Козлов ВильямЕго голубая звезда

Вильям Федорович КОЗЛОВ

ЕГО ГОЛУБАЯ ЗВЕЗДА

Фантастический рассказ

Доктор приложил черную розетку стетоскопа к обнаженной груди мальчика, послушал, потом посадил его на стул и блестящим молоточком несколько раз не больно ударил под коленкой: худая нога дернулась. Дернулась и вторая нога, когда доктор ударил по ней молоточком.

- Покажи язык?

Мальчик показал.

- Скажи "а-а".

- А-а-а, - промычал мальчик.

- Что у тебя болит?

- Ничего, доктор, - ответил мальчик.

- Он плохо спит, - вставил отец.

- По ночам, - прибавила мать.

- Я днем хорошо сплю, - сказал мальчик.

- Надо ночью спать, а днем бодрствовать, - сказал доктор. - Посмотри, вокруг какая красота: бабочки летают, облака по небу плывут, ветерок листвой деревьев играет, вся природа оживает днем и радуется жизни! А ночь - это для летучих мышей, сов, хищников. Ночью пустынно на земле, серо, скучно...

- Доктор, вы не знаете, что такое ночь, - вдруг загорелись глаза мальчика. - Ночвь - это свобода, такое ощущение, что за спиной у тебя крылья... Хочется залезть на высокую башню и полететь...

- Куда? - спросил доктор.

- К звездам, - прошептал мальчик. Щеки его порозовели. - Они такие далекие и прекрасные! А днем звезды тусклые, бледные.

- Днем звезд на небе не бывает, - заметил доктор.

- Я их вижу, доктор, - тихо сказал мальчик.

- Он здоров, - заявил родителям доктор. - А это увлечение звездами пройдет. Не давайте ему днем спать, волей-неволей он к ночи утомится и заснет.

- Доктор, он ни с кем не дружит, - сказал отец.

- Учителя жалуются, что он спит на уроках, - поддержала его мать. - Из всех предметов любит одну астрономию.

- У него глаза необыкновенные, - задумчиво сказал доктор. - Я таких глаз ни у кого не видел.

- Он говорит, что хорошо видит ночью, - заметил отец.

- Мы не слышим, когда он ночью в кромешной тьме встает с постели: никогда ничего не заденет, - прибавила мать.

- Он - лунатик, доктор? - спросил отец.

- Мы закрываем на ключ дверь в его комнату, - сказала мать. - Он вылезает в окно.

- Мальчик здоров, - повторил доктор. - А это все пройдет, вот увидите...

Но ничего не прошло. Родители не давали сыну днем спать, он бродил по дому вялый, сонный, не обращал внимания на веселые игры своих сверстников, никогда не смеялся.

Отец уже подумывал о том, чтобы забить в его комнате окна железными решетками, но мать отговорила: сын тогда будет чувствовать себя как в тюрьме.

Но лишь наступал вечер и на небе зажигались звезды, мальчик становился неузнаваемым: он оживлялся, большие прозрачные глаза его вспыхивали.

Родители давно заметили, что ночью глаза у сына светятся ровным голубоватым огнем. В такие мгновения им казалось, что это вовсе не их сын, а кто-то чужой, незнакомый, далекий.

Когда все в доме засыпали, мальчик - он ни на минуту не смыкал глаз неслышно поднимался с постели, выбирался через окно в сад, оттуда по дереву вскарабкивался на черепичную крышу дома - все это он делал легко и бесшумно, - ложился на спину у кирпичной трубы и пристально смотрел в небо. Так, иногда в полной неподвижности, он лежал на крыше до самого рассвета... Однажды родители хватились его утром, обыскали весь дом и, к своему удивлению, обнаружили на крыше... Мальчику попало, окно, через которое он выбирался ночью из дома, все-таки забили гвоздями и даже пригрозили поставить решетку. Родители решили, что он лунатик, и вот показали врачу... Взрослые часто не хотят да и не могут понять своих детей, как это еще заметил в своем "Маленьком принце" Антуан де Сент-Экзюпери. А мальчик затосковал. Он метался по своей закрытой на ключ маленькой комнате, становился на подоконник и подолгу смотрел на звезды, но стекло искажало далекий свет звезд, и мальчику хотелось разбить окно и выбраться наружу... Окно он не разбил: ногтями отковырял замазку и вынул стекло. Теперь он снова мог выбираться на свободу, снова мог видеть дорогие ему звезды. Лишь наступал рассвет, он заставлял себя вернуться в комнату, поставить стекло на прежнее место и улечься на кровать...

