Козлов АлександрВоенно-морские рассказы

Александр Козлов

Военно-морские рассказы

Содержание

У матросов нет вопросов

За два часа до Нового года

Прошу "добро" на поражение

Любовь к морю

Морской каравай

Плавали - знаем

Запрещенные доклады

Палочки для канапе

У матросов нет вопросов

Самый понятливый народ - это мы, военные моряки. Нам, военным, объясняй, не объясняй - мы все равно сделаем по-своему! Поэтому любые поползновения на свободу, выражающиеся провокационными вопросами: "Вам все понятно? Вы знаете как надо это делать?" - мы всегда и без раздумий пресекаем, отвечая: "Конечно!" И, непременно, добавляем: "У матросов - нет вопросов!" При этом ни у кого: ни у того, кто спрашивает, ни у того, кто отвечает, нет сомнений в том, что все равно все будет сделано не так как сказано, а скорее всего - в точности наоборот! Такой уж у нас, у военных моряков, несговорчивый характер.

Разумеется, у этого качества есть неоценимые преимущества. Так много дураков командует нами, что если бы мы с медицинской точностью строго выполняли их "гениальные" указания, флот давно бы уже умер, погребенный "обломками" их маразматических идей. Но мы выжили, несмотря ни на что. Потому что всегда четко говорили горе командирам: "Есть!" А делали все по-своему. Причем внешне сохраняя глубокую преданность глупому указанию. Ну а важен то в конечном итоге конечный результат.

Главное, что бы указание было выполнено точно и в установленные сроки. А уж как его выполнять, это твое дело. Конечно же не так, как это тебе объяснил твой "мудрый" командир. Ведь ты же не враг себе и у тебя нет намерений сломать себе голову или тронуться умом... Нет, здесь речь не идет, конечно, о боевой работе и даже боевой учебе. Боевая работа не терпит самодеятельности. Смеяться над этим кощунственно. Приказ есть приказ. Его не обсуждают, а выполняют.

Речь здесь идет совсем о другом. К примеру отправляют тебя начальник на склад получить баллоны с фреоном для холодильных установок корабля. А ты новоиспеченный лейтенант, только что пришедший из училища, еще даже с тужурки на куртку не успевший перейти. При этом наставляет тебя начальник, что каждый баллон должен быть с колпаком, взвешен на весах и на каждом баллоне должно быть стандартное клеймо. А отправляет он тебя с корабля одного, на полуразвалившемся "газоне" соединения, с таким же как ты первогодком водителем- матросом. И сроку дает до обеда, ибо после обеда корабль выходит в море.

Обещал твой начальник, странным образом сам веря в это, что ждут представителя корабля на складе чуть ли не с хлебом-солью: и грузчики, и красавица заведующая складом и чуть ли не сам начальник склада. А приезжаешь ты на склад и видишь: кладовщицу тетю Машу, которая уже лет десять как на пенсии, но все еще работает, грузчика дядю Васю, который вроде как на работе, но давно уже никакой, ну и, разумеется, пыльную кучу твоих заветных баллонов с фреоном. Какие уж тут весы?... Три часа в новенькой тужурке, с молоденьким исполнительным водителем-матросом забрасываешь ты в кузов эти неподъемные баллоны и клянешь начальника и себя заодно, что принял его инструктаж, в первый и последний раз, за чистую монету.

Следующий раз, когда тебе отправят получать горюче - смазочные материалы, тебя уже не проведут вопросом: "Вопросы по инструктажу есть?". "Нет! - ответишь ты, - У матросов нет вопросов!" А сам заранее отправишь на склад мичмана с дюжей бравых моряков, да еще на всякий случай оденешься в "спецовку" и прихватишь с собой полный набор шанцевого и слесарного инструмента. И вот тогда выполнишь поставленную задачу уже наверняка, точно и в указанный срок. У матросов нет вопросов. Они сами знают как и задачу выполнить, и тужурку не замарать.

