьдесят тысяч долларов. За два месяца до его убийства. В документах клиники, которую возглавлял Лактионов, эта фирма нигде не фигурирует. Он не упоминал при вас это название?

— Нет. Я ничего такого не припомню. Мне муж мало говорил о своих делах.

— Я был в галерее «Сандар», — без всякого перехода сказал Губарев.

— Я знаю.

Все-то ей доложили. Настучали. Придворные сделали доклад королеве.

— Посмотрел каталог ваших работ. Это ваша первая выставка?

— Да.

— Нелли Павловна сказала, что вначале были финансовые трудности с ее организацией.

— Были.

И тут Дина Александровна бросила на него острый взгляд. Взгляд хищницы, которая ни за что не выпустит добычу из своих рук. Наверное, долго уламывала мужа. А тот упирался. Не хотел спонсировать сомнительное, с его точки зрения, предприятие.

— Ваш муж не хотел спонсировать эту выставку?

— И у меня появляется второй мотив для убийства, — язвительно поддела его Дина Александровна. — Я убиваю своего мужа, чтобы на его деньги устраивать выставки.

Губарев не знал, как отреагировать на этот выпад. Он просто промолчал.

— Скажите, а почему Николай Дмитриевич не хотел финансировать выставку? — спросил он.

— Коле было трудно на это решиться, потому что он не верил в серьезность этой затеи. Но когда я представила ему полный финансовый отчет, макет каталога, он сдался. Николай Дмитриевич ко всему подходил основательно и денег на ветер зря не бросал.

— Но перевел же он на счет неизвестной фирмы пятьдесят тысяч долларов?

Дина Александровна пожала плечами:

— Я ничего не знаю об этих делах.

— И еще такой вопрос. Как будут распределены деньги Лактионова? Кому достанется наследство?

— Деньги будут распределены по стандартной схеме. Никакого завещания Коля не оставлял, поскольку о смерти не думал. Половина — мне. Остальное — детям.

— И какова сумма наследства?

— Триста тысяч долларов. Если точно — триста двадцать.

— Наличными?

— На сберкнижке. И воспользоваться этими деньгами можно только через полгода.

Наверняка у Дины Александровны кое-какие суммы есть еще в доме. Но здесь она уже не скажет, сколько.

— Вы знали о том, сколько денег на сберкнижке? — спросил майор.

Дина Александровна вздернула вверх подбородок.

— Да. — Это «да» прозвучало как удар хлыста.

— Все совместные покупки планировались вами вместе?

— Конечно. Но решающее слово оставалось за Николаем Дмитриевичем.

Она говорила правду, не думая о том, вредит она ей или нет. Что это было? Бравада? Непонятный расчет? Или откровенный цинизм?

Она знала о деньгах, которыми не могла воспользоваться в полной мере. Знала точную сумму наличных, лежащих в банке. Неужели она не видит, как уязвима ее позиция? Интересная женщина, которая мечтает устраивать собственные выставки и жить так, как она хочет. Если у женщины — молодой любовник, это тревожный симптом охлаждения отношений, начало семейного кризиса.

Разговор был закончен. На прощание в коридоре Дина Александровна устало склонила голову набок, как бы говоря своим жестом: вы меня крайне утомили. Она улыбнулась Губареву на прощание. И в ее улыбке были почти дружелюбие и симпатия. Если бы Губарев не знал изменчивости Дины Александровны, ее способностей на мгновенный переход из одного состояния в другое, то мог бы подумать, что вызвал в ней прилив расположения к своей особе. Но он знал, что это не так. Улыбка была, как игра теней. Она могла тут же смениться нахмуренностью или презрением. Вполне вероятно, что, когда он уже повернулся к ней спиной, ее лицо было совсем другим. Вопрос — каким? Но этого уже знать ему было не дано. По дороге домой Губарев неожиданно подумал, что мотив для убийства был и у Ванды Юрьевны. Часть денег Лактионова переходит к ее сыновьям. Ни в первом, ни в третьем браке детей у Николая Дмитриевича не было. Единственные наследники, кроме Дины Александровны, — их совместные дети. Сто пятьдесят тысяч долларов — весомый мотив для убийства. Ванда Юрьевна жаловалась, что Лактионов плохо помогал бывшей семье. Возможно, ей захотелось решить эту проблему разом. Пойти на крайние меры. Такой истеричный тип женщин способен на все. Она считала себя несправедливо обиженной бывшим мужем. Она ненавидела его. Это ясно как божий день… Лактионова могла убить и Дина Александровна, и Ванда Юрьевна. Алиби не было ни у той, ни у другой.

Еще эта загадочная фирма «Велан», о которой никто ничего не знал. Губарев подумал, что надо бы хорошо опросить коллег Лактионова, работавших в той же области. Вдруг повезет, и он найдет следы «Велана». Это хорошая мысль!