Мальчик стал юношей, но, как и прежде, оставался замкнутым, сторонился своих сверстников. Ему было неинтересно с ними. Теперь каждый вечер он уходил из дому, забирался на высокую, заросшую дроком и можжевельником гору и, лежа на гладком валуне, смотрел на далекие звезды. Здесь ему не мешали. Ночью подниматься на эту мрачную гору не решался никто. Лишь совы и летучие мыши иногда бесшумно скользили над валунами, заросшими травой и колючками. Юноша на них не обращал внимания, ночные твари совсем его не боялись, наверное, принимали за своего.

Родители махнули на него рукой - пусть смотрит на звезды, раз ему нравится. В конце концов, ничего плохого в этом нет. Они убедились, что он не лунатик. Луна его не интересовала. И юноша смотрел в космос все звездные ночи напролет. Лишь в дождь и в пасмурные дни он не поднимался на гору. И вот стали родные замечать, что юноша худеет с каждым днем. Только глаза ярко светятся на худом нервном лице. И глаза эти были необыкновенными: большими, глубокими, как колодцы, с неестественным голубоватым блеском; одни глаза и жили на этом бледном лице. Если юноша рассеянно обращал свой взор на кого-нибудь, человек отворачивался или опускал глаза. Взгляд юноши невозможно было выдержать: в нем были мука, тревога и неразрешенный вопрос, на который никто бы на Земле не смог ответить. И людям становилось не по себе, хотелось поскорее уйти, чтобы не видеть этих пылающих отсутствующих глаз. И когда юноша окончательно слег, родители снова позвали врача. Однако и на этот раз тот никаких признаков недуга не обнаружил. Доктор развел руками и сказал:

- Юноша очень истощен, но совершенно здоров.

- Может быть, ты, сын, влюблен? - спросила мать.

- Влюблен, - ответил он.

- В кого?

- В одну далекую-далекую голубую звезду, - слабо улыбнулся он.

- Юноши влюбляются в девушек, - заметил отец.

- А я - в звезду, - повторил юноша и больше на эту тему не пожелал разговаривать: все равно его не поймут. В этом он уже давно убедился, еще в детстве.

Эта ночь была особенно светлой и звездной. Млечный Путь распростерся над Вселенной, будто приглашая совершить путешествие в бесконечность. Когда все уснули, юноша с трудом поднялся с постели, кое-как небрежно оделся и потихоньку ушел из дому. Он даже не оглянулся. Глаза его светились в ночи ярче, чем у кошек. Несколько раз ему пришлось отдыхать на обломках сказы, прежде чем он вскарабкался на высокую гору. Мрачной была она ночью, таинственной. Кружилась голова, стучало сердце. Вот и вершина. Ветер шевелил колючие стебли, и они издавали звон. Он достал из расщелины, спрятавшейся в жесткой траве, розовый плоский камень, улегся на голый валун, а под голову положил розовый камень и стал смотреть в небо. Юноша смотрел не просто на небо, а лишь на одну крошечную точку в созвездии Веги. Он даже днем мог безошибочно определить, где находится эта голубая с короткими узкими лучами звезда.