За два часа до Нового года

В канун нового года наш корабль находился в "точке" якорной стоянки в двенадцати милях от иностранного берега. Обычное дежурство в длительном средиземноморском походе. И вдруг старший на борту начальник штаба бригады капитан 2 ранга Теплый заметил плавающий на трех кабельтовых от корабля какой-то зеленый предмет. "Мина! Вражеский буй!.. Тревога!.. Шлюпку на воду!.." - команды раздавались, как пулеметные очереди. Окончательно запутав ими всех и вся, Теплый сам кинулся руководить спуском плавсредства на воду.

Может быть, именно поэтому шлюпку спускали ровно сорок минут. Это был полный беспредел. Начштаба по ходу операции успел объявить семь выговоров, четыре "строгача" и одно НСС (неполное служебное соответствие) - это персонально старпому.

Наконец, шлюпку спустили. Гребцы мощно взмахнули веслами... Зеленым предметом оказалась... мертвая птичка неизвестной породы и неизвестно откуда взявшаяся. Возможно, ее принесло сюда течением от берега.

Птичку немедленно доставили начштаба. Теплый, построив экипаж, долго говорил о недремлющем супостате, о необходимости еженедельно проявлять бдительность, о нормативах спуска плавсредств... Но тут его взгляд натолкнулся на злополучную птичку, которую зачем-то держал в руке командир катера. Начальник штаба моментально забыл, о чем говорил до этого, и строго произнес, обращаясь к экипажу шлюпки: "Вы... вы... Изуверы! Если бы вы спустили шлюпку раньше, эта птичка, возможно, была бы сейчас жива. Она летела к нам с чужого ей берега, но ей не хватило сил. А вы... А мы, российские моряки, не смогли оказать ей помощь..."

Он так же неожиданно замолк, видимо, пытаясь вспомнить тему предыдущего выступления. Так и не вспомнив, махнул рукой и стал подниматься на мостик.

- А что с птичкой делать? - простодушно крикнул ему вслед старпом.

- Похоронить... По флотским ритуалам... - бросил решительно начштаба.

Птичку хоронили с бака те самые двенадцать наказанных моряков. Старпом - главный пострадавший - скомандовал:

- Птичку - схоронить!

По этой команде боцман, отделавшийся всего-навсего выговором, взял несчастную животинку за лапки и выбросил за борт.

Птичку почтили минутой молчания. И еще пятиминутным перекуром. До наступления Нового года оставалось два часа...

Прошу "добро" на поражение

Противолодочный корабль выполнял в Баренцевом море самую известную и самую, наверное, интересную стрельбу из всех ежегодно военными моряками выполняемых. Стрельба называлась коротко: "По Хрущеву". На штабном языке это артиллерийская стрельба по берегу или, если совсем коротко, АС - 80. Ну а на самом деле данная стрельба даже и не по берегу, а по старому, заброшенному судну, лежавшему с незапамятных времен на отмели в районе мыса Подгородецкий. А мыс и именовался почему-то фамилией одного из "вождей мирового пролетариата" периода послесталинской оттепели. То ли судно само когда-то имело это название, то ли потому что оно затонуло в сталинские времена, то ли округлая корма затонувшего судна сильно напоминала выразительный лысый череп Никиты Сергеевича Хрущева, но название закрепилось за данным местом и даже стрельбой по данному месту крепко и навсегда!

И вот корабль лег на боевой курс. Штурман корабля капитан 3 ранга Бондарев окончательно определился с курсом, доложил на ходовой пост и пост распределения целей (ПРЦ): "Пеленг цели 320 градусов". На ПРЦ командир ракетно-артиллерийской боевой части (БЧ-2) капитан 3 ранга Мишин, приняв доклад штурмана, отрепетовал его в антенный пост стрельбовой станции. Но чисто машинально. При этом ошибся и назвал пеленг не 320, а 220 градусов! Командир артиллерийской батареи старший лейтенант Акулин в ответ рапортует:

"Целеуказание принято. Цель наблюдаю!" Командир БЧ-2 докладывает командиру на ходовой пост:

"К стрельбе готов!" Командир командует: "Залп!"... Следует залп. Все выбегают на правый борт, смотрят на "Хрущева". А там абсолютная тишина! И только жирные бакланы мирно парят над "осушкой"! Командир дает команду на второй залп. И снова следует залп. И снова безмятежная тишина в районе злополучного судна.