Губарев почувствовал, что у него промокли ноги. Ботинки были — настоящее барахло, купленное на распродаже. Обидно, что не отходил в них даже и двух сезонов. Правда, говорят, что скупой платит дважды. «Не надо быть таким непроходимым идиотом и соблазняться дешевкой. Каждый раз я даю себе слово, что не буду гнаться за дармовым товаром, — и каждый раз забываю об этом, приходя на рынок. Увижу дешевые ценники, и глаза разгораются. Сразу прикидываю: сколько могу на этом сэкономить? А результат? Мокрые ноги и выброшенные деньги. Лучше купить товар подороже, но он себя в конце концов окупит. Вон, у Наташки: английский зонтик служит ей уже семь лет. Никаких тебе сломанных спиц и провисающей материи. Выглядит, как новенький. Вот что значит качество!»

Подходя к дому, Губарев с размаху наступил в лужу и чертыхнулся. Было такое ощущение, что он босиком вошел в воду.

Надя старалась жить так, чтобы никто не мог догадаться о том, что она пережила настоящую трагедию. Днем она держалась изо всех сил, а ночью плакала в подушку. Когда она просыпалась, ей снова хотелось плакать, но она рывком вставала с кровати и шла в ванную. Прохладный душ прогонял остатки сна и приводил в чувство. Подготавливал к наступающему дню.

Анне Семеновне она сказала, что рассталась с Олегом. Он ее сильно обидел, и она не хочет больше иметь с ним никаких дел. Старушка ни о чем не расспрашивала. Наоборот, она старалась сделать вид, что ничего не произошло. Пару раз звонил Олег, он пытался что-то объяснить, но Надя вешала трубку, не пытаясь вникнуть в его слова. Ей это было неинтересно. Если рвать, то рвать. «Ни видеть, ни слышать этого крысеныша я не хочу. Все. Точка. Мне надо больше внимания уделить работе. Карьере. Как я и решила. А на личной жизни поставить крест. Пока. На время. Все эти лишние треволнения и переживания мне ни к чему».

Но вскоре Надя узнала неприятную новость. Компания, где она работала, сокращалась. И на повестке дня была реорганизация. «Меня уволят, — с тоской подумала Надя, — и я опять буду безработной. Сидеть дома, просматривать объявления…Только я очухалась от истории с Олегом, так на тебе, новая напасть!»

Главбух Наталья Степановна ходила мрачнее тучи. Однажды Надя задержалась после работы и увидела, как глабвух сидит, обхватив голову руками. Они были в комнате одни. Стояла летняя жара, и Надя подумала, что от духоты, парившей в воздухе, у бухгалтерши разболелась голова.

— Наталья Степановна, вам плохо? — спросила она, подойдя к ней.

— А? Что?

— Вам плохо?

— Да, Надюнь. Хреново. Так хреново, что дальше некуда!

— Это из-за сокращения?

В том числе, — кивнула головой Наталья Степановна. Это была полная женщина с приятным круглым лицом и кудрявыми темными волосами.

— Значит, все-таки нас сократят? — робко спросила Надя.

— Сократят, — кивнула она. — Даже не сомневайся в этом. — И она невесело рассмеялась. — Скоро мы все окажемся на улице.

— Вы — специалист со стажем. Вам будет нетрудно найти работу.

— Возраст! Куда меня возьмут? Мне — пятьдесят два года. Сейчас молодое поколение подпирает. Соплюшки окончили бухгалтерские курсы — и все. Готовые кадры.

— Ваш опыт и профессионализм… Но главбух перебила ее:

— Выкинут на помойку. Но это не главное… Сын, — она замолчала. — Идиот! Связался с наркотиками. И что делать, ума не приложу. Испробовала уже все. И за границу отправляла. И дорогие игрушки покупала: то видеосистему, то музыкальный центр, то одежду из супермаркетов. И баловала, и ругала. Все — насмарку! Что делать? Иногда хочется взять веревку и повеситься. Если бы не старая мать, ей-богу, ничто бы меня не остановило. Надоело все это хуже горькой редьки. Приходишь домой, а сыночек заявляется в двенадцать или в два часа ночи с мутными глазами. Убила бы на месте!

— Я вас понимаю. У меня парень наркотики принимал. А я и не знала. — И тут Надя рассказала Наталье Степанове все: про свое лицо, про Олега, про свои страхи и сомнения. Наталья Степановна молча слушала ее и только время от времени качала головой.

Когда Надя кончила рассказывать, главбух выдохнула:

— Да… история! Вон оно как бывает. Я думала, что я самый несчастный человек в мире, а оказывается… — Она не докончила фразы. Встала из-за стола и, порывшись в своем пакете, достала оттуда бутылку водки. — Видишь, до чего докатилась? Водку пью.

Отхлебну, и легче становится. Давай выпьем за нас с тобой. Чтобы наши проблемы позади остались. А то нет сил тащить этот воз.

Она разлила водку в чашки.

— Пей! Надя отхлебнула.

— Да не так. Залпом. Кто же так пьет? Надя выпила залпом и закашлялась.