Юноша смотрел расширившимися глазами на яркую точку в со звездии Веги, и посиневшие губы его шептали какие-то непонятные слова. Здесь его заметил старик пастух, который гнал издалека вниз в селение по горной тропинке, огибающей гору, коз. Старик окликнул, но юноша не ответил. Подумав, что ему плохо, пастух подошел ближе и увидел, что плоский розовый камень под головой юноши светится голубым огнем и точно такое же сияние излучают огромные глаза юноши, устремленные к звездам. Пастуху стало не по себе, однако он дотронулся до холодного плеча неподвижного юноши и спросил, не нужна ли ему какая-нибудь помощь.

Тот с трудом оторвал пылающие голубым огнем глаза от звездного неба и невидяще взглянул на старика.

- Кто ты, старик? - спросил он.

Пастух ответил.

- Ты пасешь коз, - не совсем понятно сказал юноша. - Я тоже пастух, я всю свою жизнь пасу звезды на небе... Посмотри, старик, как их много на небе! Гораздо больше, чем твоих коз...

- Звезды как звезды, - ответил старик, скользнув взглядом по небу. Он не привык подолгу смотреть на небо. Его козы паслись на земле.

- Каждая звезда - это чудесный мир... И эти миры зовут меня, туда, пастух, к себе... Я ухожу, меня там ждут...

Слабым голосом юноша вот что поведал старику, к которому вдруг почувствовал доверие.

Еще с детских лет он все время ощущал какое-то смутное беспокойство в себе. В доме ему было тесно, душно, все время тянуло на волю. Небо - вот что его завораживало. Никто из ребят не видел днем звезды, а он различал их. Ему не верили, смеялись над ним, и тогда он отвернулся от сверстников, перестал с ними играть. Хотя и не раз пробовал с ними подружиться, но из этого так ничего не получилось: ребята его не понимали и считали чудаком. И он совсем отстранился от них. Ему и одному было не скучно. Ночью он чувствовал себя гораздо лучше, спокойнее, чем днем. Ему нравилось смотреть на мерцающие звезды, сначала он смотрел на них из окна, потом стал забираться на крышу. Какая-то неумолимая сила заставляла его во все глаза смотреть на звезды и что-то искать в звездном небе. И вот однажды, когда он, как всегда, лежал навзничь на крыше у печной трубы, отрешенный от всего живого, и смотрел на созвездие Веги - именно оно больше других его привлекало, - вдруг крошечная голубоватая звезда с короткими лучами стала увеличиваться в размерах и будто бы приближаться к нему. Сначала она была ярко-желтой, потом налилась голубизной; казалось, что оеа прозрачная, как огромная дождевая капля, краски менялись, смешивались, но голубизна преобладала. Уже не видно стало других звезд: все небо заполнила одна огромная планета. Мальчик увидел атмосферу вокруг медленно вращающегося голубого шара, причудливые города из розового камня, совсем не похожие на наши, голубые моря с голубыми островами и океаны с розовыми пляжами. Вокруг голубой планеты вращалось сразу три солнца: голубое, красное и оранжевое. И на планете чередовались дни: голубой, красный и оранжевый. В воздухе юркими стрекозами порхали плоские невиданные аппараты, в которых сидели инопланетяне, очень похожие на людей. По узким с блестящим покрытием улицам розовых городов ползали диковинные большие и маленькие многорукие машины. Дома были высокие, с остроконечными крышами, и инопланетяне ныряли из них прямо в овальные окна, которые сами уходили в стену, а потом снова становились на место. Аппараты-кузнечики неподвижно висели, зацепившись за крышу, утыканную приспособлениями, похожими на подковообразные магниты. Иногда в небе появлялись существа, напоминающие наших птиц, только у них не было крыльев: какое-то коромысло, а посередине - большеглазая голова без клюва. Эти существа не боялись инопланетян, садились на крыши домов, опускались на улицы, и никто на них не обращал внимания. И еще много он увидел такого, чему не мог дать названия, потому что подобного никто из живущих на Земле никогда не видел. И даже фантасты в своих повестях и романах не смогли бы изобразить.