И вдруг как гром с неба доклад сигнальщика: "Вижу! Вижу!... Разрывы снарядов в районе рыболовецкого сейнера, на 100 градусов правее от района стрельбы!"

Снаряды легли в 50 кабельтовых от норвежского рыболовецкого сейнера, мирно ловившего рыбу в этом районе. С малого противолодочного корабля (МПК), закрывавшего район стрельбы и находившегося невдалеке от этого сейнера, хорошо были видны разрывы снарядов по борту иностранного судна. Но на самом судне, как видно, не ожидали такой прыти от русских военных и канонада осталась незамеченной.

А в это время на противолодочном корабле все явно были в шоке. Обстрелять иностранное мирное судно - это вам не шутки! Тут и до международного скандала недалеко. Но затишье продолжалось недолго. Его прервал все тот же командир артиллерийской батареи старший лейтенант Акулич. В абсолютной тишине, вынужденно нелепом радиомолчании вдруг раздался бодрый доклад комбата по громкоговорящей связи:

"Товарищ, командир! Цель наблюдаю. Недолет 200. Корректура введена. Прошу добро на поражение!..."

- Что!? Как!? - захрипел командир и спустя мгновение что есть мочи завопил, - Дробь! Дро-о-бь! Не наблюдать!...

Завопил с такой силой, что даже бакланы в районе "Хрущева" сорвались с насиженных мест и полетели куда-то в сторону берега, подальше от непредсказуемых военных моряков.

Любовь к морю

О любви к морю так много и красиво сказано - дух захватывает! Голубые просторы, белоснежные чайки, ласковый прибой... А вы в переполненном испражнениями корабельном гальюне во время шторма, извините, "ихтиандра" не вызывали? А обедать, даже в 5-бальный шторм, в кают-компании не пробовали?... И "собаку" (ночную вахту с 4 до 8 часов утра) не стояли? Ну тогда нам трудно будет с вами в разговоре о море найти общий язык. Вас явно на романтику потянет, а настоящим морякам романтика несвойственна. А если и возникает, то и то с налетом иронии. Какие к черту красоты в беспросветной череде вахт и изнурительных корабельных работ. Откуда взяться очарованию океаном и наслаждению прохладным морским бризом в 70-градусной "парилке" котельного отделения. Мечтают о море лишь дилетанты, профессионалы воспринимают его как неотвратимую неизбежность.

Недавно в Гидрометцентре Северного Флота произошел забавный и, надо сказать, весьма поучительный случай. Старший лейтенант Непогодин Николай на строевом смотре ГЦМ (гидрометцентра) решил заявить своему начальнику капитану 1 ранга Прямоносову жалобу... На что бы вы думали? Ни за что не догадаетесь!... На "дефицит романтики" в береговой службе! Это же надо было такое придумать! Те кто с десяток лет прослужил на кораблях, меня сразу поймут. И долго, долго будут смеяться. А что лейтенант, который море только на картинке видел? Для него Кольский залив, открывающийся взору в мутные окна Гидрометцентра, и впрямь не дает полную картину флотской службы. Бывает, долетают до его уха где-нибудь в курилке или в компании бывалых друзей магические словечки типа: "сбор-поход", "аврал", "противолодочный зигзаг", или еще того круче: "лидирование", противодействие подводной лодке", "морской бой с противником", "отработка Л-3". И тогда у лейтенанта и рождаются в голове странные, неподдающиеся никаким объяснениям желания.

А, впрочем, может и не было у старшего лейтенанта Непогодина на строевом смотре никаких желаний относительно улучшения своей службы. Просто настроение было игривое, вот и решил, мягко говоря, повыделываться. "Мало, говорит, - романтики в береговой службе". А командир возьми ему да и скажи с полной серьезностью:

- Ну что ж, Непогодин, мы учтем ваше желание!