— Закуски нет. Только печенье. На, возьми. Надя съела печенье и ощутила, как в груди разлилось непривычное жженье.

— Теперь слушай меня внимательно, — сказала Наталья Степановна, не глядя на нее. — Я попробую тебя в одно место пристроить. Меня туда уже не возьмут. Стара. А ты вполне можешь подойти. Правда, я тебе ничего не обещаю, но если получится, всю жизнь меня вспоминать будешь. Зарплата — закачаешься. Я тебе хорошую рекомендацию дам. Но определенно ничего не гарантирую. Я попробую. А уж выйдет или нет…

— Спасибо.

— Спасибочки рано говорить. Ты крещеная?

— Да.

— Сходи тогда в церковь и поставь свечку Николаю Угоднику. Помолись, чтобы раб божий Игнат, это мой сын, избавился от наркотиков. Сделаешь?

— Сделаю.

— Хорошо. Тогда до завтра. Но о нашем разговоре — никому.

— Наталья Степановна, я…

— Знаю. Девка ты хорошая. Не трепло. Я тебе верю. Иди-ка домой. А мне еще посидеть над квартальным отчетом надо.

Надя быстро собралась.

— До свидания.

— До свидания, — вздохнула главбух. Наталья Степановна сдержала свое слово: она помогла Наде устроиться в совместное российско-американское предприятие «Стамп», где зарплата превзошла все Надины ожидания.

— Бабушка, ты не поверишь, — сказала она, придя домой и не раздеваясь пройдя на кухню. — Я нашла новую работу.

— Да? Где? Как?

— В совместном российско-американском предприятии. У нашей бухгалтерши там хорошая знакомая работает. Она и посодействовала. Я тебе не говорила раньше времени, потому что сама ничего не знала. Пройду, не пройду…

— Ой, — Анна Семеновна приложила руку к сердцу. — Дай бог твоей бухгалтерше здоровья! — И перекрестилась. — Я так рада за тебя, так рада! Сейчас твои любимые пышки испеку.

— Да не надо. Я пойду и что-нибудь в магазине куплю. Конфеты или печенье.

— Это будет не то, — поджала губы Анна Семеновна.

— Конечно, не то, но мне жаль тебя. Стоять у плиты — это так утомительно.

— Когда для своих стараешься — не в тягость!

— Как хочешь!

Надя помнила обещание, данное Наталье Степановне: сходить в церковь и помолиться за ее сына. Поэтому она чмокнула бабушку в щеку и скороговоркой сказала:

— Я скоро приду!

— Куда это ты на ночь глядя?

— Да какая ночь? Я быстро!

Недалеко от дома была церковь. Белая, нарядная.

Надя подошла к ней и, подняв голову, посмотрела вверх. Купола устремлялись в бесконечность. К небу. Надя зашла внутрь. Вечерняя служба только что закончилась, и народ потихоньку расходился. Надя купила свечку и спросила у старушки в темном платке, стоявшей рядом, где икона Николая Угодника.

— Пойдем покажу, милая.

Она подвела Надю к иконе и сказала:

— Вот он, наш заступник. Николай Чудотворец.

Надя поставила свечку, перекрестилась и попросила избавить раба божия Игната от тяги к наркотикам. Чтобы он вылечился от этой болезни и жил, радуя свою мать и бабушку. А для себя, подумала она, что мне попросить для себя? Она купила еще одну свечку. Глядя в темный лик святого, она попросила исполнить самое заветное желание — иметь нормальное лицо. Как у всех. Она помолилась и ощутила, как с ее души слетела накопившаяся тяжесть. «У меня все будет хорошо, — прошептала она. — Обязательно».

Вечером они пили чай с плюшками, нежно-золотистыми, с хрустящей корочкой, обсыпанной сахарной пудрой. Внимательно посмотрев на Надю, Анна Семеновна сказала:

— Не знаю, куда ты ходила, но глаза у тебя светятся. Не на свиданку ли бегала?

— Нет. С этим покончено.

— Но ты не можешь знать… — Но тут бабушка замолчала. Наверное, в выражении лица Нади было нечто такое, что заставило ее оборвать фразу на полуслове. — Поступай, как знаешь!

После чаепития раздался телефонный звонок. Звонил Олег.

Услышав его голос, Надя чуть не рассмеялась. Как все это было давно! Словно в другой жизни!

— Больше не звони мне. Ни-ког-да, — отчеканила она. — А то я сообщу в милицию, что ты хулиганишь. — В трубке раздался отбой.

«Теперь он побоится звонить мне. Это же патологический трус. Крысеныш! Он недостоин даже того, чтобы я помнила его. — От Олега ее мысли плавно перетекли к сегодняшнему дню. — Неужели в скором времени сбудутся мои затаенные мечты? Я накоплю денег на операцию и поступлю в институт. В это просто страшно поверить! Я бы тогда в один момент стала такой счастливой, такой счастливой…»

Она подошла к зеркалу и улыбнулась своему отражению. А потом послала ему воздушный поцелуй.