Вот уже голубой шар с розовыми шапками полюсов полностью закрыл все небо и продолжал приближаться, до тех пор пока юноша не увидел высокий дом из розового камня, а на оранжевой лужайке - в это время был оранжевый день - тоненькую, как прутик, девочку с золотыми волосами и огромными золотыми глазами. Девочка смотрела в какую-то толстую овальную книгу, которую не нужно было листать, потому что непонятные знаки и картинки вспыхивали на ней, когда девочка смотрела в книгу, и гасли, когда она отводила глаза, Страницы в этой книге напоминали экран телевизора. Знаки и картинки все время менялись.

Девочка изредка отрывалась от удивительной книги и смотрела на клумбу с живыми цветами. Да, это были настоящие живые цветы: они тянули к девочке тонкие руки-стебли, раскрывая розовые пальцыстебельки. Девочка что-то доставала из круглой коробочки и бросала цветам. Цветы жадно хватали угощение, дрались между собой, брызгая голубыми искрами, и снова протягивали руки-стебли, выпрашивая угощение...

Мальчику очень хотелось, чтобы девочка взглянула на него. Он почему-то был уверен, что она сразу же увидит его, но девочка смотрела либо в книгу, либо на цветы. Иногда на губах ее появлялась задумчивая улыбка. Казалось, он слышал тоненький звон ее золотых волос. И вот когда ее глаза оторвались от книги и наконец устремились на него, все это чудесное видение задрожало, сместилось. Так наверное, распадается в пустыне в знойный день только что возникший из ничего мираж. На планете наступил красный день, и голубой шар, все сильнее вращаясь, стал стремительно удаляться, будто испугавшись чего-то. Голубая дымка заволокла планету, города растворились в ней, оранжевый, красный и голубой дни слились в трехцветный шлейф, плотно окутывающий планету, все три солнца разом погасли.

В последний раз вспыхнули голубыми огоньками полюсные шапки и погасли. Все меньше и меньше становилась планета, пока снова не превратилась в крошечную голубую звезду с короткими лучами в созвездии Веги.

Утром мальчик, сильно волнуясь, рассказал обо всем родителям, но они переглянулись, потрогали его лоб, дали выпить какой-то порошок и уложили в постель, потому что он действительно выглядел осунувшимся и нездоровым, лишь глаза его ярко сияли, освещая все лицо.

Кстати, тот самый огонь в них, который смущал людей, появился именно после той ночи.

Теперь мальчик каждую звездную ночь забирался куда-нибудь повыше и пристально смотрел на свою таинственную голубую звезду, шепотом умоляя, чтобы она снова приблизилась, и сердце его громко бухало в груди. Сильнее он ничего на свете не желал. Не всякий раз планета приближалась. Мальчик заметил, что голубой шар открывал ему свои дивные тайны только в оранжевый день, но, когда наступала смена дней, - а на той планете это происходило внезапно без всякого перехода, - голубой шар окутывался голубой дымкой и быстро удалялся, снова превращаясь в крохотную недоступную звезду. И все три солнца, бледнея, прятались в голубой атмосфере, окружающей планету.

Мальчик стал увлеченно изучать астрономию. Вот тогда-то он узнал, что его голубая планета находится в южной оконечности созвездия Веги. О том, что он видел, больше никому не рассказывал, потому что люди не верили ему и смотрели как на ненормального или просто смеялись над ним, доводя до слез. В то, что людям недоступно, они никогда не верят или не хотят верить. Это мальчик понял с ранних лет.

И вот однажды - прошло уже несколько лет - девочка с овальной книгой в руке снова подняла свои золотые красивые глаза - на этот раз она тоже смотрела на небо - и увидела его. Это он понял по мимолетному всплеску в ее огромных сияющих глазах. Девочка ничуть не испугалась и долго разглядывала его, нагибая золотоволосую голову то в одну, то в другую сторону, а потом что-то негромко произнесла на удивительно певучем птичьем языке. Это был очень музыкальный язык.