И поворачиваясь к начальнику строевой части капитану 3 ранга Иванову, регистрировавшему замечания и пожелания военнослужащих, добавил:

- Ну вот, Иван Петрович, а вы говорите у нас нет желающих служить на кораблях! Готовьте приказ о перемещении Непогодина командиром гидрометерологической группы на ТАВКР "Кузнецов"...

И тут лейтенант понял, что дошутился. Вся его безоблачная служба промчалась за одно мгновенье перед глазами, и какая-то черная туча, надвигающаяся с моря, помутила рассудок. Откуда ему было знать, что командир тоже любил пошутить. А он то, в отличие от Непогодина, хорошо знал специфику флотской службы. Раньше, прежде чем попасть на берег, офицеры успевали не год и не два послужить на кораблях.

Говорят, что лейтенант долго еще бегал по разного рода канцеляриям в поисках документов о его переводе на корабль. Друзья-товарищи Непогодина при каждой встрече с ним теперь подшучивали:

- Ну, Коля, служить тебе на Флагмане Отечественного флота.

Или с удивлением вопрошали:

- Николай, ты еще не на "Кузнецове"?

Иные, бывалые, попросту стращали:

- Слушай, знаешь сколько на этом "крокодиле" помещений? Более тысячи. А пока зачеты на допуск к дежурству по кораблю старпому не сдашь - не видать тебе схода, как своих ушей!

Непогодин не находил себе места. И только на 100 % убедившись, что документов на его перевод нет, что командир действительно пошутил окончательно успокоился.

Больше он о море не мечтал. Более того, с некоторых пор любое напоминание о нем в Николае вызывало легкую тошноту и слабость. Вот и вся любовь, как говорится.

Морской каравай

Большой противолодочный корабль вышел в море на минные постановки, по плану - ровно на сутки.

Успешно выполнив учебно-боевую задачу, моряки запросили "добро" идти в базу. А им в ответ приказ:

"Заступить в охранение района, так как дежурный тральщик сломался, а заменить его некем!" Приказ есть приказ - его положено выполнять. Через три дня на корабле закончился запас хлеба, еще через день - запас пресной воды. Воду доблестные механики, запустив опреснительную установку, "наварили". Настал черед и снабженцев осуществить адекватные действия.

Вызывает командир к себе главного снабженца - помощника командира по снабжению - и говорит ему:

- А ну-ка, испеки мне, пом, пробный каравай. Да побольше! Да порумяней!

- Есть! - отвечает помощник, а сам затылок чешет.

- Чего ты "репу" чешешь? - спрашивает у него командир.

- А как его печь, я это никогда не делал?

- Все, помощник, когда - то приходится делать впервые. Иди, пока я не приказал команде съесть тебя самого. Надо было брать запас хлеба не на трое суток.

- Ну я же не думал...

- Вот именно! А, надо думать помощник. Причем головой! Действуй! Подвел итог командир.

Хлеб не пекли на корабле со дня ходовых испытаний, как говорят в таких случаях: "со времен Нерона".

Тестомесильный агрегат и хлебопекарная печь покрылись "метровым" слоем пыли. Но, как ни странно, после небольших подготовительных работ и агрегат, и печь запустились, и выдали чуть ли не заводские, рабочие параметры! Дело оставалось за тестом. Снабженцы колдовали над ним всю ночь. Но оно почему-то так и не взошло. Каравай лепили сразу три матроса одновременно. Тесто удивительным образом напоминало сырую резину: так же липло к рукам и упорно не хотело принимать форму каравая. С горем пополам каравай слепили, огромный: два метра в диаметре. Раскаленная до 300 градусов хлебопекарная печь приняла эту массу неохотно и с явным отвращением. Хлеб, разумеется, внутри не пропекся, покрывшись снаружи черной коркой, похожей на броню танка.