Что-то похожее на весенние соловьиные трели. Срывающимся голосом он на своем языке сказал ей, что давно уже знает ее и она ему очень нравится. Девочка засмеялась, будто хрустальный колокольчик зазвенел, и, сорвав с клумбы затрепетавший живой цветок, грациозно протянула ему... Но тут наступил голубой день, краски смешались, и планета исчезла.

В следующий раз он увидел девочку на голубой лужайке, сидящей на плоском розовом камне с каким-то небольшим изящным инструментом, напоминающим мандолину. Она улыбнулась ему, отбросила со щеки длинные золотые волосы и тронула гибкими пальчиками невидимые струны. Такой нежной завораживающей музыки он еще не слышал. Девочка исчезла, и перед ним поплыли города, тысячи похожих на людей золотоглазых, гибких и стройных существ в облегающей блестящей одежде занимались своими, подчас совсем непостижимыми для нашего разума делами. Он увидел в океанах гигантских животных с золотой чешуей; на материках, на голубых лужайках, паслись странные прыгающие, как кенгуру, звери, которые совсем не боялись разумных существ. Видел странных птиц с коромыслами и с двумя зонтиками вместо крыльев. Ветер надувал их, и птицы величаво парили над сушей и морями. Когда им нужно было опуститься, они убирали один зонтик в другой и грациозно опускались, как на цветном парашюте. Увидел рощи живых рукастых деревьев, на которые не садятся птицы; растения, напоминающие гигантские лианы, извиваясь ползали по дорогам и улицам городов. На них вспрыгивали инопланетяне и ехали, как на эскалаторе...

Но вот волшебная музыка кончилась, и он снова увидел девочку с золотыми глазами. Она улыбнулась и, показав на себя, звонко произнесла на птичьем языке: "Тиу-Тау". Так звали ее. Он сказал, как его зовут, она услышала и повторила. Только на ее языке это прозвучало очень смешно...

Жизнь на Земле утратила для него весь смысл. Днем, если он не спал, с тоской смотрел на небо, дожидаясь: когда же на нем ярко загорятся бледные сейчас звезды? А если дождевые облака плотно укутывали небо, он не находил себе места. Тоска сжимала сердце, он слонялся по дому, взбирался по козьим тропам на крутую гору, садился на валун и скатывал вниз камешки, наблюдая, как они мячиками прыгают, увлекая за собой другие. Потом смотрел на пасмурное небо, и ему хотелось стать великаном и руками разорвать облачный покров и обнажить небо. Так продолжалось два года. За это время он научился птичьему языку инопланетян, а девочка с золотыми глазами - земному. Она показывала ему в своей книжке картинки, повторяющие все, что происходило на ее планете, и произносила слова, которые он быстро запоминал. Его языку она научилась еще быстрее. Он сказал, что любит ее и больше не может жить без нее. Он чувствует, что с ним что-то происходит: он худеет, тоскует, избегает людей, ему хочется броситься вниз, в долину, головой с крутой горы... Ее золотые глаза стали грустными, она долго молчала, а живые цветы ласкались к ней, подставляя свои разноцветные головки под ее маленькие руки.

- Я не хочу жить, - сказал он. И это была правда.

- Иди к нам, - позвала она.

- Но как? - воскликнул он, и надежда голубым огнем заплескалась в его больших глазах.

- Ты очень хочешь к нам? - спросила она.

- Я тебя люблю! - воскликнул он. - Скажи: что нужно сделать, чтобы быть рядом с тобой?

- Умереть, - сказала она. И голос у нее дрогнул.

- Умереть? - растерянно переспросил он.

- Тебе страшно? - Она испытующе смотрела на него золотыми глазами.

- Я готов умереть... ради тебя, - вымолвил он и почувствовал, как ему стало легко, будто сбросил с плеч гору.

- Ты умрешь на Земле, а у нас ты снова возродишься, - сказала она. - И тогда мы будем рядом...

- Говори: что нужно делать? - Он смотрел на нее с улыбкой, глаза его пылали. Ему было совсем не страшно.