Утром в 8 часов 30 минут, сразу после подъема флага, командир назначил смотр новоиспеченного хлеба. На ГКП по этому поводу собралась целая свита, своеобразная комиссия: командир, зам, старпом, командиры боевых частей. Шел негромкий разговор. Присутствующие обречено обсуждали создавшееся положение с продовольственным обеспечением корабля. И вот какое-то оживление прошло по рядам присутствующих. Через некоторое время старпом, дежуривший у входа и первым встретивший хлебопеков, скомандовал:

- Каравай внести!

По этой команде трое вестовых из офицерской кают-компании, одетые что называются "с иголочки", внесли огромный рыжий каравай подобия хлеба... На ГКП наступила мертвенная тишина. Сквозь сомкнувшиеся ряды "зрителей" робко протиснулся к вестовым растерянный помощник командира по снабжению.

- Что это? - спросил хриплым голосом командир у помощника.

- Морской каравай, - испуганно ответил помощник.

- Эти глыбы испорченной муки, эти, блин, каменные изваяния флотского дебелизма, вы называете благородным словом "каравай" срываясь на грубость выразился командир и заорал:

- Унести!..

Каравай пытались резать специально на этот случай острозаточенными ножами, потом начали рубить топорами и крушить кувалдами. Тщетно. В итоге на завтрак матросам выдали сухари.

Весь оставшийся день матросы весело пели в кубриках под гитару одну и ту же песню:

- Как на "помовские" именины испекли мы каравай!

Вот такой ширины! Вот такой вышины!..

Веселое получилось мероприятие! К счастью, тральщик вскоре прибыл в родную базу и необходимость в выпечке хлеба отпала.

Плавали - знаем

Трудно чем - либо удивить военного моряка. И все-то он знает, и все-то он видел. Иной раз кажется и тема уникальная и случай неординарный, а, подишь ты, военный моряк тебе все талдычит: "А-а-а, знаю. Был со мной такой случай..." И заводит очередную свою историю.

"Этих военморов, - делился как-то за кружкой пива со мной преподаватель Высших офицерских классов, - ничем не удивишь. Каждый год приезжают на классы, такое ощущение, одни аварийщики. Не успеешь им рассказать суперновый случай аварийного происшествия с какого-нибудь флота, как тут же тянется рука из зала:

- Товарищ, преподаватель! Не так это дело было.

- Как это не так - удивишься ты, свято веря в истинность данного случая.

- Да вот, не так. Я там сам был непосредственным участником!...

Ну, конечно, непосредственный участник события знает всегда больше. Известно, что всегда истинные причины случившегося пытаются если не скрыть, то хотя бы подретушировать. Переходишь к другому случаю.

Приводишь пример уже с другого флота. Но не успеешь расписать на доске в хронологическом порядке цепь событий и причины произошедшего, как из зала опять тянется рука.

- Анатолий Васильевич, - обращается очередной свидетель и где-то даже непосредственный виновный этой аварии, - я не виноват. Это командир приказал увеличить скорость ...

И все.

Весь стройный доклад, выполненный с научной точностью и строгостью, разваливается на глазах. Какие к черту оценки происшедшего с точки зрения руководящих документов, если стоит перед тобой живым упором непосредственный участник, он же виновник, он же потерпевший. Да и все рядом сидящие смотрят не на тебя, а на него, а по поводу твоих умозаключений скептически улыбаются и приговаривают.

- Не так это было.

- Все на флоте обстоит по иному.

- Здесь вам не там. Там вам не здесь.

- Официальная версия - это еще не факт.

- Плавали - знаем...

"Теперь я, - заканчивает свой печальный рассказ преподаватель в приватной беседе со мной, - всегда, прежде чем какой-либо случай подробно довести, обязательно спрашиваю:

- Очевидцы, потерпевшие, непосредственные участники этого события есть?!

И только получив отрицательный ответ, свою лекцию спокойно продолжаю:

- Знаем мы вас военморов. Все то вы знаете. Везде то побывали. Все то вы успели испортить и сломать. Научи вас попробуй чему-нибудь.

Запрещенные доклады

Чуть ли не с первых дней прихода на корабль молодого матроса командиры подразделений учат "азам" флотской мудрости, отучают от гражданской беспечности, нерасторопности и детской непосредственности. Немудрено. Каждые полгода "встает в строй" очередной призыв - и все комическое и смешное, все нелепое и глупое повторяется здесь с завидной стабильностью. Особое дело доклады подчиненных. Ведь матрос не отвечает начальнику, а докладывает! Искусству докладывать учат не только уставы. На флоте чуть ли не на каждом корабле можно найти распечатки так называемых "запрещенных докладов". "Я хотел как лучше..." "Я пришел, а Вас не было..." "Я думал Вам сказали..." "Вчера все работало..." Подобные доклады поистине составляют "флотский фольклор", являются красноречивым доказательством верности "туполобым традициям".

- Никогда, - говорит комбат своим подчиненным стоящим в строю, разбирая действия одного из матросов, - не говорите мне: "А вы же видели...я мимо вас проходил"! Зарубите себе на носу: вас много, а я один. Я командую - вы выполняете. А после того как выполните - лично докладываете. Ясно!?.

В это самое время старпом в собственной каюте воспитывает другого матроса, рассыльного по кораблю, не разбудившего его к назначенному часу, а объяснившего это "запрещенным докладом": "Не хотел Вас беспокоить".

- Я же тебе дал команду, болван, - возмущается старпом.

- Вы отдыхали, - добавляет масло в огонь неопытный рассыльный...

А вот доклады типа: "постирал, но не высохло", "только что оторвалось", "искал, но не нашел" не искоренить на флоте никогда. И здесь одними запретами не обойдешься. Ведь они сами по себе - порожденье матросского страха перед наказанием. А как можно запретить бояться. Явная несуразица в желаниях.

Другое дело доклад: "У нас всегда так было" или "Мы все время так делали". Это заблуждение. Его всегда легко развеять.

Достаточно скомандовать: "А теперь будет так, как я сказал. И точка!"

А вообще-то ненужные доклады нужно не запрещать, а сделать так чтобы их матросы сами не хотели производить и плодить в огромном множестве. Посему предлагаю на всем флоте переименовать их из "запрещенных" - в "дурные!" Запретить "русскому мужику" ничего нельзя, а вот навесить ярлык мягко скажем "не умного" - ох, как эффективно!

Палочки для канапе

Помощник командира на тральщике - второе лицо после командира. На небольшом корабле, коим и является тральщик, "капитан-лейтенант" чуть ли не самая ключевая фигура. Ведь здесь уже даже лейтенанты рвутся к ручкам телеграфов.

Капитан-лейтенант Тюринов - помощник командира тральщика, выполнявшего боевую задачу в РРП (районе рыбного промысла) возле границ Марокко в Южной Атлантике, был вполне сформировавшимся "флотоводцем". Командир тральщика смело ему доверял как управление судном, так и повседневную организацию. Но однажды Тюринов подвел-таки командира, учинив чуть ли не международный скандал. Дело было так.

Тральщик пришел на очередной межпоходовый отдых в порт Гвинея Конакри. Событие происходило в конце восьмидесятых, тогда это было еще возможно. Известное дело, командир отбыл в посольство по важным делам, возложив всю организацию досуга на помощника. Помощник, к слову сказать, был веселым человеком, что хоть и не редкое явление на флоте, но заслуживающее все-таки особого внимания. Веселые люди - это действительно генофонд флота.

А еще Александр Тюринов любил "побакланить". Это значит вкусно и сладко поесть. В этой его слабости, как правило, поддерживали двое приятелей: механик и штурман. Именно они ему и подсказали "грандиозный план": как можно раскрутить скуповатого баталера продовольственного мичмана Фрумкина на "званный обед"...

Вызывает помощник к себе Фрумкина в каюту и озабоченно говорит:

- Ну, Василий Петрович, влипли мы! Командира нет, и до завтрашнего дня не будет, а к нам французы в гости намылились. Завтра к 14 часам пожалуют.

- Это те что на 5 причале стоят? - спрашивает баталер.