И тогда она рассказала, что будет очень трудно его транспортировать (она употребила другое слово, ему непонятное) на их планету, но это возможно.

У них цивилизация гораздо выше земной. Их ученые могут делать такое, о чем на красной планете - так они называют Землю - и не подозревают. Ее отец - крупный ученый, он ей поможет, да и она сама многое может...

- А ты все-таки подумай, - сказала она. - Хорошенько подумай! И если твоя любовь сильнее смерти, то...

- Когда я тебя снова увижу?

- Скоро, - ответила она. - И тогда ты мне скажешь, готов ли ты к самому великому испытанию в твоей земной жизни.

И вот при следующей встрече он снова повторил, что готов умереть ради того, чтобы быть рядом с нею. Она засмеялась и захлопала в ладоши, а потом показала вот этот самый розовый камень. Старик, наверное, видел, как позапрошлой ночью где-то поблизости упала на гору звезда. Так вот, это был метеорит с далекой голубой звезды. Тиу-Тау сказала, что ему необходимо... превратиться в невидимую материю... Как бы это понятнее? Ну, в общем, пусть старик не пугается, если он скоро превратится в ничто. Не останется даже одежды - она распадется на атомы. Останется невидимый сгусток энергии. Этой энергии не страшен космос, для нее нет никаких преград. Она распространяется по Вселенной с неслыханной скоростью, по сравнению с которой скорость света кажется застывшей на месте... Это все сложно объяснить, никто из людей про такую энергию и не слышал... Его тело исчезнет, но он не умрет. Это очень тяжело - материализоваться в энергию. Тиу-Тау предупреждала. Но он готов ко всему и ничего не боится. Сегодня к рассвету этот мучительный процесс закончится. Юноша поднял вверх руки, показал старику, и тот отпрянул: бледные руки юноши просвечивались, как на рентгене. Присмотревшись к нему, пастух увидел, что все тело юноши просвечивает. А розовый камень, будто вбирая в себя человека, пульсировал, все ярче полыхал неземным голубым огнем.

Старик увидел серый прозрачный мозг юноши, слабые огненные вспышки, пульсирующую в нем голубую кровь... Старику стало страшно, и он, вскочив на ноги, хотел убежать, но юноша слабым голосом попросил:

- Не зови сюда, старик, никого, ты меня погубишь. Этого больше никто не должен видеть... Никто! И ты забудь, что видел, забудь... Осталось совсем немного. Я уже совсем легкий, невесомый. Меня влечет туда, к звездам... Никого не зови, слышишь, старик!..

Испуганный пастух, озираясь и осеняя себя крестным знамением, постепенно спустился с горы и, забыв про коз, побежал в поселок. И хотя ему хотелось первому встречному поведать о том, что он увидел и услышал, решил сначала зайти домой и посоветоваться со старухой. Да и ночь еще не кончилась, хотя на востоке блистали зарницы. Выслушав его, женщина оделась и вместе с ним отправилась на гору: ей самой захотелось взглянуть на такое чудо. Крестясь и шепча молитвы, они приблизились к тому месту и ничего не увидели: ни юноши, ни розового камня.

Лишь на валуне заметна была небольшая вмятина да вокруг глыбы трава съежилась и почернела.

- Никому не рассказывай об этом, - посоветовала жена. - Все одно не поверят. По правде говоря, и я тебе, старый, не верю, - может, все это померещилось? А люди, сам знаешь, разные бывают... Еще, чего доброго, скажут, что ты убил парня...

Старик, задрав седую голову, долго смотрел на бледнеющее небо. Занимался рассвет.

- Где это самое созвездие... как его... Веги? - спросил он.

Мельком взглянув на небо, старуха сказала:

- Бог его знает... На небе звезд не счесть. Иди, коз собирай. Разбрелись, теперь не найдешь.

Старик нагнулся, поднял с земли длинный прут, и они молча спустились с горы, на зеленом склоне которой паслись белые козы.