А надо заметить, что действительно на 5 причале, неподалеку от нашего тральщика стоял французский военный корабль, одного класса с нашим. Там же рядом с ним стоял и грузинский танкер "Леселидзе".

- Да, да Петрович! - подтвердил Тюринов догадку продовольственника, и вновь озаботился, - Что делать будем? Положено фуршет по этикету проводить.

- Все сделаем как надо. Родину не опозорим! - с пафосом ответил Фрумкин.

- Молодец! - поддержал его хитроватый помощник, - Для начала, Василий, нужно настрогать палочек для конопе. Знаешь такие маленькие бутерброды подают на стол?

- Разберемся! - деловито заявил Петрович.

План сработал. "Колеса мнимого фуршета" закрутились с огромной быстротой. Помощник уже сам не рад был, что затеял это безнадежное дело. Только с палочками для канапе Фрумкин доставал Тюринова полдня.

Первые были толщиной с фломастер, на них можно было буханки хлеба целиком накалывать. Только с десятого раза они приобрели презентабельный, "аля-фуршетовский" вид. Не ожидал Тюринов такой прыти и от вестовых кают-компании. Узнав о событии "международного масштаба", вестовые достали из загашников свои еще не тронутые, "демебовые" вещи и принялись их перекраивать в соответствии с наступающим моментом. Зайцев в этом случае просто бы отдыхал. Во флотской моде свои вековые традиции и секреты. Но больше всего удивил помощника заведующий столом в кают-компании молодой групман лейтенант Ваня Молодцов. Поддавшись настроению общей эйфории, Ваня успел сбегать вечером этого же дня на танкер "Леселидзе" (в те времена еще отечественный) и взять там полный комплект красивой, дорогостоящей посуды для дипломатических приемов.

К 14 часам следующего дня стол в кают-компании ломился от яств. Здесь было все: начиная от красной икры и кончая пятизвездочным армянским коньяком! Причем у помощника уже был заготовлен и ответ Фрумкину на предполагаемое возмущение несостоявшимся фактом международного контакта двух наций: отказались, мол, французы. Но не успели, вполне удовлетворенные организованным мероприятием, помощник, механик и штурман сесть со всеми остальными офицерами, собранными по этому случаю, за стол, как прибегает в кают-компанию перепуганный рассыльный по кораблю и дрожащим голосом докладывает:

- Товарищ капитан-лейтенант! К борту прибыла французская делегация!...

Об-ана!

Тут уже и сам помощник недоуменно переглянулся со своими заговорщиками: механиком и штурманом, и как-то глупо заулыбался. Выбежал перепуганный помощник на причал. А на причале, действительно, стоят какие-то два француза на велосипедах и просят показать дорогу к своему французскому кораблю. На ломаном английском объяснил им Тюринов как проехать к 5 причалу и даже красноречиво указал жестом куда им надо, и в каком направлении ехать. И, обрадованный столь необычному и весьма символичному совпадению, спокойно возвратился к праздничному столу.

Каково его было удивление, когда через час на корабль неожиданно заявился сам военный атташе Советского Союза в республике Гвинея Конакри! Причем военный атташе так торопился, что даже командира где-то оставил в посольстве. Оказалось, что прошел доклад ему от соответствующего штатного "агента" танкера "Леселидзе", что помощник командира тральщика "собственноручно" выгнал с корабля французскую делегацию! А виной всему оказалась инициатива лейтенанта Вани Молодцова со взятием в "аренду" посуды для официальных приемов на танкере "Леселидзе".

С этого момента тральщик находился под неусыпным оком соответствующих органов, а красноречивый жест помощника французским велосипедистам был воспринят как сигнал к предотвращению международного скандала!

Прокололись, что называется, на пустяке. А так все красиво было задумано! Помощника пожурили. Командира, понятное дело, наказали. Баталеру продовольственному командир объявил за высокую организацию благодарность. Продукты списали. А для того чтобы рационально использовать накопленный опыт "международных приемов", на следующий день военный атташе назначил на корабле настоящий прием французской делегации с рядом стоящего военного корабля. Пригодились таки палочки для конопе, искусно выточенные накануне!